Безжалостная нота

42.

КАДЕНС

— Что это, черт возьми, должно быть? — Выкрикиваю я, вздрагивая от света, который бриллиант бросает мне в лицо.

— Наручники. — Говорит Датч, и в одно мгновение ярость и вожделение, которые я испытываю к Датчу Кроссу, выходят на первый план.

Секс для меня имеет большое значение, раз уж мне удалось так долго обходиться без него, но, так или иначе, по сравнению с браком...

Мои глаза резко сужаются и устремляются на него.

Датч ничуть не выглядит взволнованным.

— Раздевайся, Кейди.

Мои ноздри раздуваются.

— Ты хочешь связать себя со мной законными узами? В восемнадцать лет? Ты с ума сошел?

— Начни с трусиков.

Он все еще сидит так далеко от меня. Ни одной поднятой руки. Ни одного пальца на моей коже. Но все мое тело пылает. Ощущения нарастают, как шипение перед взрывом фейерверка, озаряющего ночное небо.

Разрушительный, дикий, но такой чертовски потрясающий.

Мои глаза опускаются к его губам, и я не уверена, пьян ли он, или под кайфом, или, может быть, ему поменяли тело.

— Неужели я наконец-то приручил твой острый рот, Брамс? — Он откидывается назад. — У тебя нет раздражающих ответных реплик?

Я издаю разочарованный звук под своим дыханием. Не потому, что он сумасшедший, раз предлагает жениться. Не потому, что я злюсь, что он ворвался в дом. И даже не из-за несправедливости того, что Датч ворвался в мою жизнь и снова пытается меня контролировать.

А потому что я хочу этого. Я хочу его. И мне становится чертовски трудно отрицать, что я хочу его с того самого момента, как наши глаза встретились за кулисами.

Он был прекрасен тогда, когда я еще не знала, насколько сильно он испортит мою жизнь. После того как он повесил мишень на мою спину и все стало еще хуже, он все равно был прекрасен.

Но теперь...

Теперь он впился в меня по самые уши.

Мое тело начинает дрожать. Я думаю о записке, которую нашла, и о том, что это значит для меня, для Вай. Как это изменит мою жизнь.

Надвигается буря.

И, возможно, это мой последний шанс принимать неверные решения, делать то, что я хочу, невзирая на последствия, прежде чем каждое мое действие начнет становиться вопросом жизни и смерти.

Я смотрю на Датча, мое дыхание тяжело и быстро сбивается в тишине.

Две истины поразили меня с неумолимой ясностью.

Я была рада, что сегодня на кухне был именно он.

И я не хочу, чтобы он уходил.

Тихо вздохнув, я запустила пальцы в пояс колготок, не забыв прихватить и нижнее белье. Не сводя с него глаз, я стягиваю их оба с ног.

— Выйди из них. — Говорит Датч.

Его улыбка исчезает, а уголок губ хмурится.

Моя сила воли возрастает. Я чувствую, как во мне разгорается гнев, как мне хочется с ним поспорить, но я хочу, чтобы его руки были на мне чуть больше, чем я хочу быть правой.

Дрожащими пальцами я стягиваю с себя одежду, и она падает на ножки его кресла. Датч и глазом не моргнул.

— Залезай на стол.

Огонь пронзает меня, зарождаясь в животе и прокладывая путь между ног.

Я закрываю глаза, думая, не сошла ли я с ума.

Но в темноте за моими веками звучат слова из той записки.

Зачем вы сменили замки?

Проклятье.

Мое сердце колотится.

Мне нужно выбраться из собственной головы, но я не знаю, хватит ли у меня сил, чтобы пройти весь путь.

Датч встает и подходит ко мне. Положив свои огромные опытные руки мне на талию, он приподнимает меня и грубо кладет на стол. Обветренное дерево кусает меня за бедра. Стол шатается.

На кухне воцаряется тишина. Это продолжается так долго, что мне приходится открыть глаза. Когда я это делаю, то обнаруживаю, что надо мной склонился Датч. Он изучает мое лицо, словно я сложный рифф на его нотном стане.

— Ты знаешь, что значит «очарован»? — Спрашивает Датч, проводя пальцами по моему лицу и спускаясь к шее.

— Что это? Урок словарного запаса? — Задыхаюсь я.

Мне нужно показать, что я не растерялась, даже если он плетет на меня заклятие.

Датч усмехается и подносит палец к моим губам.

— Это значит захватить чье-то внимание, чтобы он не мог отвести взгляд.

В его янтарных глазах есть лукавый блеск, а голос почти монотонный. Интересно, сколько сил он тратит на то, чтобы притвориться, что его это ни черта не трогает.

Я вся горю.

И тот факт, что он выглядит таким невозмутимым, меня беспокоит.

— Заткнись и продолжай, Датч.

Пот катится по моей шее и спине, прилипая к футболке. Между ног болит, и эта боль становится тем сильнее, чем чаще он прикасается к моему лицу. Я не могу перевести дыхание.

И при этом он говорит о словарных словах?

Его палец касается моего плеча, и я вздрагиваю.

— Очарование. — Шепчет он, его дыхание дразнит мои губы. — Это то, что я чувствовал с того момента, как увидел тебя за роялем.

Датч опускает свой рот к моему плечу, и в огне вспыхивает уголек. Его губы обжигают меня еще сильнее, заставляя трепетать от отчаянной, пульсирующей потребности.

Это мучительно, как сильно я хочу его.

Я заставлю тебя умолять об этом.

Его обещание прорывается в моей памяти.

Наказание.

Это наказание.

Когда он проводит пальцами по моей шее, меня охватывает жаркий огонь, и я думаю, стоит ли мне сдаться и умолять сейчас.

— Ты спросила, почему это должна быть ты. — Тихо говорит Датч. — Это мой ответ.

Я громко вздыхаю, вся подогретая и отчаявшаяся. Неужели я такое же чудовище, как и Датч? Я полуголая, на кухонном столе, по коже пробегает электричество, я таю для принца, который мучил меня несколько недель.

В комнате становится так жарко, что душно. А он не сделал ничего, кроме как гладил пальцами мое лицо и шептал, что находит меня очаровательной.

Моя грудь вздымается и опускается на резком вдохе. Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

Должно быть, я сошла с ума.

Или, может быть, слишком быстрое взросление привело к короткому замыканию в моем мозгу. Может, я так долго сдерживала себя, что ломаюсь сильнее и опаснее, чем обычный подросток.

— Я что, должна верить тебе на слово? — Огрызаюсь я.

Уголок его губ подрагивает.

— Ты знаешь, что я купил цветы в утро пожара?

— Зачем?

Я огрызаюсь.

— Я хотел подарить их тебе. — Его пальцы скользят по моей талии и обхватывают бедра. Он дергает меня так, что мои ноги свисают со стола, а затем делает шаг между ними. — Я никогда не покупал цветы для девушки. Никогда.

Я смотрю ему в глаза и понимаю, что он говорит правду.

— Ты хочешь, чтобы я думала, что я особенная? Что это нечто большее, чем твоя попытка сбить меня с толку — Резко шепчу я.

— Мне все равно, во что ты веришь. Это не изменит того, кто ты есть.

— И кто же это? Стипендиантка? Слуга? Враг?

Его глаза темнеют, и он выдыхает: — Моя.

Тогда он целует меня. Крепкий, запечатывающий поцелуй, как будто он ставит печать на свидетельстве о браке. Затем он отстраняется от меня — ровно настолько, чтобы наши дыхания смешались.

— Твоя сестра вернется домой? — Спрашивает он, его слегка задыхающийся тон — единственный признак того, что он теряет контроль над собой.

Я качаю головой, не в силах говорить.

В ответ Датч отпихивает меня назад, чтобы я легла на стол. Он хватает меня за футболку. Единственным звуком в комнате становится хлопок откидывающегося подола.

Я чувствую, как ткань скользит по моему животу, а затем холодный порыв ветра сменяется теплом его губ на моей груди.

Каждый щелчок его языка дразнит меня. Оставляет меня беззащитной перед обжигающе-красными, злыми отметинами на моей плоти, дразня меня до полноты.

Мое тело пульсирует, воздух мускусный от желания, а ноги широко раздвинуты, ощущая мучительное трение его джинсов.

К тому моменту, когда он переключает свое внимание на остальные части моего тела, я уже на взводе, давление взвинчено до потолка.

Мои глаза закрыты, но я слышу его, чувствую его, когда он резко вдыхает и опускает свои поцелуи ниже.

Ниже.

Ниже...

Я слишком напряжена, слишком остро ощущаю все вокруг. Гудение холодильника. Маленькая трещина в спинке стола, которая вгрызается в мой позвоночник. Запах кетчупа и мяса из сэндвича Датча.

Мое тело — пучок нервов и напряжения, и я не могу усидеть на месте, когда он прижимается ко мне своим ртом, таким мягким и в то же время таким твердым. Моя спина выгибается дугой. Мои пальцы вцепились в его плечи и волосы. Я задыхаюсь, я одержима, меня разрывает изнутри.

Вот что значит быть поглощенной.

Вот что значит умереть.

Мои ногти впиваются в твердую мускулатуру его плеча. Я кручу бедрами, пытаясь отстраниться от него. Он удерживает меня и ускоряет темп.

Я корчусь и извиваюсь.

Мне так хорошо, что больно.

Но, милый Брамс, я не хочу, чтобы это прекращалось.

Датч щелкает языком в последний раз, и это уничтожает меня. Искры вспыхивают от головы до пят. Раскаленное добела наслаждение пронзает меня насквозь, раскалывая пополам.

Ненасытный зверь вырывает свой рот. Захватив мои руки над головой, он вжимается в меня и снова целует. От поцелуя по мне пробегает неистовый жар, и я стону, чувствуя себя открытой, целой и сильной.

Он массирует обе мои руки, пока они не становятся плоскими, а затем загибает их под край стола.

Его янтарные глаза пристально смотрят на меня.

— Держись. Не двигайся.

— Я...

Его темный, предупреждающий взгляд заставляет меня зажать рот.

Опираясь спиной на стол, я могу только смотреть вверх. На потолке пятно. Протечка, которую мы так и не смогли устранить.

Я натягиваюсь, как гитарная струна, когда Датч пальцами делает то, что когда-то делал его рот.

Сильнее.

Быстрее.

Я стону так громко, что соседи наверняка слышат. Я выгибаюсь, пока не начинаю бояться, что стол рухнет, а потом обхватываю его бедра, упираюсь пятками в его ноги и стараюсь не потерять сознание.

Горячие струи наслаждения проносятся сквозь меня, как ураган. Это даже агрессивнее, чем в бассейне, потому что я прекрасно понимаю его, его рваные стоны, его горячее дыхание на моих бедрах, обжигающее давление его пальцев.

Мое тело обмякло на столе, волосы прилипли к шее.

Он погружается везде, глубже, дальше, пока не останется ни одного дюйма, который он не попробовал бы на вкус, не коснулся и не заклеймил своим именем.

После этой ночи я уже никогда не буду прежней.

На моих костях, в самой моей ДНК останется след от прикосновений Датча.

Я пытаюсь провести пальцами по его плечу, дергаю его за волосы, пытаюсь оставить на нем любые следы, какие только смогу, лишь бы вернуть то, что он дает мне.

Но мое наказание кажется гораздо менее суровым, поскольку он опустошает меня, мучает, заставляет желать большего, даже если я смиряюсь с тем, что могу быть не в состоянии выдержать столько.

— Да...тч! — Кричу я.

У меня не осталось ни капли борьбы. Выкрикивая его имя, я сдаюсь на самом первобытном уровне.

И на этот раз от взрыва, который сотрясает меня, мое тело тяжело вздрагивает. Я детонирую, как нелегальный фейерверк, пока Датч продолжает работать со мной, разворачивая меня на краю другого взрыва, прежде чем я успеваю пережить первый.

Мои глаза наполнены слезами. Его глаза наполнены великолепной янтарной жадностью.

Владеть мной. Владеть мной полностью.

Дыхание перехватывает в груди, и я стону.

— Мне нужно почувствовать тебя.

Датч выпрямляется и облизывает губы. Его глаза яркие, почти лихорадочные, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Еще нет.

Он снова берет мою грудь в рот, оставляя на коже еще один горячий след в виде синяка. Я уже вибрирую от жара, и от одного лишь щелчка его языка моя голова взлетает вверх.

Я хочу большего, и он это знает. Его светящиеся янтарные глаза говорят мне, что я должна сделать только одно.

Наступает тишина.

Растягивается. Натягивается.

Я одновременно ненавижу и жажду его, пока он ждет, что я скажу.

Я тяжело сглатываю, сердце колотится. Теперь ничто не имеет смысла.

Ничего, кроме того, что я готова.

— Сейчас. — Шепчу я.

Он мрачно усмехается, и мне хочется ударить его по лицу.

— Ты уверена, что готова, Брамс?

Когда он снова дразнит меня своими пальцами, я тихонько хнычу. Я чувствую острую боль в теле, напряжение, которое подталкивает меня к грани.

— Ты уверена? — Спрашивает Датч.

Его лицо раскраснелось, а волосы торчат вверх от того, что я их схватила.

Мой первый раз.

Моя V-карточка.

Человек, который предлагает мне сделать это, — поврежденный зверь, который хочет обладать мной.

Он — чертов Датч Кросс.

И я его ненавижу.

Ненавижу за то, что он такой самодовольный.

Ненавижу, как мое тело реагирует на него.

Ненавижу, что он постоянно был рядом, спасал меня, выручал, когда я нуждалась в ком-то, но не могла попросить.

И я больше не могу сдерживаться.

Я хочу большего.

Я хочу всего.

Протянув руку, я ласкаю лицо Датча и наблюдаю, как холод исчезает, пока не остается ничего, кроме сырых эмоций. Жестокий принц Redwood не просто онемел. Разве это не сюрприз?

Его взгляд падает на мой, и у меня перехватывает дыхание. В лунном свете, ласкающем черты его лица и точеную челюсть, он не выглядит настоящим.

Я задыхаюсь, поднимая белый флаг.

— Это моя мольба, Датч.

Рука Датча сжимается на моем бедре.

— Спальня.

— Нет. — Требую я. — Я не могу ждать.

Меня трясет. Теперь, когда я уже обнажила свою потребность, мне не составляет труда умолять его.

— Расслабься, — говорит его взгляд, такой горячий и острый, что я делаю все наоборот.

Честно говоря, я могу разрыдаться от того, как я заведена.

— Ты должна хотя бы лежать на кровати, Брамс. Это твой первый раз, черт возьми.

— Хватит болтать, возьми меня сейчас же.

Его губы касаются моих, и, когда я поднимаю взгляд, вижу глаза, похожие на раскаленное небо.

— Скажи, если будет больно.

— Скажу.

Он откидывается назад, стягивая с себя джинсы, а затем боксеры.

Я задыхаюсь от его вида, густой жар ползет по моей плоти. Я так напугана, что едва замечаю, как хрустит обертка.

— Дыши со мной, Брамс. — Говорит он, надевая защиту. — Расслабься.

— Я расслаблена. — Огрызаюсь я, стуча зубами.

Он усмехается и целует меня в лоб. Его пальцы проникают в мои, переплетая наши руки.

— Посмотри на меня, Кейди. Посмотри на меня.

Я падаю в его янтарные глаза.

Его колени раздвигают мои бедра.

А потом он там. Его так много. Достаточно, чтобы разорвать меня на части.

О чё...

Больно.

Боль пронзает меня насквозь, и Датч отстраняется, целуя меня и снова возбуждая, прежде чем попытаться во второй раз.

— Детка, держись. — Рычит Датч, абсолютно уверенный в себе. — Теперь ты готова.

Я все еще помню боль, и у меня сдают нервы, когда он погружается в меня, как меч. Беспощадный. Гипнотический.

— Датч.

Его имя — молитва.

Его ответ — ворчание чистой концентрации.

Он замирает, позволяя мне приспособиться. Позволяет жжению и наслаждению найти свое место в моем теле.

Затем он погружается глубже.

Еще.

Еще.

И когда я уже уверена, что во мне не осталось места, он толкает еще дальше.

Что-то внутри меня ломается.

Мой мозг замыкается.

Датч осыпает влажными поцелуями мою челюсть, горло, шепчет мне на ухо.

Так красиво.

Такая чертовски тугая.

Я держу тебя, Кейди.

Я уверена, что умру от инферно, сжигающего меня насквозь. Уверена, что сойду с ума.

Но я обнажаю себя перед ним, раздвигаю бедра, приглашаю его дальше. Я приподнимаюсь на локтях, впиваясь в его рот сладкими, нервными поцелуями, чтобы показать, что я не боюсь. Я не такая хрупкая, как он думает.

— Кейди. — Простонал он.

На его шее проступает вена.

Мое сердце замирает, когда я вижу, что делаю с ним.

Сила.

Потребность обладать им, наблюдать за выражением чистого страдания и животного желания на его лице делает меня слабой.

Каждый вдох распирает меня.

Как будто меня натерли до крови. Боль все еще есть, но удовольствие такое же острое.

И когда его орудие тела движется мне навстречу, требуя, а затем приказывая ощутить каждый жестокий дюйм его тела, я уверена, что это грубое вторжение убьет меня.

Яростный жар.

Невыносимая энергия.

Я держу его так, словно наступил конец света.

А может, так оно и есть.

Может быть, сегодня упадет небо.

Ох...

Но какой же это путь.