Артефактор Гродецкий

Глава 14

Хоть я и не выспался, но пересилил себя — встал, умылся, выпил кружку бульона с лепешкой и тщательно оделся, выпустив поверх простолюдинской куртки защитный артефакт. Который, как выяснилось на допросе в ратуше, параллельно служил паспортом, личным знаком дворянина. (Как-нибудь надо, все отбросив, внимательно покопаться в клочках памяти реципиента — совсем не ориентируюсь в тонкостях чужого мира!)

Ну да, по-первости я испугался не на шутку, проклиная очередных баб и неприятности, связанные с ними. Но уже в ратуше, в допросной, я очухался и властно (надеюсь, что властно) попросил пригласить мага. Оказалось, что все дворяне владеют магией.

— Ну и для чего тебе, юнец, нужен маг? — спросил старший.

— Я просто одет в простое платье, на самом деле я — высокопоставленный вельможа и еде со спутниками поступать в Академию. Надеюсь, что маг сможет это определить.

— Ну так достаньте, юноша, личный знак и я сам смогу это определить. Вас устроит граф вместо простого мага?

Ехидно так сказал.

Не зная, какой именно амулет является личным знаком, я расстегнул рубаху и явил все свои дорогие артефакты. Граф, я видел в нем сильный водный источник, сплел плетение видимости и удивленно поднял брови.

— Ну вы, Ваша Светлость, во-время пошли гулять на речку. Тем самым спасли её Высочество, принцессу Светлану Романову и её подругу Жанну, дочь Светлейшего князя Анжела Любимова. Как все сошлось-то чудесно, есть Бог над нашей судьбой, есть.

Лицо графа стало восторженное.

— Я — доверенный человек принцессы граф Борис Годунов, — представился он по-правилам, — Ваша Светлость, нет слов!

— А солдат задержать успели?

— Да, допрашивают. Те, собственно, и не отрицают ничего — увидели двух мещанок, хотели позабавиться. Откуда они могли догадываться, что эти бесшабашные девушки высокого рода. Но все равно их придется казнить во избежание сплетен.

На том и распрощались, а с меня взяли обещание с утра нанести визит монаршему коллективу.

Попытаться сохранить жизнь наемникам мне и в голову не пришло. Хотя шевельнулся червячок в мышлении бывшего советского — как это, просто убить, чтоб не было разговора. Начинаю адаптироваться. А первое время было трудно вести себя этаким барчуком: подай, принеси, на конюшню отправить… Так и проскальзывало желание поблагодарить служанку, самому одеть туфли, помочь накрыть стол…

Да что уж, я по-первости и деталей не видел, красок, убожества наравне с красотой. Вот, например, на постоялом дворе кровать, на которой сижу — размышляю, грубо сколочена из толком не отшлифованных досок, чуть ли не горбыля. А в замке у меня была кровать — чудо древесного искусства: отглаженная разнообразная (наборная) древесина, лепестки по краям как живые вырезаны, а спинка — вообще чудо искусства. Эту спинку отдельно можно на стену вещать вместо картины.

И я как-то, на грани когнитивного шока, почти не вглядывался, решал личные проблемы, к телу молодому пытался привыкнуть… Ну так я и до сих пор толком не привык: мозг старца из технического мира сопротивляется признанию четырнадцатилетнего юнца в магическом средневековье.

Почему-то по непонятной ассоциации гуманитарного моего мышление выползли и ударили набатом стихи:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда.

Как жёлтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дёгтя запах свежий,

Таинственная плесень на стене…

И стих уже звучит, задорен, нежен.

На радость всем и мне.

Да уж, Анна Ахматова была одной из величайших поэтов России! Вот и я сейчас в полумраке светильника и луны наблюдаю ничуть не таинственную плесень на стене, неторопливого таракана и запах свежего дегтя в вперемешку со свежим запахом навоза… Ну так я и не Ахматова. Правда стихи пишу до сих пор, гуманитарий — что с меня взять. Помнится еще в школе отметился:

«Я — Гродецкий,

парень дерзкий…»

Впрочем, сейчас я Аллан Павлов, княжич (надеюсь) и будущий талантливый маг (уверен).

Утром я, достав из багажа дорожный костюм, соответствующий моему вельможному рангу, прибыл в ратушу. (Взять с собой дворянскую одежду посоветовала мама. «Отец не станет тебя лишать родового статуса, если добьешься успеха, а не просто промотаешь деньги, — сказала она, — поверь, ты не сможешь жить нормально простолюдином…» Да я и сам вовсе не хотел лишаться такого преимущества в этом чуждом мире, так что не выказывал отрицания и подросткового максимализма).

К ратуше я подошел в сопровождении охранника и служанки, все по протоколу. Оставив их в комнате для слуг прошел за распорядителем в парадные комнаты, где встретился с графом.

— Вас, Ваша Светлость, приглашает на завтрак сама принцесса. И хочет отблагодарить за спасение.

«Ну — да, я не против». А вслух:

— Сочту за честь! С происшествием полностью разобрались?

— Естественно. Река, как говорится, поглотила печальные истории. Вы, надеюсь…

— Конечно. Я не склонен к болтовне, несмотря на юный возраст.

— Ну конечно, высокое воспитание! Прошу, Ваша Светлость.

Убогую зала сквозь стрельчатые окна освещало слабеющее по осень солнце. Несколько стеклышек в окнах были цветными, так что солнечные лучи немного преломлялись, подсвечивались, что придавало помещению некоторую радость. Грубо рубленный стол с толстой столешницей, лавки вдоль него. Из соседней двери вышли девушки с фрейлинами. Нарядные, с улыбками на юных личиках.

Ну что ж, луна не помешала мне правильно определить славянскую красоту принцессы и примесь иноземных кровей в Жанне Любимовой, дочке светлейшего князя Анжея. Папиного, кстати, врага.

— Ваше Высочество, Светлана, — поклонился я, — Ваша светлость Жанна…

— А давайте без чинов, — сказала принцесса. Мне эта куртуазность во дворце надоела. Вы — юноша, мы — девушки. Все едем в Академию поступать, несколько лет будем там учиться бок о бок. Почему бы нам не позавтракать запросто?

— Целиком с вами, принцесса, согласен. Этой куртуазностью только аппетит портить. Мне в нашем княжестве самому этот этикет опротивел, поэтому и еду поступать в роли простолюдина, инкогнито так сказать.

Слуги стали подавать первую смену. К моей радости это оказалась птица. Вот птицу тут умели хорошо готовить. Ее потрошили, запихивали внутрь ароматные травы и жарили на вертеле.

— Какая у вас сила, принцесса? — спросил, хотя прекрасно видел, что у девушки большой источник земельной основательной магии. А вот у её напарницы из княжеского рода источник был не слишком большой, но красный, весьма насыщенный.

— У папы земля с водой, а у меня только земля. Но говорят источник велик, силы много.

— Вот и будет наша империя землями прирастать, поскольку у вас с папенькой такие серьезные магические возможности. А вот у Жанны — дайте угадаю. Жанна — девушка серьезная, волевая, целенаправленная, у неё должна быть огненная магия.

— Угадал, угадал, — захлопала в ладошки девушка (скорей — девочка). Огонь. А давай с нами поедем?

— Никак не могу, — отложил я обглоданную косточку. — Я путешествию простолюдином, как я к вам примкну. Уж не слугой ли?

— О, да! Я не подумала. — Похоже, юная Любимова была той еще непоседой. — А вы уже воин, уже на второй уровень заходите?

— Ну — да, сказал я, — с усилителями тренировался.

И, обсосав куриную ключицу, протянул к Жанне:

— Сыграем на бери и помни?

Девушка на миг смутилась, а принцесске хватило этого мига, чтоб ухватится за вторую половину V-образная куриная косточки и сломать.

— Какая вы быстрая! — восхитился я, протягивая ей свой обломок. — Вот, положите, пожалуйста, в блюдо с объедками. Спасибо, бери и помни!

Так я часто обманывал маму в детстве, человек еще не настроился на игру и берет чисто механически.

— Ой, какой вы противный, обманули. Ну просите тогда, какое ваше желание?

— Танец на первом же школьном балу.

— Он ваш! А вы хитрый…

Через час я удалился, так как надо было ехать. И мне, и императорскому кортежу. Принцесса мне подарила фамильное кольцо из золото, усыпанное бриллиантами. Императорский вензель был выгравирована по ободу.

— Любые двери перед вами откроет императорское кольцо, — сказал потом граф, — но упаси вас Бог злоупотреблять столь высоким доверием принцессы. Еще он вручил мне чек в столичный банк на две тысячи золотых. В этом обществе дарить деньги было принято и считалось естественным.

— Конечно эта небольшая сумма не плата за спасение чести дочки императора, — напыщенно сказал граф, — но просто пряный бонус к будущей благодарности императора. Да и от Светлейшего князя, уверен воспоследует благодарение за дочку Жанну.

Раскланялись, распрощались. Я шел по пыльной улочке городка и вдыхал навозный воздух. «Эти лошади сплошное бедствие для экологии, — сказали бы пикейные жилеты, объявись они в этом мире. — Императору надо срочно сменить гужевой транспорт на паровой, экологически чистый».