Бессильная

Глава 34

Пэйдин

В нос ударяет знакомая вонь Лута, и я подавляю позыв к рвоте.

Дом, милый дом.

Длинная широкая улица погружена в тень, очищенная на ночь от купеческих повозок и нищих. Я прохожу мимо кучек бездомных, сгрудившихся в соседних переулках, отходящих от Лута, играющих в азартные игры или использующих свои силы для развлечения.

Уже почти четверть второго ночи, и я, запыхавшись, ускоряю шаг. Потому что сегодня мне нужно куда-то идти, а также отвечать на вопросы.

Сегодня я найду Сопротивление.

Выскользнуть из дворца было несложно, тем более что Ленни не охраняет мою дверь по ночам. Имперцы, запрудившие дворец, тоже не представляли проблемы, поскольку я привыкла красться незаметно. Я прокралась через сад и пошла по дороге у Чаши до самого Лута, поскольку не имела ни малейшего представления о том, как ездить на лошади, и решила, что сегодня не лучшее время, чтобы это выяснить.

Я прохожу мимо переулка, где впервые встретила Кая, и улыбаюсь, вспоминая, как ограбила его вслепую.

Хорошие были времена.

Я отгоняю мысли о нем, не позволяя себе отвлекаться, когда сворачиваю на знакомую улицу. На мою улицу. Ту самую, где стоит маленькая белая хибара. Я сглатываю комок в горле при виде этого дома. Я не возвращалась сюда с тех пор, как сбежала отсюда пять лет назад. Когда он был залит кровью моего отца, а меня душило горе.

Но именно сюда привела меня записка того мальчика, который, как я теперь знаю, является участником Сопротивления. Я вдруг стою перед дверью, тяжело дыша и разглядывая знакомые трещины и вмятины на дереве.

Вот и все.

Я делаю глубокий вдох и дергаю дверь.

Заперто.

Но запертые двери — детская забава для вора. Я достаю отцовский кинжал и с легкостью вскрываю замок, понимая, что он научил меня этому умению именно с этой дверью и именно этим лезвием много лет назад.

Дверь распахивается, скрипит на ржавых петлях, когда я переступаю через нее. Я крепко сжимаю кинжал и с опаской оглядываю свой старый дом. Он выглядит совершенно обычным, совершенно тем же. Старая мебель стоит на том же месте, где я ее оставила, трещины в стенах все еще поднимаются к потолку. Паутина прилипла почти к каждой поверхности дома, и кажется, что здесь давно никого не было.

Возможно, я ошиблась.

— Так, так, так. Смотрите, кого Чума притащила.

Я поднимаю нож, прицеливаюсь и готовлюсь метнуть его в фигуру, стоящую в тени позади меня.

В темноте я вижу теневые очертания рук, поднятых в знак капитуляции. Глаза приспосабливаются к тусклому свету и улавливают вспышку рыжих волос, спадающих на веснушчатый лоб.

— Ленни? — шепчу я, приоткрыв рот. Он делает медленный шаг вперед, и в фокусе оказываются его знакомые карие глаза и ухмылка.

— Единственный и неповторимый. — Его голос звучит так же легко и доброжелательно, как и всегда во дворце. Но это не значит, что я опускаю клинок, все еще поднятый в моей руке. Я растеряна, дезориентирована и нуждаюсь в ответах.

— Что происходит? — спрашиваю я, недоверчиво глядя на него. — Почему ты здесь?

Он что, член Сопротивления? Должно быть, да, но…

— Да, — он смущенно потирает затылок, — мы должны тебе многое рассказать.

Я моргаю. — Мы?

— Да. — Он указывает пальцем на скрипучие половицы под нашими ногами. — Мы.

Я просто смотрю на него, ожидая объяснений, что, черт возьми, происходит, почему, черт возьми, он здесь и с кем, черт возьми, он здесь.

Его взгляд мечется между моим лицом и ножом, все еще готовым вонзиться в его сердце. — И как только ты опустишь нож, я покажу тебе, о чем я говорю. — Он произносит это медленно, словно пытаясь успокоить взбесившееся животное, и я уверена, что выгляжу именно так.

Я медленно опускаю нож и киваю, один раз. Он облегченно выдыхает, его плечи теряют часть напряжения. — Чума, ты действительно иногда пугаешь, ты знаешь об этом? То есть, конечно, я здесь Имперец, но, блин, ты, наверное, можешь надрать мне задницу…

— О, и я могу, если ты не скажешь мне, что происходит, — говорю я, стиснув зубы.

— Так требовательна, — вздыхает Ленни, жестом приглашая меня следовать за ним. — Если подумать, то тебе больше подходит роль королевской особы, чем Имперца, не так ли, принцесса?

Он улыбается через плечо, поворачивая к кабинету. Кабинету моего отца. Комната, где он был убит. Я чувствую, что мои легкие сдавливает, сердце сжимается, когда мы входим в комнату.

Обыкновенную. Совершенно обычную, как и я. Крови нет ни на полу, ни на стуле…

Стуле, на котором он был убит.

Его больше нет. Меня охватывает грусть, когда я обвожу глазами комнату, пытаясь найти кресло, в котором он так любил читать. Я сидела у него в ногах или на коленях, когда он рассказывал мне истории о лучших мирах, о волшебстве, героях и девушках, которым не нужно было скрывать, кто они на самом деле.

Ленни подходит к покосившемуся книжному шкафу в углу комнаты, заваленному книгами, покрытыми пылью и паутиной. Я уже собираюсь спросить, что именно он делает, как вдруг он берется за край книжного шкафа и тянет. Я потрясенно смотрю, как деревянная полка легко сдвигается влево по какому-то рельсу, проложенному под ней. А за ней — спускающиеся каменные ступени.

Такого я еще не видела.

Ленни еще раз ухмыляется и жестом показывает в темноту, которая скрывается за книжным шкафом. — Сначала дамы.

Мне следовало бы рассмеяться ему в лицо, прежде чем заставлять его спускаться по лестнице первым, но я отбросила осторожность и поспешно заменила ее любопытством. Звук моих шагов по камню отдается эхом, когда я упираюсь рукой в грязную стену и продолжаю спускаться в темноту. Когда я оказываюсь на гладком, твердом камне у подножия ступеней, я останавливаюсь.

Ленни бежит прямо на меня, чуть не сбив меня с ног.

— Ой, черт, извини, я не видел, как ты остановилась.

— Да, но это потому, что мы ничего не видим, — огрызаюсь я, полагая, что разглядываю его лицо в темноте.

— А вот с этим я могу помочь. — Женский голос, доносящийся из темноты, заставляет меня подпрыгнуть, и я снова сталкиваюсь с Ленни. Я слышу щелчок выключателя и гул включенного тусклого света. Затем я моргаю, пытаясь понять, что вижу.

Я стою в большой сырой комнате, заставленной столами, заваленными схемами, картами и материалами. На стенах наклеены записки и бумаги, образуя странное подобие обоев. На другой стороне комнаты — разбросанные по кругу стулья с разбросанными на них бумагами, у дальней стены — грязные раскладушки.

И, пожалуй, самая важная деталь — в комнате стоят люди. В одном из них я сразу узнаю мальчика, которого обокрала, того самого, с бала. Справа от него стоит мужчина постарше, примерно такого возраста, каким был бы мой отец, с волосами цвета соломы и бледно-голубыми глазами, которые внимательно наблюдают за мной. Девушка рядом с ним выглядит всего на несколько лет старше меня, она просто копия мужчины рядом с ней.

Его дочь.

Затем мой взгляд падает на улыбающуюся девушку, стоящую у выключателя. Ее оливковая кожа словно светится на фоне насыщенного черного цвета волос длиной до пояса, а глубокие карие глаза с любопытством смотрят на меня.

— Извини, что держу тебя в неведении, — вздыхает она, — буквально. — Девушка скрещивает руки на своей оранжевой тунике, рассматривая меня. — Уши летучей мыши Ленни услышали, как открылась дверь, и мы на всякий случай погрузились в темноту.

Ленни саркастически ухмыляется, а затем непринужденно отвечает на мой невысказанный вопрос. — Я — Гипер. У меня повышенная чувствительность, над которой некоторые люди любят посмеяться. Даже если это несколько раз спасало им жизнь.

Я бросаю на него растерянный взгляд. — Ты Приземленный? Но Имперцы…

— Обычно это Наступательная или Оборонительная Элита, — со вздохом вклинивается он. — Поверь мне, я знаю. Мне потребовалась целая вечность, чтобы подняться по карьерной лестнице и занять ту должность, которую я занимаю.

Что ж, это лишь немного прояснило один из десятков вопросов, крутившихся у меня в голове. — Так, кто-нибудь может мне объяснить, что, черт возьми, происходит?

Ленни качает головой рядом со мной, бормоча: — Такая требовательная…

— Я все думал, когда же ты найдешь дорогу сюда. — Это парень с бала, который вклинивается, прежде чем я успеваю надрать Ленни задницу, как обещала. — Я имею в виду, что после того, как ты украла половину моего серебра и записку в моем кармане, я подумал, что ты рано или поздно появишься. — Он забавляется. — Долго же ты ждала.

Я открываю рот, но обнаруживаю, что потеряла дар речи.

Чума, что происходит?

Блондин прочищает горло и говорит: — Финн, не мог бы ты принести Пэйдин стул? Нам нужно многое ей рассказать.

Финн кивает и делает это, добавляя еще один стул в круг сидений, ожидающих нас. Четверо незнакомцев подходят и садятся без лишних слов.

В один момент на моем плече лежит рука, а в следующий я инстинктивно выворачиваю ее под странным углом. — Черт, Пэйдин! Спокойно! — Ленни ахает. — Я моргаю, смотрю на то, что натворила, и роняю его руку.

— Извини, — бормочу я. — Я немного на взводе.

Он потирает больную руку и настороженно смотрит на меня. — Так, заметьте, принцесса не любит, когда ее трогают…

— Не называй меня принцессой, Ленни.

— Ладно, значит, принцесса тоже не любит, когда ее называют принцессой. — Я бросаю на него взгляд, но он спешит дальше. — Ладно, слушай. Сегодня ты услышишь много информации. Информации, которая тебя шокирует. Так что просто… — Его глаза ищут мои. — Слушай, хорошо?

— Конечно. Я отличный слушатель.

Он фыркает. — Это мы еще посмотрим.

— Почему ты здесь? — резко спрашиваю я, мой голос спокойнее, чем я себя чувствую.

— Терпение, принцесса. Я скоро расскажу тебе об этом. — Он медленно кладет легкую руку мне на плечо, следя за тем, чтобы я не сломала ему запястье. Сочтя себя в безопасности, он осторожно подводит нас к кругу стульев и садится рядом со мной.

Блондин садится напротив меня и вздыхает, разглядывая меня. — Ты, должно быть, взяла пример со своей матери, потому что не очень похожа на своего отца. — Мое сердце замирает, глаза расширяются от его слов. — Но в тебе есть его дух, его воля. Это видно по тому, как ты появилась сегодня вечером. — Я открываю рот, чтобы начать задавать вопросы, но он прерывает меня. — И я вижу, что у тебя все еще есть кинжал твоего отца. Хорошо. — Он кивает на нож, все еще зажатый в моем кулаке, рукоятка которого теперь блестит от пота.

— Моя дорогая, у тебя… — Его глаза смотрят на меня так пристально, что я борюсь с желанием отвести взгляд. — Очень много вопросов. Для начала, я Калум. Добро пожаловать в Сопротивление. Ну, небольшую его часть. Мы терпеливо ждали твоего прибытия.

— Вы ждали…? — начинаю я.

— Хороший слушатель, моя задница, — бормочет Ленни рядом со мной. Я бросаю на него взгляд, который заставляет Калума хихикать, а Ленни съеживаться, глядя на кинжал, все еще зажатый в моем кулаке.

— Обещаю, что отвечу на все твои вопросы, Пэйдин. Но сначала позволь нам представиться. Это моя дочь Мира, — он указывает на белокурую девушку рядом с ним, которая едва заметно улыбается мне, — а это Лина. — Он кивает в сторону девушки с волосами цвета воронова крыла, элегантно ниспадающими на спину.

— Ты меньше, чем я думала, — говорит Лина, склонив голову набок. — Теперь я еще больше удивлена, что ты пережила первое Испытание. — Ее тон не насмешливый, а скорее любопытный.

— Я сильнее, чем кажусь, уверяю тебя. Самое сильное оружие, которое есть в распоряжении женщины, — это то, что ее часто недооценивают, — отвечаю я с небольшой улыбкой. — И я постоянно этим пользуюсь.

Лицо Лины расплывается в красивой улыбке, которая озаряет ее черты, и она говорит, ни к кому конкретно не обращаясь: — Мне нравится эта. Мы ведь оставим ее себе?

— Она не собака, — бормочет Мира, закатывая глаза.

— А с Финном ты уже познакомилась, — вклинивается Калум. Финн быстро подмигивает мне, и я почти усмехаюсь. — Мне нужно многое объяснить за короткое время, так что я сразу перейду к делу. — Он делает глубокий вдох. — Мы с твоим отцом были очень близки.

И все же я никогда в жизни не видела этого человека.

— И я знаю, что ты не знаешь, кто я такой. — Его слова врезаются в мои мысли. — И это потому, что твой отец держал меня в… ну, в общем, в секрете. Точно так же, как он держал в секрете от тебя Сопротивление.

У меня закружилась голова, и я внезапно поблагодарила себя за то, что сижу.

— Но твой отец знал не только о Сопротивлении. Видишь ли, Сопротивление существует уже почти десять лет, и Адам был одним из его первоначальных лидеров. Именно поэтому мы до сих пор находимся в этом доме и используем его как штаб-квартиру, как это было при его жизни.

— Почему же тогда он держал все это в секрете от меня? — Я игнорирую взгляд Ленни, который он бросил на меня, когда я прервала его.

Калум вздыхает. — Он держал в секрете Сопротивление не только от тебя. В те первые годы мы затаились, тихо распространяя информацию о нашем деле через тех, кому мы могли доверять. Тебе было опасно участвовать в Сопротивлении, поэтому он хотел подождать, пока ты подрастешь, чтобы присоединиться к нему. — Он делает паузу, а затем тихо добавляет: — Но у него не было возможности рассказать тебе. А когда мы нашли твоего отца… тебя уже не было.

Я слабо киваю, сглатывая комок в горле, а затем спрашиваю: — Так вот почему король убил его? Потому что узнал о его роли в Сопротивлении?

На лице Калума появляется выражение растерянности, и он продолжает смотреть на меня. Интенсивность его взгляда почти тревожит, прежде чем он отводит глаза и медленно кивает. — Это то, что я предполагаю, да.

Я сглатываю, надеясь, что мне станет легче после того, как я наконец-то узнаю причину смерти моего отца после долгих лет вины и догадок. И все же я не чувствую.

— Ты, да и большинство жителей Ильи, только сейчас начинаешь слышать о нас, потому что мы выросли, — продолжает Калум. — Выросли в размерах и силе. Мы не давали Сопротивлению покоя уже много лет, пока набирали новых членов и находили новых Обыкновенных. Но теперь королю трудно сдерживать нас. Трудно держать нас в тайне и под контролем.

— Так где же остальные? — Я быстро добавляю: — А кто остальные?

— Мы везде, — говорит Мира, но ее пронзительный взгляд говорит о многом. Ясно, что она доверяет мне не больше, чем может себе позволить.

Калум спокойно продолжает: — Во время Чистки, три десятилетия назад, в Илье после изгнания осталось больше Обыкновенных, чем считалось вначале. Они скрывались, прямо под носом у короля. Члены Сопротивления разбросаны по всей Илье, поскольку жить в одном месте нам явно небезопасно и непрактично. Даже я не знаю, где и кто они все. У нас есть лидеры, назначенные в разные районы королевства, что позволяет нам беспрепятственно и без подозрений распространять информацию среди членов Сопротивления. Слухи распространяются быстро, когда лидеры общаются и передают информацию членам Сопротивления в своей части.

— И именно поэтому мы собрались здесь сегодня вечером, — ярко говорит Лина. — Чтобы обсудить планы, а затем довести их до сведения наших секций.

Я моргаю, глядя на них. — Вы все лидеры? Вы же такие… молодые.

— И красивые, — вздыхает Финн. — Но да, мы — одни из лидеров, которые смогли прийти сегодня. Честно говоря, мы просто прославленные почтовые голуби, которые тайно передают информацию, чтобы Сопротивление оставалось единым, несмотря на невозможность собраться всем вместе.

— Я не почтовый голубь, — хмыкнула Мира.

— Не совсем понимаю, почему мы говорим о птицах, — вздыхает Ленни, — но да, они следят за информированием членов Сопротивления в определенных частях королевства. И это не простая задача. Обыкновенных по-прежнему постоянно убивают, и если информация о том, кто входит в Сопротивление, станет известна, погибнет еще больше.

— Итак, — я переглянулся между ними, — вы Обыкновенные?

Финн усмехается. — Конечно, да.

— И я тоже, — с гордостью говорит Лина.

Я смотрю на них двоих, на этих людей, которые такие же, как я, такие же Обыкновенные.

Мой взгляд переходит на Миру, когда она говорит: — А я — Глушитель.

Калум вклинивается, прежде чем я успеваю задать еще один вопрос. — Обыкновенные в Илье склонны адаптировать способности Гиперов, поскольку с этой силой довольно легко позировать. — При этом Лина бросает на Ленни самодовольный взгляд. — Когда Обыкновенные находят нас и присоединяются к Сопротивлению, мы помогаем им строить жизнь, учим их выживать. — Он грустно улыбается. — Не у всех был такой отец, как у тебя, который научил их действительно стать сильными. Твои экстрасенсорные способности были заложены в тебя с детства, и это самое убедительное прикрытие, которое я когда-либо видел.

Он делает небольшую паузу, собираясь с мыслями. — Что касается того, кто мы такие, то, конечно, большинство из нас Обыкновенные. Но на нашей стороне также Элитные.

— Фаталы, — вздыхаю я.

— Да. — Кажется, он напрягся при этом названии. — И, похоже, ты уже столкнулась с одним из них.

В памяти всплывает Глушитель, с которым я сражалась в переулке, и я медленно спрашиваю: — Он был…?

— Да, он был членом Сопротивления. — Калум поднимает руку, заглушая извинения, которые я собиралась произнести за то, что завалила одного из их членов. — Нет нужды извиняться, Пэйдин. Маркус попал в плен по собственной глупости.

— Он всегда был вспыльчивым, — пробормотала Ленни. — И тупицей. Безрассудным тупицей. Думать, что он может без последствий расправиться с принцем, будущим Энфорсером…

Мои глаза пляшут между ними. — Могу ли я узнать, почему именно этот Михей — безрассудный тупица?

— Потому что он увидел, что принц уже ослаблен, и его гнев взял верх, — говорит Мира, выражение ее лица лишено сочувствия. — Короче говоря, принц Кай убил кого-то очень близкого Михею, и Глушитель был охвачен яростью и жаждой мести. Когда он увидел принца в том переулке, измотанного и озабоченного, он воспользовался возможностью и попытался расправиться с ним. — Она пристально смотрит на меня. — Но вместо этого его завалила ты.

— В то время мы не знали, кто ты, — добавляет Ленни. — Мы собрали все воедино, когда увидели твое имя на баннере в Луте и увидели тебя на интервью.

— Я думал, что ты мертва, Пэйдин, — серьезно говорит Калум. — А потом ты внезапно появилась на Испытаниях, и мы нашли дочь Адама. Ну, а ты нашла нас.

— Кто бы мог подумать, что дочь Адама Грея, ребенок лидера Сопротивления, окажется той, кто ограбит меня вслепую и найдет ту записку, — со вздохом говорит Финн. — Записку, которая привела тебя прямо к нам и прямо к твоему собственному дому. — Он смотрит в потолок и улыбается про себя. — Когда я увидел тебя на балу, увидел, что ты узнала, кто я, я понял, что пройдет совсем немного времени, и ты найдешь нас.

Я сглатываю, не в силах перейти от предыдущей темы. — Мне жаль, что так получилось с Глушителем… с Михеем. — Я не могу не чувствовать себя виноватой, видя, что его поймали именно из-за меня. — Вы знаете, жив ли он еще?

Выражение лица Калума становится мрачным. — Мы не уверены. Но если он и жив, то, скорее всего, ненадолго. — Он продолжает, прежде чем я успеваю попытаться извиниться. — И не нужно чувствовать себя виноватой, Пэйдин. Михей сам себя погубил.

Он делает глубокий вдох, а затем непринужденно продолжает разговор. — Как я уже говорил, в Сопротивление входят как Обыкновенные, так и Элитные, включая Глушителей, Чтецов разума и Контролеров. Поскольку король также пытался уничтожить Фаталов и продолжает это делать, они тоже хотят справедливости. Другие Элитные присоединились к этому делу по своим собственным причинам. Те, кто достаточно задумывается об этом, не верят в идею, что Обыкновенные были внезапно изгнаны из-за болезни.

— Значит, члены Сопротивления не верят, что Обыкновенные ослабляют Элиту, — говорю я, наблюдая за тем, как Калум кивает. — Есть ли у кого-нибудь доказательства, которые можно использовать против короля и его Целителей?

Глаза Калума ищут мои, прежде чем он вздыхает. — Нет, у нас нет доказательств.

Ленни добавляет: — Мы просто илийцы, которым не все равно, лишь бы понять, что это не сходится. Обыкновенные жили с Элитными десятилетиями до Чистки, и даже сейчас они прячутся под носом у короля и живут бок о бок с Элитными, не жалуясь на уменьшение способностей. — Он вздыхает. — Но если король и его Целители сказали, что Обыкновенные больны, большинство Элитных не задумается, если это означает, что их силы и жизни под угрозой.

Я медленно киваю, поскольку мой мозг снова захлестнули вопросы.

Какова цель Сопротивления и что я могу им предложить?

Я открываю рот, чтобы спросить об этом, но Калум опережает меня. — Сопротивление наконец-то готово к действиям. И в отличие от того, что говорил о нас король, мы не радикалы, которые убивают ради забавы. Мы хотим справедливости. Мы хотим, чтобы правда была сказана. Мы хотим, чтобы Обыкновенные и Фаталы снова жили в мире с остальными Элитными. Чтобы на них не охотились и не убивали за то, что они не могут контролировать, только потому, что король хочет создать общество Элитных и готов лгать об Обыкновенных, чтобы добиться этого. Вот наша цель. Это наше дело.

И это именно то, чего я хочу, именно то, на что я надеялась всю свою жизнь. Быть принятой и свободной.

И тогда я понимаю, как сильно я хочу быть частью этого. Как сильно я хочу помочь и что-то изменить. Мне кажется, я всю жизнь ждала, что найду такое предназначение.

— А как же бал? — бурчу я. — Зачем нападать на балу?

Ленни и Калум обмениваются взглядами, после чего последний вздыхает и говорит: — Наше нападение было для нас такой же неожиданностью, как и для гостей. — Я вспоминаю, как неподготовленными выглядели немногочисленные члены Сопротивления, как они пытались с боем выбраться из бального зала.

— Это никогда не входило в план, — поясняет Ленни, когда я поднимаю бровь, призывая его к дальнейшим объяснениям. — В общем, бал был идеальным прикрытием для того, чтобы пробраться в замок небольшой группой и обыскать его, используя праздник как отвлекающий маневр. И, скажем так, их поймали.

Мой взгляд скользит к Финну. — Ты был там и сбежал. Что случилось?

Финн прочищает горло. — Не буду утомлять тебя подробностями, но стражник нашел меня в заднем коридоре во время обыска, и ему показалось подозрительным, что мальчик-слуга находится так далеко от места проведения праздника. Поэтому, когда он стал задавать вопросы, я, естественно, соврал. — Он опускает голову, качая ею в пол. — И только когда он притащил меня обратно в бальный зал, я понял, что он Блеф, который чувствует каждую мою ложь.

— Но Финн был не единственным, кого поймали, — мрачно замечает Мира. — Оказалось, что по замку ползало гораздо больше Имперцев, чем предполагалось.

Финн тяжело вздыхает. — Мы все были оснащены бомбами, ножами и капсулами для смертников, хотя и не планировали использовать все это. Но мы незаметно надели свои кожаные доспехи и взяли маски на случай, если нам придется пробиваться наружу. И именно к этому все и шло. Имперец первым привел в действие одну из наших бомб, не зная, что это такое, и тогда в бальном зале начался хаос. Мы пытались бежать, но Элитные начали сражаться с нами, и все, что мы могли сделать, это попытаться пробиться наружу. — Он делает паузу, сглатывая свою печаль. — В конце концов, мы все использовали бомбы, а те, кого поймали, использовали капсулы смертников.

Красивое лицо Лины прищурено от горя, ее следующие слова звучат глухо. — Наши секреты слишком ценны, чтобы их терять, а они были слишком верны, чтобы их разглашать. Они знали, что все равно потеряют свои жизни.

В зале воцаряется тишина, как бы отдавая дань памяти тем, кого они потеряли.

— Мы не собирались, чтобы королевство узнало о Сопротивлении в ту ночь и таким образом, но, похоже, судьба распорядилась иначе, — мягко говорит Калум. — К сожалению, иногда нужны мученики, чтобы показать людям, что есть что-то, за что стоит бороться.

Я даю информации осмыслиться, сижу молча, прежде чем озвучить вопрос, который сам собой вырвался на передний план. — Что же вы искали?

Именно Ленни предлагает мне ответ. — Мне, как Имперцу, сообщили, что последнее Испытание будет проходить в Чаше, и именно там мы собираемся показать себя Илье. Итак, замок изобилует тайными ходами и тоннелями, которые ведут в разные места. Нам нужно найти тот, который ведет прямо под ящик на арене. Охрана короля — самая сложная часть этого дела, поэтому нам нужно использовать элемент неожиданности против него, в то время как остальные участники Сопротивления смогут пройти через множество туннелей, ведущих в Чашу.

Мои брови сходятся в замешательстве. — Откуда ты знаешь, что под ящиком есть туннель, ведущий в зал ожидания? Я не помню, чтобы видела там дверь до интервью, но опять же, полагаю, что я была довольно рассеянной.

— Потому что я его видел, — просто отвечает Ленни. Я открываю рот, но он быстро прерывает меня. — И все это хорошо, за исключением того, что двери туннеля открываются только изнутри, и я понятия не имею, где находится другой конец этого прохода.

— О, — тихо говорю я.

Ленни сухо смеется. — Да. О.

Я выжидающе смотрю между ними. — Так что, вам нужно, чтобы я нашла туннель, который ведет туда?

Они отвечают практически в унисон. — Да.

Я подавил смех. — Если Ленни до сих пор не смог его найти, то я не уверена, что я…

— Да уж, было бы чертовски легче, если бы будущий король поймал меня, — бормочет Ленни себе под нос.

Я бросаю на него взгляд, когда Калум медленно говорит: — Твои отношения с принцами… ценны. В частности, твоя связь с принцем Киттом. — Он наклоняется вперед, призывая меня к пониманию. — Пэйдин, я полагаю, что ты имеешь гораздо большее влияние на этого мальчика, чем ты себе позволяешь.

Я не уверена, что он прав, но медленно киваю, вникая в его слова. — Вы хотите, чтобы я использовала Китта для поиска туннеля.

— В точку, — говорит Финн.

— Он уже начал доверять тебе, — настаивает Калум. — Так используй его. Что ты там говорила? Самое сильное оружие, которое есть в распоряжении женщины, — это то, что ее часто недооценивают. Так пусть он недооценивает тебя. Он — средство достижения цели. Заставь этого мальчика поклониться, если это необходимо. — Его глаза прикованы к моим. — Просто отведи нас в Чашу. Мы давно это планировали, и это будет первый раз, когда большая часть Сопротивления будет в одном месте. Так что все должно пройти как надо.

Я снова киваю. — Я могу это сделать. Я сделаю это. — Наступает тишина, прежде чем я спрашиваю: — В чем именно заключается план?

— На самом деле все очень просто, — говорит Калум. — Большинство из нас наконец-то соберется вместе, и мы покажем жителям Ильи, кто мы такие и что мы можем сказать. Покажем им, что мы не представляем угрозы, и одновременно напомним, кого они убивали на протяжении десятилетий. Королю придется либо признать свою ложь об Обыкновенных, либо просто дать нам свободу. И ты нам в этом поможешь.

— Нам нужно, чтобы ты нашла туннель, — призывает Ленни. — Я, конечно, буду рядом, чтобы помочь во всем, что тебе понадобится, и мы скоро снова встретимся с Калумом.

Значит, Калум — главный лидер?

— Да, наверное, меня можно так назвать, хотя на самом деле ни у кого из нас нет титулов, — холодно говорит Калум, проводя рукой по своим рыжим волосам.

Чума. Он…

— Да, я читаю мысли, Пэйдин.

Мое дыхание учащается.

Он читал мои мысли все это время. Возможно, он читает их прямо сейчас…

— Да, я читал твои мысли все это время, и да, я только что прочитал их снова. — Я не пытаюсь скрыть предательское выражение своего лица, что только смягчает его выражение. — Прости, что вторгся в твои мысли, но я должен был убедиться, что ты действительно на нашей стороне. Искренне готова помочь нам.

Убирайся. Из. Моей. Головы.

Он почти улыбается. — Очень самоуверенная, прямо как твой отец. Но теперь, когда я вижу, что ты заслуживаешь доверия, я оставлю тебя наедине с твоими мыслями.

Ленни прочищает горло и встает, протягивая мне руку. — Нам пора идти. У нас много работы. И тебе нужно провести как можно больше времени с будущим королем, чтобы ты смогла найти нам проход.

— Да, мне еще нужно понять, как именно я собираюсь выудить из него эту информацию, — признаю я.

— Флиртуй, — подхватывает Финн в тот самый момент, когда Ленни говорит: — Хлопай ресницами или еще что-нибудь.

Я фыркнула, прежде чем Ленни махнул мне рукой в сторону лестницы. — Пойдем. Нам нужно вернуть тебя в твою комнату.

Я киваю маленькой группе, стоящей передо мной. — Спасибо. Вы дали мне повод для борьбы. — И с этим я отворачиваюсь, направляясь к каменным ступеням позади Ленни.

— Пэйдин? — Я поворачиваюсь на пятках и вижу, что Калум смотрит мне вслед. — Твой отец гордился бы тобой.