Барон Робинзон

Глава 40

Заснеженная степь, превращающаяся в грязное месиво, скачка до полного отбития задницы, и радовало во всем этом только одно – двигалось войско действительно изрядно быстрее. Мордахи задавали темп, хрокаги и краглы терпели, стиснув зубы, нескольких отправили наверх, на дирижабли. Птерахам было все равно, они носились и высматривали, радостно клекотали и жрали от пуза. Запасы угля таяли, в стойбищах по пути их встречали новые горы, присланные заранее, и бойцы превращались в грузчиков.

Также Лошадкин наконец понял, зачем нужны были все эти кареты, паланкины, куча слуг, разве что жопу не подтирающих (а может и подтирающих) правителям. Поездки в относительном спокойствии давали возможность думать, скачка на каданахах перемешивала все мысли до состояния густого супа и оставались только отбитое тело и пустая голова.

Зато песни, казалось, так и готовы были вырваться на свободу, просторные, как сама степь.

— Запевай! - разнеслась команда и один из мордахов запел, завыл пронзительно и громко.

— Сте-е-е-е-епь зимо-о-о-ой, ой-ой-ой! - и войско вокруг, включая Лошадкина дружно подхватило это "ой-ой-ой".

— Теперь я понимаю, почему кочевники все делали, не сходя с седла, - сообщил Огар как-то вечером.

— Это да, - согласился с ним Лошадкин. – Не останавливать же все войско из-за двух желающих отлить культурно?

— Войско перемешается, и куча времени уйдет, а ведь и без того двигались с черепашьей скоростью.

«Изобретения» Лошадкина и подвоз припасов на дирижаблях и заранее собранные запасы в стойбищах по пути, все это должно было решить проблему мобильности до известной степени. Но Лошадкин не учел еще многого, и того, что каданахов требовалось больше, по два-три минимум на каждого бойца – а стало быть им требовалось больше корма – что они сбивали лапы и двигались медленнее зимой, и так далее. Ремонтная и ветеринарная службы, созданные уже Сардаром, сбивались с ног, чинили и меняли, лечили, и все равно то и дело приходилось выделять отряды и оставлять их позади с наказом догонять.

— После такого и рождались суеверия, мол, мыться не надо, удачу смоешь, и ходили немытыми всю жизнь.

— Да, это проблема на будущее, - согласился Огар. – Все же, успей мы выстроить дороги, почтовые станции, постоялые дворы и смешанные поселения, сейчас было бы легче.

— Железная дорога, вот решение проблемы, - с усмешкой ответил Лошадкин.

— Жел…

— Хотя бы на конской тяге, а потом и на паровозах, - добавил Михаил.

Огар задумался.

Еще пару дней спустя на связь вышла Алена. Манопа сообщила о связи с новым спутником и появлении сети, слабой и не слишком уверенной – по земным меркам, конечно.

— Доволен? – слегка сварливо спросила Алена.

— Доволен, - ответил Лошадкин. – И у тебя интонации, как у Джонсон!

— Да ну тебя! – и Алена отключилась.

Спутник показывал Тургайский союз и окрестности, и Михаил с Огаром где-то с час, не слезая с седел, изучали вид сверху, приближали и переносили фокус на другие места. Даже перекусили прямо на ходу, как заправские кочевники, половины дружины вокруг последовала их примеру, вторая половина перекусила после первой, бдили на ходу. Немного излишние меры, если вспомнить дирижабли и птерахов, передовые дозоры, но Лошадкин решил подавать пример в своем высказывании «не считайте врагов тупыми!»

— Ну что, думаю все ясно, - сказал Михаил.

— Да, - не стал спорить Огар. – Гонцов к Квурсу и левому крылу, и вечером собираем совет.

Совет вышел кратким и простым, потому что там не было обсуждения.

— Половина Тургая уже захвачена рабнеками, остальная в осаде, их дозоры и летучие отряды практически повсюду, - говорил Огар, тыкая толстым пальцем в карту.

Военачальники переминались на кривоватых ногах, скребли клыки и каменные подмышки, вглядывались в карту и качали головами.

— Левое крыло форсирует Тургай самостоятельно и отрежет пути снабжения. Пехота, высадившаяся в Шадаре, создаст угрозу, вынуждая рабнеков отвести основные силы от их столицы, - палец Огара ткнул в центр.

— Они могут ускорить штурм, - заметил Сардар.

— Могут, - не стал спорить Огар, - поэтому нужны будут добровольцы, десант с дирижаблей в столицу Тургая, славный город Ымкан! Мы не можем допустить его падения, иначе все будет потеряно. Нужны будут добровольцы, только добровольцы, и мы ослабим себя, но.

— Мои воины пойдут, повелитель!

— Мои!

Огар вскинул руку, и все замолчали.

— Оставшееся войско форсирует Тургай неподалеку от устья, под прикрытием кораблей и ламассов. Они возьмут побережье, мы ударим на Ымкан и снимем осаду. Затем развернемся и ударим в тыл тем, кто пойдет к Шадару и разобьем основные силы рабнеков! Патрули и дозоры ликвидируем летучими отрядами, мелкие подкрепления прибьет левое крыло, и оно же подойдет на выручку, сомкнув сеть.

— А если рабнеки не двинут войска к Шадару?

— Тогда мы изменим тактику, - пожал плечищами Огар. – У нас есть птерахи и дирижабли, мы видим все движения врага и не будем держаться за какой-то план, если он нам невыгоден. Враги останутся у Ымкана? Отлично, мы прискачем туда! Пехота из Шадара высадится в городе с дирижаблей и послужит той наковальней, о которую наш молот разобьет их! Враги начнут отступать? Мы пошлем сигналы левому крылу и задержим их, перебросим пехоту и разобьем. Вспомните, чему вас учили!

— Скорость! Маневренность! Внезапность!! – заорали генералы Огара.

— Молодцы! – закричал Огар в ответ. – Так и действуйте!

Военачальники вышли, а птерахи с посланиями левому крылу и Квурсу, уже мчались, обгоняя друг друга.

— Нам повезло с погодой, - заметил Огар, - и спутники помогли, но в целом, дирижабли могут и подвести.

— Могут, - не стал спорить Лошадкин. – Дороги и экранопланы? Да по нынешним временам одних дорог хватит, вкупе со связью, конечно. Заметить врага заранее, опередить в переброске и развертывании, а затем все решит воздушная разведка.

— Птерахи не одни такие, похоже, рабнеки пользуются чем-то похожим.

— На свой, средневековый лад, - напомнил Лошадкин.

Огар все равно оставался мрачен, словно весь задор потратил на выступление перед штабом.

— Ты – командующий, - напомнил Лошадкин. – Хочешь, я высажусь в Ымкане и помогу им продержаться?

— А если не поможешь?

— С дирижаблями, птерахами, пехотой и современным оружием? – захохотал Михаил. – Да я могу там всю столицу взять сам, и потом выдержать осаду! Даже если разобьют, всегда успею улететь, а войско всегда может отступить к побережью и уплыть, под прикрытием ламассов!

— Ламассов, - с шуршанием огладил лицо рукой Огар. – А что, если еще подловить рабнеков, а?

— Что предлагаешь?

— Они же поймали посольство? У них есть шпионы и наблюдатели. Пошлем еще гонца Квурсу, пусть ламассов пока спрячет, организует пару провокаций, подманит рабнеков к берегу – помнишь, как на том курултае?

— Помню, - помрачнел Лошадкин.

— Разобьем, пехотой прихлопнем, создадим иллюзию, что основные силы идут с воды, что их много и надо успеть не дать им развернуться! Рабнеки окажутся перед выбором, мы форсируем их действия: либо собраться толпой и идти к Шадару, либо отступить и собраться толпой, да возле того же Ымкана! В любом случае, нам будет легче, так как воздух и разведка – за нами!

— Да, наблюдения сверху они точно не ждут, - признал Лошадкин и уважительно кивнул.

На том и порешили, и войско устремилось дальше.

— Вот кочевья моих родов, повелитель! – захохотал мощно вождь Гурдор, вскидывая мохнатые руки.

— Только не предлагай мне пир на три дня и лучшего барашка с женщинами, - шутливо ответил Лошадкин.

— На обратном пути, повелитель, на обратном! Когда мы будем двигаться победителями, отягощенные добычей, вот тогда будет пир! Женщины! Песни! – орал Гурдор.

Его поддержали одобрительными выкриками. Лошадкин промолчал, улыбнулся слегка, думая о том, что обратно надо бы возвращаться на дирижабле или корабле. Достигнутая цель в области пиара – поход с войском! – уже достигнута, осталось только победить.

— А почему Подводный Суслик? – спросил Лошадкин.

— Потому что береговые суслики научились нырять под воду, повелитель!

Слегка изумленный Лошадкин прослушал повествование о том, как суслики устроили себе норы на берегу и в скалах, закрыв вход водой. Они, дескать, ныряли и под водой пробирались к себе в нору, защищенную таким образом от хищников. Для полноты байки не хватало только схваченных по дороге рыб и войны с ламассами, но об этом Гурдор промолчал – то ли не придумал, то ли рассказывал байку как есть.

Ламассам было бы самое раздолье в Желтом заливе, но они здесь не жили, по каким-то причинам. Всему этому предстояло измениться, расселиться здесь и по побережью до самой Дружбы, в реке Тургай, повсюду. Ламассы почти гарантировали превосходство на море, за исключением сражений с подводными чудищами, птерахи и дирижабли давали господство в воздухе и разведку, обеспечивая армиям на суше победы.

Неуязвимость союза, его сила, дающая возможность мирно плодиться, строиться и развиваться.

— Чистая правда, повелитель! – воскликнул Гурдор, закончив рассказ.

— То есть суслики и сейчас ныряют тут под воду?

— Да, повелитель! Если задержаться…

— Нет, - отрезал Лошадкин, — вот на это точно нет времени.

Они продолжали продвигаться вперед, стремительно и в то же время удвоив осторожность, и со спутника было видно, как корабли Квурса режут воды Желтого залива, одновременно с этим устраивая провокации рабнекам. Пехота из Шадара выходила и пыталась дать бой, но рабнеки на стремительных лошадках ускользали, осыпали градом стрел, в общем, не слишком отличались от мордахов.

Затем Лошадкин увидел воды залива сам и невольно покрутил головой. Похоже, Тургай где-то размывал что-то или в самом заливе хватало непрочных пород. Желтоватая, мутная вода, неудивительно, что ламассы не захотели тут жить. Но все это можно было очистить и отфильтровать со временем или устранить источник, скорее всего глиняные лёссы, как сказала бы Сандра.

Живые экспедиции и замок, сама Земля, все казалось сейчас таким далеким, словно нереальным.

— Да, желтый, иначе и не скажешь, - изрек он вслух. – К реке!

— К реке! – подхватили остальные.

Тургай мощно нес свои воды, была эта река еще шире и полноводнее, чем Ирцея. Но и операция переправы была уже отработана, Квурс прислал достаточно транспортов и барж (ранее несших десант для провокаций на берегу), и центральная часть войска хлынула на другой берег сразу по трем временным мостам.

Могучее, страшное зрелище, о котором обязательно узнали бы рабнеки, не вылови птерахи их разведчиков. Одного такого подстерегли прямо возле переправы, отлично затаился и нашли его даже не птерахи, а сам Михаил, которому подсказала манопа. Взмах руки, мордахи ринулись вперед и рабнек попробовал уплыть под водой, но оказался схвачен ламассами.

Его вытащили на берег, связали, поставили перед Михаилом. Вода стекала с шерсти, придавая рабнеку жалкий и подавленный вид. Но глаза его сверкали, видно было, что он готов умереть, но не выдать ничего.

— Нам от тебя ничего и не нужно, - задумчиво заметил Михаил.

Манопа сканировала рабнека, подсказывая, что происходили те, скорее всего, от лисиц или какой-то ветви волков, отклонившихся от прародителей. Как и рассчитывал Михаил, рабнек – лазутчик понимал тургайский, и теперь глаза его широко расширились от удивления, а уши прижались к голове.

— И так понятно, что ты тут следил, готов жизнь отдать за своих, а подлые тургайцы заслуживают лишь смерти, так как мир между вами не наступит никогда. Только резня до последнего живого, как завещали предки и небеса, в своей мудрости, - заявил Михаил.

Он слез с каданаха, но не стал требовать себе ковров, подушек и шатров. В общем-то, даже слезать не требовалось, но так манопе было легче сканировать. Вокруг раздались смешки, кто-то смущенно отводил взгляды, ведь то же самое, про резню и заветы предков они совсем недавно горячо говорили самому Лошадкину и прочим посланцам богов.

— Вы ошибаетесь, - заявил Михаил, - резня неугодна небесам, а вы будете остановлены и побеждены. Увести его и держать под охраной, отпустить, когда отпадет необходимость!

— А когда она отпадет? – спросил кто-то и тут же раздался звук глухого удара.

— Когда мы врежем рабнекам так, что у них зубы полетят брызгами, дурень! Тогда они и так узнают, что мы прискакали на помощь!

Рабнек хотел что-то сказать, но не находил слов и его утащили прочь. Переправа продолжалась, следовало уже скакать и самому, но тут Михаил получил вызов от Огара через сеть. Манопы вблизи могли работать и без спутника, просто соединяясь друг с другом и позволяя общаться практически мысленно, беззвучно.

— Твое предложение еще в силе? – спросил Огар.

— Да, - просто ответил Лошадкин. – Они все в силе, хотя и не знаю о каком именно идет речь.

— Насчет высадки в Ымкане и помощи им против рабнеков.

— Ага.

Столица готова была пасть. Собственно, положение было плохим еще когда отправляли алый свиток мордахам, но пока гонец скакал туда и войско обратно, Тургай оказался на грани поражения. Двигайся мордахи как обычно, успели бы только к пепелищам и городам, захваченным рабнеками, и уже ничего не успели бы сделать. Даже новости о высадке пехоты в Шадаре, не слишком все изменили, рабнеки двинули войска, но и осаждать Ымкан осталась немалая толпа.

Падение столицы означало бы формальное поражение Тургая и тогда позиция войска Огара резко осложнилась бы с дипломатической точки зрения. Нет, подумал Лошадкин, плевать на дипломатию, это просто была бы уже не помощь соседям, а завоевательная война, ответное уничтожение рабнеков, противоречащее духу союза народов, всему, что говорилось перед этим походом.

— Конечно, я готов, - ответил Лошадкин. – Выделяй силы и отправлюсь немедленно, на полной скорости!

— Отлично! – Огар закричал это уже вслух и на него обернулись. – Собрать добровольцев! Повелитель Михаил отправится по небу прямо в Ымкан и поможет столице Тургая не пасть! Мы тем временем помчимся вдвое быстрее и разобьем врагов, пока те не поняли, что мы уже здесь!

— Слава повелителям!

— Меня, меня возьмите!

— Мой род готов сражаться!

— Сажа! Сажа!

Сигнальщики уже махали флажками, подавая сигналы дирижаблям и Лошадкин ощутил внутри легкое волнение. Предвкушение битвы, героической помощи, пафосного появления с небес, как и подобает посланцам богов!