Аметисты Серафимы Суок

Катя

Августовский вечер теплым, уютным пледом окутал дачный поселок. Рядом с террасой, покачивая ветками на ветру, наклонив ветки с поспевающим богатым урожаем, о чем-то шептались яблони.

Катерина с грустью смотрела на все это великолепие: ей давно хотелось и дачу с садом, и террасу, на которой приятно пить чай, и сауну, и бассейн во дворе. Хорошо тут, на даче. Один недостаток – хозяева. Алка еще ничего, а вот Кисель – душнила! Катя находилась в его обществе от силы минут двадцать, а устала от него, словно провела с ним не менее двух недель.

У Киселёва проблемы. Тут Катя с трудом делала сочувственную мину. Предки обеспечили Павлика с ног до головы: и этот коттедж ему папа построил, и бизнес подарил, и квартиру в новом доме на Удельной. Если бы Павлуша сам на все заработал, тогда и отношение к нему было совершенно иным, Быстрова его уважала бы. Кстати, проблемы у Киселя как раз с бизнесом. Кто бы сомневался. Потому что, чтобы заниматься бизнесом, нужны мозги, которых у Павлика никогда не было.

– Все они, эти чинуши, суки! – разорялся Киселёв. – Продажные, ничтожные суки!

– Да, да. Они такие, – соглашалась Катерина.

– Зажрались! Деньги уже из ушей лезут, а им все мало!

– Тебе рыбки нарезать? – суетилась вокруг мужа Алла.

– Нет! Ненавижу рыбу! Хотя нарежь! Нет! Я сам ее нарежу! Настругаю в винегрет эту его «Рыбу»! – голословно грозился Кисель.

– Все обойдется, – принялась успокаивать его Алла. Она прижала полысевшую голову Павла к своей плотной груди и стала гладить ее, как мама.

Катя отвернулась к яблоням, делая вид, что любуется ярко-розовыми, похожими на снегирей плодами. Малыш нашел себе мамку! Без смеха на это смотреть невозможно.

– И ничего, ничего нельзя сделать! – снова завел свою шарманку Кисель.

Эту историю Катерина слышала от супругов Киселёвых несколько раз, буквально с первого же дня их встреч. Отдельно от Аллы с причитаниями, отдельно от Павла с угрозами и проклятиями в адрес обидчиков, а также совместное повествование, звучавшее преимущественно из уст Павла, в то время как Алла больше поддакивала.

Суть заключалась в следующем. Массажный салон Киселёва хотят закрыть. Кто-то там из районной администрации. Перед этим еще грозятся вкатить штраф, чтобы не ерепенился. Короче, Киселю пришли кранты – накрылся его салон медным тазом.

Хуже нытья Киселёва были его шутки. Тупые, примитивные шутки! О том, что Паша шутит, можно было догадаться по паузам, которые он делал для предполагаемого смеха публики. Публика, по обыкновению, реагировала вяло, и Кисель смеялся за всех. Если Киселёв принимался что-нибудь рассказывать, то делал это со всеми подробностями, показательно гогоча в смешных, по его мнению, местах, и, не получив должной поддержки, вставлял протяжное «во-о-от» или «такая фигня».

Но еще хуже было его пение. Внезапно Кисель мог затянуть песню, и Катино терпение мгновенно заканчивалось. Под любым предлогом она старалась покинуть территорию акустической атаки. Как заметила Быстрова, жена Павла делала то же самое.

– Они же, сволочи, при власти! Никакой закон им не писан. Любой суд будет на их стороне. Потому что суды точно такие же. Все пропало! Все! – Кисель едва не плакал. На его круглом поросячьем лице выступили красные пятна, и без того маленькие глазки, сощурившись, стали еще меньше. – Мне поможет чудо! Только чудо!

– Чудо? – переспросила Катя.

– Да! – с подкупающей откровенностью заверил Павел. В этот миг его глаза стали чистыми, как у ребенка, верящего в Деда Мороза. – Случаются же чудеса!

Такси уносило Катерину Быстрову в ночь. Если бы не позвонил младший сын, она бы осталась на даче Киселёвых до утра. Ее бесило, что Артём даже не удосужился поинтересоваться, где его жена и когда вернется. Вконец охренел со своей Каракатицей!

Катя кипела от ярости. Артём, конечно, Сапожникову бросит, эта Курица на ходулях ему наскучит – тут Катя не сомневалась. Или Артём ей. Это он когда распускает хвост лапочка, а в повседневной жизни тот еще «подарок». Вопрос времени. Но терпеть все это было гнусно, да она и не собиралась. С мужем она поквитается потом – еще покажет ему небо в алмазах! Но прежде разберется с Зоськой.

Катя могла бы просто оттаскать ее за лохмы и начистить рожу, но этого ей казалось мало. Ее душа жаждала настоящей мести, такой, чтобы Сапожникова запомнила на всю жизнь. Удар надо нанести по самому дорогому, осталось только определить цель.

«У нее же ни ребенка, ни котенка, – рассуждала Быстрова. – Семьи нет, любви нет, ни хрена нет! Даже жаль бедняжку», – Катя снисходительно улыбнулась.

Несмотря на тошнотворную ситуацию, в которой она оказалась, Катерина не переставала чувствовать свое превосходство.

– Сиротка! – надменно бросила Быстрова.

– Что? – не понял таксист.

– Так, вспомнилось.