Бессильная

Глава 20

Кай

Я стою в море черного цвета. Черных пиджаков, черных галстуков, черных туфель. Словно чернила, мужчины, заполнившие бальный зал, кружатся на белом мраморном полу, слова, наспех нацарапанные на куске глянцевого пергамента.

Слуги танцуют по залу, хотя их не сопровождает музыка, пробираясь сквозь толпу. Они делают круги, принося вино, шампанское и экстравагантные блюда на еще более экстравагантных тарелках.

Учитывая, что в этом году Испытания проходят по-другому — благодаря мне и тестированию будущего Энфорсера, — неудивительно, что и балы будут необычными. Как правило, балы Испытаний — это просто балы. Они состоят из слишком долгих танцев и утомительных светских бесед, которые требуют чрезмерного количества алкоголя.

Но первый бал Испытаний начинается с банкета.

По залу снуют одетые в черное тела — мужчины всех возрастов. То есть мужчины всех возрастов, которые либо являются дворянами, либо королевской крови, либо каким-то образом сумели получить приглашение на первый бал Испытаний Чистки.

После часа прыжков между толпами мужчин, пустых разговоров с молодыми и старыми, друзьями и врагами, я почувствовал беспокойство и в лучшем случае скуку. Мы с Киттом уселись за один из многочисленных красивых столиков, стоящих вдоль бального зала и наполненных напитками.

Я коротал время, любуясь своей любимой комнатой в замке, рассматривая ее в сотый раз. Мраморные колонны и большие, от потолка до пола, окна придают помещению неземной вид. С потолка свисают люстры, усыпанные бриллиантами и изяществом. Две лестницы с изумрудной обивкой зеркально отражают друг друга, спускаясь на мраморный пол с балкона, расположенного высоко наверху. Золотые двери с деталями открываются на полукруглую площадку с видом на пол бального зала, который так блестит, что я вижу в нем свое собственное скучающее отражение.

Я потягиваю второй бокал вина, жалея, что у меня нет чего-нибудь покрепче.

С минуты на минуту.

Небольшой оркестр, сидящий в дальнем углу элегантного бального зала, оживает как раз в тот момент, когда распахиваются сверкающие двери на вершине балкона. Красивая женщина, укутанная в шелковистый изумруд, подходит к перилам и смотрит на пол под собой.

Мать.

Она сияет, практически светится. Затем она начинает грациозно спускаться по лестнице справа от себя размеренными, легкими шагами. Иногда я забываю, что даже она — боец со своей вольтовой способностью манипулировать электричеством, которое при желании можно легко использовать в смертельно опасных целях.

Щелчок каблуков по мраморному полу — и она пересекает бальный зал. Люди расступаются, освобождая ей дорогу, и она направляется к моему отцу, сидящему в дальнем конце зала.

Он улыбается — по-настоящему улыбается ей. Это редкое для него выражение лица, которое он, кажется, принимает только тогда, когда она рядом. Он встает, встречает ее в центре комнаты и берет за руку.

Король оглядывается по сторонам, наблюдая за людьми, которые смотрят на него. — Да начнется первый бал Очистительных Испытаний! — Люди ликуют, глядя, как король и королева идут вместе, разговаривая и приветствуя проходящих мимо них людей.

И вот все начинается.

Женщины, молодые и старые, по одной начинают входить в золотые двери. По традиции, мужчины всегда входят в бальный зал первыми и ждут, пока придут женщины, в честь королевы, которая модно опоздала на бал, где она впервые встретилась с Отцом, и все взгляды были устремлены на нее, когда она выходила на сцену. С тех пор каждой женщине предоставляется возможность показать свое появление, чтобы все могли наблюдать и восхищаться.

Десятки женщин спускаются по лестницам, все они разных оттенков зеленого цвета. Как только они оказываются на полу, их спутники уводят их и усаживают за один из многочисленных столиков, которыми усеяна дальняя часть бального зала.

Мы с Киттом наблюдаем за парадом женщин, потягивая вино и любуясь ими со стороны. Они приходят без определенного порядка, нет никакого рейтинга или статуса, определяющего, кто войдет в дверь следующим. Я наблюдаю, как заходит моя кузина, одетая в мятно-зеленое платье, контрастирующее с ее винно-рыжими волосами. Энди улыбается Джексу, который ждет ее у подножия лестницы, и на его лице появляется глупая ухмылка. Она тянет его к большому столу, предназначенному для конкурсантов, расположенному по центру среди других, чтобы гостям было хорошо видно нас. Ужин и шоу.

Я наблюдаю за тем, как они рассаживаются, а затем возвращаюсь на балкон и замечаю, что поток женщин начинает замедляться. Я замечаю, как Гера и Эйс пробираются сквозь толпу, причем ни один из них не выглядит особенно счастливым от того, что оказался в паре друг с другом. Мой взгляд возвращается к дверям, когда в них входит Сэйди, ее смуглая кожа блестит на фоне светло-зеленого платья, когда она спускается по ступенькам к ожидающему Брэкстону.

Сиреневый оттенок притягивает взгляд, и я вижу Блэр, стоящую на вершине лестницы и спускающуюся с перил. Лесно-зеленая ткань облегает ее талию и фигуру, а затем распускается у ног. Ее волосы заколоты и откинуты с лица, лукавая ухмылка уже расползается по нему, когда она замечает меня.

— Удачи, брат, — бормочет Китт, и я не упускаю забавы в его тоне.

После того, как несколько вечеров назад меня загнали в угол перед ужином, Блэр настояла на том, чтобы мы пошли на бал вместе. И поскольку выбора у меня не было, единственным ответом было неохотное — да.

С раздраженным вздохом я сунул свой бокал с вином в руку Китта. — Позаботься об этом, — киваю я на стакан, который он теперь сжимает в руке. — Он мне точно понадобится.

Глубокий смех Китта доносится до меня, когда я спускаюсь по лестнице и встречаю там Блэр как раз вовремя. Я протягиваю ей руку, которую она жадно сжимает. — Ты выглядишь потрясающе, Блэр, — говорю я мягко, потому что она выглядит холодно и резко.

— Спасибо, Кай, — размышляет она, опустив ресницы, пока рассматривает мой наряд, волосы, лицо. — Как и ты.

Я веду нас к столу, за которым уже сидят участники конкурса. Когда я сажусь рядом с Джексом, он улыбается мне своей яркой улыбкой, которая не перестает быть ответной.

— Посмотри на себя, Джей. Ты хорошо привел себя в порядок, — говорю я, осматривая его чистый костюм и темные брюки, которые на самом деле достаточно длинные, чтобы хоть раз прикрыть лодыжки. — Даже не скажешь, что я надрал тебе задницу на ринге сегодня утром.

Я слышу, как Энди фыркает по другую сторону от Джекса, прежде чем она наклоняется, чтобы добавить: — И не только ты.

Джекс закатывает глаза на наши поддразнивания, но ухмылка не сходит с его лица. — А где Китт? Он единственный из вас, кто хорошо ко мне относится.

Энди прижимает руку к груди, изображая обиду, а я даже не пытаюсь отрицать, что он прав. Вместо этого я просто говорю: — Верно, но ты знаешь, что со мной гораздо веселее.

Джекс открывает рот, чтобы ответить, но вместо этого слышит холодный женский голос. — Правда? Потому что мне скучно.

Я медленно поворачиваюсь лицом к Блэр, забыв о ее присутствии. Я — ужасная пара, хотя, полагаю, она сама на это согласилась, когда попросила меня стать ее партнером, так что я не трачу время на переживания по этому поводу. — Мне очень жаль, что я не развлекаю тебя, Блэр. — Я слышу, как Энди фыркает, прежде чем добавить: — Как ты сегодня вечером?

Она улыбается, похоже, довольная тем, что я уделяю ей все свое внимание. И это все, что ей нужно, чтобы начать жаловаться на неудобные шпильки в волосах, а затем перейти к обсуждению материала ее платья, настаивая на том, что я должен почувствовать, насколько оно мягкое.

Джекс хихикает рядом со мной, не в силах подавить смех каждый раз, когда я хмыкаю в знак согласия или киваю головой в ответ на слова, которые не совсем слышу. Но из скучного оцепенения меня выводит кубок, поставленный передо мной.

— Подумал, что ты захочешь его вернуть, брат.

Я поворачиваю голову и вижу, что за моим креслом стоит Китт, а мой взгляд скользит к ней, мерцающей рядом с ним.

Она в полной мере соответствует Серебряному Спасителю.

Блестящая серебристая ткань облегает ее тело. Тонкие бретельки обхватывают ее плечи, поддерживая платье с глубоким вырезом, обнажая загорелую кожу и острые ключицы. Оно сливается с ее талией и бедрами, как расплавленные монеты, напоминая мне о тех, что она украла, когда мы только познакомились.

Угольные ресницы Пэйдин опускаются на меня, когда я рассматриваю ее. Ее волосы, как занавес, закрывают платье, и трудно определить, где заканчиваются серебряные пряди и начинается блестящее платье. Ткань расходится вокруг ее лодыжек, демонстрируя большой разрез по всей длине ноги, зеркально отражающий тот, который я сделал на ее платье в тот день на интервью. А там, пристегнутый к ее бедру, лежит серебряный кинжал. Я сдерживаю улыбку при виде ее смертоносного оружия в сочетании с ее ослепительным нарядом — таким прекрасным, но таким смертоносным.

Каждая частичка ее тела задрапирована серебром.

Не зеленое. Не ожидалось.

Красивая, смелая, не сливающаяся с толпой.

Заявление. Напоминание о том, кто она и что она сделала.

Женщины не обязаны носить зеленый цвет на таких балах, и, похоже, Пэйдин воспользовалась этой маленькой деталью.

Ее глаза на мгновение встречаются с моими, прежде чем Китт ведет ее к другому концу стола. И это все, что требуется, чтобы я пригубил свой собственный напиток и отчаянно пожелал, чтобы эта ночь закончилась. Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Пэйдин, сидящей за столом. Она удерживает мой взгляд, лишь когда Китт что-то тихо говорит рядом с ней, переключая свое внимание с меня на него и приковывая к себе его океанские глаза.

Я беззастенчиво наблюдаю за их общением, не заботясь о том, кто видит, что я пялюсь. Пэйдин кажется напряженной, пока они тихо разговаривают, ее глаза постоянно переходят на воротник его рубашки, вместо того чтобы встретиться с ним взглядом. Я наблюдаю, как она медленно крутит кольцо на большом пальце, почти улыбаясь при виде его в сочетании с ее платьем. Но она кивает, а Китт делает то же самое, несомненно, прекрасно понимая, что десятки глаз наблюдают за ними с соседних столов.

В бальный зал начинают вливаться слуги, несущие подносы с дымящимися блюдами. Вскоре мы уже едим приправленного лосося и спаржу в масле в тишине, слышно только скрежет вилок и разговоры гостей вокруг нас.

И я бы с удовольствием продолжал в том же духе, может быть, даже наслаждался бы балом, если бы мы могли сидеть и позволять тишине поглощать нас. Но вместо этого моя спутница решает открыть рот.

— Какое красивое платье на тебе, Пэйдин. — Тон Блэр насмешливый, ее рот кривится в ухмылке.

Я вздыхаю, поднимаю взгляд от своей тарелки и вижу, что Пэйдин слегка улыбается. — Спасибо. — Она окидывает взглядом Блэр и ее зеленый наряд. — А твое платье такое… уникальное, — говорит она, окидывая взглядом остальную часть бального зала и женщин, одетых в платья похожих оттенков.

Блэр сужает глаза. — Не знаю, учили ли тебя этому в трущобах, так что позволь тебя просветить. Цвет королевства Ильи — зеленый. А не серебряный.

Я застываю от того, как она произносит слово «трущобы», и даже Сэйди и Брэкстон отрываются от своего тихого разговора и бросают настороженные взгляды вокруг стола. Мы все, кажется, затаили дыхание, ожидая ответа Пэйдин.

И, похоже, она никогда не разочаровывает.

Сделав медленный глоток из своего бокала, она встречает горящий взгляд Блэр. — Хм. И разве жизнь во дворце научила тебя быть стервой?

Блэр оскаливается.

Не успеваю я моргнуть, как нож, лежащий рядом с тарелкой Пэйдин, оказывается поднятым перед ее грудью, а его острие направлено в сердце.

Это зрелище вызывает во мне приступ гнева, но мой голос гораздо холоднее, чем внезапная ярость, когда я говорю: — Полегче, дамы. — Пользуясь способностью Теле, я с грохотом опускаю нож на стол, не обращая внимания на пристальный взгляд Блэр. — Обычно я не разнимаю драки, но давайте не будем пытаться убить друг друга еще до начала Испытаний.

Гости ропщут вокруг нас, с нетерпением наблюдая за своими участниками. Я даже представить себе не могу, как это их развлекает — наблюдать за нашими слабыми попытками быть вежливыми друг с другом, когда завтра мы будем кем угодно, только не этим.

Эйс смеется, надменно и без юмора. — Так вот что ты собираешься сделать, Кай? Убить нас? — Когда я наконец соизволил посмотреть на него, я не упустил блеска в его глазах, сопровождающего вызов в его голосе.

Я смерил его взглядом. — Я намерен победить.

— Как и все мы, — отвечает Эйс, а затем проводит рукой по своим промасленным волосам и усмехается. — Ну, все мы, кроме Пэйдин, которая просто намерена выжить.

Он насмехается над ее ответом из интервью.

Гера ерзает на своем месте рядом с Эйсом, явно чувствуя себя так же неуютно, как и остальные сидящие за столом. И то, что я собираюсь сказать, сделает все еще хуже.

— Хватит.

Голос Китта прорезает напряжение, обращая на него все взгляды. Но он смотрит только на одного человека, на девушку в сверкающем платье, которая стоит рядом с ним и говорит: — Потанцуй со мной, ладно? Пожалуйста?

Пэйдин колеблется лишь мгновение, прежде чем кивнуть. А потом я смотрю им вслед, когда они выходят на танцпол, где несколько других пар уже начали кружиться в такт музыке.

Блэр вдруг что-то говорит мне, поднимая меня на ноги и увлекая за собой на танцпол. Я не помню, когда мы начали танцевать. Внезапно она оказывается в моих объятиях, и мы кружимся по мраморному полу. Ощущения, которые она дарит мне, чужды мне после ночей, проведенных с Пэйдин в моих объятиях. Ночи, о которой я до сих пор не рассказал Китту.

Я оказал ему услугу.

Мой взгляд блуждает по танцполу и останавливается на брате и девушке в его объятиях. На мне нет зеленого цвета, но я все равно чувствую его. Зависть сжимает меня, когда я смотрю, как они вышагивают в такт тому самому вальсу, под который я вчера вечером вел Пэйдин. Она выглядит элегантно, соблазнительно, завораживающе.

Что, черт возьми, со мной не так?

Я отворачиваюсь от их кружащихся форм, злясь на себя за свои чувства. Чувства ревности и собственничества по отношению к единственной девушке, которая ясно дала мне понять, что я не должен этого делать.

Поэтому я отвлекаюсь. Я танцую с Блэр и другими красивыми женщинами, которые завлекают меня на танцпол. Я флиртую и заигрываю с ними, сосредоточившись на девушках передо мной, а не на той, что танцует рядом с моим братом.

Я замечаю, что она наблюдает за мной, и наши глаза встречаются, между нами проскакивают искры.

Она — воплощение неверного решения. Близнец опасности и желания. Тонкая грань между смертельным и божественным.

И я чувствую, что тону.