Безжалостная нота

9.

КАДЕНС

Прежде чем я успеваю раствориться во тьме, рука обхватывает меня за талию, петляет по ребрам и тянет назад. Я лечу. И тут же врезаюсь в твердую грудь, где под мышцами бешено бьется сердце.

— Какого черта, Кейди?

Датч трясет меня. Его голос гремит у меня в ухе.

Я хочу сказать ему, чтобы он заткнулся, пока не оглохла, но я не могу говорить. Я даже дышать не могу. Резкое объятие Датча не дало мне потерять сознание, но мое тело все еще заперто в этом паническом состоянии. Я не знаю, как вырваться из него.

Мой рот открывается шире, когда я пытаюсь вдохнуть воздух. Я слышу, как задыхаюсь, но это только потому, что мне страшно. Что будет, если я больше никогда не смогу дышать?

— Черт возьми, Брамс! — Датч поднимает меня, словно я ничего не вешу, садится на скамейку для фортепиано, а затем грубо опускает меня к себе на колени. Большие мозолистые руки обхватывают мое лицо, когда он поворачивает мою голову, чтобы я посмотрела на него. — Дыши, черт возьми!

Я пытаюсь.

Но слова не доходят до моего рта. В ответ я слышу, как я задыхаюсь все громче.

По лицу Датча струится пот. Его паника ощутима. Если бы я была в здравом уме, это бы меня удивило. Разве он не ненавидит мои внутренности? Разве он не хочет, чтобы я умерла за то, что сделала с его машиной?

Почему он выглядит таким расстроенным?

В его глазах горит неподдельный страх, пока он ищет способ помочь мне.

Я впиваюсь пальцами в его пиджак, пытаясь закрепиться в нем, чтобы хоть как-то перевести дух. Только один. Один удар по легким — это все, что мне нужно. Почему мне так чертовски трудно? Почему я так сломлена внутри?

Я просто хочу быть нормальной.

Я просто хочу притвориться, что прошлого никогда не было.

Все остальные прекрасно справляются со своим багажом. Я единственная, кто ломается при одном только виде инструмента. Почему мне так трудно быть сильной?

В одну секунду я оказываюсь запертой в собственной голове, уверенная, что останусь в этой панике до конца своих дней.

В следующую секунду Датч откидывает мою голову назад, смотрит на меня яростными и дикими глазами и набрасывается на мой рот.

Этот поцелуй выбивает душу из моего тела. Что-то в моей груди ослабевает. Наконец я делаю вдох — громкий, отчаянный звук.

Но я вдыхаю не воздух. Это он.

Он — кислород, и я втягиваю его хаотичными, отчаянными глотками, как девушка, которая наконец-то наткнулась на воду после нескольких дней, проведенных в пустыне.

Руки Датча скользят по моей спине, и я чувствую его облегчение.

Опасность миновала, но он не перестает меня целовать.

Через секунду он отстраняется, проверяет, дышу ли я, и снова целует меня.

Как будто ему нужно убедиться.

Как будто ему нужно знать, что ничего не повторится, если он отстранит меня от себя.

Я должна ослабить его колени. Погладить его по спине. Сказать ему, что теперь я в порядке.

Но я не могу.

Мой здравый смысл исчез, уничтоженный ужасом панической атаки. Я отшлифована до самой своей сути, и только голые кости выживания всплывают на поверхность моего измученного разума. Я жива.

Черт возьми.

Я жива.

Я скольжу руками по его широкой груди и обхватываю его шею. Я закрываю глаза и открываю рот для поцелуя, который захватывает мое сердце и сжимает его до тех пор, пока оно не лопается.

Датч наклоняется вперед и, словно понимая, что этот поцелуй больше не про выживание, а про чистую, животную потребность, меняет скорость своего натиска.

Я цепляюсь за его пиджак, мои руки немеют, колени слабеют, тело тает, как снег летом, когда его неистовые удары превращаются в чувственные, медленные.

Это как целоваться с сырым электричеством и безнадежно пытаться не получить удар током.

Я не могу выдержать этого без стона.

Как я могу молчать? Датч Кросс чертовски сексуален. Он захватывает мой рот с упорством, которое дает понять без тени сомнения, что я — его добыча. И всегда буду ею.

В обычной ситуации это бы меня разозлило. Но в этот момент я опускаю оружие и позволяю поймать себя.

Он чувствует мою капитуляцию и с рычанием впивается в мой рот, дикий и ненасытный, обрушивая на меня прилив моих собственных неугомонных желаний.

Меня поднимают, и через секунду я чувствую, как под моей рукой поддаются клавиши фортепиано. Раздаются диссонирующие ноты — захватывающий саундтрек к хаосу наших языков. Губы пианино впиваются мне в спину. Я чувствую запах инструментального масла, которым настраивают внутренние струны.

Я должна протестовать. Я должна сказать ему, что мы испортим это священное пианино своей дикостью, но его руки скользят по моему телу, восхитительно жадные, и я теряю сознание.

Это новый вид безумия, новый вид потребности.

Если бы я не была в таком бреду, сила моего желания, наверное, испугала бы меня. В моем нынешнем состоянии оно возбуждает меня. Я погружаюсь в него, проводя пальцами по его челюсти и зарываясь в его волосы.

Я задыхаюсь, когда Датч оставляет последний поцелуй на моем рту и кладет руки на пианино по обе стороны от моих ног. Он непроизвольно берет аккорд.

C E G

Звучит красиво. Как мирное весеннее утро, ветер шумит в деревьях, а в воздухе витает аромат персиков.

Датч выглядит совсем не умиротворенным: он повесил голову, его плечи вздернуты, а грудь яростно вздымается, когда он делает похоже, что это доблестное усилие, чтобы не коснуться меня.

— Что ты делаешь? — Прохрипела я.

— Черт возьми, Кейди. — Датч поднимает голову и смотрит на меня таким похотливым взглядом, что это почти кошмарно. — Черт возьми.

— Не останавливайся.

Я быстро моргаю, вдыхая очередной блаженный вздох.

Датч стонет.

Я выгибаюсь, прижимаясь к его твердой груди, и он надвигается на меня, как ураган. Он дико прижимается поцелуем к уголку моего рта. Затем он проводит линию жгуче-сладких поцелуев по моей шее и останавливается у горла, высасывая жар из моего безумно трепещущего пульса.

Я поворачиваю к нему лицо, и его язык погружается в мой рот, едва не вырывая крик из моей души.

Я вся дрожу от неистового наслаждения, пока он навязчиво покусывает, посасывает и ласкает мои губы до тех пор, пока их не начинает покалывать.

— Датч. — Хнычу я под ним.

Смущающе.

Обезоруживающе.

Я ненавижу его с каждым вздохом, но нуждаюсь в его близости каждой косточкой своего тела.

Мои руки скользят по его брюкам. Я замираю на секунду, ошеломленная и немного ошарашенная.

Святое дерьмо.

Пианино издает беспорядочные, протестующие звуки, когда Датч тянет мои ноги к себе, так что я опрокидываюсь назад на клавиши. Ноты выдерживаются, я вскрикиваю от боли, когда мои локти балансируют на черно-белых клавишах.

Глаза слезятся. Сердце колотится. И все мое тело загорается огнем, когда он скользит руками по моей юбке и запускает пальцы в трусики.

Я поднимаю на него глаза. Чертов Датч Кросс. Эта пугающая масса хаоса и желания, нависшая надо мной. И я чувствую себя... безумной.

Мой пульс удваивается.

Я жду, как на иголках, готовая к тому, что он выпустит на свободу раскаленный огонь, запертый в моем теле, готовая почувствовать такой жар, который может уничтожить солнце.

Но он внезапно останавливается.

Я моргаю, мои руки беспокойно шарят по его груди, мое тело настроено, как струна пианино, которая вот-вот лопнет.

— Черт возьми. — Повторяет он, на этот раз более сердито. Он закрывает глаза, качает головой, впивается пальцами в мои бедра с такой силой, что на них остаются вмятины.

Инстинкт заставляет меня колебаться.

Но я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Как только мой пульс придет в норму, это будет досадной ошибкой. Черта, перейденная между врагами. Болезненное напоминание о том, какой глупой я становлюсь, попав под его чары.

Я наклоняюсь, обхватываю пальцами воротник рубашки Датча и притягиваю его к себе. Его тело прижимается к моему, его вес придавливает меня к пианино.

Я кручу бедрами, ища его руку. Его костяшки, все еще находящиеся под моей юбкой, задевают чувствительный пучок нервов. Одного этого легкого касания достаточно, чтобы по моему телу прокатилось землетрясение.

Я стону, и это снова притягивает его к себе. Его рот впивается в мой, когда он исследует меня через нижнее белье, а я дергаюсь на клавишах, отбивая очередной страдальческий аккорд. Пианино переплетается со звуком моих низких, мучительных вздохов, создавая чувственную, земную гармонию, которая проносится по пустой комнате.

Во мне клокочут потребности, кипит желание и пульсирует хаос. Просто чувствовать его сквозь одежду уже недостаточно.

Я отстраняюсь и тянусь вниз, чтобы расстегнуть его джинсы, когда Датч замирает. Что-то меняется в воздухе, и я вижу, как в его глазах вспыхивает холодная, апатичная эмоция. Это все равно как наблюдать, как монстр превращается в нечто гораздо худшее.

Его рука исчезает из-под моей юбки, словно яд.

— Убирайся с глаз моих. — Рычит он.

Я останавливаюсь, откидываю голову назад, глаза расширяются. Мой мозг все еще затуманен, и мне требуется время, чтобы осознать и его отступление, и его приказ.

Датч резко отталкивается от пианино, и диссонирующие ноты издают печальный, жалкий мяукающий звук.

Он поворачивается ко мне спиной.

Я поднимаюсь на ноги, спуская юбку с бедер. Клавиши пианино влажные, и мои руки скользят по ним, когда я пытаюсь спрыгнуть.

У меня начинается хлыстовая боль. Секунду назад он лапал меня, играя под юбкой, как пианист в момент кульминации. А теперь он полностью отключился, оставив меня бездыханной и желающей большего.

Тот факт, что я влюбилась в него, влюбилась в это чудовище еще раз, вызывает во мне прилив гнева.

— Датч, какого черта ты делаешь?

— Ты что, не понимаешь по-английски, Брамс?

— Ты не можешь вот так просто поцеловать меня, а потом...

— А потом что?

Он отворачивается. Холодный как лед. Все жесткие линии и темные тени.

Мое тело дрожит.

— Ты думаешь, это что-то значит? — Его глаза скользят по моему телу. — Даже не мечтай об этом. У такого парня, как я, высокие стандарты. — Он делает паузу. — Даже когда он выбирает шлюху.

Мои ноздри вспыхивают. Гнев разгорается в моей груди.

Я подхожу к Датчу Кроссу с его прекрасным злобным лицом и даю ему пощечину.

Джинкс: Занимайтесь любовью, а не музыкой

Для всех тех, кто с нетерпением ждал раскрытия виновника гнилой поездки Прекрасного Принца, у меня есть хорошая и плохая новости.

Хорошая новость заключается в том, что преступник найден. Плохая новость заключается в том, что месть — последнее, о чем думает прекрасный принц, когда речь заходит о ней. К сожалению, мы не увидим, как наш наследный принц сгибает свои подлые когти и обрушивает ад на своих врагов, но вот небольшой утешительный приз.

Птичка, спрятавшаяся в костюмерной театра, услышала сегодня на сцене отличный саундтрек. Видимо, наследный принц и его Золушка нашли творческий способ побороть свои разногласия.

Вопрос: как отмыть жидкости с клавиш пианино? Спрашивает друг.

До следующего поста держите своих врагов близко, а свои секреты — еще ближе.

— Джинкс.