Глава 23

Дженнсин

Место Торена было пустым. Не то чтобы я ожидала, что он будет ждать меня после игры, но мое сердце упало, когда я взглянула туда, где он весь вечер просидел с Милли, но его нигде не было видно.

Знал ли он, как много для меня значило, что он пришел сегодня вечером? Это был последний вечер, когда мы оба были в городе на одной из моих игр. Когда я увидела его раньше, я была так счастлива, что не могла дышать.

Он пришел ко мне. Кроме редких визитов моего отца и игр, которые мама смотрела, чтобы разобрать, никто никогда не приходил только ради меня. Просто чтобы поддержать меня, без какой-либо другой мотивации.

Я бы хотела, чтобы он все еще был здесь. Но, по крайней мере, я смогу увидеть его позже вечером.

— Отличная работа, дамы, — сказала тренер Куинн, когда мы собрались вместе. — Продолжим завтра. Отдохните немного сегодня вечером. Отличная игра.

Когда она протянула руку в центр нашей группы, мы все присоединились и на счет «три» закричали: «Дикие кошки».

Мы разошлись, чтобы собрать свои вещи и направиться в раздевалку, но, прежде чем я успела встать в очередь, рядом со мной появилась фигура.

— Мама? — Я внимательно посмотрела на нее, а затем наклонилась, чтобы обнять. — Привет. Что ты здесь делаешь?

Возможно, в данный момент между нами и была трещина, но все равно было приятно ее видеть. Большую часть моей жизни мы были только вдвоем. Пока я не заглянула в ее голубые глаза, такого же цвета, как мои собственные, я не осознавала, как сильно скучала по ней в последнее время.

Она обняла меня, затем отпустила, вероятно, потому, что я была вся мокрая от пота. Она была одета, как обычно, в брюки и свитер. Она предпочитала однотонные вещи. И туфли на заоблачных каблуках. Маме нравилось, что она была намного выше обычного человека.

Она слегка улыбнулась мне, убирая выбившуюся прядь волос с моего виска.

— Ты теряешь форму.

Я моргнула, не уверенная, что правильно расслышала ее.

Ты теряешь форму.

Мы не виделись несколько месяцев. Не разговаривали несколько недель, с того самого звонка, когда она сообщила мне о встрече с Майком Симмонсом.

Она отправляла сообщения, на которые я не отвечала. Сообщения, которые я игнорировала. Я скучала по ней. И вместо того, чтобы поздороваться, спросить, все ли у меня в порядке, поздравить с победой или сказать, что она тоже скучала по мне, ее первым комментарием была критика моей формы.

Мое сердце разбилось о блестящий, медового цвета пол спортзала рядом с мамиными четырехдюймовыми ботинками «Джимми Чу».

— О, — пробормотала я, когда в голове у меня закружились ее слова. Вся грудная клетка болела, как будто кто-то ударил меня бейсбольной битой. — Мне, э-э, нужно принять душ и переодеться.

— Я подожду, — кивнула она. — Потом мы поговорим.

Не сказав больше ни слова, я выскользнула из спортзала и, поджав подбородок, направилась в раздевалку, следуя за командой. Я почувствовала жжение в горле, как будто кто-то провел по нему раскаленным железом. Из-за жжения в носу мне стало трудно дышать.

Ты теряешь форму.

На глаза навернулись горячие слезы, но я сумела сдержать их, спрятав от других девушек, когда схватила свою сумку с туалетными принадлежностями и полотенце, а затем скрылась в душевой кабинке.

Вот тогда-то слезы и хлынули наружу. Они смешались с теплой водой, и я прикрыла рот рукой, чтобы подавить рыдание.

Я больше не хотела этого. Я не настолько любила играть, чтобы заниматься этим еще пять, десять или пятнадцать лет. Когда я уйду, мои непрочные отношения с мамой, вероятно, разрушатся. Я потеряю ее, не так ли?

Именно по этой причине я так долго не решалась уйти. Именно поэтому я не сказала Майку Симмонсу «нет».

Когда я брошу волейбол, я откажусь от своей матери.

И сегодня вечером, впервые, я была готова расстаться с ними обоими.

Кончено.

Я закончила.

Облегчение было таким ошеломляющим, что мне пришлось опереться рукой о плитку, давая себе время осознать его.

Волейбол не был моей мечтой. Я больше не притворялась, что это так.

Пришло время понять, чего я хочу. Кем хочу быть. Где хочу жить. Пришло время воплотить в жизнь свои собственные мечты.

Это было страшно, захватывающе, пугающе и в то же время успокаивающе.

Я закончила. Я была готова покончить с волейболом.

И пришло время рассказать маме.

Поэтому я ополоснула лицо, смахивая последние слезы. Завернувшись в полотенце, я вышла из душа и направилась к своему шкафчику, где натянула легинсы и толстовку с капюшоном.

Большинство девушек были уже одеты, и все улыбались после сегодняшней победы. Даже Меган, казалось, была в хорошем настроении, ведь сегодняшняя победа надолго стерла все разногласия, которые были на этой неделе.

— Мои мама и папа приглашают нас с Лиз поесть тако, — сказала Стиви, стоя перед своим шкафчиком рядом с моим. — Хочешь пойти?

— Вообще-то, моя мама удивила меня своим визитом, — сказала я ей. — Но все равно спасибо.

— Конечно. Здорово, что твоя мама пришла.

Я кивнула.

— Да.

Родители Стиви постоянно посещали спортивный зал. Они не пропустили ни одной домашней игры и даже посетили несколько выездных турниров. Конечно, они жили в Мишне, поэтому смотреть за тем, как играет их дочь, а потом сводить ее куда-нибудь поужинать было несложно. Но я подозревала, что, даже если бы она пошла в университет в другом месте, они бы так же поддерживали ее.

— Желаю хорошо провести время. — Стиви застегнула молнию на куртке. — Увидимся дома.

— Ага. Увидимся. — Я направилась к зеркалу и фену. Закончив с прической, я нанесла макияж: немного туши и румян, свой любимый бальзам для губ. Я не торопилась, потому что хотела выйти из раздевалки последней.

Как и ожидалось, когда я вышла в коридор, мама ждала меня.

На ее красивом лице было написано разочарование. В течение многих лет я так много делала, чтобы она мной гордилась. Но не в моих силах было изменить ее лицо, не так ли? В мои обязанности не входило делать ее счастливой.

Я бросаю спорт и обманываю ее ожидания.

Мама оттолкнулась от стены, к которой прислонялась с телефоном в руке.

— Майк Симмонс решил, что ты не подходишь ему. Он предпочитает клиентов, которые отвечают на его электронные письма.

Я пожала плечами.

— Молодец, Майк Симмонс.

— Дженнсин, — прошипела мама, ущипнув себя за переносицу. — Что с тобой не так? Как ты могла упустить такую возможность.

— Ты поэтому пришла сегодня вечером? Чтобы отругать меня за то, что я не подписала контракт с Майком?

— Да. И для того, чтобы сесть и подумать, как мы можем вернуть твою карьеру в нужное русло.

Я вздохнула.

— Нет, мам. Я ухожу.

Она моргнула.

— Что?

— Будешь ли ты любить меня, когда я перестану играть в твою любимую игру? — мой голос не дрогнул, хотя все тело начало дрожать.

Это был вопрос, который я не решалась задать в течение многих лет.

Я не дала ей ответить. Я все еще была слишком неопытной и ранимой, чтобы принять правду.

— У меня нет никаких мечтаний, мама. Это не мои мечты. Я хочу иметь шанс воплотить в жизнь свои мечты. Я хочу, чтобы жизнь не была сосредоточена на волейболе. Мне нужны друзья, а не товарищи по команде. Я хочу… свою собственную жизнь. Мне не нужна твоя.

— Прости? — Она отшатнулась, как будто я дала ей пощечину.

— Я не собираюсь играть в Италии. Я не собираюсь выступать за другую национальную команду. Я не поеду на Олимпийские игры. С меня хватит. Моя последняя игра будет с «Дикими кошками штата Сокровищ».

— Дженнсин, — в мамином голосе звучал ужас, как будто я ударила ее ножом в спину.

— Я люблю тебя, мам. — Мое сердце сжалось, когда от новой волны слез мир стал размытым. — Мы нечасто это говорим. Мы должны это исправить.

— Дженнсин. — Потрясение на ее лице сменилось печалью.

Возможно, мы обе уйдем отсюда сегодня вечером с разбитыми сердцами.

— Я надеюсь, ты сможешь найти способ полюбить меня просто потому, что я твоя дочь, — прошептала я. — Без волейбола.

Она уставилась на меня, разинув рот. В ее глазах тоже стояли слезы.

Это была моя вина. Я слишком долго притворялась. Я скрывала свои чувства и сомнения. Я позволяла ей взять инициативу в свои руки, и когда наши разговоры сводились к волейболу, никогда не нажимала на тормоза.

Наверное, была тысяча лучших и более мягких способов сообщить эту новость. Может быть, если бы она поздоровалась со мной сегодня вечером, вместо того чтобы сообщить, что я теряю форму, я бы смягчила удар.

Но теперь я была свободна. Наконец-то я была свободна.

Мне больше нечего было сказать маме, поэтому я одарила ее доброй улыбкой, поправила лямку рюкзака и пошла по коридору к выходу.

— Дженнсин? — Мама остановила меня, прежде чем я успела открыть дверь.

Я встретилась с ней взглядом, ненавидя себя за то, что из-за меня у нее на глазах выступили слезы. Зная, что это неизбежно.

— Да?

— Я правда люблю тебя. Очень сильно. Я не… — Она с трудом сглотнула. — Я не знаю, кто я без волейбола.

— Может быть, мы сможем разобраться с этим вместе.

— Может быть. — Мама прижала руку к сердцу. — Нужно многое обдумать и переварить.

— Я понимаю. — Хотя у меня была большая часть этого сезона и моего пребывания в Мишне, чтобы прийти к такому выводу, она все еще колебалась.

— Я бы хотела прийти и посмотреть другие твои игры в эти выходные, — сказала она. — Мой рейс только в воскресенье утром.

У меня так и вертелись на языке слова, что я была бы рада видеть ее рядом, если она не будет забрасывать меня критикой. Что моя форма не ухудшалась, а даже если и ухудшалась, кого это волновало? Мы выигрывали, не так ли?

Но я просто кивнула.

— Я была бы рада. Увидимся завтра.

Мама не последовала за мной, когда я выходила из манежа. Она отошла в сторону и дала себе время переварить эту новость. Я не была уверена, чего ожидать от нее на остальных матчах этого турнира, но надеялась, что, если «Дикие кошки» выиграют, она, по крайней мере, порадуется за эту команду. Ради меня.

Мои конечности онемели, когда я села в машину и тихо поехала домой. Я надеялась, что на рассвете у меня все еще будут отношения с мамой. Но что бы она ни решила, это было сделано.

Я закончила.

О мой бог. Я закончила.

Бесчисленные часы тренировок. Годы игр. Турниры, команды и путешествия.

Все это почти закончилось. Я почти покончила с волейболом. Что теперь?

Эмоциональная волна нахлынула на меня в тот момент, когда я припарковалась в гараже. От этого у меня перехватило дыхание и ребра сжались. Слезы хлынули из моих глаз, потекли по щекам и упали мне на колени. Рыдания сотрясали все мое тело, пока я пыталась глотнуть воздуха.

Трясущейся рукой мне удалось открыть дверцу машины. Когда я вскочила на ноги, у меня подкосились колени, и я плакала так сильно, как никогда в жизни.

Я закончила.

Это было грустно. Это было облегчение. Это было страшно и волнующе.

Человек, посвятивший свою жизнь спорту, пожалел о каждом сказанном маме слове. А человек, который хотел заниматься чем угодно, кроме волейбола, который годами скрывал свои чувства, был невероятно рад рассказать правду. Эти два человека были в состоянии войны, и, хотя я знала, кто победит, мне все равно было больно.

Еще один всхлип вырвался наружу. Слезы никак не хотели прекращаться, поэтому я зажала рот рукой и пошла.

Не в свой дом. Не наверх, в свою спальню.

Я вышла из открытой двери гаража и пересекла подъездную дорожку к дому Торена. Я направилась прямо к его входной двери.

Она была не заперта.

Он появился на пороге, как только я вошла внутрь. Один взгляд на мое лицо, и он раскрыл объятия.

— Что случилось? Это была твоя мама?

— Я ухожу, — сказав это вслух, я расплакалась еще сильнее, когда упала ему на грудь и, икая, попыталась объяснить. — Я-я сказала маме, что закончила. Что это мой последний сезон.

— Детка. — Одна рука обхватила мой затылок, а другая легла на поясницу, придвигая меня еще ближе. — Дыши.

Я кивнула, пытаясь сделать глубокий вдох, пока его рука двигалась вверх и вниз по моей спине.

— Я знала, что это произойдет. Я просто… это больно и в то же время не важно. Я не могу этого понять.

— Ты поймешь.

— Кто я вообще такая без волейбола?

Торен подвинулся, взял мое лицо в ладони. Его большие пальцы поймали слезы, которые никак не могли остановиться, и вытерли их насухо.

— Ты моя Дженнсин.

Я посмотрела ему в глаза, уверенная, что он слишком хорош, чтобы быть правдой.

Почему Торен вообще хотел меня? У него могла бы быть женщина, которая знала бы себя. У которой была бы карьера, жизнь и все такое прочее. У него могла бы быть женщина ближе к его возрасту. Почему я?

У меня было слишком тяжело на сердце, чтобы спрашивать. Углубиться в разговор, который, несомненно, привел бы к вопросам о моем прошлом, на которые я не была готова ответить.

Нам нужно было поговорить о будущем. Нам нужно было понять, что именно мы будем делать вместе.

Но что произойдет, если мы решим, что у нас нет будущего? Что произойдет, если мы закончим этот разговор не вместе?

Я не переживу потерю волейбола и Торена в одну ночь.

Поэтому я снова прижалась к нему, лишая его сил, пропитывая его рубашку своими слезами. И когда они, наконец, утихли, я отстранилась и вытерла лицо.

— Девочки скоро вернутся домой. Мне пора идти.

— Ты в порядке? — Он заправил прядь волос мне за ухо.

— Да. Нет. — я вздохнула. — Со мной все будет в порядке.

— Придешь попозже?

Я бы хотела оказаться в его объятиях, но сегодня вечером я не смогу уйти до рассвета.

— Думаю, мне нужно немного побыть одной. Поспать и переварить все это.

Он заправил прядь волос мне за ухо.

— Я понимаю.

— Жаль, что ты завтра уезжаешь. Жаль, что я не могла обнять тебя после сегодняшней игры.

Печаль в его взгляде говорила о том, что он хотел того же.

— Мне тоже.

— Удачи тебе в эти выходные.

— И тебе тоже. — Он поцеловал меня в лоб и проводил до двери.

— Прощай, Торен.

Торен поморщился, так слегка, что я едва уловила это. Затем, когда я вышла на крыльцо в ночь понизил голос:

— Прощай, Дженнсин.

Сколько раз я прощалась с тех пор, как мы познакомились? Первый раз это было утром после вечеринки.

Если бы я могла вернуться в прошлое, если бы я могла повторить ту ночь и следующее утро, я бы изменила только одну вещь.

Я бы не стала прощаться.

Вечеринка

Торен

Дженнсин улыбнулась поверх своей кружки с кофе.

— Веселая вечеринка, Торен.

Ее волосы были в беспорядке, благодаря моим рукам и бессонной ночи. На горле у нее была небольшая отметина, благодаря моим зубам. И на ее щеках был свежий румянец, благодаря последнему раунду, который мы провели этим утром, прежде чем она, наконец, выбралась из моей постели.

Прошлая ночь была…

Дикой. Абсолютно, блять, дикой. Это было лучшее время, которое я провел с женщиной за последние годы.

— Тебя подвезти домой? — спросил я, облокачиваясь на кухонную стойку с чашкой кофе в руке.

Она покачала головой.

— Я могу дойти пешком.

— Босиком?

— Это недалеко.

Насколько недалеко? Где она жила? В глубине души мне хотелось спросить, какой дом по соседству принадлежит ей, но мне понравилась идея о тайне. Немного поохотиться за ней. Чтобы понять, сколько времени пройдет, прежде чем я замечу, как она забирает почту или прогуливается по кварталу.

Прошлая ночь была посвящена сексу и не более того. Невероятному, безудержному, дикому сексу. И будь я проклят, если не захочу повторить это снова.

— Я никогда раньше не врывалась на вечеринки. — Она тихо рассмеялась, больше для себя, чем для меня.

— Рад, что ты это сделала.

— Я тоже. — Дженнсин поставила свою кружку на стойку и подошла, взяв ручку, которую я оставил на столе. Она прошла мимо меня, слегка коснувшись моей руки, прежде чем оторвать бумажное полотенце от рулона.

Сложив его пополам, она написала свой номер телефона.

— Ты могла бы просто записать его в мой телефон, — сказал я.

— Ты можешь записать его сам. — Она ухмыльнулась. — Мне хочется, чтобы ты немного потрудился.

— Мне казалось, я много потрудился прошлой ночью.

Она рассмеялась, и в ее голубых глазах заплясали веселые искорки. В утреннем свете они казались еще ярче, еще ослепительнее, чем вчера вечером.

Да, я буду ее искать. Я подожду несколько дней, может, неделю. Дам себе шанс вздохнуть полной грудью, немного все обдумать. Понять, действительно ли я скучаю по ней или просто был в сексуальном угаре. Посмотрим, смогу ли я разыскать ее и просто появиться у ее двери. Если нет, то я, вероятно, позвоню.

— Прощай, Торен. — Она взмахнула ручкой в воздухе, уходя, и я поймал ее свободной рукой.

Черт, она действительно была чем-то особенным.

— Прощай, Дженнсин.

Загрузка...