Аргентинец поневоле 2

Глава 19

Но что индейцам казалось делом решительно невозможным для человека в одичалой от кровопролития стране, то оказалось по силам аргентинскому ополченцу.

Через два дня после встречи с «живым мертвецом», связанных с бесконечными трудностями, на южной границе племенных земель, следопыт Вальдес сумел вычислить стоянку оставшихся индейцев покойного Нокучиека. Стариков, женщин и детей.

Опасаясь за свои жизни, часть женщин с детьми, оказавшиеся в составе этого племени в результате браков с соседями, сбежали к родичам. Остальные поставили свои вигвамы из шкур, окрашенных странными узорами черного и кроваво-красного цвета на границе своих земель.

Чтобы делать шкуры коров и лошадей мягкими и эластичными индейцы всем племенем принимаются жевать кожу. В итоге, к тридцати годам мало кто из аборигенов, за исключением вождей и знаменитых воинов, щеголяет во рту хотя бы несколькими зубами.

Оставшихся туземцев было больше сотни. Но воинов среди них не имелось. Пару стариков и пару подростков как-то пытались защищаться, но остальные, завидя издалека наш эскадрон, как стая воробьев прыснули по степи во все стороны, пытаясь спрятаться и скрыться.

Ад, сущий ад, визг, вой, женщины голосят.

Правда, некоторые туземные бабы вели себя как сущие стервы. Иная так остервенится, что тут же, на глазах своему щенку на земле голову отрезает. Сам видел. Положит младенцу головой на землю, за ножки держит, он барахтается, ручонками разводит, а она, стерва, большим ножом хрясть его по шее, так головка кубарем и на траве и завертится. А опосля она с тем же ножом да на солдат, да грудью на пики и наскочит…

Порубив, словно бешеных псов, защитников стойбища, а так же древних стариков и старух, которые и не думали бежать, между тем как от одного вида этих старых ведьм и упырей уже тошнило, потом мы долго выискивали в траве спрятавшихся женщин и детей.

Нам сейчас не до церемоний и не до реверансов… Под бренчание балалайки.

Семь десятков пленников мы направили с частью обоза и конвоя в тыл. Отдадим их монахам для перевоспитания. А католическая церковь быстро их «перекует». У церковников большой опыт. Они быстро научат пленных индейцев в застенках инквизиции «родину любить». Ведь ослабление государственной власти в Испании вызвало настоящий ренессанс иезуитов. Эти же парни знают толк в Санфуэгос. То есть в Святом огне. С ними не забалуешь.

А нам рабочие руки пригодятся.

Следом нам предстояло разобраться с племенем Длинноухого Нарагуана. Живущими в глухомани дикарями без закона, порядка и бога, которые даже пожирали друг друга с жадностью гурманов. И его восьми десятками краснокожих воинов.Только где же в пампе его искать?

Через пару дней, полных опасностей и приключений, пытаясь схватить этих проклятых выродков за «хвост», мы повторили свой рискованный фокус. С небольшими изменениями. Пара гаучо, одетые в яркие, красные, «революционные» цвета, удалились вперед. В дозор. Отъехав от стоянки километров на десять. А несколько человек с Ортегой вырыли пару ям, готовя индейским кровожадным псам гостинец. В одну зарыли динамит, в другую спрятался Ортега с взрывателем.

Взрыватель был очень примитивен. Простой бочонок. Изнутри покрытый медной сеткой. Которая замыкалась на контакты снаружи. Два медных провода, заизолированных вулканизированным каучуком, где прикопали, а где просто спрятали в траве.

В бочонке, в воде, плавали электрические угри. Эти твари живут в реках северной Аргентины. Там, где жарко. Иногда, после дождей, когда реки вспухают от воды, а муть гущей поднимается со дна, раздраженные электрические угри жалят всех всадников, которые в тот момент пытаются переехать реку в брод. Кое кто падает в воду и, парализованный, тонет.

По поводу холоднокровия Ортеги, привыкшего всегда выкарабкиваться чудом из самых смертельно опасных ситуаций, в нашем отряде даже ходила бродячая шутка: «если напиток покажется вам слишком горячим, пусть Ортега засунет в него палец, тогда кипяток сразу превратится в лед».

Когда краснокожие вояки Нарагуана заметили одинокий патруль, то они попытались напасть на гаучо. И всей толпой, явно с дурными намерениями, преследовали наших людей. А те, не будь дурнями, возвращаясь, поскакали прямиком к приготовленной ловушке. Срезанный травяной дерн аккуратно уложили обратно на место, но если бы Чингачгуки были в своем обычном состоянии, то они все равно бы зорко обнаружили следы саперных работ. Они ведь способны углядеть даже след змеи на камне.

А так сгоряча индейцы не заметили, что впереди немного перекопано. Может кролики перекопали? Охваченные азартом погони краснокожие летели, не разбирая дороги. «Погоня, погоня, погоня — в горячей крови!»

При этом, чаще всего в бою побеждает не тот, кто лучше владеет оружием, а тот, кто атакует, когда противник потерял бдительность.

Это была минута ужаснейшей опасности и ожидания. Когда нетерпеливые индейцы поравнялись с лежащим сбоку Ортегой, находившемуся метрах в ста от толпы аборигенов, он энергично постучал камнем по бочонку и разраженные угри ответили, выпуская заряд тока. Ток побежал по проводам и раздался оглушительный взрыв. Бах! Такие вещи производят впечатление!

Более десятка индейцев серьезно пострадали. Расплескав свои кишки по пампе. Развернувшиеся гаучо, пользуясь минутной растерянностью краснокожих бросили в авангард индейцев вязанки динамитных шашек, раскрученные «солнышком» на кожаных ремешках. Раздались еще два взрыва. Аргентинцы добавили шума и треска, выстрелив из лупар. С криками:

— Дорогу, падлы, перестреляем всех!

Надо признать, что лошади индейцев не были приучены к взрывам. Обычно надо заранее приучать жеребят с измальства к шуму боя. Бить в барабан, каждый месяц приближаясь все ближе к конюшне. Стрелять рядом с лошадью, пока она не станет терпеливо переносить выстрелы прямо над своим ухом.

Подносить выстреливший пистолет к ноздрям коня, чтобы животное привыкало к запаху пороховых газов. Ничего этого наши «дети природы», люди каменного века, не делали. И если к выстрелам их лошади как-то привыкли, то к взрывам — нет. Кони испугались и понесли. Табун охватило стадное чувство — бежать прочь от опасности. И смерти.

В тоже время аргентинцы, спрятавшиеся в полутора километрах от засады, заслышав звук взрыва, изо всех сил понеслись в этом направлении. Это расстояние они преодолели за пять минут бешеной скачки. Как раз индейцы, успокоив своих лошадей, возвратились к месту взрыва, чтобы оказать помощь пострадавшим.

Но не судьба. Пришлось краснокожим улепетывать. К огромной радости Ортеги, который боялся, что его убежище обнаружат. Он выполнил свою задачу холоднокровно и точно, и наградой ему были неистовые возгласы товарищей.

При этом один из главарей индейцев, прежде чем броситься наутек, решил на секунду задержаться и выстрелить по нашему отряду. При этом краснокожий с какой-то сверхъестественной интуицией дикаря выбрал мишенью именно меня, хотя я и не скакал в первых рядах. Но и во-втором все равно попал на мушку. Было чертовски неприятно.

Каждую секунду я ожидал выстрела и, что пуля вонзиться мне в грудь. Ледяной пот прошиб мое тело, кровь в висках билась напряженно и тяжело. Но я надеялся на бронежилет и продолжал нестись верхом дальше, как ни в чем не бывало.

«Будь что будет» — так про себя решил.

На мое счастье, трофейный солдатский мушкет этот индеец где-то раздобыл. А вот стрелять из него явно не обучался. То есть «права купил, а ездить — не купил». Вероятно, он был в этом деле самоучкой, потому, что стрелял с рук. Я уже упоминал, что патагонцы — здоровенные громилы. Пороха у них был большой дефицит, но стрелять навскидку этот бугай все же научился. А прицельная дальность мушкета — всего сто метров. Хотя пуля и летит намного дальше.

Тут дистанция была немного больше, но задерживаться, в ожидании удобного момента, этот индеец не решился. Решив компенсировать это обстоятельство тщательностью прицела. И с непривычки, целясь, слишком приблизил приклад к своему лицу.

Бам! Прозвучал грохот выстрела. Индейца никто не учил упирать приклад в плечо. А стальные мускулы рук в горячке боя его на сей раз подвели. При выстреле дуло мушкета сильно подбросило вверх. Отчего пуля безвредно улетела в синее небо Аргентины.

И все же жертвы от этого выстрела были. Сам бравый индеец. Отдача сильно ударила его прикладом мушкета прямо в челюсть. Выбив несколько зубов. Явно ругаясь как сапожник на своем языке, поминутно сплевывая кровь, лихой краснокожий воин поспешил присоединиться к своим улепетывающим товарищам.

Теперь наша очередь была догонять индейцев. А так как часть лошадей у патагонцев получила ранения, то они начали отставать. Аргентинцы догоняли отстающих и пронзали их пиками. Отряд Нарагуаны потерял в этот день более двадцати человек.

Сам предводитель краснокожих едва спасся, положившись на быстроту своего коня и опытность сопровождающих его телохранителей.

А так как Накарагуана был вождем объединившихся трех мелких племен индейцев, благодаря своему большому авторитету, полученному большей часть в сражениях, то неудача посеяла раздор в стане краснокожих. Это был союз частных лиц, живущих грабежом, в котором общества не принимали никакого участия. Растаяли надежды на добычу — не стало и союза.

Два мелких племени покинули неудачливого вождя, выбрав собственных предводителей и решив сражаться с бледнолицыми самостоятельно. Так как защищая свою независимость — индейцы защищали свое право грабить южные области Аргентины.

Сам Накаруана, под рукой которого оказалось всего два десятка воинов, отступил. Чтобы снова собраться с духом и стать твердой ногой, он укрыл своих женщин и детей на горе Уа-Уа. Сам же держался поблизости. Так как война войной, а охотится индейцам приходилось ежедневно, чтобы не помереть с голоду. Там, в глубине своих владений, он считал себя в полной безопасности от дальнейших нападений.

Через пару дней, когда нашему взору представала одна и та же романтическая картина, однообразно-зеленая или желтоватая степь, над которой лишь изредка стелилась дымка, мы увидели одинокую гору. Или вернее скальный массив, который тут торчал как перечница посреди стола. Вальдес выследил местоположение индейцев и мы осадили их горное убежище. Обложили дикарей, как медведя в берлоге.

Фактически я и выбрал этот сектор военных действий, чтобы заграбастать себе это большое месторождение золота. О котором никто не знал, так как жила не выходила на поверхность, скрываясь глубоко в скальных породах. А туземцы были твердо уверены, что если потревожить землю, то она отомстит и жестокий южный ветер, Король Ветров, воплощенный дух зла, дующий из приполярных областей, сгонит их с насиженного места.

Само же золото краснокожим ни к чему. Бесполезный металл. Оно слишком мягкое и нормального оружия из него не сделать. Украшения же получаются у индейцев слишком грубые и тяжелые. Это не инки, которые освоили тонкое литье и полировку ювелирных изделий квасцами. Никаких изящных цепочек и сережек у патагонцев не выходит, хоть ты тресни. Так что индейцы предпочитают украшать себя птичьими перьями. Они и легче, а для уставшей лошади иногда каждые полкило имеют значение.

Гора Уа-Уа одиноко стоит посреди пампы. Убежать индейцам было некуда. Люди Накаруана не могли оставить свои семьи, держась поблизости. Словно на привязи. Нас было в шесть раз больше. И мы имели подавляющее превосходство в огнестрельном оружии. Не говоря уже о динамитных шашках. Мы покончили с этими индейцами за пару дней. И то провозились столько потому, что я старался сберечь своих людей. Так как когда хозяина нет дома самого, то самая пора туда забраться.

Дальше дело было проще. Междуречье Рио-Колорадо и Рио-Негру в ширину всадник может спокойно пересечь за 6 или 7 дней. При этом только пограничные племена Рио-Колорадо, привычные постоянно воевать с бледнолицыми, объединялись в военные союзы. Что могли выставить 80 −100 воинов. Мы уже находились в самой сердцевине региона.

Теперь, если гнать сломя голову, то на три дня пути на юг, до самой Рио-Негру, в нашем секторе, охваченном хаосом войны, нам противостояли только мелкие племена, что могли выставить по 20–40 воинов каждое.

Все остальное становилось только вопросом воли. Индейцы были обречены. Наш отряд отважных рубак был им просто не по зубам.

Мы же могли не напрягаясь, уничтожать разрозненные племена краснокожих по частям. Хотя это и должно было занять немало времени, так как индейцы не строились для битвы, а носились по степям, словно уж на сковородке. То есть нам просто предстояло сыграть в старую компьютерную игру «замочи крота!»

Что же, мы тут не на любительском спектакле…

И если кого-нибудь из нас поймают индейцы, то мы умрем в страшных мучениях.

В глобальном масштабе везде победа была за аргентинцами. На побережье, на востоке, действовали столичные богачи, союзники Рохаса. Портеньо из Буэнос-Айреса. Он должны были очистить прибрежную полосу от устья Рио-Колорадо до Кармен-де-Патагонес, где гарнизон едва-едва держался. Эти столичные теневики могли опираться в своем походе на поддержку нашего флота, который доставлял им припасы. Так что они могли оперировать налегке. Без обозов.

Дальше на запад, в районе Пунта-Аренас, называемой в народе «Угрюмой крепостью», обосновался сам Рохас. Генерал всю жизнь воевал с индейцами, поэтому прекрасно изучил все их приемы. И приобрел среди вождей индейцев немало союзников. Две тысячи солдат было для краснокожих нереально много, поэтому несколько вождей у Рио-Колорадо, спеша встать на сторону победителя, объявили себя союзниками Рохаса.

При этом надо иметь в виду, что всякое кочевое племя, состоящее из прирожденных всадников, выносливых, вместе со своими конями, представляет в умелых руках неоценимый и неисчерпаемый материал нестроевой конницы.

О личной воинственности кочевников незачем и говорить, это дело случайное и условное. Недаром же нынешние про российские киргизы в свое время с Чингис-ханом и Тамерланом завоевали полсвета. У верных союзников русских, калмыков, очень почитаем национальный герой Гесер. Но от этого же исторического персонажа ведет свое происхождение и манжурская династия, правящая Китаем столетиями.

Воинственные индейцы-кочевники Южной Америки, состоящие поголовно из бойцов, в этом отношении ничем не хуже. И следует помнить, что тут слишком многие привыкли кормиться исключительно силой оружия, чтобы перейти сразу к мирному труду. Единственное спасение — организовать среди них казачье устройство, под аргентинским знаменем…

— Господь Бог, — заявил генерал, словно Чингисхан пампы, осматривая плотные ряды свой многочисленной конницы, — посадил аргентинский народ на коня и направил его на юг, чтобы мы могли осознать свое предназначение. Выполним же волю божью! Иначе нашим матерям было бы стыдно и тяжело иметь детей-трусов!

— Да здравствует Рохас! — дружно воскликнули в ответ его всадники. — Веди нас в бой!

Вся эта масса обожженных солнцем, побуревших от ветров лиц, мгновенно оживилась чувством дикого восторга и ненависти к врагам.

И пошли от краснокожих только клочки по закоулочкам! Все дальше и дальше продвигались всадники Рохаса, с гиканьем и пиками наперевес, и все больше и больше росла их стихийная, яростная жажда крови и убийства. Словно ураган смерти несся над степью.

А от Рио-Негро, в тыл своих соплеменников бил мой старый знакомый, вождь акуасов Куркумилла. Тоже ставший верным союзником генерала. Не соображающий, что когда покончат с его соседями, то и до него дойдет черед. Куркумилла был не шахматист и на два хода вперед не загадывал.

То есть Рохас шел широким фронтом по пампе, несясь как вихрь, день и ночь, меняя лошадей, и с помощью союзных индейцев, словно гигантской гребенкой чистил всех краснокожих, что попадались ему на пути.

Стремительно опрокидывая и истребляя неприятельские банды, пытающиеся остановить его разрушительное шествие. Словно в чаду, уничтожая все живое. И чувствуя себя в степях в такой же безопасности, словно на аламейде Буэнос-Айреса. Так как любая лукавая хитрость индейских скопищ разбивалась о непреодолимую стойкость аргентинского солдата.

Дальше за запад от генерала находился мой участок. На крайнем западном фланге у нас оперировал каудильо Мендосы Хосе Феликс Эскивель-и-Альдао. Прямо как в песне поется: «Дан приказ ему на запад, ей — в другую сторону. Уходили каудильо — на индейскую войну!»

Вот у сеньора Хосе дело продвигалось туго. Больно уж сложный ему достался участок.

Тамошние индейцы укрывались предгорьях Анд, сидя там как в природных крепостях. Так что Эскивель-и-Альдао, холодный как лед Кордильер, с одной стороны выжигал неприступные горные гнезда краснокожих, с другой стороны высылал рейдовые отряды конницы глубоко в пампу. Где его всадники грабили индейцев, не отличая мирных от немирных, жгли стойбища и захватывали гурты скота.

Но сильно зарываться и идти всеми силами вперед, он боялся, из-за угрозы, что из гор краснокожие ударят ему в тыл и перережут коммуникации. Так как для прокормления себя и своих семейств у краснокожих оставался только один ресурс — грабеж и война. А угроза гибели увлекло все первобытное население края поголовно в беспощадную битву против христиан.

А тут как в шахматах. Некоторые фигуры, типа коней и офицеров, могут ходить очень далеко, но основной массе пешек заказано делать прыжки через несколько клеток вдруг. Иначе поход выродится в набег, а каких результатов можно ждать от набега в необъятной дикой стране?

Между каудильо Мендосы и мной располагался обширный фронт работ для каудильо внутренних провинций, Кироги. Человека опытного и бесстрашного. На его обязанности лежало не допустить возможности индейцам скрыться в горных лесах, где сражаться с ними было бы несравненно труднее,чем в пампе.

Разделив свои силы на две колонны каудильо загонял индейцев в центр и там, как щипцами, перемалывал их. Предпринимать подобную атаку, разделенными ничтожными силами, против многочисленных озлобленных врагов, кишащих как муравьи в растревоженном муравейнике, казалось безумием, но испытанные в боях аргентинские отряды любили совершать именно такие безумные дела.

Но поскольку у Кироги правый фланг на западе буксовал, то он тоже не мог сильно продвигаться вперед, без оглядки на фланги. То есть на первый план выходил Рохас со своими блестящими победами, а другие каудильо действовали не лучшим образом. Пусть и по объективным причинам. Но кого это волнует?

Еще через неделю боевых действий стало понятно, что наша победа близка. Теперь на индейцев нагнали такого страха, что они уже не оказывали дружного сопротивления, а каждый спасался сам, не заботясь ни о жене, ни о детях. Но, если их догнать, они, как дикие звери, дрались до последней крайности против противника любой численности…

Тогда гордо подставляли краснокожие свои груди под аргентинские пули, но все до последнего ложились в сырую землю. Давно не выпадало на долю индейцев такого страшного поражения.

Здесь все твердо убеждены, что это самая справедливая война, потому что она ведется против варваров. Кровожадных ублюдков, изуверов, чрезвычайно искусных в партизанской войне.

Басни Крылова здесь не читали, но содержание их вполне одобряли:

" С волками нам иначе не сделать мировой,

Как снявши шкуру с них долой!"

Поэтому целые племена немирных индейцев шли под нож. Вплоть до последнего кота. Кто в наше просвещенное время поверит, что такие зверства могут совершаться в цивилизованной христианской стране?

Индейцы истреблялись, их поселения разрушались, а скот угонялся. Так было «освобождено» около пятисот тысяч гектаров на юге Пампы и в Северной Патагонии.

Май месяц закончился и мы победили. Везде, от Кармен-де-Патагонес до Андских гор. Правда, Рохас покончив с индейцами на своем участке, затем зашел к сопротивляющимся краснокожим с тыла и помог своим союзникам-каудильо, «освободив» большую часть завоеванной территории. Ну и вообще наш бравый генерал всегда был на виду, выражаясь современным языком — активно пиарился.

Ни один акр из земель, отнятых у индейцев, не был передан простым гаучо — все прибрали к рукам Росас и другие богачи. В том числе и я получил обширный участок земли, с горой Уа-Уа посредине. Конкурентов у меня не было, так как зачем кому-то голые скалы в пампе, когда вокруг сколько угодно плодородных земель? Которые легко могут прокормить миллионы? О таящимся там золоте никто и не догадывался.

И зачем генералу меня обижать, отказывая в такой мелочи, если я могу быть еще годен к дальнейшему использованию? Свою лояльность за это время я уже не раз подтвердил.

Впрочем, так как мне повезло только единицам…

Несмотря на то, что простых участников этой войны банально кинули, гаучо продолжали обожать своего кумира, который мог запросто заявиться на сельский праздник, станцевать вместе со всеми по-дружески-просто «сиелито» [ танец под названием «солнышко»] и отведать асадо [знаменитое «мясо с кожей», жаренное на углях ]. Уличные гитаристы продолжали посвящать генералу хвалебные песни и баллады, превознося до небес его мужество и щедрость.

Если ты свой, то тебе простят всё, что бы ты ни сделал. Или почти всё. Короче, с благословения Матери Божьей народ полюбил генерала страстно, пламенно, как никого другого в нашем государстве.