Артефактор Гродецкий

Глава 8

Я долго не мог заснуть. Мучило несоответствие привычек и нравственных устоев прошлого мира. И хотя я не на родине не был ангелом, а напротив — грубоваты и резким мужиком, любителем (в молодости) подраться, самоутверждаться, но тут мне было противно распоряжаться судьбами людей, не столь знатных, как я. Да и угодливое чинопочитание замковой обслуги коробило. Ну не привык к такому советский человек. А я и в послегорбачевской России в самой своей сущности оставался советским.

Это только молодым псевдописателям кажется, что попади они в средневековье, да еще и магическое, то сразу заведут себя гарем из простолюдинов и начнут собирать призы магические. Отнюдь… Ну во-первых, кто гарантирует, что не попадете в младшего поваренка, где повар — любитель мальчиков. А во-вторых, даже у людей, имеющих опыт в стрельбе по врагу, ум за разум заходит, когда приходится убивать холодным оружием. Это только во время боя мы находимся под адреналиновым штормом, а вот потом, когда аборигены этой эпохи спокойно дорезают раненых и обшаривают им карманы, человеку из двадцать первого века приходится тошно. Как ни крути, а мы довольно таки цивилизовались в этом непростом времени. И психологически дать приказ повесить кузнеца совсем не просто.

Тем более, когда, хоть и не сам, но прежний носитель тела, виноват в этой отчаянной агрессии.

Прогоняя бессонницу я попытался все же сформировать мамино плетение, сперва установил точку-якорь, завязав её в воображаемом ничто бантиком, а потом вокруг неё начал старательно, выведя эльм в палец, плести остальные закорючки. И плетение, задрожав, утвердилось и, как увеличительное стекло, высветило мне схему магической энергии ладони.

Как то, в старости, когда глаза слабели, я дополнительно к монитору повесил на стену телик 55 инч и соединил его через Гугл с компьютером. Получил, в сущности, дополнительный и огромный экран. Так и сейчас, когда я видел обычным зрением энергетическую структуру ладони, а сформированное плетение увеличило их и дублировало.

Я направил эдьм в амулет здоровья, старательно отсоединил другие энергии, кроме сиреневой — целительской, и вот так, заряжая его, задремал.

Совершенно забыв, что у меня на поясе и запястьях усилители, тормозящие и магию, и физические усилия.

Утром проснулся уже привычно бессильным. И пока служанка отсоединяла браслеты, попытался процитировать:

— Пускай ты выпита другим,

Но мне осталось, мне осталось,

Твоих волос стеклянный дым

И глаз осенняя усталость…

Спустя минуту услышал из коридора под топот каблучков:

— А мне княжич стихи сочинил!

Ну что тут будешь делать с этой дурочкой!

Слуги уже привыкли к тому, что юный мажор стал просыпаться рано и полюбил часто мыться. И хотя шептались между собой, что «это мытье до добра не доведет — или кожу сотрет, или экзему каку подхватит, и что надо священнику сообщить на всякий случай, но боязно», о чем неизменно сообщала верная Берта, столь же неизменно ночующая на диванчике в моей комнате. И, наверное, болтавшая служанкам о незабываемо горячих ласках меня, любимого.

Но тем временем, пока сплетничали слуги и суетилась личная служанка, я и размялся, и позавтракал яишней с ломтиками свинины, и добрался до тренировочной площадки.

А раскачался я за краткое время порядочно. Сержант уже не ставил со мной в пару своих подчиненных. Да и то доставал меня лишь перейдя на первый уровень. Но свалить не мог.

Это — в рукопашной. Я с мечом руках я выглядел первоклашкой против чемпиона СССР, то есть никак. А вот шест пришелся по душе. Не знаю, то ли Минеев сам плохо им владел, то ли у меня талант был с рождения именно к этой длинной палке, обитой металлом.

Очередной раз получив шестом по ногам Александр, охнул (несмотря на амулеты боль никуда не пропадала, хотя магия смягчала удар до безопасного) и сказал зловеще:

— Ну все, княжич, не жить тебе больше.

И в тот же момент все гвардейцы, до этого наблюдавшие, как пацан лупцует их начальника, бросились на меня. И, хотя мечи у них были тренировочные — с затупленным лезвием и насадкой на острие, такой толпой они меня бы забили насмерть. Я секунд десять еще успевал отмахиваться шестом, благо он позволял сбить с ног сразу несколько человек, чему способствовала выросшая сила мышц. Но потом почувствовал смертную тоску и непонимание происходящего.

Неужели мой папаша решил окончательно избавиться от непутевого сыночка!

Ну уж нет, пару гвардейцев с собой прихвачу!

Особенно хотелось добраться до предателя — сержанта. Я тычком в живот вырубил еще одного солдата, обратным движением шеста — соседнего и, наконец, прорвался к Минееву. Воздух вдруг стал плотным, как вода, и я рассекал его, видя в энергетическом плане, как летят радужные брызги сгущенной энергии.

Сержант бросил меч и поднял руки, но я уже не смог сдержать движение и, проталкивая шест сквозь сгущенку воздуха, вмазал ему по ребрам, пробив силовое поле тренировочных амулетов!

— Ох, Вашаость, Вашаость, простите, ой — зараза, это я не вам… — скорчился сержант на вытоптанной траве плаца.

— Ого, вы, Ваша Светлость, сразу на второй уровень скакнули! Испугались небось?

— Разозлился! — рявкнул я на него, чувствуя страшную боль в связках. — Не люблю предательства!

— Вы лягайте, лягайте, Ваша Светлость, сейчас у вас мышицы и суставы порвалися, надо покойно полежать, пока амулет подлечит. Лягайте, Ваша светлость.

Я лег и сжал в руках артефакт лечения, хотя он и так — через кожу груди действовал. Посмотрев в себя, увидел красные разрывы в местах крупных суставов. Которые, светлели, превращаясь в здоровые. Поднатужился и прогнал универсальную (радужную) энергию от ступней к голове: вверх, вниз, вверх, вниз. И привстал, протягивая лечебный амулет Минееву:

— На, сержант, подлечись. И, кстати, спасибо тебе!

По дороге в свои комнаты я натолкнулся на служанку, работающую моей тенью. Она плакала и лицо её справа припухло.

— Что случилось?

— Ничего, споткнулась…

— Если ты не научишься мне всегда говорить только правду, отправлю домой.

— Повар приставал, ударил…

— Пошли!

В поварню я, собственно, ворвался.

— Кто, показывай.

Девчонка дрожащей рукой показала на тучного мужика с усиками, который мгновенно почуял недоброе и заблеял:

— Она сама, я тут не приче…

Договорить он не успел. Я сбил негодяя с ног и пнул по ребрам. Увы, опять не рассчитал новые силы.

— Вызови целителя, скорей, — сказал я служанке, наклоняясь к агонизирующему телу. Похоже, ребра пробили легкие и он буквально захлебывается кровью. Я приложил к боку пострадавшего целительный артефакт и тут же его отбросил — магической энергии там не осталось, все истратил на ристалище.

«Интересно, он хороший повар был? — мелькнула дурацкая мысль. Её сменила вторая: — Как отнесется князь к тому, что сын-мажор полезных слуг убивает. Да еще из-за вольнонаемной шлюшки, девицы для его подростковых утех!»

Не придумав ничего лучше я возложил ладони на грудь полутрупа и, тщательно сортируя энергию по цвету, запустил сиреневую магию в тело повара. И с восхищением увидел, как красные разрывы в легких сменяются зеленоватым спокойным свечением. Красно оставалось лишь в боку, куда ударил со всей дури ногой. Потянул со всей силой к себе и вновь стал выдавливать-выдаивать свою целительскую магию в тело пострадавшего. За этим меня и застали матушка с целителем. Не Громилиным, а с кем-то пожиже в мастерстве.

Он быстро сделал следящее плетение, обстукал мужика какими-то артефактами и сказал?

— Да он в принципе здоров, просто спит.

— Что ты себе позволяешь, сынок, — нахмурилась княгиня. — Али я молодая так бегать от того, что тебе захотелось повеселиться. А твою паршивку я, видит Бог, выгоню. Примчалась, дядя повар умирает. Ты его побил что-ли? Уж полно над челядью измываться, большой небось!

Матушка сердито вышла, а я растерянно посмотрел на свои руки.

Однако!

Интерлюдия

Княгиня Мария Дживелегова. Скоро муж приедет, а мой мальчик опять дурью мается. Ой, не к добру!

Михаил Минеев, сержант. Удивил княжич, удивил. Это надо же — сразу на второй уровень скакнуть! Что значит кровь…

Дочка Владимира Гродецкого, автора. Папа был прав, а я дура набитая! Приходил его знакомый из милиции, вручил картиз и доверенность на получение огромной суммы в евро. И сказал, что от папы осталось наследство и завещание, и что он проследит, чтобы все оформили как положено. Так что я въехала в папину квартиру как хозяйка, а если придет мой музыкант — вставлю за дверь!

Горничная Даша. Это чудо просто такое, княжич за меня повара чуть не убил. А потом сам его и вылечил. Чудо чудное…