Бесконечная одержимость

22

ШАРЛОТТА

Хочу сказать себе, что не знаю, почему я сегодня сбежала от Ивана. Но правда в том, что я знаю. И именно по этой причине я оказалась сегодня в чате, разговаривала с Веномом и уже во второй раз за сегодняшний день вывела себя из себя.

Иван меня пугает. Наше сегодняшнее свидание было лучшим за долгое время, а наш совместный ужин — наше первое свидание — стоит на втором месте. Он милый, обаятельный, забавный и такой невероятно красивый, что трудно поверить, что он настоящий. Когда он целует меня, когда он прикасается ко мне, я чувствую то, о чем даже не подозревала в реальности. То, что заставляет меня делать что-то вроде доведения себя до оргазма на коленях у мужчины после двух свиданий, на парковке, где любой мог пройти мимо и увидеть нас.

Мне кажется, что я схожу с ума. Я превратилась из самого скучного человека, которого я знаю, замкнутого, интроверта и никогда не желающего хорошо проводить время, в человека, который занимается подобными вещами. В человека, который в одиннадцать вечера сидит в темной паутине, посылает незнакомцу грязные фотографии, пока до нее доходят его слова о том, что он хочет с ней сделать.

Такие вещи должны пугать меня, и они пугают, но при этом делают меня такой влажной, такой нужной, что я кончаю почти так же сильно, как раньше кончала на коленях Ивана.

И кстати, дважды за один день — это не про меня. Я никогда не чувствовала себя такой возбужденной все время, мой разум наполнен фантазиями и потребностями, которых у меня никогда раньше не было, как будто я открыла ящик Пандоры сексуальности той ночью в «Маскараде», и теперь он переполнен.

Я чувствую себя почти одержимой желанием поговорить с Веномом, узнать, какую запредельную фантазию он мне расскажет, как далеко он зайдет, как далеко я ему позволю. Когда я спускаюсь с высоты своего оргазма, факт этой одержимости поражает меня, и я чувствую волну ясности и сожаления, и я прогоняю Ивана.

Сегодня он был джентльменом, идеальным свиданием, всем, о чем я могла просить, и даже больше. Я почувствовала, как отчаянно он меня хочет, довела его эрекцию, а себя до умопомрачительного оргазма, а потом оставила его в подвешенном состоянии. Вместо этого я могла бы пригласить его к себе домой, заняться настоящим, несомненно, невероятным сексом, впервые с тех пор, как мы с Нейтом расстались. Я могла бы уложить его в свою постель прямо сейчас.

Вместо этого я сидела в Интернете, с безликим мужчиной, который на самом деле может быть кем угодно, и все глубже погружалась в темную сторону себя, которую, похоже, не могу перестать исследовать. Это заставляет меня чувствовать себя свободнее, чем когда-либо прежде, но мне также стыдно. Не за то, что я узнала, что хочу, а за то, что предпочла это Ивану. Он настоящий, а этот мужчина — нет. Ни в каком смысле.

В порыве, после душа, я хватаюсь за телефон. Уже поздно, и я не уверена, что Иван не спит, но все равно звоню ему. К моему удивлению, он берет трубку почти сразу.

— Шарлотта?

— Привет. — Я опускаюсь обратно на кровать, не понимая, что делаю и зачем это делаю. — Извини, если разбудила тебя.

Он хихикает.

— Тебе не стоит беспокоиться. Я ночная сова. Что ты делаешь?

— Думаю о том яблочном пироге, который мы так и не попробовали. Он стоит на прилавке — мне было неловко пробовать его без тебя.

— Это твой способ пригласить меня на еще одно свидание?

Я прикусила губу, перебирая нитки на пододеяльнике.

— Может быть.

— А что, если я скажу, что хочу, чтобы это свидание состоялось завтра?

— По воскресеньям я обедаю с подружками, — быстро говорю я ему. — Я не могу их бросить. Они никогда не дадут мне покоя, если я откажусь от них ради мужчины.

— Так и должно быть. — Его голос глубокий и богатый, дразнящий, с намеком на русский акцент, от которого меня бросает в дрожь. — А твой бранч на весь день?

У меня что-то сжимается в животе — мне кажется, я слышу что-то в его голосе, потребность, которую я не могу отделаться от мысли, что, должно быть, воображаю. Такому мужчине, как Иван, не нужно видеть меня снова, но именно так это и звучит. Как будто он не хочет ждать.

— Нет, — говорю я медленно, почти нерешительно. В моей голове что-то стучит, чувство тревоги, что-то говорит мне, что здесь есть опасность. Но, кажется, я знаю, что это за опасность.

Я могу потерять себя из-за Ивана. Мое тело, мои эмоции, мое сердце — все они в опасности, потому что с таким я никогда раньше не сталкивалась. С мужчиной, который кажется мне всем, чего я только могу пожелать, и все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Может быть, до часу или двух пополудни?

— А как насчет прогулки после этого? И ужин? Где-нибудь в более непринужденном месте, чем последний ужин, на который я тебя пригласил, поскольку теперь я знаю, что тебе это нравится больше. — В его голосе звучит теплота, но я все еще слышу эту потребность, какой бы безумной она ни казалась. — Может быть, я смогу убедить тебя разрешить мне подняться и попробовать яблочный пирог на десерт?

Я прикусываю губу, и меня охватывает жар. Я не уверена, что он действительно говорит о пироге. Но это не мешает мне прошептать «да». Возможно, это даже часть причины, по которой я это делаю.

— Да, — повторяю я. — Звучит неплохо. Я могу написать тебе, куда мы пойдем завтра на бранч, и ты сможешь заехать за мной после. Может быть, только легкая прогулка, — предупреждаю я со смехом. — Не знаю, захочу ли я делать что-то безумное после мимозы.

— Ничего безумного, — обещает он. — Тогда до завтра.

После того как мы положили трубку, я долго смотрела на свой телефон. Я не могу не задаваться вопросом, стоило ли мне соглашаться на свидание, стоило ли заставлять его ждать дольше, стоило ли заставлять себя ждать дольше. Я чувствую еще один укол вины, когда думаю о Веноме, и задаюсь вопросом, не обманываю ли я Ивана, делая это без обязательств в отношениях. Я все еще слышу, как он говорит мне, что, когда я все выясню, для нас обоих все будет кончено. Это было такое смелое заявление, такое окончательное, какого мне еще не говорил ни один мужчина. Никто и никогда не хотел меня так сильно, как, похоже, Иван.

Это то, чего, как я думала, я хотела, но это также ужасает, напрягает и пугает, и от этого мне хочется бежать к нему и от него одновременно.

Я хотела дать себе шанс побаловать эту дикую сторону, которую я открыла в себе, прежде чем снова вступать в отношения. И это не значит, что я привязываю Ивана к себе чем-то, что может стать чем-то настоящим. Веном будет только тем, что он есть, — именем на экране, фантазией, напечатанной в нескольких словах за раз.

Иван сказал, что позволит мне делать это в своем собственном темпе. Что он будет терпелив к моей неуверенности.

Теперь я начинаю чувствовать, что рассчитываю на это.

Когда я беру телефон утром, собираясь на бранч с подругами, первым на экране появляется не имя Ивана. Он там, его имя сопровождается быстрым сообщением «Доброе утро, милая, не могу дождаться, когда увидимся позже», но ему предшествует череда сообщений от Нейта, каждое из которых заставляет мой желудок опускаться еще ниже, чем предыдущее.

НЕЙТ: Не могу поверить, что ты не написала и не позвонила. Неужели пять лет ничего не значили для тебя?

НЕЙТ: Это был просто гребаный секс, Шер. Просто секс со шлюхой, на которую мне было наплевать. И из-за этого ты выкинула все наши гребаные отношения.

НЕЙТ: Ты жалкая, честно. Ведешь себя как ребенок, выгоняешь меня из нашей квартиры, потому что не можешь смириться с тем, что я отношусь к тебе с уважением. Как к женщине, на которой я хотел бы жениться, а не как к гребаной шлюхе. Сколько парней ты уже поставила на колени? А? Мне чертовски повезло, что я не женился на тебе, сука. И я собираюсь выяснить, как вернуть свою квартиру. На ней есть и мое имя, тупая пизда. Ты не сможешь там долго оставаться. Лучше надейся, что я не застану тебя прыгающей на члене какого-нибудь другого парня, когда вернусь.

Мое лицо горит, и мне требуется все, чтобы не ответить. Я не была ни с кем другим, вообще-то — то, что мы с Иваном делали в его машине, это самое далекое, что я делала, кроме той ночи в «Маскараде», в действительности. Это и мои ночные разговоры с Веномом — вот и все. Я ни с кем не трахалась с тех пор, как ушел Нейт. Никто больше не был в моей постели. И читая сообщения, думая о том, что это человек, который когда-то давно говорил мне, что любит меня, за которого я планировала выйти замуж, мне становится плохо.

— Так то лучше. — Говорит Джаз за бранчем когда я показываю ей, Зои и Саре сообщения. — По крайней мере, теперь ты знаешь, кто он на самом деле, и у тебя нет шансов вернуться к нему.

— Это правда. Но трудно вот так увидеть истинное лицо человека. — Говорит Сара, подталкивая кусочек вафли к своей тарелке. Я знаю, что она думает о Колине, который, как она сказала нам, назвал ее разными именами во время их последней ссоры. — Трудно сопоставить это с человеком, которого ты раньше знала.

— Это заставляет меня задуматься, стоит ли вообще пытаться снова. — Я бросаю телефон рядом с тарелкой, и на меня смотрит мой наполовину съеденный сэндвич «Крок Мадам». — Если кто-то может быть нормальным в течение пяти лет, а потом вот так сходить с ума — не говоря уже об изменах, как я вообще могу кому-то доверять? Может, мне не стоит беспокоиться?

— Это из-за Ивана, да? — Спрашивает Зои, и Джаз кивает. Она знает о моем сегодняшнем свидании, я ей уже говорила.

— Я иду с ним на свидание после нашего завтрака. — Я тыкаю в яйцо на верхушке своего сэндвича, наблюдая, как желток растекается по хлебу. — Но, может быть, мне не стоит. Может, все это бессмысленно?

— Нет, — твердо говорит Джаз. — Даже если в итоге все пойдет не так, как хотелось бы Ивану, смысл в попытках есть. Если ты просто замкнешься в себе, Нейт выиграет. Если он так сильно залезет тебе в голову, то получит то, чего действительно хочет. Ты должна избавиться от этого и делать то, что хочешь. И если в конце концов будет больно, значит, больно. Ты снова сядешь на лошадь.

Я игриво кошусь на нее.

— Ты даже не знаешь, как ездить на лошади.

— Неправда, — уверенно говорит Джаз. — В детстве я была неплохим конником. Бросила, когда уехала в колледж. — На ее лице на мгновение мелькает ностальгия, и я удивленно смотрю на нее. Я не думала, что о Джаз есть что-то, чего я не знаю.

— У девушки должны быть какие-то секреты. — Говорит она, заметив выражение моего лица. — Немного тайны полезно для всех отношений, не только романтических. — Она подмигивает, наполняя свой бокал мимозой. — А теперь давай хорошенько напоим тебя перед свиданием. Может быть, Иван трахнет тебя, прижав к дереву.

— О Боже! — Задыхаюсь я, в то время как Сара и Зои разражаются пьяным хихиканьем.

Я немного навеселе, когда Иван заезжает за мной. Девушки видят его из-за стола, за которым мы сидели, и я вижу, как они наклоняются, чтобы хорошенько рассмотреть его, пока он с недоумением провожает меня до машины, открывая мне дверь, а затем переходит на другую сторону. Он снова сел за руль «Мустанга», и я почувствовала прилив жара, вспомнив, что случилось в прошлый раз.

— Ты уверена, что в порядке, чтобы отправиться на прогулку? — Спрашивает он, слегка ухмыляясь уголками губ, и я стону.

— Я в порядке, — заверяю я его, пока он протягивает мне бутылку воды. — Немного навеселе, но я протрезвею к тому времени, как мы туда доберемся.

— Тогда ладно. — Не похоже, что он мне верит, но он выезжает на дорогу, и я начинаю глотать воду, намереваясь доказать, что он ошибается к тому времени, когда мы доберемся до тропы.

К тому времени, когда мы приезжаем туда, я уже чувствую себя трезвой, и, к счастью, Иван сдержал свое обещание и выбрал одну из легких троп. Это не столько подъем, сколько прогулочная дорожка, густо окаймленная разноцветными деревьями, и я облегченно вздыхаю, когда он открывает мне дверь, и я выскальзываю из машины.

— Твои леггинсы отвлекают внимание, — пробормотал он, глядя на мои обтягивающие темно-серые леггинсы, прикрытые длинным свитером-туникой и ноги, обутые в серые кроссовки. — Я собираюсь идти за тобой всю дорогу.

— Нет, не собираешься, — дразню я его, хватая за руку, и чувствую, как он ненадолго напрягается, словно не ожидал этого. Но он расслабляется так быстро, что я почти думаю, что мне это показалось, и через мгновение мы идем по тропе рука об руку, воздух совершенно прохладный, листья вокруг нас вибрируют.

— Я мог бы привыкнуть к этому, — тихо говорит он, его пальцы трутся о мою руку, и я удивленно смотрю на него.

— Ходить?

— Нет. — Он дразняще закатывает глаза. — Проводить время с тобой. В такое время, как сейчас, когда все тихо и спокойно, и я не чувствую, что должен думать о чем-то еще. — Его большой палец снова проводит по моим костяшкам. — Ты говорила мне, что считаешь себя скучной, Шарлотта, но ты… — Он резко обрывает разговор, отводя взгляд, и у меня возникает ощущение, что он собирается сказать что-то, что, по его мнению, слишком много. Что-то слишком эмоциональное для того, чем мы сейчас являемся друг для друга.

— Что? — Я нажимаю на кнопку, прежде чем успеваю остановить себя. Что-то подсказывает мне, что он был прав, когда нажал на тормоза, что бы он ни собирался сказать, но теперь я хочу знать. Я чувствую, что мне нужно знать. — Ты можешь сказать мне.

Он останавливается, поворачивается ко мне, смотрит на меня сверху вниз своими темно-синими глазами, которые притягивают меня.

— Ты убежишь, если я это сделаю, — бормочет он, и я чувствую, как по позвоночнику пробегает дрожь, не имеющая ничего общего с холодом.

— Ты бы погнался за мной? — Я шепчу, слова выходят скорее хриплыми, чем дразнящими, и вижу, как темнеют его глаза, как его мускулистая фигура нависает надо мной, когда он протягивает руку, проводя пальцами по моей скуле.

— Когда угодно, — бормочет он, и то, что мгновение назад было сексуальным, вдруг кажется ужасающе романтичным, а мой живот сводит от страха. Я хочу этого и не хочу одновременно, и я не знаю, что с этим делать.

— Что ты собирался сказать? — Мой голос застревает в горле, и Иван смотрит на меня с выражением, которого я никогда раньше не видела.

— С тобой не скучно, Шарлотта, — бормочет он, его пальцы снова касаются моей скулы. — С тобой чувствуешь себя уютно, как дома.

Его рука скользит по моим волосам, приподнимая меня, и его рот приникает к моему, не обращая внимания на все еще заживающие порезы на губах. Мне кажется, что я чувствую привкус железа, когда он целует меня, что придает поцелую опасную остроту, и мой адреналин подскакивает, когда мой язык скользит по его языку. Я чувствую, как он поддерживает меня, его руки лежат на моей талии, и я разражаюсь внезапным смехом, когда моя спина ударяется о дерево и я вспоминаю слова Джаз.

Иван отстраняется, момент прерван, на его лице растерянность.

— Почему ты смеешься? — Спрашивает он, и я вздрагиваю, думая, что он рассердится на меня за испорченный момент.

— Джаз сказала, что ты можешь трахнуть меня у дерева, — признаюсь я между хихиканьем, и Иван ухмыляется, снова приближаясь ко мне, проводя рукой по моей талии до бедра.

— Тебе бы этого хотелось, Шарлотта? — Пробормотал он, снова проведя губами по моим губам. — Чтобы тебя трахнули здесь, под открытым небом? Я могу стянуть эти леггинсы и нагнуть тебя, или раздеть догола, обхватить твои ноги вокруг моей талии и жестко трахнуть тебя прямо здесь. Ты можешь вернуться в машину вся в моей сперме. — Его рука опускается ниже, пальцы скользят по моему бедру. — Ты этого хочешь?

Фантазия опасно близка к обещанию Венома преследовать меня по темному фруктовому саду. Я не должна этого хотеть, но это не меняет того факта, что я мокрая, мокрая настолько, что начинаю беспокоиться, что могу промокнуть через леггинсы. Мне хочется, чтобы Иван передвинул руку чуть левее, прижался к тому месту, где я так отчаянно нуждаюсь в этом, но вместо этого я отстраняюсь от него, и сердце бешено колотится, когда я выворачиваюсь от его руки и отступаю назад.

— Может быть, — шепчу я, обхватывая себя руками, и выражение его лица меняется с похотливого на нежное, когда он замечает опасения в моих глазах.

— Может быть, сначала в постели. — Он улыбается мне, снимая напряжение, и снова переплетает свои пальцы с моими, и мы продолжаем идти, восстанавливая нормальное течение дня.

За исключением того момента, когда он сказал мне, что он чувствует себя со мной как дома. Эта фраза снова и снова прокручивается у меня в голове, и я не могу перестать думать о ней еще долго после того, как этот момент прошел.

Когда мы вернулись с тропы, был уже поздний вечер, и мы оба проголодались. Мы находим небольшой паб неподалеку и останавливаемся, чтобы съесть закуску из жареного сыра, а на ужин — гамбургеры и пиво, и ни разу Иван не сказал ничего о том, что мне следует следить за тем, сколько жареной пищи я ем. Вместо этого мы поглощаем все до дна, и когда он отвозит меня обратно в квартиру, я колеблюсь, когда он открывает мою дверь.

— Ты должен подняться к десерту. — Говорю я ему. — Яблочный пирог все еще на кухне. Мы могли бы посмотреть кино.

Я принимаю душ и переодеваюсь так быстро, как только могу, и выхожу в шортах и футболке, чтобы застать его на кухне, нарезающим кусочки пирога. Он поворачивается, и, клянусь, я вижу, как в его глазах вспыхивает жар, когда они проходят весь путь вниз, к моим ногам и снова вверх.

— Это не очень сексуально. — Говорю я шутливо, почти извиняясь, и Иван хмурится.

— Ты сексуальна в любой одежде. — Он протягивает мне тарелку. — Поверь мне, Шарлотта, мне так же трудно удержаться от того, чтобы не снять с тебя это, как и тогда, когда ты надела то сексуальное платье на нашем первом свидании.

Мне трудно в это поверить, хотя он говорит искренне. Но я чувствую на себе его взгляд, когда мы устраиваемся на диване с яблочным пирогом и кружками сидра, который мы купили в саду, и я включаю «Битлджус» на заднем плане. Во всем этом нет ничего сексуального, и все же я чувствую, что он смотрит на меня так, словно хочет поглотить меня.

Как будто он хочет ощутить мой вкус больше, чем что-либо еще.

Это напоминает мне о той ночи в «Маскараде», о мужчине, которому я позволила опуститься на меня, о мужчине, которого я почти наверняка никогда больше не встречу и не увижу. Но Иван дарит мне те же ощущения, и от этого мне становится тесно и жарко, как будто моя кожа вдруг стала слишком мала для моего тела.

Я думаю, не стоит ли мне позволить ему близко подойти. У меня такое чувство, что сегодня все зайдет еще дальше, и у меня не хватит силы воли остановить его снова. Но тут возникает вопрос: а зачем мне это нужно? Секс — это не обещание вечности. Это просто удовольствие.

И я хочу узнать, какое удовольствие приготовил для меня Иван.

Я тяжело сглатываю, откусывая еще один кусочек пирога.

— Вкусно, — бормочу я, запихивая в рот приторное яблоко и маслянистую корочку, и Иван кивает.

— Так и есть. Благодаря тебе, — напоминает он мне, и я смеюсь.

— Нам придется попробовать себя в других видах. Какие-нибудь ягоды на Рождество, может быть… — Я прерываю разговор, понимая, что, по сути, предположила, что мы будем встречаться и зимой, но Иван не выглядит ни капельки ошеломленным этим.

— Я в деле. — Говорит он с ухмылкой, но под этими словами скрывается что-то более глубокое. Я слышу это, как и то, что он сказал, что для нас обоих на этом все закончится, за ужином в тот первый вечер.

Слишком рано говорить такие вещи, но я думаю, что он все же имел это в виду.

— Спасибо тебе за все это, — тихо говорю я. — Я знаю, что это не совсем твой стиль. Прогулки, глупые фильмы и поедание пирога. Возможно, это совсем не то, что ты обычно делаешь. Но у меня уже давно не было спутника, который бы делал со мной такие вещи, так что… — Я пожимаю плечами, и Иван отставляет тарелку в сторону, его рука ложится на мое голое колено.

— Ты права. — Говорит он, и фильм уходит на задний план, а его взгляд встречается с моим. — Это не мое обычное дело. Совсем не то. Но с тобой — я хочу, чтобы так и было. За последние пару дней с тобой я был счастливее, чем за долгое время, Шарлотта. И я не хочу, чтобы это закончилось в ближайшее время.

— С чего бы это? — Я прикусываю губу, удивляясь, почему я спрашиваю его об этом, я, которая сбежала от него, которая продолжает настаивать на том, что между нами не может быть исключительности, пока нет. Но я хочу знать, какие у него могут быть причины.

Он колеблется.

— Есть вещи, которые я пока не могу тебе рассказать, Шарлотта.

— О своей работе? Помнится, ты говорил, что она конфиденциальна.

Иван кивает, почти с облегчением.

— Да. Но ты мне небезразлична, Шарлотта. Больше, чем я думал, за такое короткое время. И я не хочу, чтобы это закончилось. Я не хочу перестать видеть тебя, и я хочу… хочу увидеть, к чему это может привести.

Признание звучит уязвимо. Он выглядит моложе на мгновение, когда говорит это, почти с надеждой, и я протягиваю руку, проводя пальцами по тыльной стороне его ладони.

— Ты бы когда-нибудь солгал мне? — Вопрос вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, воспоминания о женщине на гала-вечере все еще звучат в моей голове. Мне кажется, что на короткую секунду я вижу что-то странное на лице Ивана, когда я задаю этот вопрос, — внезапное сужение его выражения, как будто вопрос его расстроил. Но оно исчезает так быстро, что я думаю, что мне это показалось, и он решительно качает головой.

— Нет, — говорит он, наклоняясь вперед. Он выхватывает у меня из рук тарелку и ставит ее на журнальный столик, а меня опрокидывает назад, на груду подушек на диване, и плюшевое привидение, которое я купила несколько дней назад, вдруг оказывается в ловушке под моей спиной. — Я бы никогда не стал.

То, как он смотрит на меня, с внезапной, почти отчаянной потребностью, разрывает что-то в моей груди, не имеющее ничего общего с вожделением. Мои ноги скользят по его ногам, обхватывая бедра, и он подается вперед, прижимаясь ко мне, а его рот находит мой. Мои руки скользят по его груди, ниже, и он внезапно напрягается и стонет от боли.

— Ты в порядке? — Я отстраняюсь, и он кивает, его челюсть напряжена.

— Только ребра побаливают. После аварии. — Он задирает рубашку одной рукой, и прямо над его точеным прессом я вижу расцветающие фиолетовые и желтые пятна синяков на его грудной клетке.

— Прости, — шепчу я, немного отодвигаясь назад. Иван качает головой, глядя на меня сверху вниз с той же потребностью, что и в его глазах.

— Тебе не нужно извиняться. Небольшая боль меня не остановит. Но… — Он колеблется, и я удивленно смотрю на него. Я знаю, что он хочет меня. Но он выглядит неуверенным, и я поднимаюсь в сидячее положение, слегка нахмурившись.

— Ты хочешь остановиться?

— Боже, нет. — Он смеется, качая головой. — Но я думаю… думаю, мне, наверное, стоит. Думаю, ты была права, Шарлотта. Мы не должны торопиться.

Я так шокирована, что не могу говорить. Он наклоняется вперед и легонько целует меня в щеку, и мне требуется все, чтобы не повернуть голову в поцелуе.

— Мне пора идти, — тихо говорит он. — Пока я не выставил себя лжецом.

Он встает, и я хочу протестовать, но не могу. Вчера я поступила точно так же, и он отпустил меня без споров. Теперь я не могу сделать меньше. Но все же я хочу, чтобы он остался.

— Не могу дождаться, когда снова увижу тебя, Шарлотта, — пробормотал он. А затем он хватает свою куртку и направляется к двери, оставляя меня на диване, ошеломленную.

Я совсем не ожидала, что эта ночь закончится именно так.