Блиц

Глава 11

Дженнсин

Спортивный зал в полевом доме вмещал тысячу восемьсот человек. Ни разу в этом сезоне не было такого, чтобы не было свободных мест на игру.

До сегодняшнего вечера.

Стиви предупреждала меня, что соперничество между «Дикими кошками штата Сокровищ» и «Гризли университета Монтаны» было жестоким.

— Ты не шутила, — сказал я ей, когда мы вышли на волейбольную площадку, а толпа аплодировала так громко, что это отдавалось вибрацией на моей коже.

— Я не могу дождаться победы. — Ее улыбка была убийственной.

Такой Стиви мне нравилась больше всего. Дома она была милой и доброй. Всегда пыталась уговорить меня заняться чем-нибудь, несмотря на то, что я часто отказывала ей. Она была чистоплотной, дружелюбной и по воскресеньям пекла печенье с шоколадной крошкой.

Но на тренировках и играх она была почти такой же конкурентоспособной, как и я. Она никогда не сдавалась, даже когда мы одерживали уверенные победы. На волейбольной площадке она выкладывалась без остатка.

В этом мы были похожи.

Она любила эту игру. Ей она нравилась больше, чем мне.

И когда мы выпустимся, для нее это будет конец. Стиви была связующим (прим. ред.: Связующий наносит второй удар по мячу после приема мяча от соперников. Цель — подбросить мяч так, чтобы создать нападающему выгодную позицию для нанесения атакующего удара, который не смогут отразить соперники), и она сыграет свою последнюю настоящую игру в «Штате Сокровищ».

Как и Торен.

Наш телефонный разговор, состоявшийся в прошлые выходные, не выходил у меня из головы всю неделю. Я прокручивала его в голове снова и снова.

Все, чем он поделился. Все, чем поделилась я.

Возможно, моя последняя игра тоже будет в «Штате Сокровищ». Несколько месяцев назад эта мысль заставила бы меня нервничать. Кем я буду без волейбола?

Но то, как Торен говорил о футболе, о том, как он стал тренером, сделало этот переход — конец — нормальным. Обычным.

Он был первым человеком в моей жизни, который заставил меня задуматься о другом пути. О другом будущем.

Мысли на потом. Этот сезон еще не подошел к концу, и сегодня вечером нам предстояло выиграть матч.

Я вышла на волейбольную площадку, еще мгновение впитывая шум толпы. Потом перестала обращать на него внимание. Как и Стиви, я была здесь, чтобы побеждать.

Пот выступил у меня на висках, когда я отхлебнула воды из бутылки после первого сета. 25:9.

Обычно первый сет был самым тяжелым. Если мы будем играть как обычно, набирая обороты с каждым сетом, то финишируем после трех сетов и разгромим «Гризли».

Из этих двадцати пяти очков двенадцать были моими. Стиви отлично страховала меня сегодня вечером, и ни один игрок «Гризли» не смог меня заблокировать.

Тренер Куинн что-то писала на своей доске, внося изменения в игру. Я слушала ее вполуха, уже зная, что она собирается скорректировать позиции, чтобы мы были сильнее в обороне.

Рассеянно оглядев толпу, я сделала глоток воды. Там была девушка, которую я узнала по занятиям по предпринимательству. Она улыбнулась, встретившись со мной взглядом.

Я сделала еще один глоток, мой взгляд продолжал блуждать, а сердцебиение замедлилось вместе с остальными. Я ни на кого не смотрела, пока пара знакомых серо-зеленых глаз не заставила меня взглянуть еще раз.

Торен.

У меня перехватило дыхание, пульс ускорился.

Он пришел. Он был на моей игре в пятницу вечером.

По моим щекам разлился жар, когда я заставила себя отвести взгляд и посмотреть на тренера Куинн, которая продолжала говорить.

Он был здесь, чтобы наблюдать за мной? Или просто чтобы поддержать «Диких кошек»? Завтра у футбольной команды будет еще одна домашняя игра, а потом они почти все выходные будут проходить выездные игры — я перепроверила наше расписание. В середине недели у нас намечалась серия игр, а потом мы тоже отправимся в путь.

Это означало, что если Торен собирался пойти на волейбольный матч, то сегодняшний вечер был его единственным шансом до ноября.

Грохот, на который я пыталась не обращать внимания, начал отдаваться вибрацией глубоко в моих костях. Это отвлекло мое внимание, лишив меня половины того, что я должна была сосредоточить на волейболе. Это должно было меня беспокоить. Меня должно было раздражать, что он пришел сюда и отвлек меня. Но мне было все равно.

Абсолютно. Мое сердце было слишком занято, чтобы обращать внимание на стук.

Я рискнула еще раз взглянуть на него, но его каменное выражение лица ничего не выдавало. Если он и пришел посмотреть на меня, то не подал виду. Он смотрел только на сетку, упершись локтями в колени.

Люди рядом с ним, казалось, были не с ним, а с другими зрителями. Значит, он пришел один.

Ради меня? Боже, я хотела, чтобы это было так. Я хотела, чтобы он увидел, как я выигрываю эту игру.

Давление в моей груди нарастало так быстро, что я не могла дышать.

Рукава его толстовки «Дикие коты» были закатаны на предплечьях. Ткань облегала его широкие плечи. В этом зале было почти две тысячи человек, и на его фоне остальные казались расплывчатыми.

Я позволила себе посмотреть еще секунду, затем перевела взгляд обратно на группу студентов.

Может быть, он был здесь ради того, чтобы поболеть за нас. Может быть, он был здесь, чтобы поддержать тренера Куинн. В любом случае, он был здесь. И на минуту я решила притвориться, что он был здесь только ради меня.

— Пошли. — Тренер Куинн встала и протянула руку в центр круга, где мы все стояли. Все игроки присоединились к ней, ожидая, когда она объявит старт. — Раз. Два. Три.

— Дикие кошки! — закричали мы, подняв руки в воздух, а затем вернулись на корт, когда короткий перерыв между сетами закончился.

Мой взгляд метнулся к Торену, давая себе еще секунду, чтобы рассмотреть это красивое лицо и щетину на его подбородке, но я не осмелилась смотреть долго.

В воздух взметнулась рука — быстрый взмах — привлекая мое внимание.

Из толпы выскочило еще одно знакомое лицо. Лицо, которое я не видела больше года. Голубые глаза того же оттенка, что и у меня. Волосы грязно-русые, с проседью на висках.

Папа.

Я моргнула, чтобы убедиться, что это он. Он улыбнулся и кивнул, еще раз помахав рукой, когда понял, что я его заметила.

Но я не помахала в ответ. Потому что рядом с ним в четвертом ряду сидела миниатюрная брюнетка, которой, вероятно, было не намного больше двадцати пяти. Ее ярко-розовые ногти мелькали над экраном телефона. Она сидела так близко к папе, что практически прижималась к нему.

Эта женщина не была его женой.

Мудак.

Я отвернулась и холодно посмотрела на «Гризли».

Девушка напротив меня выглядела испуганной.

Ей следовало быть таковой.

Мой отец пришел посмотреть игру. Торен тоже.

Пришло время устроить им шоу.

— Это было жестоко, — фыркнула Меган, смеясь. — Ты сегодня была в ударе, Дженнсин.

— Спасибо, — мой голос был ровным и холодным. Возможно, я играла как огонь, но по моим венам бежал лед.

Раздевалка была полна смеха и празднования. Все девушки в команде улыбались, кроме меня.

— Ты в порядке? — спросила Стиви.

— Да. — Я поставила ногу на край скамейки, на которой она сидела. Я слишком сильно и быстро завязывала шнурки на ботинках, мои пальцы дрожали, когда я завязывала узел. — Это из-за адреналина. Мне просто нужно расслабиться. Я на взводе.

Это была не совсем ложь. Только дело было не в игре. А в том, что я увидела папу. Я знала, что он будет ждать меня на парковке. Что он будет стоять рядом с «БМВ», который купил мне в подарок на окончание средней школы много лет назад. Машину, которую он купил из чувства вины, в попытке притвориться, что был хорошим отцом.

Тем временем брюнетка, которую он привел на мою игру, ждала в его арендованной машине, выжидая, пока он не увезет ее в какой-нибудь гостиничный номер, в котором они будут трахаться сегодня вечером.

— Увидимся дома, — сказала я, поднимая с пола свою сумку.

Обычно я первой покидала раздевалку после игры. Когда мы играли дома, я первая пересекала парковку. Когда мы уезжали, я удобно устраивалась на сиденье автобуса, в наушниках звучал рев, и я притворялась, что сплю.

Но сегодня вечером я побила свой собственный рекорд по принятию душа после игры. В тот момент, когда тренер отпустила нас со встречи, я бегом приняла душ и поспешила одеться. Мои волосы все еще были мокрыми, а резинка спортивного лифчика влажной, потому что я едва вытерлась.

Я хотела, чтобы папа ушел в тот отель к тому времени, когда другие девочки выйдут на улицу.

Толкнув дверь, я помчалась по коридору, ведущему к выходу. Я завернула за угол, на ходу доставая телефон, и столкнулась с сильной мужской грудью.

— Ого! — Торен схватил меня за плечи, удерживая, пока я не потеряла равновесие.

Это был первый раз, когда он прикоснулся ко мне со дня вечеринки.

И я была так расстроена, что папа пришел сюда сегодня вечером, что даже не могла радоваться этому.

— Что не так? — спросил он тихим голосом, заглядывая мне через плечо, чтобы убедиться, что мы одни.

— Ничего, — солгала я, выдавив улыбку и отступая назад. — Но мне нужно идти.

Я обошла его, собираясь выскочить на улицу.

— Дженнсин, — этот глубокий, вкрадчивый голос остановил меня, прежде чем я смогла убежать.

Я обернулась.

— Прекрасная игра.

Мое сердце упало, и я собиралась продолжить притворяться, что он пришел сегодня вечером ради меня.

— Спасибо.

Не сказав больше ни слова, я поспешила к выходу. Затем вздернув подбородок и изобразив на лице скучающее безразличие, я направилась к месту, где припарковала свою машину.

Папа, как и ожидалось, стоял, прислонившись к багажнику «БМВ», прижав телефон к уху, вероятно, разговаривая с Тиной.

Его женой.

Моей мачехой.

Заметив, что я направляюсь в его сторону, папа выпрямился во весь рост, на его губах появилась улыбка. Он попрощался, затем убрал телефон и широко раскрыл объятия.

— А вот и моя Дженни.

Дженни. Я терпеть не могла, когда меня называли Дженни.

— Привет, папа.

Через два ряда от меня проехала машина с включенными фарами.

Он проследил за моим взглядом, затем встал на пути, загораживая мне обзор.

Часть меня хотела спросить, кто она такая. Но другая часть, та, что не видела своего отца целый год, знала, что это только вызовет ссору. А сегодня вечером у меня не было сил.

Он подошел ближе и крепко обнял меня.

— Ты великолепно играла.

— Спасибо.

Его одеколон был таким же. Сильным, но дорогим. Я ненавидела себя за то, что скучала по этому запаху. После множества разочарований я все еще скучала по его объятиям. Я все еще скучала по тому, как он прижимался подбородком к моей макушке.

Он был одним из немногих, кто мог так делать, потому что был таким высоким, со своими шестью фунтами и семью дюймами (прим. ред.: примерно 204 см.).

Мне всегда было интересно, любила ли мама папу на самом деле, или она вышла за него замуж только потому, что он был высоким. Они развелись, когда мне было семь лет. Он не оглядывался назад, а мама казалась счастливее, когда он ушел. Я не могла припомнить, чтобы они ссорились, когда я была маленькой. Я также не могла припомнить, чтобы они смеялись. Я не знала, были ли они когда-нибудь влюблены друг в друга, но и маму никогда не спрашивала.

— Я приехал в город только на ночь, — сказал он, отпуская меня. — Завтра улетаю домой.

К его семье. К его настоящей семье. К жене Тине. И двум их сыновьям, Томасу и Марку. Мои сводные братья были на десять с лишним лет младше и не были частью моей жизни, потому что они жили в Джорджии, а я выросла в Небраске.

Летом, когда у меня были школьные каникулы и я могла провести время у папы, я ездила в волейбольные лагеря. А во время рождественских каникул, когда я могла бы приехать в гости, Тина, по словам папы, не хотела, чтобы я занимала гостевую спальню, которая была нужна ее родителям и семье ее сестры для традиционного семейного сбора.

Часть меня сочувствовала Тине, потому что папа так часто изменял ей. А другая часть просто не любила Тину.

— Куда ты ездил? — спросила я.

— В Сиэтл. Подумал, что мог бы сделать остановку, чтобы попасть на твою игру. Хотя добраться до Монтаны не так просто, как до Сан-Франциско.

Он не мог упустить шанс подколоть меня из-за того, что я сменила университет, не так ли? Не потому, что его волновало, где я училась. А потому что поездка в такой маленький городок, как Мишн, означала больше перелетов и остановок. Меньше времени с девушкой.

Сколько раз он говорил Тине, что поедет посмотреть одну из моих игр, хотя на самом деле вместо этого проводил выходные с женщиной?

Я правда не хотела знать.

— Как ее зовут? — спросила я, кивая мимо него на машину.

— О, э-э… — Он провел рукой по своим светлым волосам, на висках появились седые пряди. — Это Мэгги. Мы работаем вместе. Она фанатка волейбола. Я сказал ей, что поеду посмотреть на свою звездную дочь, и она последовала за мной. Завтра мы возвращаемся в Атланту.

— Рада, что ты смог прийти.

— Я тоже. — Его взгляд смягчился, когда он посмотрел на мое лицо. — Я пропустил твой день рождения.

— Да. — У меня защипало в носу, но я стиснула зубы, чтобы не расплакаться.

Это был не первый раз, когда он пропускал мой день рождения. И не последний.

— Прости, — сказал он хриплым голосом. — Я был завален работой, а мальчики были так заняты баскетболом. Я пытаюсь тренировать команду Марка и…

— Во сколько у тебя самолет утром? — оборвала я череду его оправданий. Я уже слышала их все раньше. — Я могла бы встретиться с тобой за ранним завтраком.

— О, черт. В шесть.

— Ладно. — Слава богу. — Рада была тебя увидеть, папа. Было мило с твоей стороны приехать и посмотреть.

— Ты отлично сыграла, Дженни. Ради этого стоило приехать.

Я кивнула и наклонилась, чтобы еще раз быстро обнять его, затем направилась к водительской дверце «БМВ» и забралась внутрь, не оглядываясь.

Папа уже уходил. Направляясь к Мэгги.

Мне было больно от того, как мало ему было до меня дела. Когда же это прекратится? Сколько дней рождения ему придется пропустить, чтобы я перестала обращать на это внимание?

Мой подбородок задрожал, но я прикусила нижнюю губу и завела машину, не оглядываясь, пока выезжала с парковки.

Когда я вошла, в доме никого не было. Сумка с моей одеждой и обувью весила тысячу фунтов, когда я поднималась по лестнице в свою спальню, ловя свое отражение в окне.

На лице не было улыбки.

Я слишком устала, чтобы улыбаться.

В прошлые выходные я сказала Торену, что, возможно, мои ожидания были слишком низкими, если все, чего я хотела — это чаще улыбаться. На данный момент, возможно, я слишком надеялась на это. Слишком много мечтала об этом.

Сумка соскользнула с моего плеча, с глухим стуком приземлившись, когда я снимала уличную обувь. Ковер под моими ногами был мягким и бархатистым, и я бесшумно спустилась по лестнице к раздвижной двери, ведущей на задний двор.

Как только я пересекла его территорию, сразу поняла насколько заметной была разница между нашим газоном и газоном Торена. Только у нескольких домов по соседству были заборы, вероятно, у тех, где семьи хотели оградить своих детей от посторонних взглядов. Но большинство дворов просто переходили с одного газона в другой.

Мои пальцы ног утопали в сочной траве Торена. Тяжесть на груди, которая не покидала меня с того момента, как я увидела папу, казалось, улетучилась в черное небо.

Почему здесь всегда было легче дышать? Мой дом, моя комната, мои вещи были в пятидесяти футах отсюда. Обычно моим убежищем была моя спальня. По крайней мере, так было до того, как я переехала в Монтану.

Вот только, место, которое, казалось, давало мне больше всего комфорта, находилось прямо здесь, на краю двора, откуда открывался вид на сверкающие городские огни, а дом Торена стоял на страже за моим плечом.

Ночную тьму прорезал яркий свет фар, за которым последовал звук открывающейся двери гаража. Я не стала оборачиваться, чтобы посмотреть, Стиви это или Лиз.

У них не было причин спешить домой.

Но у Торена была.

Потому что он разгадал мою ложь в коридоре о том, что все не в порядке.

Его раздвижная дверь открылась и закрылась. Я сосчитала секунды, которые потребовались ему, чтобы пересечь двор — четырнадцать. Затем он оказался рядом со мной, засунув руки в карманы джинсов и уставившись вперед.

— У тебя ноги замерзнут.

Они уже замерзли.

— Я в порядке, — солгала я.

— Так ли это?

Нет.

— Мой папа был сегодня на игре.

— А-а. Высокий парень? В черном свитере? Недалеко от моего места?

— Да. Как ты узнал?

— Твое лицо изменилось, когда ты увидела его. Тогда ты вела себя так, словно игра была вопросом жизни и смерти.

— Я была в бешенстве. — Я сухо рассмеялся. — Обычно я хорошо играю, когда злюсь.

— Я заметил. — Он сделал шаг вперед и повернулся ко мне лицом. — Ты не знала, что он приедет.

— Нет. — Я покачала головой. — Он делает это раз или два в сезон. Случайно появляется на игре, даже не сообщая, что придет. Обычно с ним приходит девушка. Эту звали Мэгги. Мне жаль его жену.

Торен сделал шаг вперед и повернулся ко мне лицом.

— Твою маму?

— Давно в разводе. Его жену зовут Тина.

Его лицо нахмурилось.

— Он изменяет ей.

В этой реакции было столько всего, что мне захотелось обнять его за плечи и прижаться губами к его губам.

Торен не знал Тину. Он не знал, что происходит с отцом. Но он осуждал измены.

Боже, из-за него мне будет трудно двигаться дальше. Не то чтобы я особо старалась. Но такими темпами мои чувства к Торену сохранятся еще долго после того дня, как я перееду.

— Можно я тебе кое-что скажу? — спросила я.

В ответ Торен подошел ближе, как будто знал, что я смогу сказать правду только шепотом.

— Я вижу его только тогда, когда он приходит на игры, как сегодня, — сказала я. — Что произойдет, если я перестану играть?

Это был риторический вопрос. Я знала ответ.

Скорее всего, я больше никогда не увижу своего отца.

Торен грустно улыбнулся мне.

— Мне жаль.

— Мне тоже. — Я проглотила комок в горле. — Зачем ты пришел на игру?

Он не ответил. Вместо этого вытянул шею и уставился в небо. Когда он сглотнул, его кадык дернулся, и у меня пересохло во рту. Глотание не должно было быть сексуальным, но все, что делал Торен, вызывало у меня интерес.

Когда он, наконец, снова посмотрел на меня, воздух между нами потеплел. Он проник мне под кожу, распространяя тепло до самых пальцев на ногах.

— Зачем ты пришел на мою игру? — снова спросила я.

— Не заставляй меня отвечать, — в его голосе звучала боль.

— Хорошо, — прошептала я.

Что мы делали? Почему мы не могли остановиться? Мой взгляд упал на его губы, и мне потребовались все силы, чтобы не сократить расстояние между нами. Чтобы не провести пальцем по этим губам и не проверить, такие ли они мягкие, какими я их запомнила.

— Торен?

— Дженнсин?

— Ты все еще пользуешься тем мятным бальзамом для губ?

Он закрыл глаза, его челюсть задергалась, когда он пропустил и этот вопрос, а вместо этого задал свой собственный.

— Чего ты хочешь?

— Забыть тебя. — Не совсем. Но это был умный ответ, а я была умной девочкой. — Почему я не могу?

Его глаза открылись, и в них было такое же отчаяние, как и в моих.

Вечеринка длилась всего одну ночь. Всего одну гребаную ночь.

Почему ни один из нас не мог забыть другого?

Я оторвала замерзшие пальцы ног от травы, прежде чем сделала то, о чем мы оба пожалеем. Я сделала шаг назад, затем другой.

— Прощай, Торен.

Он не двинулся с места. Но и не помешал мне покинуть его двор.

— Прощай, Дженнсин.