Барон Робинзон

Глава 22

В котле булькало, всплывали и скрывались куски мяса, какие-то приправы. Пожилая мордашка с поклоном поднесла Лошадкину самодельную глиняную чашку, наполненную горячей жирной похлебкой. Лошадкин, полулежавший на подушках, принял и поблагодарил движением головы, отхлебнул и затем изрек.

— Не хватает хлеба и картошки.

— Что это, муж мой? - громогласно изумилась Пранта.

Они навещали ее род, который далеко не бедствовал, раз уж из него же вышел и Пардор, ставшим де-факто ханом мордахов, пусть и без коронации. Визит и изучение жизни мордахов, запуск слухов, и продолжение налаживания отношений с женами, в данном случае с Прантой. Та, в свою очередь, не уставала громогласно произносить такие вот фразы, вроде "муж мой", "владыка", "посланец богов" и прочее, подчеркивая через Лошадкина свой статус.

Грудь ее украшало ожерелье, а руки - браслеты, платье из какой-то заморской, буквально, ткани. Краска на ушах и ногах, почти изящные сапожки и тщательно завитые волосы на голове. Молодежь и взрослые мордахи разве что открыто слюну не пускали, отбегали прочь, не в силах выдержать ее красоты и Лошадкин нарочито снизил остроту чувств, не желая слышать звуки самоудовлетворения или страданий по облику Пранты.

— Злаки и овощи, - ответил Лошадкин, - полезны и питательны. Мясо и жир тоже важны, как и сыр, в холодной степи нужно много сил и энергии, чтобы пасти скот и вести его на новые пастбища.

— Ай, хорошо сказал посланец! - воскликнул кто-то поодаль.

Разумеется, любой подобный визит - повод для праздника, а что такое праздник в такие времена? Собраться толпой и нажраться, мяса и алкоголя, в виде забродившего молока каданахов (Лошадкин уже пробовал его ранее и едва не проблевался от гадостного вкуса) или подобия самогонки на ягодах. Перегонных аппаратов тут не знали, конечно, да и кто бы ими занимался, когда вся жизнь кочевье? Неудивительно, что хмельные меды и брага хрокагов тут проходили по разряду "выпивки, от которой немедленно валишься с ног и лошади".

Вот и сейчас, в возгласе слышались хмельные нотки.

— Но и хлеб с картошкой тоже важны, они придают сытости и здоровья. Для начала можно выменивать их, торговать с соседями, но затем надо сажать их самим.

— Мы - кочевники, владыка!

— В жизни не поверю, что такой образ жизни нравится всем, - помотал головой Лошадкин. - Мордахи привычны к нему, но ведь есть те, кто хочет осесть? Есть старики, которым уже тяжело кочевать. Посадить на землю часть народа, пусть они выращивают и выделывают кожи, ткани, а молодые пусть кочуют, например. А еще лучше, пустить сюда хрокагов, пусть они пашут землю и растят деревья, а вы будете кочевать вокруг и приходить к ним за хлебом, отдавая мясо.

Возгласы вокруг, но не слишком громкие, мордахи еще не перепились и помнили, кто перед ними. Лошадкин не слишком опасался бунта и попыток его зарезать, тем более в роду Пардора и Пранты, но случись что, всегда смог бы отбиться и улететь. Сара верно говорила о чрезмерной мощи и расслаблении из-за нее, но верным оставалось и то, что эта мощь помогла бы ему спастись самому и вытащить жену.

— Смешаться с хрокагами?

— Смешаться во всем, - подтвердил Лошадкин. - Чтобы никто уже даже не думал, что тут их земля, а вон там вражеская, без перемешивания не будет истинной дружбы.

Великое смешение народов, подумал он иронично, а-ля барон Робинзон.

— Ты видел вождь Пардор на что способна новая армия!

— Это очень могучая армия, муж мой! - провозгласила Пранта. - Она сметет всех врагов, особенно теперь, когда у нас есть стремена!

Почему их не изобрел Огар, вдруг подумал Лошадкин. Не хотел влезать? Не рискнул?

— Стремена, стремена, стремена, - загалдели мордахи, загавкали, словно собачья свадьба.

Голос степи уже донес до них слухи о стременах, а может они и попробовали сами сделать, неважно. Мордахи принялись оживленно обсуждать, все еще стараясь не слишком повышать голоса, но в то же время не в силах сдержать возбуждения. Лошадкин наблюдал, отмечал для себя поведение, мордахи, как и хрокаги, уже поделились на знать и простолюдинов, начали передавать власть по наследству, но еще не слишком оторвались. До развитой системы аристократии и абсолютизма оставалось еще далеко, очень далеко.

Не исключено, что влияла кочевая жизнь, тут следовало сравнить с хрокагами или спросить Маниша.

— Знаешь, почему новая армия намного сильнее, чем просто два отряда хрокагов и мордахов рядом?

— Они помогают друг другу и дополняют, - тут же ответил Пардор. - Хрокаги держат мощные щиты, каких никогда не поднять мордахам, а мордахи ловко колют копьями и режут саблями, чего никогда не умели хрокаги, предпочитая бить топорами.

— Именно так, вождь Пардор, - кивнул Лошадкин. - С едой то же самое.

Он допил похлебку, пока та не остыла и не покрылась жиром, и подумал, что надо бы наладить и гончарный завод. Керамика, фарфор, изящная роспись, но наипервейшее дело – бытовая посуда. Гончарный и деревянный завод, ложки - миски, и пусть хрокаги продают их соседям. Торговля и общие интересы, расширение возможностей, чтобы живые видели, как улучшилась жизнь, такое спаяет два народа лучше сотен проповедей о "небесной правде".

Пордав и сейчас пытался записывать, но его отвлекали парни мордахов, явно собиравшиеся померятся силой. Маргу, наоборот, осаждали мордашки, о чем-то шептались, хихикали, кидали завистливые взгляды на Пранту и весьма странные на самого Лошадкина. Мордахи придерживались достаточно вольных нравов, пусть и не доходя до полного распутства, но что они, пытались кокетничать с ним?

Думали, что он тут же все бросит и помчится покрывать самок?

— Вкусное мясо и сила мордахов! - провозгласил он, вызвав новый всплеск ответных криков. - Но вкусен и хлеб, и хрокаги тоже сильны! Вместе же, количество вкусов, пользы и силы вырастает многократно, как в новой армии!

Уже завтра эти слова разлетятся по степи, ускорят сближение и вызовут озлобление заговорщиков. Всех тех, кто считал, что степь - мордахам, а леса - хрокагам и нечего забывать кровные обиды, уподобляться неразумному скоту, и что там еще горячо шептали друг другу заговорщики.

— Вместе и в различных сочетаниях все становится лучше и сильнее, вождь, - добавил Лошадкин. - А если только лить кровь и отказываться от чего-то, ну это все равно что самому себе добровольно отрубить руку и ногу, лишь бы отличаться от соседей, и уверять, что с одной рукой и ногой лучше.

— Слава посланцам богов! - вскричал Пардор и остальные подхватили.

— Слава! - гремело над стойбищем.

Лошадкина не покидало ощущение, что сейчас они начнут швырять чашки и бить посуду, но обошлось. Он еще рассказывал о пользе дружбы и совместных дел, обрисовывал перспективы торговли и путешествий, возможности всем увидеть огромный мир там, за пределами степи. Говорил Лошадкин и об Отравленном Клыке, острове посреди моря, которому еще только предстояло стать торговым центром, портом и нерушимой крепостью нового союза народов.

Но он не предвидел, что подпившие мордахи перейдут на его личную жизнь.

— Посланец небес!

— Умоляем!

— Одари нас сыном!

— Великий посланец! Смотри, как прекрасна Пранта, первейшая из дочерей наших степей!

— Тихо! - прорычал вождь Пардор, поднимаясь и отвешивая затрещины. - Вы позорите меня! Позорите всю степь!

— У нас не может быть детей, - покачал головой Лошадкин.

— Все подвластно небесам!

— Боги всесильны, как и их посланцы!

— Мы зарежем тысячу баранов в дар прародителю-Псу и богу солнца!

— Пусть он осияет всех посланцев богов своими лучами!

И прочее в том же духе, Михаил аж растерялся немного. Ему еще никогда так откровенно не лизали задницу и, казалось, только сними одежду, как выражение станет буквальным. Лесть и восхваления, поклоны до земли, мольбы, что тут говорить? С врагами все было ясно, с неправильными проектами тоже, но вот эти умоляющие просьбы одарить их сыном?

Михаил вспомнил Натали и укрепился духом, поднялся величественно.

Пранта тоже поднялась, и они покинули огромный шатер, пока мордахи вокруг кланялись до земли и целовали ковры и подушки, по которым ступал "посланец богов". Далеко они не ушли, конечно же, рядом уже была установлена огромная парадная юрта, у входа которой несли стражу мордахи самого свирепого вида. Шрамы, шерсть клочками, костяные панцири и оружие, не просто ржавые кривые прадедовские сабли, нет, лучшее оружие работы даже не краглов, а кого-то еще.

— Что это значит? - сердито спросил Лошадкин у Пранты, едва они вошли внутрь.

Не любовное гнездышко, но очень близко к юрте для новобрачных. Проделки Пардора? Или самой Пранты, дабы обскакать других жен?

— Прошу тебя, не гневайся... Михаил, - Пранта прильнула к нему, прядая ушами, попыталась охватить руками.

Лошадкин в очередной раз ощутил себя гигантом, могучим великаном, защищающим слабых, и подумал, что, наверное, на это и был расчет. Другой мир, но все те же женские хитрости и уловки! Тем не менее, в глубине души ему было приятно, да и с женами вроде наладил отношения, поэтому он не стал отбрасывать Пранту, мягко отстранил, указал на подушки в стороне.

Сам уселся и налил себе молока, посмотрел на Пранту, словно никогда не видел ее.

— Дети - наше будущее, благословение небес, конечно же они ждут, что у нас будут дети! - она сложила руки в умоляющем жесте, протягивая их к Михаилу.

Подслушивающие устройства, размещенные по стойбищу, доносили до Лошадкина примерно то же, только в ином ключе. Почти все были уверены, что, увидев Пранту в родной степи, красивой юрте, посланец богов не устоит и покроет ее мощно, и она первой из всех жен принесет ему ребенка. Разумеется, мордаха, но богатыря, ростом с самого посланца богов, волосатого и прекрасного, как небеса, и прочая чушь. Лошадкин уже хотел отключиться, оставив лишь запись (для Алекса и анализа) без прослушивания, когда услышал знакомый голос.

— Посланец богов сказал, что вместе - лучше, - произнесла Марга.

— Прошу тебя, - ответил ей голос Пордава, - на меня и без того косятся!

— Они завидуют твоим могучим мышцам, любимый.

Лошадкин аж подпрыгнул на месте от таких слов. Любимый? У него под носом? Заговорщики?

— Что такое, муж мой? - подалась вперед Пранта.

Наверное, она была красива - по мордахским меркам. В схожей ситуации, тянись к нему полуобнаженная человеческая красотка, да так, чтобы на ней распахивался халатик, Лошадкин, возможно и не устоял бы. Но почему-то все человеческие красотки, сами прыгавшие к нему в постель, потом выпрыгивали из нее и мчались дальше на велосипедах, или имели какие-то свои виды.

— Марга соблазняет Пордава.

— А, - Пранта сразу поскучнела и тут же встрепенулась обратно. - И что, получается?

— Кажется, да, но как...

— Так это я ей помогла! - не стесняясь, призналась Пранта. - А то она слишком уж виляла перед тобой хвостом!

Лошадкин уже открывший было рот, чтобы сказать что-то о женской дружбе, тут же закрыл его.

— Я и не заметил, - честно признался он.

— Я знаю, - улыбнулась Пранта, - но все же стоило ее отвадить.

Одежда уже окончательно сползла с нее, она развалилась, раздвинув ноги, но от этого стало только хуже, в плане привлекательности. Пранта что-то уловила, свернулась обратно и оделась, причем непринужденно потягиваясь при этом и делая вид, что ничего и не было.

Лошадкин потягивал кислое молоко, пытаясь не слушать Пордава и Маргу, и размышляя о перспективах подобного союза. Первая настоящая ласточка дружбы между народами? Но ведь у них не будет детей, иначе давно бы бегали какие-то гибриды, плоды изнасилований после битв, или их всех убивали, чтобы не портили чистоту крови?

С одной стороны, всем этим стоило заняться, с другой, у него и без того хватало забот. Спихнуть на жен, раз уж устраивали судьбу другим? Марга виляла перед ним хвостом? Зачем? Вождь Пардор пока что никак не был связан с заговорщиками, но кто знает, может он таился искуснее других? Вопросы, вопросы, вопросы без ответов, ведь и Алекс не был всесилен, пусть и помогал неимоверно.

— О чем ты задумался, муж мой? - спросила его Пранта, кладя голову на грудь Лошадкину.

Он и сам не заметил, как откинулся на подушках, разлегся, будто настоящий хан, не хватало только нескольких служанок - кошкодевочек? - чтобы подстригали ногти, разминали ноги и плечи, подносили спелые виноградины прямо ко рту.

— О делах, - ответил Лошадкин, - а ты мне мешаешь.

— Прошу тебя, муж мой, не отталкивай меня! - взмолилась Пранта. - Чтобы я утром смогла честно, перед ликом встающего солнца, ответить, что спала с тобой в эту ночь!

— Что такое? - не понял Михаил, даже приподнялся на локте.

— Прошу тебя, муж мой, - в глазах Пранты стояли слезы. - Старейшины и вожди недовольны! Они считают, что я недостаточно стараюсь и не хотят слышать, что я тебя не привлекаю! Они грозятся убрать меня и заменить другой женой, кем-то послушным, кто понесет от тебя детей!

— Я поговорю с ними, - пообещал Лошадкин, хмуря брови.

Но даже он ощущал, насколько пусты эти слова. Переубеждать целую степь? Говорить о бессилии посланцев?

— Умоляю тебя, муж мой, - откликнулась Пранта, - позволь просто уснуть, да, я лягу у тебя в ногах, закинь их на меня, грейся о меня, но не отталкивай! Мы уедем и все будет хорошо!

Надолго ли, подумал Лошадкин, бросая взгляды на вход в юрту. Грели ли уши стражи там? Устроить представление с охами и вздохами или уступить давлению общественности?

— Просто ложись рядом и спи, - успокаивающе сказал ей Лошадкин, - утро вечера мудренее.