Бесконечная одержимость

24

ШАРЛОТТА

При этих словах во мне пробегает дрожь страха, сдобренная желанием. Это всего лишь секс, но то, как он это говорит, заставляет думать, что это гораздо больше, чем просто секс. Как будто это значит гораздо больше, чем просто удовольствие, которое мы получим друг от друга сегодня вечером. Как будто то, что мы ляжем с ним в постель, как-то обозначит меня, сделает меня его и, возможно, его моим.

Но эта интенсивность — часть того, что заставляет меня хотеть его. Эта потребность в его глазах — часть того, что возбуждает меня, делает меня такой влажной, что я сжимаю бедра вместе, страстно желая, чтобы он опустился и прикоснулся ко мне. Я хочу большего, чем мне когда-либо давал кто-то другой, и мне кажется, что Иван предлагает мне это.

Это похоже на прыжок со скалы с завязанными глазами. Но если я буду с ним рука об руку, какая-то часть меня подумает, что мне может понравиться стремительное падение.

Я нервно облизываю губы и киваю.

— Я хочу тебя, — шепчу я, и в его глазах вспыхивает жар, когда он хватает сзади рубашку и одним плавным движением стягивает ее через голову, отчего мои глаза распахиваются еще шире, чем прежде.

Я никогда раньше не видела его без рубашки. Он чертовски великолепен, его мускулы выглядят так, будто его высекли из камня, его кожа испещрена темными татуировками, их слишком много, чтобы я могла долго сосредоточиться и попытаться разобрать, что это такое. Я вижу сирену, морское чудовище, темную птицу, петли и вихри узоров, покрывающие его грудь и руки, спускающиеся по кистям, поднимающиеся к ключицам и останавливающиеся там. На черных чернильных вихрях видны все еще заживающие синяки на ребрах, которые в последствии становятся зеленовато-желтыми, но мой взгляд не задерживается на них. Вместо этого я смотрю на глубокие разрезы мышц, уходящие в джинсы, на полоску темно- светлых волос, идущую от пупка к пуговице, — все эти следы ведут к тому месту, которое мне так хочется увидеть.

Иван усмехается — темный, голодный, почти волчий звук, проводя большим пальцем по пуговице джинсов.

— Нетерпеливая, не так ли? — Его голос стал глубже, гуще, наполнен похотью, от которой у меня мурашки по коже, когда он подходит ближе к изножью кровати. — Твоя очередь, Шарлотта. Сними свой топ.

В его голосе звучит приказ. Я чувствую, как он меняется, превращаясь из милого и нежного в властный и требовательный. Это совсем другая сторона Ивана, и я вдруг понимаю, что он имел в виду, когда спросил, уверена ли я.

Я все еще могу остановить это сейчас, если захочу. Но я не могу сказать ему, что это не то, чего я хочу, потому что властный тон его голоса, то, как он смотрит на меня… это все то, о чем я фантазировала. То, чего я хотела, когда в «Маскараде» поняла, что есть вещи, которые я упускала всю свою жизнь.

Я тянусь вниз, расстегивая первую пуговицу рубашки. Взгляд Ивана падает на мою грудь, наблюдая за тем, как я расстегиваю каждую пуговицу, и этот голодный взгляд становится все глубже с каждым кусочком кожи, который обнажает моя рубашка. Я иду медленно, понимая, что мне нравится дразнить его. Мне нравится наблюдать, как напрягается его челюсть, когда я затягиваю каждую пуговицу, как подрагивает мышца на его щеке, когда он испускает резкий, нетерпеливый вздох.

Потянувшись вверх, я отодвигаю края рубашки, обнажая черный хлопковый бюстгальтер, который я ношу под ней.

— Это не очень сексуально, — извиняюще начинаю я, но не успеваю закончить, как Иван оказывается на кровати, его руки обхватывают мои колени, он раздвигает мои ноги и склоняется надо мной.

— Никогда так не говори. — Его руки скользят по моим бедрам, прижимая меня к кровати, и мой пульс подскакивает, а в венах бурлит пьянящий коктейль из страха, предвкушения и желания. — Все, что ты носишь, сексуально, Шарлотта. Потому что оно на тебе.

— А что, если я снова скажу это? — Шепчу я, глядя на него сверху, добавляя в смесь дозу смелости. Его глаза сверкают, а руки крепко сжимают меня, удерживая на месте так, чтобы показать, как легко ему это дается.

— Тебе нравится, когда тебя наказывают, Шарлотта? — Пробормотал он, приподняв бровь. — Потому что я хотел бы наказать тебя. Если ты меня ослушаешься, я с удовольствием преподам тебе урок. Я сделаю эту красивую попку розовой с помощью моего ремня, только чтобы я мог смотреть на нее, выгнутую дугой в воздухе, пока я трахаю тебя сзади. — Его пальцы прижимаются к моим бедрам, а большие пальцы проводят дугой по моим обтянутым джинсами бедрам, так близко к тому месту, где я хочу, чтобы меня трогали, и все же так далеко.

Мое дыхание перехватывает в горле.

— Я не знаю, — признаюсь я. — Я никогда…

— Думаю, ты многого не делала. — Его руки скользят к пуговице моих джинсов, выражение его лица — нетерпеливое, жаждущее. — Я могу многому тебя научить.

Одним резким движением он расстегивает пуговицу большим пальцем и дергает вниз молнию. Его пальцы вцепляются в пояс моих джинсов и трусиков, плавным движением стягивая их по бедрам и ляжкам, обнажая меня так быстро, что у меня перехватывает дыхание. В считанные секунды я оказываюсь обнаженной до бедер, и Иван продевает руки под мои колени, широко раздвигая ноги, так что я оказываюсь перед ним настолько обнаженной, насколько, кажется, не была ни перед кем в своей жизни.

Мое лицо пылает жаром, когда я вижу, что он смотрит прямо мне между ног.

— Такая мокрая, — шепчет он, и мой румянец становится еще глубже. — Красивая, розовая и набухшая, все для меня. Ты так готова, а я еще даже не начал.

Он наклоняется, сползает по кровати и прижимает мои ноги к обеим сторонам.

— Держи их так, Милая, — бормочет он, и от того, как он это произносит, по моей коже пробегают мурашки, а грубоватый акцент, с которым он произносит русское ласкательное слово, заводит меня еще больше. — Держи свои ноги открытыми для меня.

Я откидываю голову назад на подушки, каждый сантиметр моего тела так чувствителен к желанию, что, когда он прикасается ко мне, по мне пробегает дрожь удовольствия. Его ладони теплые на внутренней стороне моих бедер, он скользит вверх, его большие пальцы проводят по моим чувствительным складкам за мгновение до того, как он раздвигает меня еще больше, открывая всю мою самую интимную плоть его голодному взгляду.

— Прекрасно, — бормочет он, а затем его язык скользит по мне, и я забываю, как дышать.

Это так приятно. Влажные и горячие, длинные, медленные движения, которые, кажется, вылизывают каждый дюйм меня с каждым проходом, когда он проводит плоской стороной языка по моим складкам, входу, до клитора, потирая его по этой чувствительной, набухшей точке, пока я не бьюсь и не задыхаюсь под ним. Я тянусь вниз, перебирая пальцами его густые волосы, и когда чувствую, как он стонет, прижимаясь ко мне, понимаю, что ему это нравится.

— Потяни меня за волосы, Шарлотта, — пробормотал он, закатывая глаза, чтобы посмотреть на меня, пока он снова проводил языком по всем моим самым чувствительным местам. — Я тоже люблю грубость. Тебе не нужно беспокоиться о том, что ты сделаешь мне больно, Милая. Мне понравится все, что ты со мной сделаешь.

Этим он как будто повернул еще один ключ в моих запретах. Его рот приникает к моему клитору, посасывая набухшую плоть, а его язык мечется по мне, и я запускаю руку в его волосы, покачивая бедрами в такт его языку. Удовольствие переполняет меня, доводя до предела, и когда он сильно всасывает мой клитор, мой рот раскрывается в крике.

— Иван! Иван, я…

Оргазм настигает меня прежде, чем я успеваю закончить. Мои бедра резко вздымаются вверх, и я сильно кончаю на его лицо, мои ногти впиваются в его кожу, когда я выкрикиваю его имя. Он все еще пульсирует во мне, когда я чувствую, как он грубо вводит в меня два пальца, загибая их, пока он делает сильные толчки, продолжая водить языком по моему клитору, пока он не вводит меня в…

Я не знаю, второй ли это оргазм, или продолжение первого. Все, что я знаю, это то, что я никогда не чувствовала ничего подобного. Я никогда не чувствовала ничего настолько хорошего.

Когда я, задыхаясь, лежу на кровати, а моя вторая рука вязнет в одеяле, Иван отстраняется. Его рот блестит от моей влаги, глаза темные от вожделения, а когда он поднимается на колени, я вижу толстый гребень его члена, упирающийся в джинсы.

— Сними это, — рычит он, указывая на мою рубашку и лифчик, и я не могу повиноваться достаточно быстро. Мои глаза прикованы к передней части его джинсов, когда я падаю на подушки, наблюдая, как он расстегивает пуговицу и молнию на джинсах, стягивая их и нижнее белье на бедра. Его член вырывается на свободу, шлепаясь о пресс, пока он сдирает с себя остатки одежды, а на его кончике блестит влажное возбуждение.

Он огромный. Я чувствовала его на себе, но в таком виде он выглядит еще больше, торчащий между бедер, толстый, покрытый венами и покрасневший. Иван смотрит на меня сверху вниз, выражение его лица почти дикое, когда он подается вперед, упираясь в мое тело, а его рука обхватывает его ствол.

— Боже, ты чертовски великолепна, — рычит он, пробегая глазами по моей обнаженной груди. Он наклоняет свой член вниз, проводя гладкой, набухшей головкой по долине моего декольте, его сперма оставляет влажный след, когда он скользит членом между моими грудями. Я задыхаюсь, возбуждение захлестывает меня, колит каждый сантиметр моей кожи, когда он тянется вниз, обхватывая толстый член моими грудями и сильно толкаясь между них.

Я беспомощно стону, не в силах остановить его. Именно этого я и хотела: чтобы мужчина, которому я доверяю, просто взял и трахнул меня так, как ему хочется, чтобы он опустошал мое тело в свое удовольствие, не задумываясь о том, стоит ли ему это делать или нет. Я хочу, чтобы меня использовали, чтобы меня трахали, чтобы мне позволяли делать то же самое с мужчиной, с которым я лежу в постели, и на лице Ивана нет ни капли стыда, когда он снова вставляет свой член между моих грудей, стонет от ощущений, когда его взгляд переходит на мой рот.

— Я хотел трахать эти красивые сиськи с тех пор, как увидел тебя в голубом платье в первый вечер нашего свидания, — рычит он, перебирая большими пальцами мои соски и снова сжимая груди вокруг своего члена. — Но еще больше я хочу твой рот. Ты откроешь рот, как хорошая девочка, Шарлотта, и позволишь мне вставить туда свой член?

По мне пробегает дрожь удовольствия, мои бедра выгибаются от этих грязных слов, моя киска наливается желанием. Я вся мокрая, мокрее, чем я думала, что это возможно, и я поднимаю на него глаза, кивая.

Он отпускает мою грудь, его член все еще упирается в мою грудь, когда он тянется вверх, его большой палец прижимается к моей нижней губе.

— Откройся, Милая, — пробормотал он, проталкивая большой палец мне в рот. — Я хочу видеть, как эти красивые губы обхватывают мой член. Я хочу почувствовать, как хорош твой рот.

На самом деле я не знаю, так ли он хорош. Я не часто делала это, и никогда вот так, лежа на спине, когда Иван нависает надо мной, прижимая свой член к моим губам. Но с того момента, как мои губы касаются набухшей головки, а язык высовывается, чтобы впитать выступившую там сперму, Иван издает звук, который издает мужчина, находящийся на грани того, чтобы кончить раньше, чем он готов к этому.

— Боже, я хочу заполнить твой красивый ротик, — рычит он, проталкивая головку между моих губ. — Я хочу видеть, как моя сперма стекает с твоих губ. Но сегодня я хочу кончить в твою киску. Так что с этим придется подождать.

Обещание большего, всего того, что ему еще предстоит сделать со мной, заставляет меня снова застонать от горячего проникновения его члена между моих губ, скольжения по моему языку, когда он проталкивает его глубже, и звук его удовольствия совпадает с моим. Одной рукой он держится за изголовье кровати, а другой, отпустив член, проводит костяшками пальцев по моему лицу, и на его лице появляется выражение напряженного удовольствия и ласки, которое меня удивляет.

— Хорошая девочка, — пробормотал он. — Ты так хорошо принимаешь мой член. Так красиво обхватываешь его губами. Можно я трахну тебя в ротик, Милая? Посмотрим, как далеко ты сможешь меня завести?

Он слишком толстый для этого. Я в этом уверена. Я должна покачать головой, сказать ему нет, но вместо этого я киваю, глаза расширяются и слезятся, когда Иван стонет от удовольствия, услышав мой ответ. Обеими руками он хватается за изголовье кровати, поднимая бедра вверх, проталкивая член глубже в мое горло, а моя голова откидывается назад.

А потом он начинает двигаться.

Медленно, неглубоко, как будто он прекрасно понимает, что я никогда не делала этого раньше. Но все равно я чувствую, что задыхаюсь от каждого толчка, глаза слезятся, и я такая мокрая, такая возбужденная, что мне кажется, будто я могу кончить, не прикасаясь к себе. Я хочу прикоснуться к себе, и я тянусь вниз, мои пальцы скользят по слизистой влаге, стекающей с моей киски, когда я нахожу свой клитор и начинаю теребить его, подстраиваясь под ритм, в котором Иван трахает мой рот.

— О боже. Блядь, — стонет он, снова покачивая бедрами. — Правильно. Заставь себя кончить для меня снова. Кончи с моим членом во рту. А потом я трахну тебя так, как тебе нужно, чтобы тебя трахнули.

Я стону что-то нечленораздельное вокруг его члена, боже, пожалуйста, да, чего он не слышит, но, думаю, понимает. Мышцы на моих бедрах напрягаются, узел удовольствия в животе развязывается, и я вскрикиваю, обхватив ртом толстый член Ивана, чувствуя, как разворачиваюсь в третий раз, и оргазм взрывается во мне, когда я сильно кончаю.

Он рывком освобождает себя от моего рта, его рука крепко сжимает его ствол, когда он скользит по моему телу.

— Черт, я чуть не потерял сознание. — Говорит он, глядя на меня широкими темными глазами, и я понимаю, что он имеет в виду.

Мысль о том, что он был настолько возбужден, что почти потерял контроль над своим оргазмом, подстегивает меня, и я снова вздрагиваю и стону, когда он разрывает презерватив и мгновенно скатывает его вниз по своей длине, прежде чем раздвинуть мои бедра шире, и головка его члена оказывается у моего капающего, сжимающегося входа, когда он толкается в меня.

— Боже, — стонет он, хватаясь за изголовье, когда проталкивает набухший кончик внутрь. — Блядь, ты такая тугая, блядь… — Он замирает на мгновение, задыхаясь, пока я сжимаюсь и трепещу вокруг него, последние отголоски моего оргазма все еще пульсируют во мне, а ощущение того, как он заполняет меня, уже начинает подготавливать меня к новому. — Боже, у тебя самая лучшая киска, которую я когда-либо чувствовал, Шарлотта.

Я понятия не имею, как это может быть правдой, но то, как он это говорит, заставляет меня поверить ему. Я стону, когда он проникает глубже, дюйм за дюймом, его член заполняет меня до предела, даже такую мокрую, как я, даже после трех оргазмов. Последним рывком бедер он глубоко входит в меня и смотрит на меня глазами, горящими от вожделения, пока его тело бьется о мое.

— Мне так хорошо, — шепчу я, и по его телу пробегает дрожь.

— И мне тоже. — Он тянется вниз и проводит большим пальцем по моей щеке, снова прижимаясь ко мне, и среди всей этой похоти наступает неожиданный момент нежности, тишина посреди бури. Я обхватываю его ногами, прижимая к себе, приподнимаю бедра, чтобы мы качались вместе, и Иван вдруг наклоняется вперед, его рука проникает под меня, поднимая меня и усаживая к себе на колени.

Он проводит рукой по моим волосам, усаживая меня на себя, и всаживает в меня короткими, неглубокими толчками, а другой рукой обхватывает мою талию, прижимая меня к своему члену так, что при каждом толчке я трусь о него, а его упругая кожа скрежещет о мой клитор.

— Ты снова кончишь на меня, — пробормотал он, его рука обхватила мой затылок, когда он начал двигаться сильнее. — Оседлай мой член, как ты оседлала меня в машине, Шарлотта. Кончи на него, пока я буду находиться внутри тебя, а потом я заполню тебя до отказа. Я жду тебя. Жду, чтобы кончить, и, Боже, мне так чертовски нужно кончить…

Он делает толчки по мере того, как говорит, слова капают на мою кожу, как мед, сладкие и липкие, его тело стимулирует мое с каждым ударом, заставляя меня подниматься выше. Мне нравится, как он говорит со мной, как трахает меня. Мне нравится все, и я обхватываю его за шею, запускаю руки в его волосы и целую его с дикой несдержанностью, пока он доводит нас обоих до предела.

Я сжимаюсь вокруг него, напрягаясь, и Иван стонет.

— Вот так. Да. Блядь, детка, я собираюсь кончить вместе с тобой. Кончи для меня, да…

Его руки сжимают меня, когда наступает оргазм, моя спина выгибается, когда я прижимаюсь к нему, а голова откидывается назад. Я чувствую его рот на своей шее, груди, верхушках грудей, когда он сильно вдавливается в меня, опрокидывая меня на кровать, и я чувствую, как он набухает и пульсирует, удерживая себя там, кончая вместе со мной, пока мы оба прижимаемся друг к другу.

Он остается так на мгновение, задыхаясь, пока мы оба спускаемся с высоты, потная кожа прилипает друг к другу. Он приподнимается на локтях, чтобы не придавить меня, но я чувствую, как вздымается его грудь, и через мгновение он перекатывается на бок, прижав одну руку к ребрам.

— Ты в порядке? — Мне удается перевести взгляд на него, и он кивает.

— Даже если бы я не был в порядке, это того стоило. — Он встречает мой взгляд, на его губах появляется знакомая нахальная ухмылка, и я не могу не улыбнуться в ответ.

— Это был лучший секс в моей жизни, — пробормотала я, и его ухмылка расширилась.

— Хорошо. Это значит, что ты захочешь увидеть меня снова.

Я отдергиваю руку, позволяя своей голове упасть обратно на кровать.

— В любом случае, я бы хотела увидеть тебя снова.

Я медленно поднимаюсь, не зная, что делать дальше. Я хочу вести себя спокойно, отправить Ивана домой, относиться к этому так, как будто это ничего не значит. Но я знаю, что это не так. Это действительно что-то значит. И все, чего я хочу сейчас, — это перевернуться на спину, прижаться к нему и обнимать его, пока мы оба не заснем.

— Ты можешь остаться, если хочешь, — бормочу я, придвигаясь ближе. Иван смотрит на меня, его темно- светлые волосы падают на лицо, и я вижу на нем выражение сожаления.

— Я бы с удовольствием это сделал, — мягко говорит он. — Но мне нужно рано вставать. Наверное, будет лучше, если я этого не сделаю.

— Да. Конечно, конечно. — Я прикусываю губу и начинаю вставать, чтобы пойти в душ, но Иван хватает меня за руку, останавливая.

— Это не имеет к тебе никакого отношения, Шарлотта. — Он поднимает руку, откидывая мои волосы назад. — Я хочу остаться. Правда, хочу. Это просто работа, обещаю. В следующий раз я спланирую все лучше.

Я хочу верить ему. Боже, всем своим существом я хочу верить, что он говорит правду.

— Хорошо, — шепчу я. — Ловлю на слове.

— Хорошо. — Он наклоняется вперед, даря мне еще один поцелуй, а затем опускается вниз, чтобы собрать свою одежду. — Это ненадолго, я могу тебе это пообещать. Я уже хочу тебя снова.

Я вижу, что это правда, так как он встает и начинает одеваться. Его член наполовину твердый, набухший между ног, и я вижу, как он дергается, когда он смотрит на меня, на его лице все еще волчье, голодное выражение.

— Скоро, Шарлотта. — Он натягивает рубашку, обходит кровать и снова целует меня, его губы задерживаются на моих на долгий, теплый момент. — Я напишу тебе.

Он улыбается мне, в его улыбке и темно-синих глазах звучит обещание, и, глядя, как он уходит, я понимаю, что не могу больше притворяться, что это не настоящие отношения. Иван просто ждет меня. Я знаю это — и все, что мне нужно сделать, это отпустить свои другие фантазии. Темное, скрытое место, где я могу говорить обо всем, чего, как мне кажется, я хочу, но боюсь попросить, с человеком, который называет себя Веномом, который говорит мне обо всем, что он хочет сделать со мной в ответ.

Если я хочу Ивана, я должна отказаться от этого. Но после того, что только что произошло между нами, я думаю, что это будет не так уж и сложно. Я думаю о том, как он прикасался ко мне, что делал со мной, и у меня появляется внезапная, острая уверенность, что, если я расскажу ему обо всех этих фантазиях, он не станет смотреть на меня по-другому. Он не бросит меня из-за этого и не перестанет меня хотеть.

У него появились бы свои собственные.