Бесконечная одержимость

7

ИВАН

Я так возбужден, что почти не могу думать.

Какая-то часть меня чувствует себя совершенно безумным из-за того, что я позволил этой женщине уйти, не попросив ее сделать со мной все те вещи, которые я делал с ней. Я мог попросить, о чем угодно, и она, вероятно, сделала бы это, она была слишком пьяна от удовольствия после того, как я опустился на нее. Я почти уверен, что она говорила правду о том, что мужчины никогда раньше не доводили ее до оргазма. Этот оргазм — и тот, и другой — был похож на то, как будто вся жизнь сдерживаемого желания разом затопила мой язык.

Это было одно из самых эротичных ощущений, которые я когда-либо испытывал. То, как она отдалась ему, не поверив мне, когда я сказал ей, что могу сделать с ней, но все равно желая дать мне шанс. То, как она двигалась подо мной, ее вкус, звуки ее вздохов и стонов, а в конце…

Как она, блядь, кончала для меня.

Я бы совершил ужасное преступление, увидев ее на коленях, раскрасневшуюся от двух оргазмов, с набухшими и влажными губами, обхватившими мой ноющий член. Я бы поступил еще хуже, если бы услышал, какие еще звуки она может издавать, пока я ее трахаю. Узнал бы, какова она на ощупь, горячая, мокрая и тугая, трепещущая вокруг моего члена. По правде говоря, не знаю, почему я не оставил ее здесь, чтобы узнать это. Она была более чем готова. А я не из тех, кто жертвует собой. Я даже не очень хороший человек. Не из тех, кто отказывается от собственного удовольствия ради других.

Но я серьезно говорил ей то, что сказал сегодня вечером. Что-то в ней пронзило меня до костей, затронуло то, что я считал давно остывшим и мертвым. Она заслуживает того, что я ей дал, — ночи наслаждения, которая была только для нее, которая не требовала ничего взамен. Она заслуживает того, чтобы узнать, каково это — быть эгоисткой в своих собственных потребностях. Брать, не отдавая ничего взамен. Она — женщина, которая явно никогда не была эгоисткой в своей жизни, особенно в спальне.

Ее комментарий о том, что мужчины всегда становятся мягкими после того, как опускаются на нее, заставил меня покраснеть — и потому, что ни один мужчина никогда не должен быть иным, чем чертовски твердым после того, как опускается на женщину, особенно такую, как она, — и потому, что мысль о том, что к ней может прикоснуться любой другой мужчина, вызвала во мне волну собственничества, которую я никогда в жизни не испытывал раньше.

Я никогда не испытывал таких чувств к женщине. Моя личная жизнь состояла из случайных подруг, таких как Элис, интрижек на одну ночь и совершенно анонимных встреч, которые я пережил здесь, в «Маскараде». Я никогда не хотел никого из них оставить. Никогда не хотел сделать кого-то своей. Но мысль о том, что любой другой мужчина может научить ее всем тем бесчисленным способам, с помощью которых она может получать и дарить удовольствие, превосходящее ее самые смелые мечты, заставляет меня чувствовать себя убийцей.

И это еще одна причина, почему я нехороший человек — потому что то, что я сказал ей уйти, не ответив взаимностью, было не совсем альтруистическим жестом, каким я его выставил.

Она не ответит мне взаимностью сегодня, но ответит в будущем. Потому что я намерен выяснить, кто она такая.

И я сделаю так, что ни один мужчина не прикоснется к ней, пока я не решу, действительно ли она будет моей.

Мой член болезненно пульсирует при этой мысли, напоминая мне о моем неудовлетворенном желании, о том, как долго я напрягался, не получая облегчения. Я тянусь вниз, одним движением расстегиваю ремень и расстегиваю молнию, и мой член мгновенно высвобождается, жестко торча вверх.

На мгновение я задумываюсь о том, чтобы снять перчатки. Но кожа все еще пропитана ее возбуждением, ее сладкий запах на моей руке, и я хочу, чтобы она была на мне. Я хочу дрочить, когда ее влага все еще впитывается в мои пальцы.

Я чувствую, как снова пульсирую от этого, сперма стекает по моему стволу, и я резко выдыхаю, обхватывая рукой свой ствол, — мое возбуждение настолько велико, что мне не нужно искать, где в этой комнате хранится смазка. Я капаю уже, кажется, несколько часов, намочив трусы-боксеры за все то время, что я спускался на мою загадочную женщину.

Моя. Эта мысль беспрестанно бьется в моей голове, снова и снова, как мантра, пока я скольжу рукой вверх и вниз по своему ноющему стволу. Я закрываю глаза, откидываю голову назад, отдаваясь наслаждению, чувствуя, как скользкая кожа прижимается к моему твердому члену, вдыхая ее запах, смешанный с моим собственным возбуждением.

Я собираюсь найти ее. Я узнаю, кто она за пределами этого места. Ею пренебрегали во всех отношениях, к ней относились как к одноразовой вещи, но я собираюсь это изменить. И как только она захочет найти меня за пределами этого места, я покажу ей, как с ней следовало обращаться все это время.

Я научу ее, чего она заслуживает от мужчины.

Моя ладонь скользит по набухшей головке члена, и я снова шиплю от удовольствия, спина выгибается, когда я насаживаюсь на руку. Я позволяю своему воображению взять верх, представляя ее стоящей на коленях между моими ногами, ее рот, влажную тесноту, обхватывающую мой член. Я представляю ее у себя на коленях, бархатное платье снова задралось до бедер, она снова и снова принимает мой член. Скрежещет об меня, кончает на моем члене. Выкрикивает мое имя.

Мне больше не нужна анонимность, когда речь идет об этой женщине. Все, что мне нужно, — это она.

Оргазм настигает меня сильно, быстро и беспорядочно, мой член становится твердым и упругим в кулаке, а жар взрывается у основания позвоночника и устремляется вверх, сперма вырывается на мои пальцы, когда я глажу себя ими. Мой рот открывается, и хриплый стон наполняет воздух, когда я жестко трахаю свой кулак, накрывая головку члена ладонью, и я поднимаюсь в нее, наполняя свои руки.

Ее влага смешивается с моей спермой, смачивая мои пальцы. Эта мысль вызывает во мне еще один всплеск удовольствия, последняя струя моей спермы вырывается в ладонь, и я вздрагиваю, стону, когда ощущение отступает.

Я не могу дождаться, чтобы кончить в нее. Внутри каждой ее части. Я сжимаю член, бедра еще раз напрягаются, а затем я снимаю свои кожаные перчатки, бросая их в закрытую емкость, которая стоит в комнате для таких вещей. У меня есть запасная пара в кармане, и я натягиваю их, все еще сознавая, что не хочу, чтобы кто-то еще внизу увидел мои татуировки. Я не хочу, чтобы меня здесь узнавали.

Я понимаю, что это делает меня лицемером, учитывая то, что я планирую сделать. Но я даже не хочу, чтобы она знала, что мужчина, с которым она собирается встретиться, — это тот, кто заставил ее так сильно кончать сегодня вечером своим языком.

Я хочу, чтобы у нее не было никаких предубеждений. Она не должна знать обо мне, пока не придет время.

Встав, я снова заправляю себя в брюки, мой разум проясняется. И это самый очевидный признак того, что мой план — тот, которому я должен следовать. Потому что даже сейчас, после собственного оргазма, когда моя похоть на данный момент удовлетворена, я не могу выбросить ее из головы.

Всю дорогу домой я ждал, когда это чувство угаснет, ожидая, что эти чувства одержимости, собственничества были порождены сильным возбуждением и ничем больше. Но она все еще в моей голове, когда я паркую машину, когда отпираю входную дверь и когда проскальзываю в тайный дом, который я считаю своим настоящим домом. Не особняк моей семьи и не квартира в городе. Это пространство, которое принадлежит только мне.

Кажется, что я не смогу даже заснуть, пока не узнаю, кто она. Я вхожу в дом в темноте, бросаю перчатки на кухонную стойку и иду к двери, ведущей в подвал, даже в темноте ее легко найти. Я знаю каждый дюйм этого места досконально. Я могу пройтись по нему в полной темноте и ни на что не наткнуться.

Это мое логово. Мое место. Единственное, что у меня есть, что полностью принадлежит мне. Но скоро, возможно, у меня будет и что-то другое. Что-то в придачу к тому, что я уже завоевал сегодня.

Я все еще чувствую ее вкус на своих губах. Эта мысль заставляет меня быть наполовину твердым, пока я спускаюсь по лестнице в неоновый свет моего подвала, устраиваюсь в кожаном кресле и тянусь вниз, чтобы поправить свой быстро набухающий член. Я снимаю пиджак и кладу его на стопку коробок, а рукава засучиваю до локтей, не обращая внимания на постоянную пульсацию желания в моем паху, когда я вхожу в один из своих компьютеров.

Я был первым мужчиной, который заставил ее так кончать. От этой мысли я застонал, начав взламывать список клиентов «Маскарада». Такими темпами мне придется снова отвлечься, чтобы уснуть сегодня ночью.

Взломать его не так-то просто. Тот, кто создал их систему, проделал отличную работу, чтобы любому вроде меня, желающему узнать информацию о людях, которые туда ходят, пришлось нелегко. Чтобы проникнуть туда, нужен кто-то очень опытный.

К счастью, я именно такой.

Войдя внутрь, я бегло просматриваю фотографии. Все, что мне нужно, — это найти ее. Я не собираюсь нарушать чужую частную жизнь — мое любопытство не простирается так далеко. Мне все равно, кто еще пользуется анонимными удовольствиями, которые предлагает «Маскарад». Все, что меня волнует, — это узнать, кем была женщина, которая была со мной сегодня вечером.

Несмотря на то что на ней была маска, я узнал ее обнаженное лицо, как только увидел его на фотографии. Я узнаю ее рот, изящный подбородок и волны темных волос, спадающих на лицо. Кто-то другой, менее тренированный в восприятии, мог не узнать ее. Но я знаю, что это она.

Шарлотта Уильямс.

Даже ее имя звучит элегантно. Сдержанно. Как у женщины, которую учат держать свои желания в тайне, отказывать себе в том, чего она хочет, ожидать совершенства от себя, но не от кого другого.

Но я хочу, чтобы она была несдержанной. Беспорядочной. Эгоистичной. И сегодняшняя ночь стала первым поворотом в комбинации, которая в конечном итоге полностью откроет ее для меня.

Все, что мне нужно, — это ее имя. Отсюда будет мучительно легко узнать о ней все, что я только могу пожелать. Не так уж сложно найти большую часть информации в Интернете, но с моей способностью взламывать записи и копать глубже, я могу узнать столько, сколько захочу.

Ей двадцать семь. Окончила Северо-Западный университет по специальности «компьютерные науки». За плечами у нее несколько продвинутых курсов по кодированию — не настолько, чтобы она могла хоть как-то приблизиться к моему уровню владения компьютером, но достаточно, чтобы мне пришлось быть осторожным, если я захочу каким-то образом вмешаться в ее устройства или следить за ней в электронном виде. Она работает в крупной компании в отделе информационных технологий — работа, для которой она явно слишком квалифицирована. Она могла бы добиться гораздо большего, если бы захотела. Если бы у нее была уверенность в себе.

А может, все дело в ее бывшем мудаке, который убеждал ее, что ей не нужно добиваться большего, чтобы чувствовать себя большим человеком в отношениях. Я немного покопался и в нем. Натаниэль Лейк, тридцать два года, перспективный юрист в крупной чикагской фирме. Корпоративное право, ничего благородного или высокого. Я обнаруживаю активное членство в одном из секс-клубов города, и моя челюсть сжимается, а гнев разогревает кровь.

Значит, она говорила правду. Ее бывший — сукин сын, который никогда не доводил ее до оргазма и при этом делал все «неуважительные» вещи, которые хотел в постели с другими женщинами. Этот гнев подстегивает меня, и я делаю то, что редко делаю по личным причинам.

Я начинаю копать глубже в отношении Натаниэля Лейка.

Взломав его мобильный телефон, я получаю ряд недавних сообщений, многие из них от женщины по имени Валери, а также от нескольких других, все они грязные. Полные фантазий, о которых я могу судить только по паре часов, проведенных с Шарлоттой, о которых он ей не рассказывал.

Готов поспорить, что она попробовала бы многие из них, если бы он попросил. Но я снова нехороший человек, потому что, несмотря на очевидный эмоциональный ущерб, который это нанесло, я рад, что он никогда не спрашивал ее.

Это значит, что я стану тем, кто познакомит ее со всеми вещами, которых она хочет, но никогда не просила. Тот, кто научит ее, что значит кончать от моего языка на ней до тех пор, пока она действительно не сможет больше терпеть. Каково это — кончать на мой член, пока я трахаю ее всеми способами, о которых ей говорили, что ее нельзя трахать. Каково это — отсасывать у меня, потому что она отчаянно хочет попробовать меня на вкус, а не потому, что ей сказали, что она должна это делать.

От одной только мысли об этом мой член становится каменно-твердым, болезненно пульсирующим, как будто я уже не кончал один раз за сегодняшний вечер. Я тянусь к молнии, вытаскивая свою ноющую эрекцию, и начинаю гладить себя в неоновом сиянии экранов.

И все это время я думаю о том, как уничтожу Шарлотту Уильямс для любого другого мужчины.

В понедельник утром я привел свой наспех составленный план в действие. Разумнее всего было бы отложить личную встречу с ней, дав себе время тщательно продумать, как я это сделаю. Но правда в том, что я не могу ждать.

Я провел остаток выходных, не в силах выбросить ее из головы, постоянно находясь в полусонном состоянии и чертовски расстроенный воспоминаниями о ней, распростертой на бархатной кровати для меня. Сегодня утром я проснулся от снов о ней, не мог встать с постели, пока не заставил себя снова кончить от мыслей о ней, застыл в душе, просто представляя ее рядом с собой. Мне нужно увидеть ее снова, с отчаянием, превосходящим все, что я когда-либо чувствовал раньше.

Это было бы тревожно, если бы я мог удерживать свои мысли в порядке достаточно долго, чтобы действительно позволить им погрузиться в себя.

Я уже знаю, где она работает. Придумать способ «столкнуться» с ней было так же просто, как взломать ее банковские записи. Неудивительно, что несколько раз в неделю она обедает в одном и том же кафе. Я понятия не имею, будет ли она там сегодня, но я готов следить за ней каждый день, пока она не придет.

Надеюсь, она будет одна.

То, как я одеваюсь на день, — это просто маска другого рода. Когда я предоставлен сам себе, я предпочитаю удобные футболки и черные джинсы или брюки-карго. Когда я иду в «Маскарад», с моим фальшивым британским акцентом и прикрытыми всеми характерными чертами лица, я надеваю сшитый на заказ костюм. Иногда, на семейные мероприятия, с которых я не могу уйти, я делаю то же самое.

Сегодня мне нужно быть таким мужчиной, который мог бы сесть за ланч с Шарлоттой Уильямс, какой она бывает каждый день. Не тем мужчиной, которого она встретила в клубе вчера вечером, и уж точно не тем, кто я есть на самом деле.

Я достаю пару темно-коричневых чиносов и кремовую рубашку хенли. Достаточно стильно, чтобы выглядеть как человек ее социального статуса, вышедший на обед, но не настолько нарядно, чтобы напомнить ей о Нейте или о мужчине, которого она встретила в клубе прошлой ночью. Несмотря на все мои усилия скрыть свою личность там, она видела часть моего лица. Я не могу сбрасывать со счетов возможность того, что она может заподозрить меня, если увидит меня одетым так, как я был там.

Это не то, чем я готов рисковать.

Кроме того, я привык входить в разные обличья. Я постоянно делаю это в Интернете. В реальности это вызывает лишь легкий дискомфорт. Когда я заканчиваю собираться, проверяю, чисто ли я выбрит, аккуратно ли уложены мои волосы, а не как обычно, в лохматом беспорядке, который я оставляю, человек в зеркале превращается в другую версию меня самого.

Думаю, Шарлотту это привлечет. Я выгляжу как человек, в которого она сможет влюбиться. Кто-то непохожий на ее бывшего, но не настолько далеко выходящий за пределы ее зоны комфорта, чтобы она меня боялась.

Во всяком случае, такова цель.

Когда я выхожу из дома, воздух на улице свежий и прохладный — осень наступает быстро и стремительно, ведь уже близок октябрь. Я глубоко вдыхаю этот воздух, чувствуя, как немного расслабляюсь от ощущения его присутствия в легких, успокаивающего меня. Осень и зима — мои любимые времена года. Мне нравится, что воздух холоднее, что мир кажется более пустым, что темнеет раньше. Это похоже на состояние души, которое мне больше подходит. Оно заставляет меня чувствовать себя своим.

Это идеальный день, чтобы вести свой «Мустанг» с опущенными стеклами, настолько, что я даже не обращаю внимания на утренние чикагские пробки и на то, что я вообще встал так рано. Но возможность снова увидеть Шарлотту была достаточной, чтобы сделать последнюю часть поездки стоящей, самой по себе. Я включаю музыку, откидываюсь на спинку кожаного сиденья, и все мысли о моей семье и о том, что я вынужден делать для них, об опасностях, с которыми я сталкиваюсь, и о моих отношениях с федералами улетучиваются из моей головы. Все, о чем я думаю, — это она, и мне кажется, что это прорывается сквозь весь стресс, беспокойство и шум, оставляя меня более легким и свободным, чем я был уже несколько месяцев.

Я паркуюсь у гаража в нескольких кварталах от места ее работы, запираю машину и начинаю бодро шагать к тому месту, где должна быть видна Шарлотта, идущая на работу. Через полквартала, пробившись сквозь толпу пассажиров, я вижу ее, идущую по тротуару.

Ее волосы убраны, оставляя обнаженными великолепное лицо и длинную тонкую шею. На ней темные джинсы, облегающие ее идеальную фигуру, темно-синяя рубашка на пуговицах с закатанными до локтей рукавами и пара черных замшевых ботильонов. Она останавливается в нескольких ярдах от фасада своего здания, и я с любопытством наблюдаю за ней с того места, где остановился, прислонившись к углу соседнего здания в пределах видимости, как будто просто жду, когда меня подвезут.

К обочине подъезжает машина, из которой выходит другая женщина, которая была с ней в клубе, и быстро обнимает Шарлотту, после чего они обе начинают идти к зданию. Я не удивлен — в ходе моего изучения Шарлотты выяснилось, что ее подруга тоже работает с ней, но в отделе кадров. Я не стал копать дальше Джаз Бакир — она не та женщина, которая меня интересует, и у меня не было желания нарушать ее личную жизнь.

Я не монстр и не преследователь.

Мне просто нужно получше узнать Шарлотту. На более ровном поле. Там, где ей будет комфортно.

Я смотрю ей вслед, пока она не исчезает в здании, через стеклянные двери, пока она не пропадает из моего поля зрения. А потом я отталкиваюсь от стены и направляюсь к знакомому кафе, где могу подождать, пока не придет ее время идти на ланч.

Я прихожу в кафе «L'Rose» за час до начала корпоративного обеда, не желая упустить момент, когда Шарлотта может зайти. Я устраиваюсь с книгой — купленным детективом, который давно хотел прочитать, — и второй чашкой кофе за день.

Я не суеверный человек и не верю в совпадения, но даже мне кажется ироничным, что после первой встречи с Шарлоттой в роскошном «Маскараде», вдохновленном Версалем, я во второй раз встречусь с ней в маленьком французском бистро. И ее безопасное слово там — Париж. Это еще один признак того, насколько одержимым я уже стал, что не могу не считать это знаком, хотя знаю, что все это полная чушь.

Сразу после полудня я поднимаю глаза и вижу Шарлотту, которая идет к одному из маленьких круглых железных столиков во внутреннем дворике. Мой пульс мгновенно подскакивает к горлу, все мои чувства приходят в боевую готовность, но я чувствую острый укол разочарования, когда вижу, что с ней Джаз. Обе женщины занимают места по разные стороны стола, говорят что-то своему серверу, что я не могу уловить, и я думаю, не стоит ли мне считать сегодняшний день проигранным. Дочитать главу, выпить кофе и отправиться домой, чтобы разобраться со всеми делами, которые мне действительно следовало бы сделать сегодня. Прийти завтра, и на следующий день, и сколько бы дней после этого ни потребовалось, чтобы Шарлотта осталась одна.

Это был бы разумный способ справиться с ситуацией.

С ее подругой в качестве буфера вполне возможно, что Шарлотта отвергнет любое мое предложение и полностью закроет перспективу чего-либо между нами после того, как я прерву ее обед. Но я не могу заставить себя уйти. Это похоже на физическую невозможность, как будто я не могу просто встать и уйти. Я наблюдаю за тем, как официант приносит им воду и принимает их заказ, и снова и снова думаю о том, что мне следует просто уйти и попробовать в другой день.

Но я не могу. Я не могу уйти от нее. Это еще одна причина, по которой я должен это сделать, но, когда я встаю из-за стола, я уже знаю, что пойду в направлении того, чего я хочу больше всего на свете.

К черту последствия.

— Извините, мисс. — Мой голос, когда я останавливаюсь в футе от их столика, — мой собственный. Не отточенный британский акцент, который я использую в «Маскараде» и который Шарлотта слышала вчера вечером, а мой собственный русский акцент второго поколения, смесь густого акцента моей семьи, с которым я рос всю свою жизнь, и американцев, с которыми я общаюсь каждый день. — Простите, что прерываю, но я не смог удержаться.

Это правда. Я не смог сдержаться. И когда Шарлотта смотрит на меня, удивленно поворачивая голову, выражение ее лица стоит того, чтобы я рискнул.

Эта женщина будет моей, что бы мне ни пришлось сделать.