Бриллиантовое ожерелье

ГЛАВА XXVI. Мистеръ Гоуронъ играетъ роль.

Франкъ Грейстокъ ѣздилъ въ Портрэ очень часто,-- такъ часто, что пони сдѣлался ему крайне необходимъ. Миссъ Мэкнельти принуждена была сдерживать свой языкъ и потому была въ мрачномъ расположеніи духа. Увѣренная, что леди Эстасъ оставалась по прежнему невѣстой лорда Фауна, она находила неприличными слишкомъ частые визиты молодого человѣка. М-ръ Гоуронъ былъ человѣкъ наблюдательный и могъ всегда сказать, какъ долго просиживала прекрасная хозяйка съ своимъ гостемъ на морскомъ берегу. Артуръ Геріотъ ни мало не наботился о леди Эстасъ, но зная, что его другъ былъ женихомъ Люси Морисъ, желалъ посерьезнѣй отнестись въ его частымъ свиданіямъ съ Лиззи; но, какъ всегда бываетъ съ мужчинами, не охотно вступалъ въ разговоры объ этомъ.

Разъ и одинъ только разъ оба друга обѣдали вмѣстѣ въ замкѣ, и для этого торжественнаго случая явилась необходимость нанять гигъ въ Прествикѣ. Геріотъ не имѣлъ особеннаго желанія знакомиться съ вдовушкой, а потому и представлялъ различныя уважительныя причины, въ родѣ того, что у него не было съ собой приличнаго платья; что онъ вообще очень застѣнчивъ съ женщинами; что, наконецъ, глупо платить 15-ть шиллинговъ за гигъ. Однако кончилось тѣмъ, что онъ, понуждаемый своимъ другомъ, отправился въ Портрэ и провелъ тамъ невыносимо скучный вечеръ. Лиззи совсѣмъ не походила на себя: была молчалива, серьезна и принужденно любезна. Миссъ Мэкнельти не произнесла ни одного слова. Даже Франкъ былъ мраченъ; Артуръ Геріотъ тоже не прилагалъ старанія быть поразвязнѣе, и, такимъ образомъ, обѣдъ совсѣмъ не удался.

-- Кажется, моя кузина тебѣ не очень понравилась? сказалъ Франкъ когда они ѣхали домой.

-- Она очень хорошенькая женщина.

-- Да, и ты ей, кажется, не особенно-то нравишься.

-- Безъ сомнѣнія.

-- Скажи мнѣ на милость, почему ты съ нею не разговаривалъ? Я безъ умолку ораторствовалъ съ миссъ Мэкнельти для того только, чтобы дать тебѣ возможность поговорить съ моей кузиной. Лиззи вообще разговорчива, какъ каждая молодая женщина, но сегодня вы не сказали другъ другу ни одного слова.

-- Это потому, что ты всего себя посвятилъ этой миссъ Мек.... какъ ее?

-- Глупости, отвѣчалъ Франкъ,-- мы съ Лиззи братъ и сестра; у нея нѣтъ никого близкихъ родныхъ, кромѣ меня, она всегда обращается ко мнѣ за совѣтами. Мнѣ хотѣлось-бы, чтобы ты ей понравился.

-- Я никогда никому не нравлюсь и мнѣ тоже никто не нравится. Знаешь поговорку: надо съ человѣкомъ съѣсть пудъ соли, чтобы его хорошенько узнать. А мнѣ нужно съѣсть пудъ соли съ человѣкомъ, прежде, чѣмъ я рѣшусь спросить его: какъ онъ поживаетъ. Ты ничего не могъ придумать болѣе неудачнаго, какъ затащить меня на этотъ обѣдъ.

-- Ни ты не всегда-же обѣдаешь дома, когда живешь въ Лондонѣ?

-- Тамъ совсѣмъ другое дѣло. Тамъ всегда заводятъ одинъ и тотъ-же разговоръ и потому весьма легко въ него втянуться. А сегодняшняя обстановка хороша для человѣка, котораго считаютъ въ домѣ своимъ, постороннему-же тамъ скука смертная. Я не намѣренъ говорить ничего дурного о леди Эстасъ. Красота ея неоспорима и я не сомнѣваюсь въ ея умѣ.

-- Иногда она бываетъ очень умна, замѣтилъ Франкъ.

-- Надѣюсь, что ты не слишкомъ увлекаешься ея умомъ. Тебѣ не мѣшало-бы помнить объ умѣ кое-кого другого. Такъ старый товарищъ?

Франкъ Грейстокъ на это ничего не отвѣчалъ. Но эти слова Геріота такъ-же какъ суровые взгляды миссъ Мэкнельти, и ей вѣчное торчаніе м-ра Анди Гоурона произвели свое дѣйствіе. Франкъ сталъ рѣже бывать у вдовушки и чаще ходилъ на охоту съ своимъ другомъ. Они перебили много тетеревей, и лѣсничій клялся, что никогда прежде здѣсь не было настрѣляно столько дичи. Самъ Геріотъ убилъ одного или двухъ къ величайшему своему удовольствію, а Франкъ убивалъ ежедневно по 4 по 5-ти штукъ. Друзья очень иного ходили и горный воздухъ былъ для нихъ истиннымъ наслажденіемъ. Такъ прошло двѣ недѣли и пришло время уѣзжать въ Лондонъ.

-- Я думаю остаться еще денька два, сказалъ Франкъ, когда Геріотъ заговорилъ съ нимъ о своемъ отъѣздѣ.-- Дѣло въ томъ, что я долженъ еще разѣ повидаться съ Лиззи. Она завалена работой, а мнѣ надо переговорить съ ней по поводу одного письма, которое я получилъ сегодня утромъ. Нечего тебѣ дѣлать такое длинное лицо: письмо вовсе не о томъ, о чемъ ты думаешь.

-- Я много раздумывалъ о томъ, что ты мнѣ разсказывалъ о другой дѣвушкѣ, помнешь? Я надѣюсь, что ей не придется выносить непріятности изъ-за тебя?

-- Я полагаю, что не придется, особенно изъ-за меня, отвѣчалъ Франкъ.

Въ этотъ-же вечеръ Геріотъ уѣхалъ, и на другое утро Франкъ отправился въ замокъ. Оставшись одинъ послѣ отъѣзда Геріота онъ тотчасъ-же написалъ письмо въ Люси Моррисъ. Онъ зналъ, что его молчаніе будетъ ее безпокоить. Правда, Люси была вовсе не подозрительна, въ этомъ Франкъ былъ вполнѣ увѣренъ. Но она говорила леди Фаунъ, что будетъ получать отъ него письма, а потому онъ можетъ поставить ее въ неловкое положеніе, если не станетъ къ ней писать. Результатомъ этихъ соображеній было слѣдующее письмо его къ Люси:

"Дорогая Люси, мы пробыли здѣсь двѣ недѣли; охотились за тетеревами, гуляли по горамъ и на склонахъ холмовъ. Вы скажете, можетъ быть, что эти развлеченія нисколько не мѣшаютъ писать письма къ добрымъ друзьямъ, но вы ошибаетесь: чѣмъ меньше у человѣка дѣла, тѣмъ онъ лѣнивѣе писать. Говорятъ, что лорды-канцлеры находятъ возможность чуть ни ежедневно писать къ своимъ матерямъ или вообще очень близкимъ роднымъ, но люди, у которыхъ рѣшительно нѣтъ никакихъ замятій, не могутъ безъ страха посмотрѣть на листъ почтовой бумаги. Я бы далъ вамъ обѣщаніе, что когда я сдѣлаюсь лордомъ-канцлеромъ, я стану писать вамъ каждый день, но вы знаете, что къ тому времени мы будемъ уже неразлучны.

"Все это время мнѣ безпрестанно преходилось посѣщать кузину, которая живетъ въ большомъ замкѣ, на берегу моря, въ десяти миляхъ отсюда, за горами. Она, бѣдная, замучена хлопотами, и несмотря на свое богатство -- самая несчастная женщина въ свѣтѣ. Да вы и сами довольно хорошо знаетъ ея дѣла. Для меня было-бы несравненно удобнѣе, еслибы у нея былъ отецъ или братъ, которые занимались-бы ея дѣлами, но у нея нѣтъ никого, и потому я не имѣю права ее оставить. Вашъ лордъ Фаунъ поступилъ съ ней самымъ сквернымъ образомъ, и, на сколько мнѣ извѣстно, точно такъ-же поступаютъ съ нею всѣ, на комъ лежитъ управленіе имѣніями Эстасовъ. Хотя съ Лиззи, какъ вамъ извѣстно, не особенно легко ладить, тѣмъ не менѣе мнѣ приходится имѣть съ ней дѣло гораздо чаще, чѣмъ мнѣ хотѣлось-бы самому. Не могу сказать, чтобы было очень пріятно дѣлать на маленькомъ пони до десяти миль туда и обратно, и все по одной и той-же дорогѣ, но я почти радъ, что разстоянія не меньше, иначе мнѣ пришлось-бы постоянно сидѣть тамъ. Я знаю, вы не долюбливаете Лиззи, но право, она достойна сожалѣнія.

"Въ пятницу я ѣду въ Лондонъ, но пробуду тамъ только одинъ или два дня, т. е. одну ночь. Я заѣду туда исключительно по дѣламъ Лиззи, и опасаюсь, что принужденъ буду снова возвратиться сюда прежде, чѣмъ буду въ состояніи или приняться за работу, или отдаться моему счастью. Въ воскресенье вечеромъ я поѣду въ Бобсборо. Боюсь, что въ Ричмондъ мнѣ нельзя будетъ попасть въ субботу, а въ воскресенье леди Фаунъ едва-ли меня приметъ. Въ Бобсборо и пробуду около трехъ недѣль, и если вы дадите мнѣ какія-нибудь порученія, я съ радостію ихъ исполню.

"Однако, я долженъ сказать вамъ правду, которая пусть останется между нами. Дѣло въ томъ, что при моихъ настоящихъ отношеніяхъ къ лорду Фауну, когда я вынужденъ ссориться съ нимъ изъ-за Лиззи,-- едва-ли будетъ удобно леди Фаунъ принимать меня. Она прекрасная женщина, и такъ какъ она вашъ лучшій другъ, то мнѣ менѣе всего хотѣлось съ нею ссориться: но, конечно, она принимаетъ сторону своего сына, и я не знаю, можно-ли будетъ намъ при свиданіи избѣгнуть разныхъ намековъ объ этомъ предметѣ.

"Но, дорогая моя, все это, надѣюсь, не повлечетъ за собой никакихъ недоразууѣній между нами. Несомнѣнно, что мы любимъ другъ друга больше всѣхъ Фауновъ и Лиззи вмѣстѣ взятыхъ, не правда-ли? Устройте-же такъ, чтобы я получилъ нѣсколько словъ, подтверждающихъ, что это дѣйствительно такъ и всегда будетъ такъ.

"До свиданья, моя дорогая.

Вашъ навсегда Ф. Г."

На другой день Франкъ поѣхалъ въ замокъ. Онъ получилъ письмо отъ Джона Эстаса, который увѣдомилъ его, что ѣдетъ въ Лондонъ для свиданія съ м-ромъ Кампердауномъ. Стряпчій намѣревался было отложить всѣ дальнѣйшія хлопоты по дѣлу объ ожерельѣ до ноября или даже до новаго года. Но тутъ ему пришло въ голову, что въ это время Лиззи продастъ или заложитъ ожерелье, тогда даже полиція не въ силахъ будетъ розыскамъ его. Подъ вліяніемъ такихъ мрачныхъ предположеній, м-ръ Кампердаунъ поспѣшилъ въ Лондонъ и убѣдилъ Джона Эстаса пріѣхать туда-же изъ Іоркшира. Джону это было весьма непріятно, и онъ отъ всей души проклиналъ ожерелье. "Хоть-бы кто-нибудь догадался украсть его, да такъ, чтобы мы ужь больше и не слыхали о немъ", говорилъ онъ. Но такъ какъ ожерелье еще не было украдено, то Эстасу пришлось отправиться въ Лондонъ. М-ръ Кампердаунъ показалъ ему письмо м-ра Дова, и убѣдилъ его, что необходимо держать втайнѣ отвѣтъ знаменитаго юриста, и постараться вывѣдать, гдѣ въ настоящее время находится ожерелье. Эстасъ взялся разузнать объ этомъ черезъ Франка. Вотъ почему онъ и написалъ къ нему письмо. Съ этимъ-то письмомъ въ карманѣ Франкъ отправился въ послѣдній разъ въ замокъ. Ожерелье и ему надоѣло до смерти, но, къ несчастью, не надоѣла та, у которой находилось ожерелье.

-- Леди Эстасъ отправилась къ скаламъ, сказалъ ему слуга, когда онъ явился въ замокъ.

Грейстокъ отправился по указанію и нашелъ ее на обычномъ мѣстѣ.

-- Я знала, что вы придете, сказала она. Она не встала, даже не подала ему руки, но совсѣмъ близко около нея было свободное мѣсто, которое онъ долженъ былъ занять, не ожидая приглашенія. Въ рукахъ у нея былъ томъ Байрона: "Корсаръ, Лара и Гяуръ" -- такой родъ поэзіи, который, поправдѣ сказать, былъ для нея менѣе понятенъ, чѣмъ "Королева Марго".

-- Что Лебинъ уже уѣхалъ? спросила она.

Подъ Лебиномъ подразумѣвался Артуръ Геріотъ.

-- Да, Лебинъ уѣхалъ. Хотя я не понимаю, почему вы называете его Лебинъ? Настоящій Лебинъ былъ дуракъ, вѣчно влюблявшійся, а Геріотъ не дуракъ и никогда еще не былъ влюбленъ.

-- Все-таки онъ Лебинъ, потому что мнѣ нравится называть его этимъ именемъ. Зачѣмъ онъ вертитъ пальцами вмѣсто того, чтобы разговаривать? Имѣете вы какія-нибудь извѣстія о лордѣ Фаунѣ?

-- Я получилъ письмо отъ вашего зятя!

-- Что-же пишетъ Джонъ, справедливый?

-- Джонъ справедливый,-- это прозваніе будетъ нѣсколько удачнѣе перваго,-- несмотря на свое нежеланіе, принужденъ былъ ѣхать въ Лондонъ по требованію м-ра Кампердауна.

-- Или иначе -- Самуила несправедливаго (м-ра Кампердауна звали Самуиломъ).

-- Джонъ желаетъ знать, гдѣ находится теперь это ужасное ожерелье?

Онъ остановился, но Лиззи ничего не отвѣтила.

-- Надѣюсь, вы можете сказать мнѣ, гдѣ оно находится? продолжалъ онъ.

-- Конечно, могу! Я даже готова-бы была отдать вамъ его на храненіе, если-бы не боялась затруднить васъ этимъ. Но я не скажу вамъ по той причинѣ, что они мои враги,-- такъ пусть-же сами его разъищутъ.

-- Вамъ нѣтъ надобности дѣлать изъ этого тайну, Лиззи.

-- Ожерелье здѣсь, въ замкѣ, въ томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ сэръ Флоріанъ хранилъ его, когда подарилъ мнѣ. Гдѣ могутъ быть мои брилліанты, какъ не въ моемъ собственномъ домѣ? Что-же сказалъ м-ръ Довъ? Конечно, они заплатили ему хорошо, и онъ сказалъ имъ все, что имъ было нужно.

-- Лиззи, вы слишкомъ дурно думаете о людяхъ.

-- А развѣ эти люди поступаютъ со мной лучше. Развѣ они не стараются обвинить меня въ воровствѣ? Развѣ они не преслѣдуютъ меня? Развѣ этотъ наглый стряпчій не остановилъ меня среди улицы и не сталъ обвинять меня въ кражѣ при моихъ слугахъ? Развѣ они не оклеветали меня до того, что даже мой женихъ счелъ себя вправѣ обманывать меня. А теперь и вы хотите идти противъ меня. Можете-ли вы послѣ этого удивляться, что я строго отношусь къ людямъ.

-- Я вовсе не иду противъ васъ.

-- Да, и вы противъ меня. Вы во всемъ берете ихъ сторону, а не мою. Знаете-ли, Франкъ, я-бы, кажется, выѣхала въ лодкѣ на средину моря и бросила-бы въ воду это дрянное ожерелье, но я увѣрена, что они и оттуда его добудутъ. Если-бы камни могли сгорать, я сожгла-бы его. Но хуже всего, что и вы сдѣлались моимъ врагомъ.

И Лиззи громко зарыдала.

-- Самое лучше для васъ -- отдать это ожерелье на храненіе человѣку, которому довѣряете и вы, и противная сторона, до тѣхъ поръ, пока судъ не рѣшитъ, кому оно должно принадлежать.

-- Я никогда его не отдамъ. Лучше скажите, что говоритъ м-ръ Довъ?

-- Я не знаю, что онъ говоритъ. Одно только ясно, что это ожерелье не можетъ считаться родовымъ имуществомъ.

-- Какъ-же смѣлъ м-ръ Кампердаунъ повторять, что оно родовое?

-- Это было его убѣжденіе, замѣтилъ Франкъ.

-- И послѣ того онъ смѣетъ считать себя опытнымъ адвокатомъ!

-- И я адвокатъ, а между тѣмъ все-таки не знаю, что именно должно считаться родовымъ имуществомъ. Я полагаю также, что м-ръ Довъ выразилъ мнѣніе, что передача такого цѣннаго ожерелья могла состояться только на основаніи законнаго документа, а не на словахъ.

-- А между тѣмъ, оно просто подарено мнѣ, отвѣчала Лиззи.-- Кто-же можетъ объ этомъ знать, кромѣ меня, когда при передачѣ его не было никого изъ постороннихъ свидѣтелей.

-- Брилліанты теперь здѣсь?

-- Конечно, не въ карманѣ у меня, я не ношу ихъ всюду съ собою. Они въ замкѣ.

-- И въ Лондонѣ они будутъ вмѣстѣ съ вами?

-- Желала-бы я знать, допрашивалъ-ли кто-нибудь женщину такимъ образомъ! Я еще не знаю, поѣду-ли я въ Лондонъ. Съ какой стати спрашиваютъ меня объ этомъ? Что касается васъ, Франкъ, я разсказала-бы вамъ все, раскрыла-бы передъ вами всю мою душу, если-бы вы только захотѣли. Но какое право имѣетъ Джонъ Эстасъ задавать мнѣ подобные вопросы? Если я поѣду въ Лондонъ, то, конечно, возьму брилліанты съ собой и стану надѣвать ихъ каждый разъ, какъ мнѣ придетъ охота выѣхать изъ дому. Я буду это дѣлать на зло м-ру Кампердауну и лорду Фауну. Я думаю, Франкъ, еще ни съ одной женщиной не поступали такъ дурно, какъ со мной.

Онъ самъ полагалъ, что съ ней поступаютъ очень дурно. Она такъ страстно защищала свое дѣло и такъ была мила въ своемъ негодованіи, что онъ невольно почувствовалъ что-то похожее на дѣйствительную симпатію въ ея положенію. Ему сейчасъ-же представилось, сколько вынесетъ она непріятностей при судебномъ разбирательствѣ дѣла объ ожерельѣ, и онъ отъ души пожалѣлъ ее.

-- Я позабочусь о томъ, сказалъ онъ,-- какъ-бы лучше устроить все для вашего спокойствія.

-- Для моего спокойствія! воскликнула она.-- Какъ могу я быть спокойна при тѣхъ условіяхъ, въ какихъ я нахожусь. Вспомните, какъ поступилъ со мной этотъ безсовѣстный въ то время, когда уже весь свѣтъ считалъ его моимъ женихомъ. Какъ только я подумаю объ этомъ, мнѣ становится такъ горько, что я готова была-бы не только бросить въ море брилліанты, но и самой послѣдовать за ними! Мнѣ осталось одно утѣшеніе: разбить моихъ враговъ. М-ръ Кампердаунъ никогда не получитъ этихъ брилліантовъ; если даже они докажутъ, что ожерелье не принадлежитъ мнѣ, то я тогда они его не увидятъ. Я стану щеголять въ немъ, пока они ведутъ дѣло, а тамъ -- пускай они его ищутъ! О, я такъ отомщу лорду Фауну, прежде чѣмъ совсѣмъ съ нимъ покончу, что онъ увидитъ, что съ женщиной труднѣе состязаться, чѣмъ съ мужчиной. О, Франкъ, я не думаю, чтобы я была зла отъ природы, но подобныя притѣсненія и оскорбленія могутъ довести до бѣшенства.

Она взяла его руку въ свою, и сквозь слезы нѣжно смотрѣла ему въ глаза.

-- Я знаю, что вы слишкомъ мало обо мнѣ думаете, хотя хорошо знаете, какъ много думаю я о васъ.

-- Я не думаю о васъ, Лиззи?

-- Да. Маленькое существо въ Ричмондѣ поглощаетъ Всѣ ваши мысли. Оно нѣжно и кротко, это кошечка, которая будетъ смирно спать на коврикѣ предъ каминомъ и, какъ вы думаете, никогда не станетъ царапаться. Не предполагайте, что я намѣрена ее оскорблять. Нѣтъ, она была моей хорошей подругой, прежде чѣмъ вы ее узнали. Но у мужчинъ бываютъ вкусы, совершенно непонятные для насъ. Вы болѣе всего любите то, что называете своимъ покоемъ.

-- Я полагаю, мы рѣдко сознаемъ, въ чемъ именно мы нуждаемся. Мы беремъ то, что посылаютъ намъ боги.

Слова Франка были весьма опрометчивы, такъ-какъ было ясно, что въ настоящую минуту боги послали ему Лиззи и ему нужна была необыкновенная твердость воли, чтобы не воспользоваться этимъ даромъ боговъ.

Лиззи объявила, что она не хочетъ знать лорда Фауна, и рѣшила, что не выйдетъ замужъ за его свѣтлость,-- даже, если-бы его свѣтлость былъ снова совершенно въ ея рукахъ. Правда, это было рѣшено въ одно мгновеніе, но все-таки было рѣшено. Она готова была-бы замучить несчастнаго лорда, но не въ качествѣ его жены. А что, если заставить кузена занять мѣсто, предназначавшееся лорду Фауну? Послѣ всего, что произошло между нимъ и ею, можно было попытаться вызвать его на объясненіе въ любви. Она быстро рѣшила въ умѣ, что любить его, и что, слѣдовательно, новое положеніе дѣлъ будетъ для нея гораздо лучше прежняго. Сердце ея, какъ ей казалось самой, было теперь переполнено любовью къ кузену. А какое удовольствіе наказать глупую дѣвчонку, которая не приняла ея подарка, осмѣлилась бросить ей въ лицо оскорбленіе... При томъ Франкъ бѣденъ, а она богата. Слѣдовательно, если она предложатъ ему жениться на себѣ, то это будетъ даже великодушно съ ея стороны, а слѣдовательно, и благородно.

Она все еще горько плакала.

-- О, Франкъ! воскликнула она, наконецъ, и упала къ нему на грудь, Франкъ Грейстокъ чувствовалъ, что попалъ въ весьма затруднительное положеніе. И не легко рѣшить,-- увеличилось или уменьшилось его замѣшательство, когда онъ вдругъ увидалъ голову Анди Гоурона между скалами при входѣ въ пещеру, гдѣ они сидѣли. Голова эта съ широко-открытыми глазами, какъ будто говорила: "Ай, я поймала васъ, не правда-ли?" И она, дѣйствительно, заговорила, хотя нѣсколько другими словами: "Кузены!" сказала она.-- Между тѣмъ леди Эстасъ, сидя спиной къ этой головѣ, любовно смотрѣла въ глаза Грейстока. Наконецъ, она замѣтила, что что-то неладно, вскочила и быстро обернулась.

-- Какъ смѣете вы являться сюда? закричала она головѣ.

-- Кузены! снова повторила голова.

Надо было что-нибудь предпринять, чтобы выйти изъ этого неловкаго положенія.

-- Что нужно этому господину? спросилъ Франкъ, пристально смотря на Анди Гоурона.

-- Кузены! повторилъ снова Гоуронъ и закачалъ своей головой.

-- Если вы не уберетесь сами, я принужденъ буду васъ вытолкать, закричалъ Франкъ.

-- Кузены! сказалъ опять Анди, выходя изъ-за скалъ и показываясь, такимъ образомъ, во весь ростъ. Анди было по меньшей мѣрѣ 50 лѣтъ, и потому едва-ли можно допустить, чтобы человѣку вдвое его моложе простительно было употребить противъ него насиліе. И притомъ онъ былъ плотный, коренастый, широкоплечій мужчина, твердый, какъ кремень, однимъ словомъ, съ какой точки зрѣнія ни смотрѣть -- человѣкъ совсѣмъ не подходящій для безцеремоннаго съ нимъ обращенія.

-- Кузены! сказалъ онъ снова,-- кажется, вы обращаетесь другъ съ другомъ совсѣмъ уже не по братски.

-- За вашу дерзость, Анди Гоуронъ, я увольняю васъ; вы можете искать себѣ другое мѣсто, сказала леди Эстасъ.

-- Для Анди Гоурона ваши слова не имѣютъ ровно никакого значенія, сказалъ онъ.-- Въ замкѣ много вещей, которыя слѣдуетъ сберечь для наслѣдника. Если вы полагаете, что для васъ мои услуги стали лишнія, то я обращусь въ м-ру Кампердауну; онъ не позволитъ прогнать меня съ этого мѣста. Кузены!

-- Вонъ отсюда! крикнулъ Франкъ, выступая впередъ и толкнувъ Гоурона въ грудь. М-ръ Гоуронъ еще разъ повторилъ свое неизбѣжное восклицаніе и, наконецъ, удалился.

Франкъ Грейстокъ весьма ясно сознавалъ всю неловкость своего положенія. Что касается леди Эстасъ, то для нея всего важнѣе было добиться успѣха, и этотъ перерывъ бесѣды не особенно волновалъ ее. Если она сдѣлается женой Франка -- такъ что за бѣда, что ее застали съ нимъ въ пещерѣ на берегу моря. Но Франку не такъ легко было рѣшить, какъ выдти изъ своего положенія, не только по отношенію къ м-ру Гоурсгну, но и по отношенію въ Лиззи. Правда, онъ могъ ей сказать, что онъ уже женихъ Люси Моррисъ, но въ такомъ случаѣ, почему-же онъ не говорилъ ей этого ранѣе? Не сказалъ онъ объ этомъ и теперь. Когда онъ хотѣлъ помочь Лиззи выбраться на дорогу, она отказалась отъ его услугъ.

-- Я могу одна найти дорогу, сказала она, стараясь улыбнуться сквозь слезы.-- Меня только раздразнила дерзость этого нахала. Ступайте домой.

И онъ ушелъ, но на прощанье не могъ не сказать ей нѣжнаго слова.

-- Дорогая, дорогая Лиззи, произнесъ онъ, цѣлуя ее.

-- Франкъ, вы всегда останетесь мнѣ вѣрны?

-- Всегда! отвѣчалъ онъ.

-- Теперь идите, сказала она.

Онъ взобрался на скалы, взялъ своего пони и поѣхалъ домой, сильно недовольный случившимися событіями и самимъ собою.