Бездна небес

Глава 6

11 день 4 месяца 880 года, Таркент, столица Стордора

Феола, сухая, мелкая, сморщенная и старая, лежала в огромной кровати, которая своими размерами еще больше подчеркивала, насколько меньше стала Три Глаза. Умирающая Феола. Миониалиоуэль Три Стрелы повидал в своей жизни немало смертей, сам неоднократно смотрел смерти в глаза, да что там, еще недавно он и Феола собирались умереть у Провала, в жарком бою с демонами, останавливая угрозу живым.

— Как все это иронично, а, старая подружка? – спросил он Феолу.

— Какая еще подружка? – прошептала та. – Я тебя в первый раз вижу.

Миониалиоуэль видел немало смертей и умирающих, и глаза его оставались сухими, но все же где-то глубоко в груди щемило от такого зрелища. Вот тебе и смерть в бою! Умирать от деградации в кровати, гадя под себя и не узнавая никого, не такой судьбы Феола желала себе. Если она вообще помнила сейчас, чего хотела год назад и ради чего добровольно ускорила свою деградацию.

— Вше величство! – донесся громкий возглас.

— Вот именно! Королева я или нет?! – голос Марены, Справедливой Королевы.

Миониалиоуэль теперь чуть ли не ежечасно перепроверял себя, но хвала всем богам и особенно Меоре, память у него пока что не отказывала. Деградация – да, сожрала его чуть ли не на две трети, но память работала.

— Но в вашем состоянии, ваше величество!

Возмущался Астард Больбус, жрец Ордалии и фоном слышались голоса еще нескольких целителей, приставленных к Марене королем Гатаром.

— Нормальное у меня состояние! Я не хрупкое яйцо, чтобы так носиться со мной!

— Ваше Величество, вам вредно волноваться!

— Мне вредно не знать, что творится с моей наставницей!

— Лойола, доченька, - вдруг прошептала Феола, пытаясь подняться, - сейчас я помогу тебе!

Миониалиоуэль придвинулся ближе, легко удержал ее за плечи, качая головой и ворча:

— Совсем сбрендила, старая, куда тебе подниматься, помрешь ведь!

— Сам ты старый! Дурак! А я еще молода и прекрасна, а ну пусти, мне дочери помочь надо!

Вспышка гнева обессилила Феолу, она откинулась на подушку, словно утонула в ней, только нос торчал наружу. Миониалиоуэль пробормотал:

— Ты права, я старый дурак, на что я потратил свою жизнь?

Миониалиоуэль знал, что жалеет не о прошедшей жизни, никогда он о ней не жалел (кроме истории со Светлейшей, возможно), сражался, любил направо и налево, о нем и его подвигах пели песни. Жалел он об истории с Амалиниииэ и не обо всей, те части, где они жарко любили друг друга, ему нравились, но вот то, что дочь Светлейшей не любила его. То, как она легко обманула его, то, как он легко позволил обмануть самого себя, вот это царапало изнутри. Задевало остатки самолюбия, словно он снова и снова расчесывал не успевающую зажить рану.

— Ваше Величество, все живые Стордора молятся на вас, как на Справедливую Королеву…

— Вот именно! – громкий возглас, удар ногой об пол. – Там умирает дорогой мне человек, справедливо ли будет не пускать его ко мне?! Ко мне, Носатик! Ко мне, Моростон! Ко мне, гвардия!

— Ваше Величество, умоляю, не надо еще и битву устраивать, сейчас!

Могучие двери распахнулись, Феола вздрогнула от громкого стука створок, попыталась приподняться. Миониалиоуэль оглянулся, увидев встревоженные лица целителей, слегка растерянные – гвардейцев, слыша топот древона во дворе и клекот птицы-скальнута где-то на крыше. Марена ступала плавно и осторожно, словно катила перед собой то самое пресловутое огромное хрупкое яйцо, сходство с которым только что отрицала.

— Бегите, докладывайте королю, но перед этим закройте двери!

Голос хлестнул наотмашь, даже Миониалиоуэль подскочил, хотя Марена не была его королевой. Он поймал взгляд Больбуса и кивнул ему в ответ, мол, присмотрит. Двери закрыли плавно, бесшумно, мелькнула тень Нимрода. Из-за закрытых дверей сразу донесся стук ног, а также началась ругань друг с другом шепотом, но очень горячим.

— Как она? – спросила Марена.

Грозная королева исчезла, осталась измученная девушка, глубоко взволнованная судьбой наставницы Феолы. Слишком молодая, слишком неопытная для всего происходящего. Пусть и внучка Укротительницы, но все знали, что Плата всегда слишком уж дорожила семьей, пыталась оградить их от творящегося в мире героев.

— Совсем плохо, - честно ответил Миониалиоуэль.

Пятна на лице Марены проступили отчетливее, живот, казалось, вздулся еще сильнее, пошел волнами. Прежняя практичная рабочая одежда гномов давно уже сменилась просторными балахонами, как и у Ираниэль, но обе королевы отказывались сидеть без дела. Двигались, занимались делами, приказывали, а Гатар сходил с ума, приставлял к ним все больше охраны и целителей, от которых пытались отказаться королевы, и суматоха вокруг только усиливалась.

— Наставница, - прошептала Марена, усаживаясь рядом с Феолой на кровать.

Она накрыла своими руками сухонькую ручку Феолы, смотрелась сейчас сущей великаншей рядом со старой героиней.

— Лойола, - прошептала Феола, - какая ты у меня красавица выросла.

— Лойола? – невольно переспросила Марена.

— Это ее дочь, - подсказал Миониалиоуэль.

Глаза его оставались сухими, но в груди щемило все сильней. Хотелось сделать что-то, но что? Вернуться к Провалу, где он уже был и так и не погиб в бою? Насколько смешно он будет выглядеть там, деградировавший, хуже обычных бойцов, старый, дряхлый, согревавший постель королеве и изгнанный оттуда. Он-то, покоривший всех красавиц возле Провала!

Смех, да и только, смех над ним, ранящий сильнее любого оружия.

— Дочка, - прошептала Феола, - ты же только родилась, когда ты успела вырасти?

— Наставница, - шептала в ответ Марена, и слезы ее капали на одеяло, - вы не узнаете меня?

— У меня нет учениц! Моя дочь только родилась! – заорала истошно Феола, словно и не умирала мгновения назад. – Изыди, демоница, изыди! Убирайся в свою Бездну! Оба убирайтесь, демоны, вам не обмануть меня! Я вижу вас всех насквозь! У меня!

Она вырвала руку из ладоней Марены, указала пальцем себе в лоб прямо на рисунок третьего глаза. Искаженный морщинами, но свежий, сама Марена его и обновляла, месяца не прошло, а может и не месяца, а дюжины дней. Миониалиоуэль немного запутался в днях, слишком уж сумбурно было все в дни до и после его спасения из «когтей любви» Амалиниииэ.

— Да, Третий Глаз, наставница! Он же работает!

— Ни одна Особенность не поможет, когда разум уже отказал, - прошептал Миониалиоуэль.

Марена все же услышала его, обернулась, не скрывая дорожек слез на опухшем, помятом лице.

— Вы еще не сделали всего, что собирались! Не научили меня всему!

— Мне нечему тебя учить, демоница! – заорала Феола, опять бессильно пытаясь отпихнуть Марену. – Дайте мне оружие! Ты! Да, ты, старик! Если ты не продался демонам, дай мне оружие, дай!

— Вам вредно волноваться, наставница, - снова склонилась над ней поднявшаяся было Марена.

— Уйди! Изыди! Сама сдохну, но тебя убью!!

Она попыталась впиться ногтями в лицо и глаза Марены, но не дотянулась, конечно. Марена отшатнулась все равно, оступилась и упала неловко, ударилась локтем. Слезы текли ручьем, а она бормотала:

— Но это же несправедливо, несправедливо, несправедливо. Грознейшая, возьми мою жизнь, отдай ей, нельзя так, даруй ей жизнь или принеси возмездие, убей, но не мучай!

Миониалиоуэль вдруг ощутил отголосок, тень эха божественного присутствия, похоже Эммида ответила своему паладину.

— Да, она сама выбрала свою судьбу, - прошептала Марена, склоняя голову.

Феола же тем временем, окончательно обессиленная своей вспышкой, упала обратно. Миониалиоуэль, занятый наблюдением за Мареной, даже не сразу осознал, что услышал последний неловкий вздох Феолы. Три Глаза словно еще сильнее утонула в подушке и одеялах, стала еще мельче и морщинистее.

— Благодарю тебя, о Грознейшая, - шептала Марена, прижимаясь лицом к руке Феолы и омывая ее слезами.

Умерла, подумал Миониалиоуэль тупо, словно даже в собственных мыслях не верил случившемуся. Подошел ближе, глядя на Феолу, которая, казалось, взирала на него в ответ сердито, сверлила третьим глазом. Совместные сражения и деградация у Провала сблизили их, ворчание и подколки друг друга спаяли, просто Миониалиоуэль до этого момента не понимал насколько.

— Умерла, - сказал он и повторил зачем-то. – Умерла.

Боль не уменьшилась, сжала Миониалиоуэля приступом жалости к себе. Волна воспоминаний нахлынула, ошеломила настолько, что он даже не сразу обратил внимание на стихшие рыдания Марены. Справедливая королева сползла, осела на пол, пытаясь охватить руками то ли себя, то ли живот. Ее выгибало и корчило от боли, губы бормотали что-то, чего Миониалиоуэль не разобрал, оглушенный собственным мощным выкриком:

— Целителей сюда!!! Жрецов!!! Королеве плохо!!!

Словно пытался выблевать внутренности в этом крике, перед глазами поплыло, но зато докричался. Первым внутрь ворвался Нимрод, за ним Астард Больбус, лицо которого было искажено молчаливым криком «как я мог уступить королеве?»

— Носилки! Быстрее!

— Осторожней!

— Выносите ее отсюда!

— Воды, воды, дайте воды!

Волна целительской магии и Марену чуть выгнуло, балахон натянулся, стали видны пятна, то ли крови, то ли начавших отходить вод.

— Оставьте меня!! – заорала Марена безумно. – Вы не понимаете! Я убила ее! Я! Мне нет прощения! Я должна совершить возмездие!

Возмездие Адрофита, вдруг подумал Миониалиоуэль, и от этой мысли шибало не меньшим безумием, чем от поведения Марены, похоже окончательно потерявшей голову. Больбус, к счастью, не растерялся, уже что-то колдовал или молился, заглядывая прямо в глаза Марене, которую тащили к выходу. Королева успокаивалась, но тело ее продолжало дергаться.

Возмездие Адрофита и убийство любимых людей, подумал Миониалиоуэль и потряс головой. Глупость. Старческая глупость, ведь если бы дело было в воле Амалиниииэ, то умерли бы и Гатар, и Ираниэль, и Кулак, и сам он, Три Стрелы. Умерли бы все дриады, которых дочь Светлейшей ненавидела с редкостной силой.

— Возмездие, - пробормотал Миониалиоуэль.

Он тоже присел на кровать, но руку Феолы брать не стал, побоялся сломать или оторвать.

— Эх, старая ты ворчунья, кому бы за тебя отомстить, а? – спросил он.

Три Глаза, конечно, не ответила, но все равно Миониалиоуэль словно наяву услышал ее сварливое «себе отомсти, если заняться нечем!» Поддался чужим чарам, убивал дриад, выгораживал королеву. Миониалиоуэль обдумал эти пункты и лишь хмыкнул презрительно, не собираясь себе мстить за подобную ерунду и не ощущая вины. Но сама мысль, что он мог бы начать мстить себе за убийство дриад, от нее тоже тянуло безумием и Миониалиоуэль рассмеялся натянуто.

Провел руками по лицу, ощущая морщины и дряблость кожи, вздохнул и вернулся в кресло. Кому мстить за Феолу? Деградации? Когда он сбился с пути и пошел за чужой мечтой, можно ли было все исправить? Надо было умереть возле Провала, как собирались, но нет, они не собирались гибнуть бесцельно и сражались изо всех сил. Сражались.

Миониалиоуэль и сам не заметил, как задремал, переживая во сне время у Провала рядом с Феолой.

— Что? – вскинулся он.

Пока он спал, в покои вошли слуги, чтобы перенести Феолу и подготовить ее к погребению. Кого другого, конечно, сожгли бы, но в этом случае можно было не сомневаться, Феолу похоронят в стене, по личному указанию Марены. Может быть похоронят даже рядом с Платой Укротительницей. Героиню Дарнии в погребальной стене королевского дворца Стордора.

Миониалиоуэль наблюдал, как маленькую, сморщенную, словно высохшее печеное яблоко Феолу, со всеми предосторожностями перекладывают на особые носилки и разоблачают, и улыбался. Возможно, проще было перенести ее в кармане, у мертвых нет Атрибутов, мертвые не колдуют, мертвые не взорвут, карман, но. Такая переноска и отношение показывали уважение к Феоле, хотя нет.

Уважение к ее ученице Марене, вложившей столько сил в борьбу с враждой Дарнии и Стордора. Столько успела сделать Справедливая Королева, такое уважение завоевала, что часть этого отношения переносилась и на Феолу. Сам он не видел, что здесь происходило, был занят другой королевой, но Марена с такой теплотой рассказывала о наставнице Феоле. Да, Три Глаза не учила ее сражаться, как это обычно бывало с учениками героев, но реакция Марены, реакция окружающих показывала, что Феола все сделала правильно.

Увидела новый путь и последовала им, принесла намного больше пользы, чем несколько убитых демонов.

— Три Стрелы, - раздался голос.

Астарха Шип и Реборн Сотня вошли в тот момент, когда Феолу уже подняли и начали переносить.

— Прощался, - сказал им Миониалиоуэль, - столько времени вместе.

— Понимаю, тяжело терять друзей, - понимающе вздохнул Астарха, - как и наставников.

Реборн Сотня, как всегда молчаливый, просто кивнул Миониалиоуэлю, и включился в хлопоты вокруг переноски тела Феолы. Тут справился бы любой живой, но смысл ритуала заключался, разумеется, не только в переноске тела.

— Как там Марена? – спросил Миониалиоуэль.

— Уже лучше, - после паузы ответил Астарха.

— Уже?

— Целители сказали, что она словно хотела умереть вслед за Феолой Три Глаза, но они вытащили ее. Преждевременные роды, сейчас целители бегают вокруг Марены и ребенка, а вокруг них самих бегает король Гатар. Во дворце и столице изрядные волнения из-за случившегося.

А я все проспал, подумал Миониалиоуэль.

Проспал хорошую смерть в бою, любовь, детей, все проспал.

— Да, нехорошо вышло, - вздохнул он, - и я все проглядел.

— Брось, - посоветовал Астарха, - не проглядел бы, так что? Сумел бы помешать королеве?

— Вряд ли, - вынужденно признал Миониалиоуэль.

— Вот именно. Так что не стоит переживать из-за того, что было тебе не по силам. Переживать стоит из-за того, что было тебе по силам, ты мог исправить и не исправил.

— Ты прав, Реборн, ты прав, - прошептал Миониалиоуэль, бросая последний взгляд вослед Феоле.