Библиотека литературы Древней Руси. Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века)

ОРИГИНАЛ

Благослови, отче!

Святому епископу ростовьскому Кирилу[98] ходящу в татары с честию къ царю Берьке за дом святыа Богородица.[99] Царь же слышавъ от него о святем Леонтии,[100] еже от Гречьскиа земля родомъ, како крести град Ростовъ, како увери люди, како благословением патриарха прииде, и како честь приа от русскых князий и от гречьскаго царя и патриарха и от всего вселеньскаго събора, и како по преставлении его сдеваются чюдеса от ракы мощий его и до сего дни. И ина многа поучениа от евангельских святых указаний.

И, слышавъ царь Берка от епископа, възрадовася и почти и его и вдасть ему, егоже требует, и отпусти и его. Да смею рещи, царь Берка повеле по его бо животе князи ярославьстии годовнии оброкы носят над гробъ его.

В то же лето разболеся сынъ его, единъ бо бе у него. Царь же от врачевъ не обрете никоеа ползы, но умысли сице: пославъ в Ростовъ по святаго владыку и обеща ему дары многы, да исцелит сына его. Владыка же повелевъ пети мльбены в Ростове по всему граду, освятивъ воду и, пришед в татары, исцели сына царева. Царь же възрадовася съ всем домомъ и съ всею Ордою своею и повеле давати владыце оброкы годовнии в домъ святыа Богородица.

Некто же отрокъ, брата царева сынъ, юнъ сый, предстоя пред царемъ всегда, слыша поучениа святаго владыкы, умилися душею и прослезися. Выходя на поле уединяяся и размышляа: «Како си веруют цари наши солнцу сему и месяцу, и звездамъ и огневи? И кто сей есть истинный Богъ?» Размышляа, акы древний Аврамъ.[101] От благаго корене и леторасль блага, а съй отрокъ — от злаго корене леторасль блага. И умысли сице — ити съ святымъ владыкою и злаго корене леторасль блага. И умысли сице — ити съ святымъ владыкою и видети божницу Русскиа земля и чюдеса, бываема от святых, и глаглолаше: «В наших странах от солнца сего, и от месяца, и от звездъ, и от огня чюдеса не бывают».

Бе бо тъгда отцю его, брату цареву, умръшу, а матери его дръжащи многа имениа ему. Он же вся та ни во чтоже мняше душею своею, разве единоа веры. Мати же его, слезящи о размысле отрока, и показа ему имениа многа отца его. Онъ же вся та разда нищим татарьскым требующимъ и многа имениа владыце вдавъ.

И утаився всех, акы древний Мелхиседекъ,[102] сынъ царевъ, избежа, велию себе благодать прежде крещениа приобрете, иерей саномъ почтеся, тако и съй отрокъ приа прежде крещениа сице в разумъ. О таковых Богъ в Еуангелии рече: «Мнози будут прьвии последнии, а последнии — прьвии». И прииде съ владыкою в Ростовъ, виде церковь, украшену златомъ и жемчюгомъ и драгым камениемъ, акы невесту украшену. В ней пениа доброгласная, якоже аггельска: бе бо тогда въ церкви святыа Богородица левый клиросъ греческы пояху, а правый русскый.

Слышав же сиа отрокъ, сый в неверии, и огнь възгореся въ сердци его, взыде луна въ уме его, възсиа солнце въ души его, припаде к ногама святаго владыкы и рече: «Господи, святче Божий, азъ размышлях о бозех царевых и о родительскых, и о солнци, и о луне, и о огни — яко тварь суть, а ваша вера права и добра, вашь Богъ истинный. Молю тя, да бых и азъ приялъ святое крещение». Владыка же почти и его и повеле ждати, бе бо размышляа о искании отрока.

И по мале времени царю Берке умръшу. Орде мятущися и искания отроку не бе, крести сего отрока святый владыка[103] и нарече имя ему Петръ. И бе Петръ в учении Господни по вся дни въ святилище у владыки. И преставися святый владыка Кирилъ, и погребоша его честно с песньми; вечная ему память! И приа престолъ святый владыка Игнатий;[104] и нача крыти оловомъ и дно мостити мраморомъ храмъ святыа Богородица ростовскиа, въ Орду ходя, емля оброкы царьскиа. Петръ же, яко навыче у владыкы, молитвы плачевныа дневныа и нощныа приносити къ Богу и непристаннаго поста не оставаяся.

И царьские своеа не преставая утехы: бе выездя при езере Ростовстем птицами ловя. И единою же, ему при езере ловящу, по обычней молитве усну. И вечеру глубоку сущу, и приидоста к нему два мужа светла, сущу акы солнце, и възбудиста и, глаголюще: «Друже Петре, услышана бысть молитва твоа и милостыня твоя взыдоша пред Богом».

Оле чюдо, братие! Како не удивимся милостивней силе: в неверии раздаянне, а в вере услышанно быти. Аки древний Еустафий Плакыда[105] в неверии милостыня дая бе, а в вере, како сий, сугубы и зде приа мзды и по труде — Царствие Небесное. О сей бо милостыни Господь рече своими усты: «Не 5 ли птиць на единой цениста цате, ни едина их не забвена есть пред Богом».[106] Тако ти и сего блаженаго Петра милостыни в неверии раздаянна, а в вере и молитве услышана бысть.

Петръ же, възбнувъ, виде два сиа мужа, паче възраста человечя, мнети ему от ужасти — акы до облак, а светлостию акы весь миръ осиающи. Въ ужасти въставъ и падеся дващи, въста и падеся и въ третий такожде. Сиа же светлаа мужа яста и за руку и глаголаста ему: «Друже Петре, не бойся, ве естве послани к тебе Богомъ, въ ньже верова, крестися, укрепит род твой и племя и внуци твои до скончаниа мира, и въздати тебе мьзду милостыня твоеа, а противу трудом твоимъ вечная благая приимеши».

И вдаста ему два мешца и глаголаста: «Възми сия мешца, въ едином ти злато, а въ другомъ — сребро. Утро да идеши въ град, вымени три иконы — икону святыа Богородица съ младенцемъ, икону святаго Дмитриа и святаго Николы — и вдаси на них, еже просят менящии». Петръ же възревъ на ня и виде акы человека, и взя мешца, и мнев, акы в татарех племя его укрепляета, не разуме глаголемаго ими.

И, събра ума, рече има: «Господиа моя, аще въспросят менящи из мешець от иконъ, что сътворю? А вы кто есть?» И реста ему два светлая мужа: «Мешца сиа дръжиши у собе в запазусе, инеми и неведоми, а въпросят менящии 9 сребряных, а 10-тый златъ. И ты даждь по единому, и, взем иконы, да иди ко владыце и рци ему: “Петръ и Павелъ, Христова апостола, посласта мя к тобе, да устроиши церковь, идеже азъ спах при езере. А се знамение ею иконы сиа вымених, а мешца сиа въдасти ми. Да что ми велиши сътворити?” И елико ти речеть сътворити, сътвори. А ве есве Христова апостола Петръ и Павелъ». И невидима быста.

Смотрите, братие, не ложъ есть рекый: «Прославляюща мя, — рече, — прославлю»;[107] како ти сего Петра Богъ прослави милостыня его ради!

Тъйже нощи и владыце явистася страшна свята апостола и реста ему: «Да устроиши церковь изъ епископиа слузе нашему Петру, много бо владыце злата въ епископию вда, и освятиши ю в наше имя. Аще ли сего не сътвориши, то смертнию умориве тя». И, се рекша, невидима быста. И святый Игнатий въставъ от сна и размышляа о видении. Злата и сребра многа въ епископии бе.

Призва князя[108] и рече ему: «Что сътворю, не веде. Явиста ми ся Петръ и Павелъ, акы на иконе зракъ ею, устраши мя, а глаголы ею: устроити церковь свою. Не вемъ — где, камо?» Княз же рече ему: «Вижду тя, господи, ужасна суща».

Сиа же имъ беседующимъ въ епископии, и узре князь Петра идуща от церкви святыа Богородица въ епископию, и свът сиающе от иконъ его выше церкви, паче огня, и ужасеся и рече: «О владыко, то есть сий огнь?» Сии мнети им человека горяща, инъ же никтоже не видяще огня.

Петръ же утро иде въ град, взем иконы по повелению святыхъ апостолъ и, иде въ епископию, поставль иконы пред князем и пред владыкою, и поклонися до земли и рече: «О владыко, Петръ и Павелъ, Христова апостола, посласта мя к тебе, да устроиши церковь, идеже азъ спах при езере, а се ти есть знамение их. А мешца сиа вдаста ми, и да что ми велиши сътворити?»

Бе же в то время пред службою. Княз же и владыка въстаста и поклонистася святым иконамъ, и не ведяху откуду суть: писца въ граде не бысть их, Петра знаяху уна суща и от тотаръ. И въпрашахут его: «Кто суть менящий иконы сиа?» Петръ же рече: «На торгу выменихъ аз, господи». И размышляху о видение, аще сему быти. Светъ же въ храмине от иконъ, идеже беаху, акы солнце, и вси предстоащи ужасошася.

И по службе певъ молебны владыка Игнатей святей Госпожи Богородици, и святому Димитрею, и святому Николе. И почти святый Игнатей Петра и повеле взыти на колесницу съ иконами и повеле ити до места, идеже спа Петръ. Владыка же и князь и весь град проводиста съ песньми иконы до места Петрова, и на месте спаниа его поятса молебны святым апостолъмъ. Княз же и владыка на молебене съ слезами и радостию призываста имя святых апостолъ Петра и Павла и обрекоста им домы и села. Сий молебенъ пояху, и людие клеть соградиша повелениемъ князя, привезши из града, и оплотомъ оградивше, и възвратишася, и ту Петръ иконы постави.

Князь же всед на конь и, глумяся, рече Петру: «Владыка тебе церковь устроит, а язъ места не дамъ! Что сътвориши?» Петръ же рече: «Повелениемъ, княже, святых апостолъ азъ куплю у тебя, елико отлучить благодать твоя, от земля сиа». Князь же, яко виде мешца Петровы въ епископии, помолча, помысли: «У тебе колико отлучит от ужасти владыкы от святых апостолъ». И рече к себе: «Аще мощно сему быти, яко при Ильи бысть: “Горьсть мукы не оскудееть, водоносъ воды не погибнеть, чванець масла не умалится”?»[109] И рече, играя, Петру: «Петре, въпрошу тя: якоже вдалъ еси на иконах, такоже по моей земли кладеши ли 9 литръ сребра, а 10 злата? Сътвориши ли тако?» Петръ же рече: «Святии апостоли рекоша ми, якоже владыка ми повелит сътворити, сътворю. Да въпрашаю, господи». И въпроси владыкы. Владыка же, вземъ крестъ, благослови Петра и рече: «Чадо Петре, Господь рече своими усты: “Всякому просящему у тебе, дай”, — и ты убо, чадо, не пощади имениа родитель, пишет бо ся: “Чванець масла не умалится, горсть мукы не оскудееть”. Молитвою, чадо, святых апостолъ род твой благословенъ будеть, дай же князю волю, якоже хощеть». Петръ же поклонися владыце до земли и, верова глаголомъ его, пришед къ князю и рече ему: «Да будеть, княже, воля святых апостолъ и твоя повелениа, княже».

И повеле князь изврещи вервь от воды до ворот и от ворот до угла, от угла возле езеро — се место великое. Петръ же рече: «Да повелиши, князь, ровъ копати, якоже в Орде бываеть, да не будет погибениа месту тому». И бысть тако: и гражане, иже провожааху иконы, в той час ископаша ровъ, иже есть доныне. Петръ же нача от воды класти, емля из мешець по единому, 9 литръ сребра, а 10-й злата. Наполниша възила Петровых кунъ, и ты колесници, на нихже клеть възили, едва можаху како двизатися им.

Видев же князь и владыка множество злата и сребра, еже бы 10 выход дати, а мешца целы, и реша к себе: «Что се есть, Господи? Не по нашимъ грехомъ сеа сътвори! Велию бо благодать человекъ си обрете пред Богом, дивимся милости твоей и силе святых апостолъ». И поставиша стражы у двора Петрова обешанныа люди, иже на молебне, и повелеша Петру ити на конь. И бысть радость велика въ граде, почтиша Петра великою честью и многими дары, и на многи дни поюще молбны, прославляху Бога и святых и апостолъ о чудеси, бывшим в наша дни, и многу даянию бывшу милостыня и кръмление нищим.

Не ведяше же Петръ, что ся се сътворися о чюдеси семъ и бе молча, уединяася. И видев же владыка и князь Петра умлъкающи и реша к себе: «Аще сей мужь, царево племя, идеть в Орду, и будет спона граду нашему». Бе бо Петръ възрастом великъ, а лицемъ красенъ. И реша ему: «Петре, хощеши ли, поимем за тя невесту?» Петръ же, прослезися, отвеща князю и владыце: «Аз, господи, възлюбих вашу веру и оставих родительскую веру, приидох к вам. Воля Господня да ваша буди». Княз же поя ему от великих велможъ невесту, беша бо тогда в Ростове ординьстии велможа. Владыка же венча Петра и устрои церковь ему и святи ю по заповеди святыхъ апостолъ.

Князь же поимаше Петра на царьскую утеху, около озера съ ястребы тешаше его, дабы ся в нашей вере удръжалъ. И рече ему князь: «Велию бо ты благодать обрете пред Богомъ и граду нашему. Писано бо есть, что “Въздамъ Господеви от всех, яже въздасть нам”. Приими, Петре, малое се земли нашея вътчины противу дома святых апостолъ от езера сего. Азъ тебе грамоты испишу». Отвещав же Петръ: «Аз, княже, от отца и от матери не знаю землею владети, и грамоты сиа чему суть?» Князь же рече: «Азъ тебе все уряжу, Петре. А грамоты суть на се: да не отъимают тех земель мои дети и мои внуци у твоих детей и внуковъ по нас». Петръ же рече: «Да буди, княже, воля Господня». И повеле князь пред владыкою писати грамоты множество земель от езера, воды и лесы, яже суть и доныне; и урядиша Петру домы по его землямъ. Орда же тогда тиха бе и на многа лета.

Бяху бо Петрови сладци ответи и добрыа обычая въ всемъ. И толми любляше князь Петра, яко и хлеба без него не ясть, яко владыце братати Петра въ церкви съ княземъ. И прозвася Петръ братъ князю. И родишася Петру сынове в него место.

И по малых летех святый епископъ Игнатей преставися и приат Царство Небесное. И вечнаа ему память!

Старый же князь по владыце не по мнозех днех преставися. И сего князя дети зваху Петра дядею и до старости. И мирна лета много живша, преставися Петр же въ глубоце старости, въ мнишьском чину къ Господу отъиде, егоже възлюби. И положиша у святаго Петра и Павла, у его спалища. И от того дне уставися монастырь сей.[110]

Внуци же стараго князя забыша Петра и добродетель его и начаша отъимати лузи и украины земли у Петровых детей. Сынъ же Петровъ шед въ Орду, сказася брата царева внукъ. Възрадовашася дяди, и почтиша его, и многы дары даша ему, и посолъ у царя исправиша ему. Пришед же посолъ царевъ в Ростов и, възревъ грамоты Петровы и стараго князя, и суди их. И положи рубежы землям по грамотамъ стараго князя и оправи Петрова сына и давъ ему грамоту съ златою печатию, еже у младых князей — внукъ стараго князя, по цареву слову. И оттоиде.

И младыи же князи к собе и къ своимъ бояромъ начаша глаголати: «Слышахомъ, еже родители наши зваху дядею сего отца Петра, дедъ бо нашь много у него сребра взя и братася с ним въ церкви, а родъ татарьскы, кость не наша, что се есть намъ за племя? Сребра нам не остави ни сей, ни родители наши». И такими беседами беседующимъ им и не искаху чюдотворениа святых апостолъ, а прародитель забыша любовь. И тако пожиша лета многа, зазирающим Петровым детемъ, еже въ Орде выше их честь приимаху. Сыну же Петрову родишася сынове и дщери, и въ глубоце старости къ Господу отъиде.

Внукъ же Петров, именемъ Юрие, якоже навыче у родитель своих честь творити святей Госпоже Богородице в Ростове, и гривны на ню възлагати[111] и пированиа владыкамъ и клиросу и собору церковному и праздникомъ святых апостолъ Петра и Павла и памяти ради, и творити родитель и прародитель и вечнаа их память по вся лета.

Ловцем же их задевахутся рыбы паче градскых ловцемъ. Аще бы играя, петровстии ловци въвръгли сеть, то множество рыбъ, а градстии ловци, тружающеся много, оскудеваху.

И реша же ловци князем: «Господине княже, аще петровьстии ловци не престануть ловити, то езеро наше будеть пусто. Они бо вся рыб поимаху». Правнуци же стараго князя глаголаша Юрию: «Слышахом исперва, еже дедъ вашь грамоты взя у прародитель наших на место монастыря вашего и рубежи землям его, а езеро есть наше, грамоты на нь не взясте, да уже не ловят ловци ваши». И събыстся пророчество стараго князя, брата царева Петра, иже рече о обиде внук пред грамотою.

Слышавше сиа Юрие, внукъ Петров, и поиде въ Орду, сказася правнукъ брата царева. Дяди же его честьми мнозими почтиша его и дары многы даша и посолъ у царя исправиша ему. Прииде же посолъ в Ростов и съде при езере у святаго Петра и Павла. И бысть боязнь княземъ царева посла, суди их съ внукомъ Петровым. Юрий же пред посломъ положи вся грамоты, и посолъ възрев на грамоты и рече княземъ: «Не лож ли суть грамоты сия купля? Ваша ли есть вода, есть ли под нею земля? Можете ли воду сняти съ земли тоя?» И отвещаша князи: «Ей, господи, не ложъ грамоты сиа. А земля под нею есть; вода наша есть отчина, господи. А съняти ея не можем, господи». И рече посолъ царевъ, судиа: «И аще не можете сняти воду съ земля, то почто своею именуете? А се творение есть вышьняго Бога на службу всем человеком». И присуди по земле и воду Юрию, внуку Петрову, посол царевъ: «Како есть купля землям, тако и водамъ». И вдаст Юрию грамоту съ златою печатию по цареву слову и отъиде. Князи же ростовстии и не можаху зла сътворити ничтоже Юрию. И утишися житие их и на многа лета. И славяху Бога, якоже навыкоша у родитель и творити память святым апостоломъ съ слезами и радостию, поминающе съ въздыханиемъ чюдеса их, и памяти поминати годовнии родители съ великыми милостынями.

И възрасте же правнукъ Петровъ — у Юрия сынъ Игнатъ. И при его животе съдеяся сия.

И прииде Ахмылъ[112] на Рускую землю и пожже град Ярославль и поиде к Ростову съ всею силою своею, и устрашися его вся земля, и бежаша князи ростовьстии, и владыка побеже Прохоръ.[113] Игнат же извлекъ мечь и согони владыку и рече ему: «Аще не идеши со мною противу Ахмыла, то самъ посеку тя. Наше есть племя, сродничи». И послуша и его владыка съ всем клиросом, в ризахъ, вземъ крестъ и хоруговь, поиде противу Ахмыла. А Игнатъ пред кресты съ гражаны и, вземь тешь царьскую — кречеты, шубы и питие, край поля и езера ста на колену пред Ахмыломъ и сказася ему древняго брата царева племя: «А се есть село царево и твое, господи, купля прадеда нашего, идеже чюдеса сътворяхуся, господи».

Страшно же видети рать его вооружену. И рече Ахмылъ: «Ты тешь подаеши, а си кто суть в белах ризахъ и хоруговь сиа, егда сещися с нами хотят?» Игнат же отвеща: «То богомолци царевы и твои суть, и да благословять тя, а се ношаху божницу по закону нашему».

В то же время у Ярославля в тяжце недузе бысть сынъ Ахмыловъ, въжахут его на возилех. И повеле привести сына, да благословити. Владыка же Прохоръ святивъ воду и вда ему пити, и благослови его крестомъ. И бысть здравъ. Ахмыл же видевъ сына здрава, и сниде с коня противу крестовъ, и въздевъ руце на небо, и рече: «Благословенъ Бог вышний, иже вложи ми въ сердци ити до зде. Праведенъ еси, господи епископъ Прохоръ, яко молитва твоя въскреси сына моего. Благословен же и ты, Игнатъ, иже упасе люди своя и съблюде град сей. Царева кость, наше племя; еже ти зде будеть обида, да не ленися ити до нас». Ахмыл же, вземъ 40 литръ сребра, вдасть владыце, а 30 литръ[114] вдасть клиросу его, и взя тешь у Игната, целова Игната, и поклонися владыце, и взыде на конь и отъиде въсвояси. Игнат же проводи Ахмыла и възвратися съ владыкою и съ гражаны, възрадовася и, певъ молебны, прославиша Бога.

Дай же, Господи, утеху почитающимъ и пишущимъ древнимъ с их прародитель деание, и зде и въ будущемъ веце покой, а Петрову всему роду съблюдение и умножение животу. И не оскудеет радость бес печали, вечная ихъ памяти до скончаниа мира.

И о Христе Исусе, Господе нашем, емуже слава, дръжава, честь и поклонение и ныне, и присно, и въ векы веком. Аминь.

ПЕРЕВОД

Благослови, отче!

Святейший епископ ростовский Кирилл ходил в Орду на поклон к хану Берке, радея о храме святой Богородицы. И хан услышал от него о святом Леонтии, который родом был из Греческой земли, как пришел тот в Ростов по благословению патриарха, и как крестил город Ростов и привел в веру православную людей, и как удостоен был похвалы за это от русских князей, и от греческого царя и патриарха, и от всего вселенского собора, и о том, как после преставления Леонтия и до сих пор свершаются чудеса от раки с мощами его. И о многом другом беседовал епископ от евангельских наставлений.

И, услышав это от епископа, хан Берке полюбил его, и оказал ему почет, и пожаловал ему все, чего тот просил, и отпустил его. Напомню о том, что хан Берке велел, чтобы после смерти святого князья ярославские ежегодными дарами чтили гробницу его.

В то время разболелся сын хана, а был он у него один. Хан же, видя, что нет никакой пользы от врачей, сделал так: послал в Ростов за святейшим владыкой и обещал ему много даров, если исцелит сына его. Владыка же, повелев служить молебны по всем церквам в Ростове, освятил воду и, придя в Орду, исцелил той водой ханского сына. Хан возрадовался со всем домом своим, и вся Орда радовалась, и повелел хан давать владыке ростовскому ежегодную дань в храм святой Богородицы.

Некий же отрок, ханова брата сын, еще юный, который постоянно находился в свите хана, слышав поучения святейшего владыки, умилился душою и пролил слезы. Стал уходить он в степь, уединялся там и размышлял: «Как это веруют ханы наши в солнце и месяц, в звезды и огонь? А кто же истинный Бог?» Так размышлял он, словно древний Авраам. От благого корня отрасль благая бывает, а сей отрок — благая отрасль от злого корня. И надумал он уйти со святейшим владыкой, чтобы увидеть храм Русской земли и чудеса, свершаемые святыми, так говоря: «В наших землях от солнца, и от месяца, и от звезд, и от огня чудес не бывает».

Отец его, брат хана, в то время уже умер, а мать его владела большим богатством, которое хранила для него. Он же все это ни во что не ставил, а размышлял лишь о Боге. Мать же отрока, удрученная помыслами его, показала ему все богатства отца. А он все раздал нищим татарам и много золота владыке вручил.

И, утаившись ото всех, подобно древнему Мельхиседеку, сыну цареву, решил уйти, — как тот великой благодатью до крещения преисполнен был и саном иерея от Бога наречен, так этот отрок благодать в душу свою воспринял до крещения. Это о таких Бог в Евангелии сказал: «Многие из первых станут последними, а из последних — первыми». И пришел он с владыкою в Ростов и увидел церковь, украшенную золотом, и жемчугом, и драгоценными каменьями, словно невесту нарядную. И пение в ней услыхал дивное, подобно ангельскому: ведь тогда было в церкви святой Богородицы так, что левый клирос пел по-гречески, а правый — по-русски.

Когда услышал это отрок, пребывавший еще в язычестве, то разгорелся огонь в сердце его, и пал он в ноги святейшего владыки и воскликнул: «Господин мой, праведник Божий, я размышлял о богах хана и родителей моих, и о солнце, и о луне, и об огне — ведь все это сотворено Богом, а ваша вера правая и благая, ваш Бог истинный. Молю тебя — сделай так, чтобы и я принял святое крещение». Владыка внял его просьбе и велел ждать, ибо был он в раздумье — не ищут ли отрока.

Прошло немного времени, и хан Берке умер. В Орде начались раздоры и никто отрока не искал; тогда святейший владыка крестил отрока, дав ему имя — Петр. Все дни проводил Петр в храме у владыки, учась слову Господнему. Потом святейший владыка Кирилл преставился, и погребли его честно с песнопениями; вечная ему память! На владычный престол вступил святейший владыка Игнатий; в ростовском храме святой Богородицы он начал крыть купола оловом и пол мостить мрамором, стал ходить в Орду, собирая оброки ханские. Петр же, как научил его владыка Кирилл, слезные молитвы днем и ночью возносил к Богу и строго соблюдал пост.

Однако не оставил он и своей царской утехи: ездил охотиться с ловчими птицами на Ростовское озеро. Однажды после охоты, как всегда помолившись, он уснул на берегу озера. И когда наступил поздний вечер, то подошли к нему два мужа, сияющие словно солнце, и разбудили его, говоря: «Друг Петр, услышана молитва твоя и милостыня твоя угодна Богу».

О чудо, братия! Как не подивиться силе милостыни: подана была неверным, а когда уверовал в Бога, то услышан был им. Как в древности Евстафий Плакида милостыню творил язычником, а уверовав в Бога, и на земле получил великое вознаграждение, и после мученической смерти — Царство Небесное. О такой ведь милостыне сам Господь сказал своими устами: «Не пять ли птиц продаете за одну монетку, а ведь ни одна из них не забыта у Бога». Так же и этого блаженного Петра милостыня, розданная им до крещения, после крещения и молитв была Богом услышана.

Петр же, проснувшись, увидел этих двух мужей, ростом выше человеческого, так что от страха почудилось ему, что они до самых облаков и светлостию своей словно весь мир освещали. В ужасе дважды пытался подняться он и падал, в третий раз встал и снова упал. Эти же светлые мужи взяли его за руку и сказали ему: «Друг Петр, не бойся, мы оба посланы к тебе Богом, в которого ты уверовал и крестился, укрепит он род, и племя твое, и внуков твоих до скончания мира, и вознаградит тебя за милостыню твою, а за труды свои ты вечных благ удостоишься».

Потом дали ему два кошелька и сказали: «Возьми эти кошельки, в одном из них золото, а в другом — серебро. Утром пойди в город и выменяй три иконы — святой Богородицы с младенцем, святого Дмитрия и святого Николы — и дай за них столько, сколько спросят меняющие». Петр же взглянул на незнакомцев, и теперь показались они ему обычными людьми, и взял кошельки, и подумал, что кто-то из татарского племени хочет его поддержать, ибо не уразумел смысла их слов.

И, набравшись смелости, спросил у них: «Господа мои, если спросят у меня, кто иконы выменивает, о кошельках этих, то что отвечать? И кто вы такие?» Тогда сказали ему два светлых мужа: «Кошельки эти спрячь за пазуху, чтобы их никто не видел, и попросят обменщики девять монет серебряных, а десятую — золотую. И ты отсчитай по одной, и, взяв иконы, иди к владыке, и скажи ему: “Петр и Павел, Христовы апостолы, послали меня к тебе, чтобы ты поставил церковь в том месте, где я уснул около озера. А эти иконы, которые я выменял, — их знамение, а кошельки эти они мне дали. Что велишь мне с ними делать?” И что тебе повелит сделать, то и сделай. А мы — Христовы апостолы, Петр и Павел». И стали они невидимы.

Смотрите, братья, не обманул сказавший: «Прославляющего меня, — сказал, — прославлю»; ведь вот как этого Петра Бог прославил милостыни его ради!

В эту же ночь и к владыке, приведя его в трепет, явились святые апостолы и сказали ему: «Построй церковь на деньги епископии слуге нашему Петру, ибо много он владыке Кириллу золота в епископию дал, и освяти ее нашим именем. Если этого не сделаешь, то смертью погубим тебя». И, сказав это, стали невидимы. И святой Игнатий, проснувшись, начал размышлять о ночном видении. Золота же и серебра в епископской казне много было.

Позвал Игнатий князя и сказал ему: «Что делать, не знаю. Явились мне Петр и Павел, обликом как на иконе, так что устрашен был я, и сказали мне, чтобы построил я церковь в их имя. А я не знаю — где и как?» Князь же ответил ему: «Вижу, господин, что в смятении ты великом».

И когда они так разговаривали в доме епископа, то увидел князь Петра, который шел от церкви святой Богородицы в дом епископский, а от икон, которые он нес, свет сиял ярче, чем от огня, и поднимался выше церкви, и ужаснулся князь и воскликнул: «О владыка, что это за огонь?» Им показалось, что Петр охвачен пламенем, а никто другой огня не видел.

Петр же утром сходил в город, выменял иконы, как повелели ему святые апостолы, и, придя в дом епископа, поставил те иконы пред князем и владыкой, поклонился до земли и сказал: «Владыка, Христовы апостолы Петр и Павел послали меня к тебе и велели сказать, чтобы построил ты церковь в том месте, где я спал у озера, а иконы — знамение их. А эти кошельки они дали мне, что велишь мне с ними сделать?»

Было же тогда время перед службой. Князь и владыка встали и поклонились святым иконам, хотя и не ведали, откуда они: иконописцев в их городе не было, а Петр был еще юн и из татар. И спросили они его: «Кто был обменщиком икон этих?» Петр тогда ответил: «Я их на торгу выменял, господа мои». И думали они о видении владыки, — что так и будет. Свет же исходил от икон в горнице, где они стояли, словно сияние солнца, и все находившиеся там были в ужасе.

После службы владыка Игнатий отпел молебны святой Госпоже Богородице, святому Дмитрию и святому Николе. И почтил владыка Игнатий перед всеми Петра; повелел ему взойти на колесницу с иконами, а всем велел идти на то место, где спал Петр. Владыка, и князь, и все горожане провожали с песнопениями иконы до места Петрова, и на том месте, где спал он, отпели молебны святым апостолам. Во время молебна князь и владыка со слезами и радостью призывали имена святых апостолов Петра и Павла и пожертвовали их храму дома и села. Отпев молебен, люди, по велению князя, соорудили часовню, привезенную из города, и тыном ее оградили, и там Петр иконы поставил, и стали собираться в город.

Когда князь садился на коня, то в шутку сказал Петру: «Владыка тебе церковь построит, а я земли не дам! Что ты тогда будешь делать?» Петр же ответил: «По повелению, княже, святых апостолов я куплю у тебя из земли этой, сколько пожалует благодать твоя». Князь же, который видел кошельки Петровы в доме у епископа, подумал: «Владыка из-за страха перед святыми апостолами едва ли много у тебя возьмет». И сказал сам себе: «А что, если случится так, как при Илье, когда он сказал: “Горсть муки не истощится, сосуд с водой полным останется, в кувшине масло не убудет”?» И сказал он Петру с усмешкой: «Петр, вот что спрошу у тебя — как дал за иконы, так за мою землю выложишь ли по меже девять гривен серебра, а десятую — золотую? Сделаешь так?» Петр ответил: «Святые апостолы сказали мне — как тебе владыка велит сделать, сделай. Спрошу его, господин». И спросил у владыки. Владыка же, взяв крест, благословил Петра и сказал: «Чадо Петр, Господь сказал своими устами: “Каждому, просящему у тебя, дай”, — и ты, чадо, не пожалел же богатств родителей своих; ведь написано: “В кувшине масло не убудет, горсть муки не истощится”. Молитвой, чадо, святых апостолов род твоей благословен будет, заплати князю за землю, как он просит». Тогда Петр поклонился владыке до земли, и, уверовав словам его, подошел к князю, и сказал ему: «Да будет, князь, по воле святых апостолов и по твоему повелению».

И велел князь отмерить мерной веревкой от озера до ворот и от ворот до угла, а от угла снова к озеру — место очень большое. Петр же сказал: «Вели, князь, рвом окопать, как в Орде делают, чтобы было обозначено место это». И так сделали: горожане, провожавшие иконы, сразу же выкопали ров, который сохранился доныне. Петр же начал от самой воды, вынимая из кошельков по одной деньге, выкладывать девять гривен серебряных, а десятую — золотую. И наполнили потом Петровыми деньгами повозки и те колесницы, на которых часовню везли, и кони едва смогли тронуться с места.

И видев такое множество золота и серебра, которого хватило бы, чтобы вдесятеро больше купить земли, — а кошельки все оставались полными, — князь и владыка подумали: «Что же это такое, Господи? Не по нашим грехам сие свершилось! Великую, видно, благодать обрел человек этот пред Богом, дивимся мы милости твоей, Господи, и могуществу святых апостолов». И поставили стражей у двора Петрова из назначенных людей, бывших на молебне, и определили, чтобы Петр ездил на коне. И была в городе радость великая, славили Петра с великой честью и многими дарами одаривали, и много дней пели молебны, прославляя Бога и святых его апостолов за чудо, свершившееся в нынешнее время, и нищим много милостыни раздали и кормили их.

Не понимая, — как же свершилось чудо такое, — Петр задумался и пребывал в молчании и уединении. И владыка и князь, видя, что Петр затосковал, решили между собой: «Если этот юноша ханского рода уйдет в Орду, то беда большая может быть городу нашему». А был Петр высок ростом и красив лицом. И сказали они ему: «Петр, хочешь — сосватаем тебе невесту?» Петр же, прослезившись, ответил князю и владыке: «Я, господа мои, возлюбил вашу веру и, оставив веру отцов своих, пришел к вам. Воля Господня и ваша да будет». Князь же сосватал за него невесту из рода великих вельмож — жили еще тогда в Ростове ордынские вельможи. Владыка обвенчал Петра, и построил церковь, и освятил ее по заповеди святых апостолов.

Князь брал с собой Петра на царскую утеху, около озера тешил его ястребиной охотой, чтобы его в нашей вере удержать. И как-то сказал князь Петру: «Великую ведь ты благодать обрел от Бога и сам, и городу нашему, ведь написано: “Воздам Богу от всех благ, как он дал нам”. Прими от меня, Петр, этот небольшой надел земли нашей вотчины, что напротив храма святых апостолов подле озера этого. Я тебе и грамоты напишу». Ответил ему Петр: «Я, княже, ни отцом, ни матерью не обучен землею владеть, и грамоты к чему эти?» Князь же сказал: «Я все сделаю, как нужно, Петр. А грамоты вот для чего: чтобы не отнимали те земли дети мои и мои внуки у твоих детей и внуков после нас». Тогда Петр сказал: «Пусть будет, княже, воля Господня». И велел князь при владыке написать грамоты на владение многими землями вдоль озера, и водами, и лесами, и сохранились те грамоты доныне, и переписали на Петра усадьбы, расположенные по его землям. Орда же тогда набегов не совершала, и прошло много лет, и было тихо.

Был у Петра нрав спокойный и покладистый и добрый обычай во всем. И так полюбил князь Петра, что и за трапезу без него не садился, и владыка побратал Петра с князем в церкви. И стал Петр названым братом князя. И родились у Петра сыновья — его наследники.

В скором времени скончался святейший епископ Игнатий и обрел Царство Небесное. Вечная ему память!

Через несколько дней после владыки умер старый князь. И дети князя звали Петра дядей до самой его кончины. И, много лет прожив в мире и спокойствии, в глубокой старости приняв монашество, преставился Петр, отошел к Господу, которого он так возлюбил. И погребли его на том месте, где спал он, возле церкви святых Петра и Павла. И с того времени возник монастырь сей.

Внуки же старого князя забыли Петра и его благие дела и начали отнимать луга и окраинные земли у Петровых детей. Тогда сын Петра пошел в Орду и сказал, что он ханова брата внук. Обрадовались его дядья, с почетом приняли его, одарили многими подарками и ханского посла выхлопотали для него. Пришел посол хана в Ростов и, рассмотрев грамоты Петра и старого князя, рассудил тяжущихся. И определил и утвердил рубежи владений Петрова сына по грамотам старого князя, и дал ему от имени хана грамоту с золотой печатью, которая есть и у молодых князей, внуков старого князя. После этого посол ушел.

И Молодые князья меж собой и своим боярам стали говорить: «Слыхали мы, что родители наши звали дядей его отца — Петра, что дед наш много у него серебра взял и братался с ним в церкви, а все равно — род татарский, не наша кость, какая это нам родня? Серебра нам ни от них не досталось, ни от родителей наших». И вот такие разговоры вели они, и не вспоминали уже о чудесах святых апостолов, а про любовь прародителей своих забыли. И так вот прожили они много лет, завидуя детям Петра, потому что те в Орде большим почетом пользовались. У сына же Петрова родились сыновья и дочери, и в глубокой старости отошел он к Господу.

Внук же Петра, Юрий, по завету родителей своих с почитанием относился к храму Госпожи святой Богородицы в Ростове — много гривен жертвовал и пиры учреждал священникам, и клирикам, и всему собору церковному, и отмечал праздники и память святых апостолов Петра и Павла, и каждый год поминал родителей и прародителей своих.

И рыбаки их всегда больше вылавливали рыбы, чем городские рыболовы. Словно бы играя, петровские рыбаки бросят сеть и богатый улов извлекают, а городские рыболовы как ни трудятся, а улова почти нет.

И пожаловались они князю: «Князь наш, господин, если петровские рыбаки не перестанут ловить, то озеро наше Ростовское будет пусто. Они всю рыбу выловят». Тогда правнуки старого князя сказали Юрию: «Слышали мы изначала, что дед ваш получил грамоты от прародителей наших на место под монастырь ваш и на земли, рубежи которых обозначены, а озеро наше — грамот на него нет; так пусть ваши рыбаки больше в озере не ловят». Так сбылось предсказание старого князя, побратима Петрова, который говорил, что грамоты нужны, чтобы не нарушили договора внуки.

Услышав такое, Юрий, внук Петра, пошел в Орду и объявил, что он правнук ханова брата. Дядья же Юрия приняли его с почетом, одарили многими подарками и ханского посла выхлопотали для него. Вот пришел посол в Ростов и остановился в монастыре Петра и Павла, возле озера. Испугались князья ханского посла, стал он судить их с внуком Петровым. Юрий положил перед послом все грамоты, и посол, рассмотрев те грамоты, говорит князьям: «Не ложны ли эти грамоты на земли? Ваша ли вода в озере и есть ли под ней земля? Можете вы воду снять с земли той?» Ответили князья: «Да, господин, не ложны грамоты эти. А земля под водою есть; озеро — наша вотчина, господин. А снять воду с земли не можем, господин». И сказал посол ханский, судья: «А если не можете снять воду с земли, то почему своей называете? Это сотворено всевышним Богом на благо всем людям». И присудил по земле и воду Юрию, внуку Петрову, ханский посол: «Как куплена земля, так и вода, прилегающая к ней». И дал он Юрию от имени хана грамоту с золотой печатью и ушел. И не смогли князья ростовские никакого зла сотворить Юрию. И установилась мирная жизнь на долгие годы. И славили Бога, как повелось еще от родителей, и чтили память святых апостолов со слезами и с радостью, вспоминали с умилением чудеса их, и каждый год поминали своих родителей, раздавая щедрую милостыню.

И уже вырос правнук Петров — сын Юрия Игнат. При его жизни вот что произошло.

Пришел Ахмыл на Русскую землю, и сжег город Ярославль, и двинулся на Ростов со всей силою своею, и устрашилась его вся земля, и бежали князья ростовские, и владыка Прохор побежал. Игнат же нагнал владыку, извлек меч и сказал ему: «Если не пойдешь со мной навстречу Ахмылу, то я сам зарублю тебя. Наше это племя, там есть мои сродники». И владыка послушался его и со всем клиром, облачившись в ризы и взяв крест и хоругвь, пошел навстречу Ахмылу. А перед крестным ходом шел Игнат с горожанами, взяв дары для забавы ханской — ловчих кречетов, шубы и пития разные, остановился он на краю поля около озера, преклонил колени пред Ахмылом и, назвавшись потомком ханского рода, сказал: «А это село хана и твое, господин, купля прадеда нашего, где чудеса происходили, господин».

Страшно было видеть грозную рать татарскую. И говорит Ахмыл: «Ты меня утехой ханской даришь, а кто эти такие в белых ризах и с хоругвью, наверное, биться с нами хотят?» А Игнат ответил: «То богомольцы хана и твои, пришли благословить тебя, а это несут божницу — так полагается по закону христианскому».

А в это время под Ярославлем находился сын Ахмыла, охваченный тяжким недугом, везли его на повозке. И велел Ахмыл привезти сына своего, чтобы благославил его владыка. И владыка Прохор, освятив воду, дал ему выпить ее и благословил его крестом. И тот выздоровел. Ахмыл же, увидев, что сын его здоров, сошел с коня, остановился против крестов, поднял руки к небу и сказал: «Благословен Бог вышний, который внушил мне мысль идти сюда. Праведен ты, господин епископ Прохор, так как молитва твоя воскресила сына моего. Благословен и ты, Игнат, ибо спас людей своих и сохранил город этот. Ханская кость, наше племя; если тебе будет здесь какая-нибудь обида, не поленись прийти к нам». Взял Ахмыл сорок гривен серебра и дал их владыке, а тридцать гривен дал клиру его, и принял подарки у Игната, и целовал его, и поклонился владыке, потом сел на коня своего и пошел восвояси. Игнат же проводил Ахмыла, потом вернулся с владыкой и горожанами в город, и возрадовались все, и, отпев молебны, прославили Бога.

Пошли, Господи, утешение читающим и пишущим о делах давних прародителей наших, дай им здесь покой и в будущей жизни, а всему роду Петрову здоровья и многих лет жизни. Пусть не оскудеет радость без печали и будет о них вечная память до скончания мира.

Господу нашему Иисусу Христу слава, держава, честь и поклонение ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

КОММЕНТАРИЙ

«Повесть о Петре, царевиче ордынском» была написана в Ростовской земле, имевшей в XIV—XV вв. свою богатую литературную среду. На основании историко-литературных явлений, отразившихся в «Повести», время ее создания следует отнести к 70—80-м гг. XV в.

В основу повести положена легенда об ордынце — основателе монастыря или церкви. По мнению М. О. Скрипиля (Повесть о Петре, царевиче ордынском // Русские повести XV—XVI веков. М.; Л., 1958. С. 430—432), этот тип легенды в сложившемся виде начал бытовать на Руси с XV в. При написании второй части «Повести», как полагает М. О. Скрипиль, были использованы летописные записи, ведшиеся при Петровском монастыре.

Литературный талант автора «Повести» проявился прежде всего в том, что он сумел органично объединить названные источники. Последовательность изложения легенды автором «Повести» тесно связана с достоверными фактами из истории Ростовского княжества в пределах от 50-х гг. XIII в. до 20-х гг. XIV в. Следует отметить, что в исторических документах не упоминается ни имени самого Петра, ии его потомков.

Симпатии автора на протяжении всей «Повести» явно на стороне Петра и его рода. Произведение было написано не только для прославления Петровского монастыря и его основателя, но и с целью утвердить права на земельные угодья потомков Петра и монастыря. К ростовским князьям автор «Повести» относится с пренебрежением. Это позволяет считать, что произведение было написано в то время, когда ростовские князья теряли свою власть и авторитет, а Москва все больше и больше овладевала ростовскими землями.

В «Повести» ни разу ни один ростовский князь не назван по имени. По летописям и документальным материалам хорошо известен князь Борис Васильевич, который при епископе Кирилле (после 1237 г.) стал ростовским князем и скончался в 1278 г.; известны имена его внуков и правнуков, о которых говорится во второй части произведения. Возможно, это тоже своего рода выражение пренебрежительного отношения автора к ростовским князьям. Напротив, ростовским владыкам в «Повести» оказывается большое внимание. Упоминание их имен и позволяет связать описываемые события с конкретной исторической обстановкой. В произведении также названы по именам внуки и правнуки Петра, однако достоверность этого нельзя проверить. При сопоставлении описываемых в «Повести» взаимоотношений между князьями и потомками Петра с датами жизни упомянутых в «Повести» исторически достоверных лиц легко устанавливаются хронологические несовпадения. Поэтому надо признать, что автор памятника пользовался письменными источниками, повествующими о церковной жизни Ростовской епархии в XIII—XIV вв., и совершенно вольно, не обращаясь к документальным материалам, передавал историю династии ростовских князей.

Наблюдения над содержанием «Повести» позволяют считать, что автор ее был близок к церковной среде, и вполне вероятно, что он был иноком Петровского монастыря. Этот наделенный литературным талантом человек был также и хорошо образован, — он легко и свободно включает в свой текст цитаты и приводит аналогии из книг Священного Писания.

Текст «Повести» публикуется по списку: РНБ, Софийское собр., № 1364, изданному в кн.: Русские повести XV—XVI вв. М.; Л., 1958. С. 98—105; исправления внесены по списку: РНБ, Соловецкое собрание, № 854/964.

Согласно последнему исследованию «Повести» М. М. Беляковой (Древнерусская «Повесть о Петре, царевиче Ордынском». Л., 1990. Автореф. канд. дис.) публикуемый текст относится ко 2-му виду Основной редакции, который значительно отличается от 1-го вида, более близкого оригиналу.