Артефактор Гродецкий

Глава 1

…Должен заметить, что мозг не умирает сразу. И осознает факт умирания. Невероятная тоска затопила мою сущность, когда сердце перестало биться…

Потом я вынырнул из тьмы и отчаяния, осознав свое виртуальное бытие в нигде и в никак. Тела не было, а был обнаженный разум. И этот разум для собственного удобства быстренько вообразил комнатку и обставил её простенькой мебелью: столик журнальный, пару полумягких стульев. А потом для большего удобства — графин с водой и стакан. Графин из тридцатых годов, знакомый по кинофильмам, со стеклянной пробкой в горлышке.

— Я готов к диалогу, — сказал в ничто, — куда распределите интересуюсь?

Визуализировался мужичок среднего возраста и средней внешности. В среднетипичной одежде.

— Сейчас свободно тело мальчика четырнадцати лет на Земле-725, средневековье, общество восстанавливается после войны магов, часть планеты омертвело, так называемые «Мертвые земли». Мальчик — единственный сын Светлейшего князя, которых в государстве Слова всего двое. Один правит восточной областью, другой — западной. С юга и севера государство окаймляют мертвые пустоши. Есть выход к морю на западе. Знание языка получишь во время воплощения.

— Магия — здорово, — откликнулся я. — А как насчет плюшек. Я бы хотел знание всех языков этой Земли или абсолютную память?

— На одну плюшку право имеешь, — ответил мужичок среднего облика. — Но произвольным выбором.

Мгновенно появился барабан «Поля чудес», мужичок обрел усы Якубовича и крутанул его. «Наверное мой мозг подставляет привычные образы, — подумал я своим бесплотным сознанием, — а на самом деле собеседник выглядит, как осьминог. Но какое это имеет значение, если судьба решается!»

— Поле номер 77, - сообщил мужичок, — две шкатулки или приз?

— Две шкатулки.

В пространстве ничто появились две шкатулки резного дерева.

— Левая или правая?

— Левая.

— Открываю. Вы получаете умение играть на гитаре.

— А уровень игры, простите.

— Ученический.

— Бля! — воскликнул я.

…Но получилось только какое-то: «ба-а, б-аа». Я задрыгал ногами и ощутил себя в непривычном, каким-то тесном теле…

— … твою, налево! — высказался я полушепотом с громкими гласными и тусклыми согласными. — Штоб тебя перевернуло и треснуло!

Из расплывчатого пространства ко мне двинулась загадочная фигура в длинном кафтане (именно этот термин сразу пришел на память) и серебристой шапочке, навроде академической.

— Где я? — прошептал я.

Хотелось еще добавить: «Кто я?», но подумалось, что это будет неуместно в моем попаданческом состоянии.

— Беги, дурак, за хозяйкой, — сказал кому-то этот чудило в старинной одежде, — княжич очнулся. — И уже склонившись надо мной добавил: — Ну и напугали вы нас, Ваша Светлость! Две недели в беспамятстве!

«Что ж помыслил я, язык русский или автоматическая адаптация к местному, «Ваша Светлость» в обращении, а не «Ваше Сиятельство» и не «Ваше Благородие» свидетельствует о том, что мои родители или князья, или близки к императорскому семейству. Это я удачно попал!..»

Домыслить дальше не удалось — невысокая, полноватая женщина обхватила мою голову и обцеловала, куда попало, приговаривая:

— Сыночек, я знала, я надеялась!

— Мама, — высказал я догадку, — ты меня задушишь.

— Ой, — ослабила она ласки, — ты же еще слаб. Как он.

Кафтан сообщил, что теперь, коли я пришел в себя, покой и его микстуры принесут полное выздоровление.

— Только я ничего не помню, — попытался я сесть в постели.

— Это бывает, — ответил доктор. — Сильное потрясение, болевой шок, длительное беспамятство… Позже я проведу обряд восстановления памяти, это несложное и не опасное заклинание.

«О как» — подумал я. — Мир, похоже, не только средневековый, но и магический. Интересно, как у моего нового тела с магией?»

Видно я еще был совершенно слаб, так как мысленный вопрос прозвучал вслух.

— С магией у вас, Ваша Светлость, мягко говоря — никак. Нет у Вас магии. Мы несколько раз проверяли Вашу Светлость.

«Нет, так не пойдет, — мысленно и следя, чтоб не озвучить, возмутился я. — Во всех книгах у героя попаданца должна быть магия».

— А вы еще раз проверьте, — решил я проявить княжескую волю. Кстати, как к вам обращаться?

— Сыночек, это наш придворный маг, очень сильный маг и целитель, — вмешалась мама. — Он владеет двумя видами магии: целительской и ментальной. И он тебя много раз проверял…

— Простите, Ваше Высочество, — вдруг прервал маму целитель, поводя руками около моего живота, — есть у Его Сиятельства магия! Проявилась наконец. Такое бывает… Источник очень большой, больше, чем у меня. Только эльм, увы, слишком тонкий. Очень обидно.

«Ну да, — вспомнил я груду прочитанной в прежней жизни фантастики, — источник в виде радужного шара таиться у магов в районе солнечного сплетения. А эльм — это, наверное, плавающий наконечник вывода этой магии, которым и рисуют плетения, своего рода объемные схемы, создающие магические действия. У нас тоже есть стереометрия и голография, только нет магии».

— А чем такой эльм помешает мне рисовать плетения?

— Вы, Ваше Сиятельство, просто не сможете их удерживать в процессе создания. Они будут развеиваться, пока вы выдавливайте крохи магической энергии. Нет, конечно простые плетения вы освоите…

— Сынок, не переживай, — вступила матушка, — проявление магии в твоем возрасте вообще чудо. А то, что эльм тонкий — то не беда. У тебе в подчинении своих магов много, а для управления ими самому плетения создавать не обязательно. Наша семья как никак чуть ниже императора стоит! Зато теперь со своей магией, да еще с таким большим источником, ты и здоровей будешь, и молодость надолго сохранишь. Уж по телу свою энергию магическую прогонять с любым эльмом можно. Кстати, а какая энергия-то у него?

— У него все энергии есть, — тихо ответил маг, — и целительская, и природная, и ментальная… — полный универсал. Как жаль, что эльм подкачал, знаменитым магом мог бы стать!

— А темная магия есть? — не удержался я.

— Темной магии не существует! — ритмикой профессионального лектора ответил целитель. — Это обычная ошибка дилетантов разделять магию на светлую или темную. Вот кухонный нож, который может резать хлеб или овощи. Этим же ножом можно убивать животных или людей. От этого он не перестает быть обычным ножом. Но в зависимости от сферы применения мы будем считать нож или кухонным прибором, или орудием убийства. Так же и с магией. Я, как целитель, могу запустить сердце, а могу и остановить его биение. Что и делают темные маги. А сама магия нейтральна, как нож, пока его не применят.

— А как отличить темного мага от светлого?

— Ну в целом их отличить трудно. Порой, если он часто использует энергию умирающих, то можно по небольшим вкраплениям черных точек в источнике — эманация предсмертных агоний. Но для этого следует использовать очень сильные и точные плетения. Не имеющие целительской магии вряд ли что увидят.

Спустя некоторое время, сославшись на слабость, я остался один. Мне требовалось поразмыслить, хотя инфы было пока немного. Перво-наперво хотелось рассмотреть собственный источник магии. Но как это сделать? Мама объяснила, что обычно этому дети научаются за пару недель. Медитация, как у буддистов. В полном смысле созерцание собственного пупка.

Но я действительно был еще слаб, так как попытка сесть в позу, подсмотренную в кино, скрестив ноги на ляжках, не удалась — вызвала головокружение. И очень обидели ноги: белые, тощие, голенастые, безволосые.

«Сколько же этому телу лет, — подумал я, — очень уж оно доходное, мышцы почти не выражены».

В первой жизни я, как и все советские дети, не брезговал спортом: имел разряды по боксу и настольному теннису, прилично играл в волейбол и баскет, в училище получил первый разряд по стрельбе из винтовки… Время было такое, когда в каждом дворе играли в футбол, домоуправление старалось повесить турник и качели, зимой заливали небольшой каток и обязательную горку. Не редкостью были в общем пользовании брусья и столы для пинг-понга. В СССР было множество прекрасных начинаний, которые для нас — детворы вполне компенсировали отсутствие бытовых товаров и телевизоров в каждой семье. Да и продуктовый дефицит нас не очень напрягал, так как подвижные игры оборачивались прекрасным аппетитом для которого каша с растительным маслом была вкусной и питательной. Кстати жирный ребенок в те годы был нонсенсом и чаще всего — больным. А ломоть хлеба, посыпанный сахаром, вполне заменял любые пирожные.

Да я до сих пор помню это лакомство, особенно с тоненьким слоем масла, которым всегда делился с дворовыми корешами. Ах, какое было тогда масло: вологодское, крестьянское, просто сливочное. Оно таяло в тепле и не попахивало кокосовой древесиной. А на рынке иногда продавали самодельное — колобковое…

Я сглотнул слюну и понял, что жутко голоден.

— Эй, кто там есть? — крикнул я в пустоту огромных покоев.

— Что прикажите, Ваше Сиятельство, — возник из-за одной из портер слуга в обшитом золотом одеянии.

— Жрать хочу!

— Целитель приказал пока подавать только бульон.

— Ну так подавай. И хлеба побольше.

— Сей момент! — смылся слуга.

Через несколько минут в двери показалась женская фигура.

— Хлеб захватила? — спросил я.

— Что я тебе, прислуга что ли! — сказала фигура. — Я пришла предупредить тебя, что если будешь болтать обо мне что-то, жаловаться — я тебе глаза снова выжгу.

Фигура приблизилась и проявилась милой девушкой лет шестнадцати. Губы на милом личике противно кривились, а глаза в длинных ресницах были зло прищурены.

— Понял, тля высокородная! — наклонилась девушка надо мной.

Я не успел даже разозлиться, так как смущенно просто не понимал что почем, хотя догадки роились в голове. И еще смущало необычное: у девушки в животе горел небольшой красный шарик, а ладони, которые она занесла надо мной, тоже были полны алых нитей.

Я схватил её за запястья и попытался сжать. Но сил в ручках этого мальчика было чуть, меньше чем у девчонки. И тогда я потянулся к ней своей истинной сущность — мощью взрослого, крепкого даже на смертном ложе, мужика из другого мира.

Девочка заорала отчаянно. Её руки буквально плавились в моем захвате, ставшем сильным и уверенном.

Горячая волна от собственных ладоней перетекла мне в голову и заставила тоже заорать от боли. Но спасительная темнота была рядом и я отдался её власти.