Апгрейд

Глава 12 Не вызывая подозрений

Меня зовут Леонард Тальпаллис. Мне тридцать пять лет. Моя семья и друзья погибли при набеге диких. Несколько минут назад мой фантом вышел из пассажирского флаера, а теперь сидит в зале ожиданий, чтобы как можно больше засветиться на камеры.

Я прилетел, чтобы начать жизнь с нуля, и рассчитываю сделать карьеру полицейского, дослужиться до сержанта. Все, кто хорошо знал Леонарда, мертвы. Словно само мироздание подарило мне эту личность, эту судьбу.

Я лез сюда по вентиляционной шахте и долго ждал, когда в туалете никого не будет, чтобы выбраться.

Из ослепительно-белого здания аэропорта со стеклянным куполом крыши выхожу на поверхность, щурюсь на солнце, надеваю очки. Озираюсь, отмечая, как тут все чисто, аж блестит! Словно попал в другой мир. Кажется, что даже люди тут ходят по-другому. Устраиваюсь под постриженным кустом с лаковыми листками, провожаю взглядом «дельт», спешащих по своим делам. Характеристиками они мало отличаются от черноротых, я превосхожу каждого из них, но помню схватку с Гамилькаром, помню его телохранителей и не питаю иллюзий относительно собственного всемогущества. Все свободное от работы время я буду качаться: не только выполнять квесты, но и найду рукопашку с дельным мастером, и из спортзала не вылезу, чтобы подтянуть физуху.

На застекленном пластиковом стенде — фотографии мои и Элиссы. «Награда за достоверные сведения о местонахождении опасных преступников — 100000. Награда за передачу преступников из рук в руки — 1000000». Не веря своим глазам, пересчитываю нули. Самому захотелось себя сдать. Переписываю контакты, чтобы Рэй их проверил и выяснил, кто посредник.

На моей фотографии косынка закрывает лицо, но кто со мной хорошо знаком, может и обнаружить сходство. Элисса видна превосходно: распахнутые глаза, приподнятая верхняя губа — абсолютная беспомощность.

Здесь, на втором уровне, периодически накатывает синдром самозванца, а сидеть рядом с ориентировкой на себя вообще стремно, но заставляю себя остаться.

Элиссу я отдал на попечение Гитель и почему-то меня гнетет мысль, что о ней не позаботятся достаточно хорошо. Но ни за что не оставил бы ее рядом, даже если бы мог, потому что программа заставляет ее оберегать. Наверное, готовит задел на будущее — потом с ее помощью как-то можно будет повлиять на род Магонов, сейчас же я голову сломал, зачем программа навязывает мне этот груз. Никакие женщины в мои планы точно не входили, они связали бы мне руки.

Поднимаюсь и топаю из аэропорта, уворачиваясь от людей, спешащих навстречу. Над головой снуют свистящие флаеры, царит галдеж и грохот, вдалеке вопит выводок детей. Взгляд цепляется за мужчину с сосредоточенным лицом, который будто бы окаменел чуть в стороне, в тени рекламного стенда, что-то в нем настораживает.

Гелибаал, 45 лет.

Уровень 3, ступень 8, наемник.

Физическое развитие: 18.

Духовное развитие: 13

Еще один товарищ, превосходящий меня. Собираюсь изучить его характеристики подробнее, но перед глазами всплывает текст:

Зафиксировано противоправное деяние 3 уровня сложности!

За предотвращение преступлений 3 уровня сложности достижения умножаются на 10.

Останавливаюсь, верчу головой по сторонам, но никто никого не грабит и не насилует. К наемнику подходит сухая плечистая женщина, припечатывается тонкими губами к его щеке, что-то шепчет на ухо, и они неспешно шагают прочь.

Они кажутся подозрительными, иду за ними, выискивая камеры взглядом. Ага, вон одна на столбе, вон — под рекламным стендом. Они тут повсюду! Если опять придется отбивать кого-то, кто вне закона…

Что-то заставляет меня обернуться, и взгляд выделяет подсвеченный красным затылок высокого мужчины, шагающего в здание аэропорта с зеркальной купольной крышей. Он без сообщника, далеко от меня, метрах в пятидесяти; нас разделяет толпа — идентифицировать его не получается. Макушка появляется еще раз и пропадает, больше я ее не вижу.

Третий уровень сложности! Что же задумал этот придурок? Появляется ощущение, что я должен его догнать во что бы то ни стало. Огнестрела у меня нет, тут он под запретом, есть только нож-складень, но я должен что-то придумать, как-то нейтрализовать преступника.

Расталкивая прохожих, бегу за ним, стеклянная крутящаяся дверь выплевывает меня в просторный зал, битком набитый детьми разных возрастов, они верещат и пищат так, будто села птичья стая, вокруг суетятся воспитатели, сгоняют их в кучки по возрастам. Посреди зала — фонтан в форме слона, вставшего на дыбы и расплескивающего воду хоботом, у противоположной стены — кассы и куча народу. Полагаю, что злоумышленник скрылся за слоном, он собирается грабить кассы — что еще там делать? Шагаю вперед и замечаю его, потрясающего рюкзаком, возле фонтана.

— Будьте вы прокляты, зверобогие, — орет он. — Мы отомстим!

Регодан, 28 лет

Уровень 1, ступень 7, рабочий сталелитейного цеха…

До меня доходит, что тут готовится теракт, изо всех сил ору детям:

— На землю!

И, целя террористу в горло, бросаю нож, а сам падаю, подгребая под себя двух девчонок лет десяти, оказавшихся рядом. Последнее, что вижу — осоловелые глаза молоденькой воспитательницы.

От взрыва на миг глохну. Вздрагивает земля, по спине прокатывается горячая ударная волна, и несколько долгих мгновений в ушах стоит звон.

Совершено преступление против человечества. Найди заказчика и предай суду либо ликвидируй. Награда: +20 предотвращенных преступлений.

Хнычут, копошатся подо мной девчонки, а я стою на локтях. Пахнет бойней, гарью, горелым мясом. Только собираюсь подняться, как в десяти сантиметрах от меня с хрустальным звоном в плитку пола вонзается гигантский стеклянный осколок: начинает рушиться купол. Мелкие стекла падают на голову, сыплются за шиворот. Вскакиваю, поднимаю девчонок и, перепрыгивая через корчащихся раненых детей, бегу к выходу, запрокинув голову и видя, как на выживших после теракта падают гигантские стеклянные пики.

Правый глаз начинает заливать кровью, но только на улице я ощупываю голову, вытаскиваю пару осколков из кожи. К тому моменту купол полностью обрушивается внутрь. Сперва царит звонкое молчание, позже поднимается гвалт, который тонет в многоголосом крике, льющемся из взорванного здания. Вокруг скапливаются зеваки, но никто не решается зайти внутрь.

Пока приедут спасатели, истекут кровью те, кому можно было бы помочь. Из выбитых дверей и окон выбегают счастливцы, кто не пострадал, я устремляюсь им навстречу, чтобы помочь тем, кто остался внутри и вряд ли сможет встать.

Отталкивая нетяжело раненых, лезущих под руку, бросаю взгляд на тело мальчика с горлом, перерезанным осколком. Тут не помочь. Дальше девочка таращится на стекло, торчащее из живота, пытается его вынуть. Если она это сделает, умрет. Склоняюсь над ней.

— Не трогай. Сиди неподвижно. Приедут медики, вытащат под наркозом. Поняла?

Девочка кивает. Склоняюсь над ползущим к выходу толстым подростком с распанаханным бедром, откуда хлещет кровь.

— Стоять! — командую я, выдергиваю из его штанов ремень, туго перетягиваю ногу выше ранения и сразу же, переступив через труп той самой молоденькой воспитательницы, лежащей навзничь, накладываю жгут на руку мальчику.

Работаю, как механизм, нахожу тех, кому можно помочь, накладываю жгуты, даю советы, как выжить. Ко мне присоединяется парень-воспитатель с перетянутой левой рукой. Больше нет смелых, мы — два психа-добровольца посреди кровавого месива.

Не знаю, сколько проходит времени, пока прилетают спасатели. Я так сосредоточен и увлечен, что даже не слышу вой сирены и не улавливаю момент, когда в разгромленном здании появляются люди в оранжевом, с носилками.

Меня хлопают по спине, резко оборачиваюсь и понимаю, что моя помощь больше не нужна. Небритый молодой парень смотрит на меня с восхищением.

— Спасибо. Самому помощь нужна, герой?

Мотаю головой и направляюсь к выходу, отмечая, что девочку с осколком в животе уже грузят на носилки. На улице кишмя кишат полицейские, роятся журналисты, слетевшиеся на кровь, как стервятники. Голова кружится от шума, мимо пробегают спасатели с носилками, мелькают медики в красном.

Сострадание +3 (итоговое 5 ЕД).

Еще немного, и можно будет повысить характеристики. Стал бы я помогать зверобогим детям еще месяц назад? Нет. Развернулся бы и ушел. А сейчас действительно ли программа заставила меня это сделать или собственное желание, потому что я начинаю меняться, превращаться в нечто иное.

Молодая наглая репортерша атакует спасателей, ее отгоняют полицейские, и она останавливает взгляд на мне, ее раскосые густо накрашенные глаза вспыхивают, она дергает за рукав оператора, опустившего камеру, кивает на меня и шагает ко мне.

Что мне меньше всего нужно сейчас — внимание общественности. Но поздно, затеряться в толпе не получается, она пикирует ко мне и бодренько тараторит:

— Молодой человек! Можно вас на пару слов?

Рядом оказывается оператор, наводит на меня камеру. Отмечаю, что журналистка похожа на лису, и она с третьего уровня.

— Нельзя, — отрезаю я, но им плевать на мое желание.

— Вы ведь были в эпицентре взрыва? Расскажите, что случилось. Много пострадавших?

— Террорист-смертник активировал бомбу, — говорю я. — Там дети, много детей.

— Вы им помогали! Это настоящий подвиг! Расскажите, кто вы и откуда.

Срабатывает инстинкт самосохранения, прикидываюсь дурачком.

— Я простой пограничник. Вот, только прилетел издалека, на работу устраиваться. Мне некогда, — опускаю камеру, едва не выбивая ее из рук репортера, разворачиваюсь и пытаюсь протиснуться сквозь толпу, но женщина хватает меня за руку, сует что-то в карман.

— Приглашаю вас на интервью, когда время появится. Цена вопроса — пять тысяч шекелей!

Отталкиваю ее. Работая локтями, протискиваюсь сквозь толпу. Единственное мое желание — исчезнуть, спрятаться под землей… Но я на втором уровне, тут нет спасительных подземелий.

Добираюсь до фонтана, тру лицо, силясь смыть кровь, но стоит закрыть глаза — появляется белая плитка, окрашенная алым, и остекленевшие глаза молоденькой воспитательницы.

Сбрасываю порезанную осколками куртку, достаю из сумки худи, переодеваюсь. Отхожу подальше от места трагедии, над которым мельтешат флаеры, сажусь на бордюр и пытаюсь осмыслить произошедшее. Только что на моих глазах произошла попытка подставить трикстеров, потому что только они употребляют слово «зверобогие».

Программа дала мне квест — найти и наказать заказчика. Хорошо без срока и без наказаний за провал, ведь мне к Боэтарху на пушечный выстрел не подобраться, квест — задел на будущее.

Смертник-черноротый подорвал себя по указке Боэтарха, а контролировали его, я уверен, те двое с верхних уровней. Но откуда Гамилькар знает, что стоит опасаться именно нас, трикстеров? Слышал, что жрецы обладают даром предвидения. Наверное, он работает по их указке — иначе его действия не объяснить.

В любом случае пока мое дело маленькое: качаться, взять второй осколок сферы, посмотреть, что он во мне улучшит, и перебираться выше. А! Забыл, что у меня есть еще долгоиграющий квест — найти дочку Лики.

Рекламные щиты вокруг аэропорта растут часто, как деревья в лесу. Трехметровый стенд, что находится напротив меня, резко меняет картинку, и я перевожу на него взгляд: мускулистый полицейский в черном обтягивающем костюме футуристического вида одной рукой тянется вперед, второй держит плазменное ружье и целится вверх. «Стань каплей порядка в пору хаоса! Пополни ряды полицейских. Ваал нуждается в тебе!»

Кажется, что татуировка бычьей головы жжет шею. Я — крот в огороде зверобогих, даже фамилия у меня такая. После теракта, который сам и устроил, Гамилькар удвоит усилия, чтобы зачистить трикстеров. Находясь здесь, я хотя бы смогу предупреждать свой народ о планах налетчиков и подыграть своим, если вдруг придется участвовать в облаве.

Рэй говорил, что в полицейские не так просто попасть, нужно пройти тесты, сдать физуху и рукопашку, на втором уровне зиккурата полицейский — престижная работа, правда, есть нюанс: могут перебросить в горячую точку. Мы два дня тренировались в вирте, проходили тесты и анализировали результат. Поначалу я не соответствовал требованиям, на второй день утром начал соответствовать через раз, а к вечеру — полностью. Нужно просто представить себя в меру тупым исполнительным бараном.

Поднимаюсь, перекидываю сумку через плечо, с вызовом смотрю на социальную рекламу. Что ж, попробую стать полицейским.

Похожая ситуация в моей жизни уже была: я точно так же сидел перед безопасником, когда устраивался на работу в корпорацию «Тау», по иронии судьбы принадлежащую Боэтарху.

В этот раз безопасника, похожего на пожилого пса с отвислыми веками и брылами, зовут Бертон Лартис. Он меряет меня взглядом, который оказывается внимательным, цепким — будто сканирует. Кивает на стул-кресло напротив.

Усаживаюсь, избегая закрытых жестов, гоню сомнения. Не скажу, что все пропало, если меня не возьмут в полицейские, но так мне было бы проще всего качаться, и я мог бы помогать своим.

Бертон листает распечатку моего резюме, надевает очки и переводит взгляд на монитор, потом спускает очки на кончик носа и вперивается мне в переносицу.

— Тут написано, что ты хотел бы попасть во внешний патруль. — Он кладет резюме на стол. — Это ответственная и очень опасная работа. Откуда такое желание?

Мы с Рэем предвидели этот вопрос и ответ подготовили заранее.

— Мне нужно занятие, чтобы не оставалось времени думать. Вы наверняка ознакомились с моим личным делом.

— Мне бы хотелось получить более развернутый ответ относительно твоей компетенции, — объяснил Бертон.

— Так точно, сэр! На границе мы не расставались с оружием. Мой двенадцатилетний сын держал под кроватью автомат — дикие могли напасть в любой момент. Я привык к риску, опасности. После того, как взглянул смерти в глаза, смерть тоже перестала меня пугать… — Ловлю себя на мысли, что слишком вошел в роль и говорю сложно для человека невеликого ума, беру паузу и продолжаю. — Мне хочется иметь при себе оружие. Плазменное не люблю, огнестрел по мне. А у внешних патрульных как раз автоматы. И жильем обеспечивают, а то мне жить-то негде.

Повинуясь неслышной команде, в комнату входит парень с лицом, как у восковой куклы, и металлическим протезом вместо руки.

— Смотри. Он прослужил во внешнем патруле год, служба сделала его таким. Туда берут самых отчаянных.

— Спасибо, сэр, я осведомлен о рисках.

Изучая на мониторе, видимо, результаты моего медицинского обследования, Бертон говорит:

— В крови обнаружены гормоны, свидетельствующие о том, что недавно ты испытал стресс, к тому же обнаружились порезы волосистой части головы. Как ты объяснишь их происхождение?

— Пять часов назад я был в аэропорту «Восточный-4», — беру паузу, чтобы Бертон сообразил, что там случилось, но он тупит. — Там произошел теракт, было много жертв, в основном дети. Я уцелел и остался, чтобы помочь выжившим, пока не приедут спасатели.

Однорукий парень косится с уважением, лицо Бертона тоже смягчается.

— Тогда понятно. Антон, проводи Леонарда в симулятор.

Иду за хромающим парнем, он говорит:

— Не шел бы ты во внешний патруль! Я купился на обещание, что дадут двухкомнатное жилье в престижном районе, когда отслужу пять лет… Дурак.

Ну, не говорить же ему, что я вырос в мясорубке, но был по другую сторону баррикад, потому просто молчу.

Парень помогает надеть браслеты на руки и на ноги, и я ложусь в капсулу, похожую на гроб для робота. С жужжанием на глаза наезжает шлем, и я попадаю на горящий корабль, помогаю пассажирам, потом прыгаю в воду и тону, потому что Леонард вряд ли умеет плавать: там, где он служил, не было водоемов, а мы устраивали себе целые озера, делая пробои водопроводных труб.

Второе испытание — лабиринт с монстрами, у меня тесак и плазменное ружье. Крошу их в капусту, пока меня не сжирает гигантский жук. Ощущения, надо сказать, близки к реальным, и когда он дробит мне ребра жвалами, нечеловечески больно.

Последнее испытание — мне нужно взобраться по скале от набегающих на меня гиен. Вдалеке лежит палка, которую можно использовать как лестницу, но я просто забиваю ею всех тварей.

Наступает темнота. Когда меня тестировал Рэй, я обычно срезался после симулятора или теста непонятно на что, где проскальзывали вопросы типа: «Когда идете, считаете ли вы плитку под ногами? Стараетесь ли не наступать на углубления между плитками?»

Наступает темнота, и контактный шлем с легким жужжанием отъезжает.

— Проходишь, — говорит парень. — Теперь тесты.

Я четко помню, что плитку считать можно, в то время как в реале мне на нее все время по фиг. Комп обрабатывает результат недопустимо долго. Или я где-то набокопорил, ведь вопросы оказались непохожими на те, что были в тестах Рэя, и парень Антон (пока ждал, изучил его характеристики: ничего интересного, кроме того, что у него интеллект 15) просто ждет вердикт от Бертона. Наконец тренькает сигнал, Антон изучает результат и ведет меня дальше по коридору. Путь заканчивается в комнате со стенами, обитыми матами. На стене под самым потолком — единственная люминесцентная лампа.

В середине переминается с ноги на ногу раскачанный волосатый амбал, и цветом кожи, и пропорциями тела напоминающий громадную лохматую гориллу. На шее у него черный ошейник с тускло горящим красным огоньком

— Там, внизу, почти все такие, — с сочувствием говорит Антон, запирая дверь, и мне становится смешно: а парень-то не прочь приврать, подыгрываю ему:

— О, ты диких не видел. Мутации, все дела. У них и четыре руки бывает, и три ноги. У одного на голове видел так вообще два лица!

— Правда?

Оставляю вопрос без ответа, смотрю на гориллу:

Умберто, 23 года

Уровень 1, ступень 2, собственность отделения полиции.

Физическое развитие: 15.

Духовное развитие: 3.

— Ты должен против него продержаться хотя бы минуту, — объясняет Антон и добавляет вкрадчиво: — Можешь отказаться.

Только бы горилла сразу не набросился! Нужно его изучить, чтобы выбрать тактику ведения боя. Мне пока везет: Умберто стоит столбом, скрестив руки на груди.

Дополнительные направления развития: мастер безоружного боя.

Совершено преступлений…

Пролистываю длинный список, где убийства, грабежи, изнасилования.

Физическое развитие: 16.

Сила: 18;

Ловкость: 8;

Выносливость: 18.

Кажется, я попал с моей силой 15 и выносливостью 13. Передо мной неповоротливая неубиваемая машина, которая просто размажет меня по стенке. Такого мне не одолеть, остается только уворачиваться и не подпускать его. Жаль, программа не пишет, насколько он техничен. Хотя если «мастер»…

Духовное развитие: 3

Религиозная принадлежность: атеист;

Паранормальные способности: отсутствуют.

Интеллект: 6.

Здоровье: 14.

Стоим друг напротив друга неподвижно, во взгляде темнокожего парня читается усталость, его руки покрыты шрамами.

— Ну? — Я делаю приглашающий жест.

— Тебе надо, ты и начинай, — еле слышно говорит он.

— Бой заканчивается ударом гонга по истечении минуты, — объявляет Антон, и я имитирую прямой удар — противник ставит блок, лоу-кик — снова блок, комбинацию удар плюс лоу-кик — парень успевает среагировать и примерно так же прощупывает меня, демонстрируя шикарную техничность. Будет сложно и, наверное, больно.

Имитирую прямой удар в нос, Умберто предсказуемо ставит блок, а я сразу же скольжу вбок, провожу второй ложный в ухо — снова блок — и лоу-кик под опорную ногу.

Такой удар обычно валит с ног, а мой противник даже не покачнулся и заработал кулаками, как мельница. Выносливость у него выше моей, такого не загонять. Остается уворачиваться и не дать зажать себя в угол.

Умберто ловит меня моим же приемом: два ложных кулаками — лоу-кик по бедру. Мир на миг гаснет, взорвавшись болью, нога немеет. Падаю и ухожу кувырком от ленивого удара — видно, что противник не очень-то хочет меня добивать.

Все, я не боец, но проигрывать не в моих правилах. И тут меня озаряет. Опираясь здоровой ногой на мат, прибитый к стене, я подпрыгиваю и разбиваю лампу. Комната погружается в темноту, но моим глазам, привыкшим к темноте, достаточно красного огонька на ошейнике, чтобы видеть силуэты.

Снимаю берцы, чтоб не топать, и, прихрамывая, на цыпочках скольжу вокруг противника, слепо размахивающего кулаками. Дотрагиваюсь до его шеи ребром ладони, озвучиваю, что делаю. Ухожу от удара. Слегка касаюсь кулаком его подбородка:

— Апперкот в челюсть снизу… — звучит гонг, Антон распахивает дверь, чтобы самому не огрести, и я заканчиваю: — вверх!

На всякий случай отпрыгиваю от Умберто, но он улыбается вместо того, чтобы злиться, протягивает сжатый кулак, я ударяю по нему. В комнату входит Бертон, громко аплодируя.

— Браво! За два года еще никто не мог одолеть Умберто! И никто не додумался разбить лампу. Антон, с тестированием заканчиваем. Леонард принят. Будь моя воля, взял бы тебя во внутреннюю охрану сержантом, но, увы, приезжим нужно пару лет отмотать рядовыми. Ты уверен, что действительно хочешь во внешний патруль?

— Да, — отвечаю, разминая отбитое лоу-киком бедро. — Там же год за полтора. Быстрее получу право на повышение.

— Теперь вижу, что ты справишься.

Внешний патруль мне нужен, чтобы пополнять копилку предотвращенных преступлений — в мои обязанности будет входить патрулирование периметра, то есть границы нижней ступени второго уровня, и злачных мест.

— Сэр, можно вопрос? — Бертон кивает. — Если никто не победит Ум… этого парня, то зачем нужно испытание?

— Тест на трусость.

Закончив с формальностями трудоустройства, я получаю пропуск в форме браслета, куда наверняка встроен маячок, и вечером Антон сопровождает меня в «номера», обещая, что уже на стажировке мне выдадут автомат.

Общежитие, где ютятся полицейские, напоминает улей первого уровня, но длинный коридор чист, двери все белые, металлопластиковые, а не какие попало. Останавливаемся напротив комнаты с номером 2431, Антон вручает мне ключи и желает спокойного отдыха.

И снова ощущение, что это со мной уже было. Открываю дверь, и ощущение усиливается. В комнате три кровати, отделенные шкафами одна от другой, таким образом создается ощущение, что у обитателя собственный закуток.

Орет телевизор, звенит ложка о тарелку — мой сосед жадно ест, смотря шоу «Выживи на полигоне», материт какого-то Ржавого, и хриплый голос парня кажется мне знакомым. Его голова то появляется из-за шкафа, то исчезает за ним.

— Привет, сосед, — говорю я, разуваясь, и сосед оборачивается, из его рта торчит кусок мяса.

Кириан Мараив, 22 года.

Уровень 2, ступень 1, полицейский.

Физическое развитие: 12.

Духовное развитие: 8.

— Какая из кроватей свободная?

Кириан лихорадочно пытается прожевать, его уши краснеют, он машет рукой на дальнюю.

— Все. Но вон на той лежал покойник. То есть убили его два дня назад.

Хриплый громкий голос кажется мне знакомым, я подхожу ближе и опешиваю: шкаф Кириана обклеен фотографиями опасных преступников — меня и Элиссы. Здесь как ориентировки, которые я видел, так и фото с видеозаписи моего боя с Гамилькаром, которую он где-то раздобыл.

Вспоминаю, почему его имя показалось знакомым: это он с напарником чуть не обнаружил меня и Элиссу, когда мы прятались в подземельях. Он смотрит на меня пристально, методично работая челюстью. Смотрит дольше, чем позволяют правила приличия. Рука ложится на бедро, где обычно кобуры, замаскированные под карманы, но теперь я безоружен.