Броквен. Город призраков

Глава 12. В чёрном-чёрном поезде…[17]

— Аргх, Филса, не несись как антилопа!

Средь густых елей и вечнозеленых лиан помимо навязчивого хруста веток и хлюпания грязных луж доносился звонкий смех Филсы и мое недовольное гоготание. Договорившись встретиться, эта мелюзга сначала заинтриговала меня «кое-какой интересной информацией по Броквену». А потом, только мы оказались у входа в Вечноплакучий лес, она побежала, сломя голову, только поторапливая меня:

— Давай, Еленочка, что ты сама как черепаха?! — громко хохотала Хьюстон, хрустя ветками. — Будешь так медленно бежать — ничего не расскажу!

Впереди, за нескончаемыми ветвями густых ив виднелась белокурая косичка, от которой исходил аромат апельсинового шампуня. Отдавался в безмолвном лесу тоненький звонкий голосок, словно журчащая реченька. А я же пыхтела как паровоз; не заправленные за ухо пряди волос лезли в глаза, нос и рот. Папина кофейная шляпка с козырьком также закрывала весь обзор, а промокшие насквозь ботинки раздражали. Мама точно взволнуется, увидев мои мокрые ноги в носках. Но ещё меня всегда раздражала неизвестность. Из-за неё страх и заинтересованность облепливали все тело, будто вязкая смола. В смоле интереса увязали и мои ботинки, и волосы и я сама. Даже поступь становилась тяжелой, от наседающих на мозг мыслей мне становилось дурно.

— Сколько мне ещё за тобой бежать?! — крикнула я на грани истерики.

— Мы бежим к Иве! — ответила Филса, даже не оборачиваясь. — Ты же знаешь, осталось чуть-чуть!

Прикинув в голове, сколько мне осталось ещё ковылять за Фил до Ивы, я удрученно, но и вместе с этим облегченно выдохнула. Да, я нашла время на старческие охи и ахи.

Пройдя быстрым шагом за Хьюстон ещё пару метров, мы оказались близь склона. Это был самый массивный и могучий склон в Броквене. Не только из-за размеров, но и из-за Ивы. Ива была символом нашего города, главным изображением на гербе среди двух голубок и озерной пены Бэддайнилэйкер. Только… сейчас могучая Ива несколько отличалась от той, что изображена на гербе. Посеревшая и засохшая, на ней практически не осталось листьев, лишь множество извилистых ветвей и темно-синей смолы. Ива была настолько загадочной в Броквене, что даже моя бабушка, знающая все и обо всем, никак не могла вспомнить, почему же для Броквена одинокая Ива на холме являлась каким-то особенным символом.

Когда поднимались по маленьким ступенькам, я уже шла почти вровень с Филсой, изредка кашляя. Она, так же кадыхая и запивая кашель водой, подбадривала меня.

Выйдя на верхушку холма, мы тут же оказались у Ивы. Она величественно возвышалась над нами, покачивались длинные серые ветви, все так же стекала необычная смола, с которой игрались мои яркие волны. Честно, я считала, что Призрачная брошь слегка барахлила. Нет, ну надо же становиться бешено-яркими от какой-то синей смолы! Броквен — сплошная аномалия, природный брак, так что я бы на месте своей магии так не дивилась какой-то синей смолы. Это все равно, что в Чернобыле удивиться странному вкусу воды!

Расстелив около Ивы белую простыню, Филса пригласила меня сесть, а затем уселась сама. Да-а, простыня, очевидно, оказалась краденной, ведь как ещё объяснить мокрые места? Фил была жутко нетерпеливой: если ей что-то срочно загорится, ветер в попу дунет, а что-то будет мешать ей осуществить задуманное, то пиши пропало. Хьюстон сделает все, чтобы достичь своей цели, даже если ей это будет стоить наказания от мамы или жизни. Вот такая вот она у Броквена целеустремленная!

Не успела я засмотреться на прекрасные далекие виды города, как Филса важно заявила:

— Мы с тобой сегодня не раскраски будем раскрашивать.

Я хмыкнула, отрывая травинку и начиная крутить её в пальцах.

— Оно и понятно, — я подняла свой взор на Хьюстон. — Ради раскрасок я бы не стала так растрачивать свой запас дыхалки.

— Ну-ну, не дуйся, Ель, — прыснула Фил, трепля меня по шляпе. — Я сегодня как всегда на взводе. Ты же меня знаешь!

Я устремила взгляд на распахнутый рюкзак, из которого виднелся корешок альбома Филсы. Обычно подруга, когда речь заходила о темном Броквене, любила показывать свои теории в рисунках, красочных таких и больших. Поэтому, стоило мне только увидеть альбомную проволоку, рот наполнялся слюной от предвкушения. Несмотря на свой молодой возраст, Хьюстон рисовала так, будто в ней было опыта лет десять. Каждая деталь в рисунках была прорисована до самых бликов и мельчайших узоров, её произведения словно дышали, являлись живыми картинами. Каждый отблеск, освещение, складка… все было продумано до мелочей.

— …Сегодня у меня на повестке дня будут не просто рисунки, — после недолгой паузы заговорила Фил, медленно, заставляя меня прокусить губу в мучительной истоме, доставая альбом из зеленого рюкзака с рисунками бабочек. — Сегодня нам понадобится твоя магия.

Я опешила. Никогда ещё для какой-то штуки по Броквену не нужна была моя магия.

— В смысле? — я почувствовала, как брошь запульсировала на груди, также как и сердце. В животе ощутила лёгкое покалывание. — Это что-то настолько… крутое?

Казалось, мертвая Ива подслушивала наш с Филсой разговор, шелестя длинными ветвями, словно волосами, выбивающимися из уха. Я даже испачкала кончики пальцев в синей смоле. К слову, пахла она как забытая в бутылке морская вода.

Филса хитро ухмыльнулась. Она положила на смявшиеся складки простыни потертый альбом и начала листать. Мелькали перед глазами уже знакомые рисунки: аккуратный портрет призрачного мужчины, снящегося мне по ночам; озеро Бэддайнилэйкер, окруженное белыми призраками со Смертью во главе; ядовито-разноцветное небо над Броквеном; строение моей броши и многие другие. И вот спустя ещё пару акварельных рисунков Фил, отлепив одну страницу от другой, показала новый шедевр. На бумаге было выведено тонкой кистью в светлой серой акварели точное изображение Ивы. Такие же извилистые ветви, струйки смолы и… ещё кое-что. На рисунке была изображена моя мыльная фигура, а также большое облако магии Гостленов, прямо вся многовековая мощь с броши, что поднимала землю подо мной, просачивалась в почву. Я невольно сглотнула.

— Что это? — переспросила я, удивленная необычным рисунком.

— Я придумала один способ, — начала рассказывать Хьюстон, водя пальцем по жёсткой бумаге. — А что, если ты попытаешься пропитать почву своей магией? Ты выместишь на чрево Броквена столько силы, что почва переполнится ею и глубоко-глубоко кандалы разрушатся! Может, прямо сейчас ты сможешь изменить Броквен?! Всего-то нужно поднапрячься и выпульнуть из броши всю мощь!

Озарение и возбуждённость пришли так же быстро, как и сомнение. Конечно, Филса могла оказаться права. От той силы, тяжелой и яркой, кандалы действительно могут сломаться, отпустив призраков. Несмотря на то, что я ещё имела трудности с использованием своей магии, поразить ею землю казалось несложным. Гипотеза Хьюстон на первый взгляд была логично составленной. Но с другой стороны… верно ли предположение? А вдруг я своей магией сделаю Броквену ещё хуже?

— А вдруг что-то пойдёт на так? — я принялась жевать нижнюю губу, словно сыр.

Филса взяла меня за руки, уверенно заглядывая в глаза.

— Если что — я помогу, — отчеканила подруга, тыкая меня по носу. — Только попробовать. Ну же, Елена, — она подставила передо мной кулак. — Охотники за аномалией?

А с третьей стороны…

Я стукнула кулачком о кулак Фил.

— Охотники за аномалией, — хихикнула, слабо улыбаясь.

Я встала вплотную к Иве, ощущая спиной холодок, что шёл из небольшого пустующего дупла. Филса же сидела рядом, кивая мне и показывая палец верх. С Хьюстон мне было спокойно, от этого яркого взгляда, внушающего уверенность, становилось легче, все грузы вмиг спадали. Перед ней я могла колдовать и так и сяк, и наперекосяк, врубая полную мощь. Да и тем более мы являлись местными охотниками за аномалиями, мы поклялись вместе спасти Броквен любыми способами, так что не время утопать в болоте сомнений!

Я почувствовала её напряжение и готовность. В итоге руках запульсировала магия, защипала вены, наполняя их. Я поставила ноги врозь, не удосужилась стереть пот с висков и подбородка. Напрягла все мышцы, как меня учила бабушка. Скрючила пальцы, призывая бирюзовые волны. По схеме на рисунке надо было потянуть всю мощь вверх, резко и отчаянно. Наблюдая за тем, как волны от напряжения и призыва действительно собирались в большой сгусток и темнели, становясь похожими на океанскую воду, я потянула руки наверх. Прикусив губу до крови, я потянулась на цыпочках, изо всех сил стараясь поднять травянистую землю. Уже появлялись бугорки, пока я истекала потом и направляла волны наверх. Они оплетали связанное древо, будто пытаясь сорвать ветки. Волны покидали Призрачную брошь, опустошали её и тянулись в небо, медленно и хищно. Слышалось, как внутри рокочет почва, как отрываются корни. Волны её постепенно вырывали, как я и требовала. Магия не щадила почву, готовилась расправиться с аномалией жестко и радикально! Правда, удерживать и контролировать магию становилось все тяжелее, даже взгляд затуманился, а слух обрывал фразы Филсы. Хорошо… Как там это мощное заклинание звучало?

Я резко подняла магию в воздух. Земля под ногами принялась часто содрогаться, я еле держала равновесие, пока наблюдала за тем, как темные волны пропитывали почву не только на горе, но и в городе! Это было невероятно! Синие искры проступали меж городских трещин, мельтешили призраки, видимо, освобождаясь от цепей. Бирюзовым светом подсвечивалось каждое здание, наполнялась магией каждая травинка, сверкали призрачные животные. Даже тучи расступились, превращаясь в белую огромную пелену. Весь Броквен дрожал от такого всплеска реликвии Гостленов, а меня саму переполняла радость, Филса завороженно ощупывала бугристую землю.

Но спустя минуту все так же резко прекратилось, как и началось. Вдалеке послышались сигнализации машин и призрачный гул. Я упала на уже нормальную землю, но чувствовала под собой что-то чуть жалящее, магические иголочки. Ива осталась неизменной, а далёкие лязги не прекратились.

— Получилось?.. — будто пьяная, вопросила я.

Я заметила, как Филса опасливо глядела на свои руки. Кулон Возрождения словно замигал зелёным светом, по вырезанной ромашке забегали салатовые молнии. Затем я узрела, как ранее засохшая мертвая трава вполне себе зацветшая и ожившая оплетала и сжимала руки Хьюстон. Ярко-зелёная растительность оставляла странные ядерно-желтые синяки на девичьих запястьях с пластырями, будто намеревалась задушить.

Фил заверещала и отлетела на несколько метров, как только эти травы, наполнившись зелёным светом, ужалили руки. Показались фиолетовые ожоги, трава заискрилась вокруг тела Хьюстон, подбираясь к кулону.

— Филса!!!

Я почувствовала, как вздрогнула в небытие. Руки ощутили ожоги, которые достались Филсе. Боль, покалывающая и становящаяся горячей. В груди почувствовала, как тогда вмиг моя магия вместилась в брошь, больно давя на грудную клетку. Получается, тогда я пробудила отравленную почву, заставив запульсировать. Вспоминается, видела я кучу зеленой дымки под мокрой землёй, чувствовала вокруг большое обилие странной магии. Звук, отдающийся в ушах, напоминал отголоски шумного ветра, странное бульканье и шелест некогда живой Ивы. Помню, когда поднялась земля, почувствовала запах скошенной травы. Он прямо ударял в нос, запаха было так много, также как и странной магии, что ощутилась во всем теле. Кажется, земля Броквена сплошь переполнилась инородной магией, которой, как мне тогда подсказывали потемневшие волны, не должно быть в таком бешеном количестве. Чем дольше я пыталась пробудить мертвую почву, тем ярче чувствовала, что магия та была наполнена ещё какими-то токсинами, отходами, которыми она заполняла земли Броквена много лет. Я-то понятно, нормально, что так отреагировала на отравленную почву, но Филса тут причём? Причём здесь её кулон Возрождения?..

— If you want to have a brother…

Я услышала размеренный голос Кёртиса, что произносил ненавистный мною стишок. Видимо, Эйдан и Керт нашли способ разбудить меня. Слава Богу, что не стоялая холодная вода.

— Ask your dad to fuck your…

— Сейчас за нос укушу, — я резко открыла глаза, на ощупь дотрагиваясь до холодных губ Револа.

К счастью, глазам к темноте было привыкнуть легче. На удивление мое тело не казалось тяжелым камнем, разум был трезв, голова не кружилась. Видимо, моим волнам, что сейчас обнимали мои ноги и руки, надоело доводить свою хозяйку до коматозного состояния. Перед собой я увидела всю ту же заброшенную площадь с облезлыми зданиями; Кёртиса, что, жуя травинку, протирал ружьё, и Юнка, который активно облизывал соленые костяшки Эйдана, который придерживал хлопающей глазами Телагее уши.

Только я пробудилась, ребята оживились.

— Салют, Хелен, — улыбнулся облегченно Кёрт, трепля по голове, — у твоих друзей плюс инфаркт.

Эйдан, наконец, перестал держать уши Телы, и она подлетела ко мне, крепко обнимая. Приятный холодок…

— Ты опять чуть не разбила себе голову! — запищала она беспокойно. — Мы переживали, Еленочка!

Эйд глубоко вздохнул, прикусывая припухлые губы. Накусался до этого ещё, видимо.

— Что ты видела здесь? — хрипло вопросил он, проходя рукой по моей взлохмаченной голове.

Знаете, после всего увиденного не хотелось поникать. Я горела возбуждением, жаждала рассказать ребятам причину, почему Броквен стал аномальным. Думаю, они будут шокированы и рады. Нагрустилась я что-то уже…

— У меня такая история, закачаетесь, — я хитро улыбнулась, приподнимаясь и облокачиваясь о стену какого-то дома.

Кажется, ребята синхронно заморгали.

— Валяй, — на выдохе произнёс Кёртис, выплевывая травинку.

— Ага, но сначала вопрос, — прыснула я. — Как думаете, из-за чего Броквен стал аномальным?

Теперь друзья потупили взгляды.

— Что насчёт древних мертвецов?.. — хихикнула неуверенно Тела.

Мой отрицательный кивок.

— Боженька Броквен немножко не любит, — пожал плечами Тайлер.

— Ииии… это неправильный ответ! — снова отрицательно качнула головой.

Керт подставил ладонь к подбородку.

— Почками чую, здесь что-то связано с землёй… — он посмотрел на меня с надеждой, хотя узнать правду. И он не ошибся.

Я спокойно кивнула, прочищая горло.

— Моя магия начала показывать далекое прошлое в Городе призраков. Волны становятся яркими, как только находят свои остатки где-либо. Это старая площадь Виллоулена, тут была Сабо Гостлен — моя прапрапрабабушка.

От названия города челюсти у всех повисли.

— Кого?!

— Виллоулен — город, который в 1730 году основала Сабо и её делегация. Думаю, город так назвали в честь Могучей Ивы, что была наполнена особенной магической гармонией. Но, к сожалению, после первой Ночи Активации почва оказалась передозированна неизвестной магией. От неё испортилась особенная почва и сломалась гармония. Ива сгнила. Из почвы начали прорастать цепи, что сдерживали мертвых, а сломленная гармония, наверное, не давала Смерти увидеть Виллоулен. Из-за сломанной гармонии город переименовали в Броквен, не в силах разобраться в аномалии. Та-да!

Казалось, ребята стали бледными, как свежие трупы. От них исходил вообще жуткий холод, веки не смыкались, нити синих вен показались на коже. Кёртис встал, хлопая себя по бёдрам.

— Так и знал! — крикнул он, запуская содранные пальцы в непослушные пряди. — Так я и знал, что все дело в почве. Это же было так очевидно!

— Цепи прорастают из земли… — догадался Эйдан. — Цепи… магические из-за испорченной почвы! Точно!

Керт рьяно защелкал пальцами, ходя по кругу.

— Чееерт, ты прав! А при жизни я-то думал, что иногда так пульсирует под ногами!

— …И почему растения и леса быстро увядают и разлагаются, — Тела обняла Юнка, кивая мне.

— И почему воздух спёртый и будто мертвый, — вздохнула я. — Гармония попросту сломана в Броквене.

— А знаешь, кто ворвался в тогдашний Броквен? — намекнул Эйдан, а у Кёртиса кулаки сжались быстрее, чем у меня.

— Отец, — я вспомнила слова мертвых броквеновцев. Но только одно у меня в голове вертелось глупой мухой. — Керт, а мертвые знают, как выглядит Отец?

Кёртис разочарованно покачал головой.

— Несмотря на то, что добрая часть Броквена боготворит Отца, никто не знает, как он выглядит. Для каждого призрачного места он выглядит по-разному: в Кабаке считают, что Отец — бородатый мускулистый барон с множеством магических сверкающих татуировок и волшебной сигарой; в Ситжи местные художники изображают Отца, как шестикрылое существо с одним оком и заросшим нимбом; в Мириане — пристанище 20–60 годов его вообще считают деревом.

— А вот в Этисе каждый ребёнок представляет Отца как своего папу или другого опекуна мужского пола, — задумчиво картавила Марати. — Говорят, они так его представляют потому, что Отец дал кров, наполненный теплом и любовью. Хороший, кхм, кров с пустой похлебкой.

Черт. Мы в западне.

— Как бы он не выглядел, Отец — явно сверхъестественное существо, возможно, какой-нибудь Падший демон, которому не хватает былой власти, — предположил Эйд, пиная костяшками камни. — Падший демон взял власть над Броквеном и с тех пор сидит и правит себе, пока срок пребывания на Земле не закончится. Хрыч.

— Это снова теории, Эйдан, — удрученно хмыкнула я. — А нам нужна разгадка…

— Видишь, даже ты представляешь Отца по-другому, — цокнул Револ. — А для меня это старый пузатый пердун.

— Пузатые пердуны уж точно не способны на такое, — рыкнул Тайлер. — Это мразь, самая настоящая. Возможно, если не адская, то инопланетная. Но мразь.

— На мразь согласен, — усмехнулся Кёртис и надел ружьё. — А мразей сжигали. Вот и с Отцом так надо поступить.

Я осторожно встала, отряхиваясь. Жезл Эйнари на ремешке рюкзака на миг ослепил.

— Нам далеко ещё до Лайланда? — я пошла за Эйданом, Телагеей и Кертисом во главе.

— Сейчас метров пять до станции пройдём, — пояснил Керт, попутно скидывая с моей головы засохшие листья.

— До какой ещё станции? — изумился Эйд.

— В Лайланд ходит поезд, мы на него успеваем, — ухмыльнулся Револ, облизывая губы. Телагея так же хихикнула Кертису, стукаясь кулачками.

Кажется, темные глаза Эйдана стали похожи на звёзды.

— Поезд?..

— Да, огонёк, — прыснул Револ, — самый настоящий поезд-призрак.

Вдалеке послышался громкий гудок, больше похожий на дружные крики грешников из Ада. Гудение было заунывным, тоскливым и отдающим мучениями. Я невольно сглотнула, следуя за Кертисом в лес. Несмотря на то, что я с самого детства навидалась призраков, прокатиться на настоящем поезде-призраке было нашей с Филсой детской мечтой. Интересно, как выглядит поезд в призрачном Броквене?

Под мурлыканье Телагеи и посвистывание Кёртиса мы сначала несколько метров шли по густому лесу, все отдаляясь от заброшенной площади бывшего Виллоулена. Затем, когда перед нами оказалось большое количество электрических ободранных столбов, пришлось подниматься вверх, к парящей железной дороге и широкой станции с голубой прозрачной табличкой «Кабак». Керт и Тела вместе с Юнком взлетели сами, а нам с Эйданом помогли магические волны.

Пока слушали постепенно приближающееся гудение призрачного поезда, смотрели вдаль, наслаждаясь дуновениями ветра. Зрелище было завораживающим: сотни призрачных дымок плыло по воздуху, оплетая электростанции и высокие деревья. Виднелись великие горы, за которыми иногда скрывался искривлённый месяц. Слышался редкий гул призрачных улиц Кабака, в нос иногда ударял приятный запах коньяка и морской соли. Держал в слабом напряжении только белый смог, что проглядывал вдалеке опасной волной. Страшно, беспокойно, но надо держать себя в руках, не давая страху проникнуть в самые недры души. Половина разгадки уже есть, а это хорошо…

Парящие рельсы принялись содрогаться. Отойдя от полусонного состояния, мы узрели подъезжающий поезд. Он был похож скорее на смесь старого паровоза и современного поезда: темно-коричневого цвета с лаковым поблескивающим покрытием, в поезде были окна, в которых горел тусклый желтый свет. При лунном свете проглядывались на транспорте сверкающие очертания голубых призрачных фигур, что переливались в мордах. От колёс также отливало синим цветом, перламутровым, как море. Поезд был весь в призрачной голубоватой дымке, она окутала каждый вагон. Сгустки дымки оседали на рельсах, впивались в колёса, прилипали к рисункам привидений. Из трубы валил серый блестящий дым, пробегая по медным крышам. Яркий золотистый свет из кабины машиниста ослепил. Поезд постепенно останавливался, заставляя парящие рельсы качаться.

Как только призрачный транспорт притормозил, открылись двери, из которых повалила на нас голубая дымка.

— Так, четверо… — в дверях показалась полная проводница в серой форме и белой косынке. Призрак что-то записывала в блокнот, жуя хлебец.

— Пять, — Кёртис вышел вперёд на свет, пряча ружьё, — козел с нами.

Проводница оценивающе взглянула на улыбающуюся Телагею с весело блеющим Юнком. Накрашенные глаза чуть дрогнули, призрачная женщина глубоко вздохнула, облизывая пальцы в хлебных крошках.

— У тебя сегодня просто мешанина, Револ, — хрюкнула насмешливо проводница, — и козел, и Гостлен с её внуком. Осталось только Чаплина взять.

— В следующий раз обязательно возьму, в подарок ещё Маккартни притащу, — усмехнулся Керт, показывая призраку какой-то билет, наверняка на поезд.

Приоткрыв дверцу, мертвячка, доставая из барсетки ещё один хлебец, пропустила нас.

— Только следи, чтобы козел не насрал, я это убирать не собираюсь, — прикрикнула призрак, проходя сзади нас по вагонам.

— Выбирайте выражения, мисс Папит, — рыкнул тихо Керт, указывая взглядом на напевающую под нос Телу, которая тут же хихикнула.

Мы шли, кажется, в самый конец поезда. Тусклый оранжево-желтый свет сопровождал нас, близь ламп летали голубые светлячки с микро цепями. Шуршали жесткие ковры болотных и грязно-красных цветов, за кремовыми дверьми дорожных келий слышались тихие разговоры призрачных пассажиров, чьи голубые дымчатые фигуры виднелись за маленькими окошками. Были призраки и из Кабака, и из Этиса, и прочих аномальных мест. Вид у них был уставший, каждый друг на друга облокачивался и залечивал раны от всплесков. Кто-то ел, кто-то играл, а кто-то смотрел в окно или спал. Стены здесь были гладкими и коричневыми, висели мыльные картины и ароматные веточки корицы и перца. Под ногами чувствовался бег колёс по рельсам, из окон виднелся темный Броквен. Поезд-призрак оправдал все наши ожидания, судя по возбужденному дыханию Эйдана и моему быстро бьющемуся сердцу. Только… на стенах и внутри купе висели маленькие плакаты и маркерные надписи. Это в поезде меня оттолкнуло, да что уж там, нас всех. За все это время я потеряла смысл слова «Отец».

Когда дошли до конца вагонов, перед нами показалась закрытое купе, единственное свободное. К сожалению, призрачные соседи, как мне показалось, будут у нас шумными. Нескончаемые шорохи и стук рюмок говорили о «веселой» поездке.

Проводница раскрыла дверцы купе, наглым взглядом указывая на вход. Посередине тусклой, почти не освещаемой комнатушки стоял серебристый столик. По бокам расположились две нижние кровати и две верхние. На белых постелях осели пылинки.

— Чаю принести? — вопросила мертвячка, потирая кривой нос и смотря, как мы потихоньку располагались в некогда заброшенном купе.

— Много, — кивнул напряжённо Кёртис, садясь с Телагеей, — холодно становится…

Женщина усмехнулась. В этой усмешке проскользнули явные нотки страха.

— Конечно холодно. Ты знаешь, к чему этот холод.

Револ сжал зубы до такой степени, что послышался скрип. Он и Тела стали глядеть в темные ели призрачного Броквена, в которых проскальзывали редкие голубые силуэты. Заметно, что животные в лесах суетились. Юнок вдруг задрожал, подбирая ножки под себя, то ли желая спрыгнуть, то ли спрятаться. В белых глазах читался панический страх, как у живой животинки. Телагея обняла козлёнка, тяжело сглатывая.

— М-можете ещё плед для Юнка принести? — попросила она вежливо, глядя в напряженные мутные очи проводницы. — Юнок чувствует его…

Мисс Папит кивнула, поглаживая рожки козлёнка.

— Бог с дикостью животинки, принесу.

Эйдан достал из рюкзака шерстяной плед, с любовью сшитый теть Джей, и укрыл сначала подрагивающую меня, а потом и себя. Холод медленно сковывал все тело. «Юнок чувствует его» — не мерзлоту, не туман, а…

Жестом я попросила посиневшего Эйдана подать таблетки от тревожных приступов.

— Да что тут происходит? Что за холод? — Эйд взглянул на Кертиса, что положил дробовик у своего бедра, как можно ближе.

Проводница перекрестилась.

— Он за изменениями города выходит, — промолвила женщина. — Он ходит по Броквену, смотрит, что бы улучшить, а также читает предложения и жалобы граждан. Но его нельзя отвлекать, а уж тем более попадаться на глаза. Иначе… — призрак прошлась пальцем по шее.

— Это так все думают, — начал пояснять Керт, застегивая рубашку. — На самом деле Отец…

— Не называй! — вскрикнула мисс Папит.

Револ закатил глаза, затем продолжил:

— Он выходит на охоту. Ловит животных и делает опыты своей шняги. Как ещё объяснить резкое исчезновение скота после его прихода? А также он просто гадит везде. Ну, а ещё пытается охотиться на нас…

— На Особенных? — я еле проглотила таблетку.

— Поэтому товарищ Револ и повёз нас поездом, — Марати принялась расчесывать свои хвостики плесневелой расческой. — Оте… в смысле он не прерывает городской быт. Только это спасает нас.

Стало заметно, как проводница начала переминаться с ноги на ногу.

— Чай будет через десять минут, я ещё сушки и плед принесу, Кёртис, — она потихоньку закрывала дверцы, — приятной поездки.

Двери в купе хлопнули. Замигала грязно-желтая лампочка. Эйдан облокотился но стену, сжимая подушку и откладывая жезл Эйнари.

— И что нам делать с Отцом и его охотой?

— Снимать штаны и бегать, — хохотнул Керт, поглаживая Юнка, что быстро успокоился в его объятиях, также как и Тела. — Ехать и ни о чем не переживать. Отец не заявится в общий транспорт. Слишком много свидетелей. Холод холодом, а когда с тобой товарищи, любая дрянь нипочём, — и подмигнул Тайлеру.

Эйдан лишь улыбнулся, видимо вспомнив, как Кёртис по дороге пел ему серенады про «чипсы с уксусом в конце туннеля».

Несколько минут между нами была тишина. Телагея, подперев щеку маленькой ладошкой, смотрела в окно, наблюдая за быстро пробегающими деревьями, электростанциями и призрачными зданиями. Все это меркло в хищной темноте. Были навязчивые мысли, что белых огоньков в лесах становилось меньше. Кёртис, Юнок и Эйдан активно поедали сушки, хотя чай ещё не принесли. Попробовав, я приятно удивилась изысканному вкусу, а ещё полу, что явно стал теплей, будто был с подогревом.

— А ты мажор, Кёртис, — я, слава Всевышнему, прервала эту тишину, — бесплатный проезд, так ещё и хорошее купе с бесплатной вкусной едой. «Сомнительный раритет — тоже раритет»?..

Керт завис с полу высунутой сушкой во рту, но, проглотив, тут же ухмыльнулся.

— А я многораритетная личность, Си… светлая, — Револ показательно облизал пальцы, улыбаясь. — У меня мультифруктовый сок из раритетов. Если в Кабаке меня знают, как агрессивного революционера, то для поезда-призрака я герой в клешах. Однажды, в одну из тех охот сотни волков бросились из леса как раз тогда, когда в той местности проезжал наш поезд. Волки врезались прямо в поезд, начав крушить и разбивать окна, в попытке запрыгнуть и спрятаться. В зону риска поезд попал мгновенно. Все охотники той местности по домам сидели, ведь Отец был где-то неподалёку. Ну, мне, конечно же, на Отца глубоко тогда было наплевать. Да хоть Сатана и Господь вместе бы на меня охотились, мне было важно смородину собрать, был самый сезон! В тот раз я добрался с корзиной как раз до той местности, и узрел этот кошмар, что происходил с поездом и уже израненными пассажирами. Сначала я не знал, как хоть чем-то помочь, охотники бы не открыли мне, да и я не царица природы, чтобы просить помощи у животных на их языке. А потом доперло, что я и броквеновские волки похожи. Они тоже любят иногда рубать смородину. Мне пришлось пожертвовать пулями, чтобы привлечь внимание волков к запаху и кучей другой жертвы — моей смородины. Три выстрела, много граммов смородины и волки покинули поезд, накинувшись на ягоды. Я же дальше пошёл помогать экипажу. Он меня не то что благодарил — боготворил. Машинист в качестве награды подарил мне, ээ, президентский люкс, в которую входит бесплатные поездки, бесплатная еда и мягкие кровати. Вот такая история!

Я и Эйдан обменялись воодушевленными улыбками. Мало того, что мы узнали о Керте то, что он абсолютный пофигист и волонтёр из восьмидесятых, так ещё то, что он просто обожает смородину. Этот факт заставляет уголки губ подняться до ушей. Кёртис — выросший среди убийств и зла, импульсивный до дел патриотизма, но так обожающий ягоды. Милашка, не иначе.

Телагея засмеялась, обнимая Кёртиса:

— Родились бы в одну эпоху, помогали бы вместе взрослым, товарищ Револ! О, и научилась бы я готовить, испекла бы торт из смородины.

— Это да, малышка. Заодно бы и протестами занимались. Надеюсь, в девятнадцатом веке меня за такое не повесят…

— Главное — не попадаться на таких бандитов, как Отец, — Тела одарила Револа нервной улыбкой. Сколько бы Марати не говорила о том, что любит каждого человека, убийцы и разного рода фашисты являются для неё больной и запретной темой.

— Настоящие герои не носят плащи, — вздохнул Эйд. — Кёртис даже Отца не боится.

Керт развалился на постели, закидывая ногу на ногу.

— А то, огонёк. Отца можно обезвредить, а вот, например, проспать сбор смородины — моя главная фобия. Брр.

Купе заполнил наш звонкий и заливистый смех.

Спустя ещё несколько минут нам принесли чай в длинных кружках с толстым стеклом и горячим чаем в них. Яркая коричневая жидкость поблескивала на свету, содрогалась от движений колёс по рельсам. Несмотря на прозрачные нотки стоялой воды, чай пах вкусно. Апельсин и жасмин, а на дне оказались лепестки фиалки. Необычное, но освежающее сочетание. Чай расслабил каждую клетку тела, заполнил теплом изнутри, создавая ощущение, что внутри прорастают цветы той самой фиалки. Кажется, эффект от вгоняющего в призрачную тоску о том о сём чая подействовал лучше таблеток. Выгоревшие стены купе становились все родней, крошки на мраморном столике придавали уютности, а белые смятые простыни и плед в темную клетку так же согревали. Мы общались друг с другом на совершенно разные темы. Я и Эйдан рассказывали о жизни в двадцать первом веке, а Кёртис и Телагея с особенным интересом слушали нас, вдвоём кормя Юнка сушками. Тела восхищалась появлением технологий и качественными игрушками, а Кёртис рьяно ругал нынешнюю политику и сменившиеся музыкальные тенденции. «Как Майкла Джексона мог заменить какой-то Джастин Бибер?!» — наша любимая с Эйданом фраза. Когда из соседнего купе начали доноситься сомнительные звуки, Керт сделал из салфеток беруши, и мы вместе принялись играть в принесённые проводницей карты. К слову, Телагея быстро освоилась, а вот Эйдан…

— Хрюкай, Эйдан, — с усмешкой сказала я, обделённая яркой фантазией со вторым проигрышем Эйда.

Тайлер, в свою очередь наделённый кучей карт, стукнул по столу.

— Да так нечестно! — крикнул он. — Переводной дурак — херня какая-то!

Керт постукивал пальцами, все ещё держа карты при себе, ведь Эйдан проиграл первым в этом раунде.

— На третий раз придумай огоньку что-нибудь пожёстче, светлая, — усмехнулся победно Револ, насмешливо разглядывая Тайлера, чей пыхтящий нос и вправду был похож на поросячью носопырку. — Например, снять весь верх, в такой-то холод. Ощущение будет как после бани.

— Он превратиться в снеговика, и мы сможем поиграть в снежки! — хихикнула коварно Телагея, переполненная азартным возбуждением.

Эйдан умел играть только в обычного дурака. Никогда не игравший с друзьями в азартные игры, Эйд научился играть в карты так, для того, чтобы детям из приюта не было скучно в дождливые дни. По сравнению со мной и Карточным Богом Кертисом Эйдан был просто бессилен, хотя переводной дурак — ещё не самая сложная игра, в которую мне удавалось играть. Хотя, признаюсь, сейчас я встретилась с действительно сильным соперником, который играл в карты с бомжами всю недолгую жизнь — Кёртом. Не зря у него на брюках по бокам серебристей вышивкой изображены черви и ромбы. Он до жути азартный.

— Я уже понял, что для вас это отличный случай подтвердить своё мастерство в картах, — отрезал гневно Тайлер, складывая руки на груди.

— Все мы с чего-то начинаем, — прыснул Револ, подкидывая мне валета, — не бойся, мы никому не скажем, что ты два раза проиграл десятилетнему ребёнку.

Телагея показала Эйду белый язычок и подставила палец к кончику носа. Эйдан, кажется, покраснел от злости.

— Что-то давно я не слышала звуки фермы, — все ехидничала Тела, — хрю-хрю, товарищ Тайлер.

Тайлер, раздраженно цокая, снял ботинки, затем встал на кровать и захрюкал, словно маленький поросеночек.

Постепенно наступил период сна. Конечно, для меня все ещё загадка, как призраки определяют тихий час средь всего черно-синего неба-то. Пока что я остановилась на теории о том, что чем меньше становится облаков и звёзд на небосводе, тем ближе ещё одна ночь. Наигравшись в карты и опившись чаем, мы начали распределяться по кроватям. Телагея выпросила у Кёртиса верхнюю кровать, а он, так и не уговорив ее лечь снизу, где безопасней, устроился там. Эйдан тоже выбрал верхнюю, а я, боявшаяся свалиться во сне, легла снизу.

Желтый свет сменялся на тусклый синий, что облил купе океанским свечением. Гул в вагонах утих, призрачные проводницы последний раз проверили пассажиров. Стал слышен только стук старых колёс о железные рельсы, успокаивающий и клонящий в сон. Он был словно колыбельная — ненавязчивая мелодия внешнего мира, невидимой матери, что пела её тысяче детей. Редкий скрип напоминал безмолвный напев, а басистый гудок — слова «ну же, засыпай скорее». Недавний аромат апельсинового чая с жасмином и фиалками растворился в воздухе, впитался в стены. Укрывшись одеялом, я смотрела в окно, на быстро сменяющиеся пейзажи призрачного Броквена. Голубые фигуры животных и людей скрывались за густыми елями. Склоны облепили дорожки белой дымки. Мелькали частые огни аномальных мест, иногда старинные здания и заброшенные аттракционы. Дымка разных мест окутала опустелые улицы и поля со сверкающими цветами. Дышалось глубоко, легко. Спрятав руки под подушки, вскоре услышала сопение Телагеи и Эйда, а также тихие похрапывания Юнка и Кёртиса. Слушая колыбельную поезда-призрака, я погрузилась в крепкий сон.

Глаза открылись сами собой тогда, когда весь поезд активно путешествовал в пустых снах. Проснулась я от холода и резкой пульсации в грудной клетке. Это была Призрачная брошь. Магические волны стали ненормально темными, даже слишком. Меня это вмиг вывело из сонного состояния. Заметила, что магия крутилась вокруг совсем потускневшей лампочки, что еле-еле освещала купе. Волны окутали всю дорожную келью, ложась синим грузом на голубые туши Особенных, будто пытаясь спрятать их осколки на груди. Чувствуя тревогу, я села, пытаясь её подавить. Достала бутылку с водой и прочистила горло. «Чего не спится?» — так хотелось спросить у волн, но они были самостоятельной магией, которая общалась только тогда, когда я начну колдовать. Ну и пускай бесятся, наверняка ложная тревога.

Я пыталась заснуть вновь, но веки никак не хотели смежаться. Рьяная пульсация и холод, становящийся сильней, сдавливал грудь вместе с сердцем.

Я снова села, начав болтать ногами и изредка смотреть на исчезающие белые огоньки. Скука и не пропавшая тревога уже надоедали.

Решила заглянуть под стол, рассмотреть всякие жвачки и граффити. Нагнулась и сразу пожалела об этом решении. Темные волны маячили под столом, указывая кончиками на надписи. Чёрный маркер растёкся, превращая рисунки в жуткие изображения: «Отец, освободи нас», «Благослави тебя Отец», «Каждому нужен Отец», «Мы Дети Отца», «Filii Eius». В горле образовался огромный ком, не подпуская сердце к глотке. Пот покрыл тело, в глазах появились фиолетовые пятна. Рядом с надписями было лицо, нарисованное все тем же расплывчатым маркером. Чёрные впадины с белыми зрачками, разинутый длинный рот, острые скулы, запутавшиеся клочки волос и зеленые кляксы вокруг. С боку было подписано, чья это морда: «Лик Отца».

Волны вновь замельтешили, стали окутывать мое лицо. Я почувствовала, что они увидели что-то за окном. Резко вздёрнув голову, я мигом пододвинулась к окну. Как и думала, магия прилипла к окну, переливаясь темными оттенками. Начала всматриваться.

Поезд въехал в очередной лес, далеко от мёртвой цивилизации. Высокие чёрные ели превратили все во мрак, из-за чего мне вообще было мало чего видно. Но вдруг на опушке показался огонёк, маленький свет, точно звезда: звезда, переливающаяся знакомым розовым и салатовым цветами. Я протерла глаза, перевела взор на спящих Кёртиса и Телагею. Такое же свечение, прямо точь-в-точь! Снова взглянув в окно, я уже увидела не просто огонёк осколка Особенного. Я узрела чуть размытую голубую фигуру… женщины. Выглядела она довольно молодо, лет на шестьдесят. Морщинистые ладони сжали складки коричневой, пышной длинной юбки, такие же кофейные рукава платья оказались в синей крови. Седые короткие волосы разлохматились. Белые глаза были выпучены, каждая иссохшая морщинка, казалось, побледнела ещё сильней. Женщина бежала, убегала от… ненормально высокого черно-синего существа с множеством золотых и серебристых перстней на когтистых длинных лапищах. Зелёная дымка, словно болотная тина, забирала в свои объятия женщину с осколком, бегущую почти вровень с поездом. Ещё чуть-чуть и существо вместе с дымкой настигло призрака, беря в охапку. Громкий женский крик оказался громче шума рельс, разрывный, панический. Огромная лапа с перстнями закрыла даме рот рукой, а другую положила на осколок. Продолжая бежать вместе с голубой тушей вдалеке, чёрная фигура вдруг повернула голову. Оно улыбнулось мне.

Поезд резко остановился. Свет погас, погружая целый транспорт в темноту. Послышались короткие вскрики пассажиров, которые через две секунды неожиданно прекратились. Поезд-призрак стал тише воды и ниже травы. Стараясь дышать глубоко и не паниковать, я попыталась отодвинуться ближе к стене, желая найти хоть что-то в темноте ночного леса. Существа там не оказалось. Но меня кто-то схватил за ногу и приструнил к стене под окном, совсем рядом со столиком. Я хотела закричать, но бледная шершавая ладонь закрыла мне рот.

— Тише, — другой рукой Кёртис подставил палец к губам. Его тело и тело Телы, уже сжимающей Юнка в объятиях, чуть светилось. Привыкнув ко мраку, я смогла увидеть облезлое купе и друзей.

— Что происходит?! — мой шёпот оказался рваным.

Керт, стараясь не вставать перед окном, аккуратно подковырнул дробовиком ногу спящего Эйдана. Несколько движений и резко проснувшийся Эйд полетел вниз, в руки к Револу.

— Видимо, случилось, ээ, исключение, — хихикнула нервно Тела, пытаясь подавить дрожь в голосе. Продвинувшись ко мне, она вкрадчиво прошептала на ухо: — Отец здесь.

Тайлер чуть не ударился головой, пока Кёртис так же, как и меня прислонял его к стене.

— Что я проспал?.. — зашептал напряжённо Эйд, разглядывая нас и осторожно беря Эйнари в руки. Бирюзовый камень осветил все купе.

— Оо, ты как раз вовремя проснулся, все только начинается, — хмыкнул саркастично Кертис. — Укрой жезл пледом и закрой камень рюкзаком. Быстро.

Наконец очнувшись, Тайлер пулей сделал все, что сказал Керт. Пот полился с Эйда ручьями.

— Что же будет? — я еле расслышала вопрос Телагеи.

Мне тоже стало страшно. До безумия.

— Иди ко мне, все будет хорошо, — я раскрыла руки для объятий. Марати, точно котёнок, прижалась ко мне, обнимая и закрывая ладонью рот Юнка. Я не верила собственным словам.

Эйдан также подвинулся ко мне вплотную, кладя холодную руку на плечо.

— Успокойся, — Тайлер почувствовал мою панику. Я все ещё поражалась его чутью, ведь скрывала свою тревогу я очень умело. Другая мокрая ледяная ладонь сжала мою так сильно, что я даже ощутила прилив уверенности Эйдана. Будто желтые-желтые блестящие нити сплетали мои руки.

Кёртис как можно тише перезаряжал дробовик, стоя на коленях.

— Ты-то чего высунулся? — вопросил глухо Эйд.

Керт повернулся, вновь шикая.

— Сейчас сяду, молчи. Надо…

— Отец, это вы?

Удивительно, но в гробовой тишине послышался крик машиниста, что явно открыл дверцы кабины. Меня передернуло.

Послышалось невнятное басистое бормотание, которое донеслось с крыши.

— Безусловно, Отец, мы каждый месяц верно ждём ваших похождений по городу. Но… зачем вы остановили поезд?

Бубнеж стал казаться хищнее и слаще.

— Ээ, что?.. И-их здесь нет, вам показалось!

Тон рычания сменился лукавостью.

— Бирюзовые волны? Какие бирюзовые волны? Аа, Елена Гостлен, вы её имеете в виду?

Я забыла, как дышать.

— Отец, мой господин, мой создатель и пророк, вы немного ошиблись. Я у-уже довёз Елену Гостлен в Лайланд. Если и искать её, то только там.

Мне стало жалко машиниста.

Вдруг поезд тряхнуло. Машинист закричал, послышался глухой стук. Но в этот же миг все снова стихло.

А потом… послышались тяжелые, крадущиеся шаги и звон сапожных шпор.

Кёртис тихо сел с краю, стараясь не двигаться. Он снова показал палец, сжал ружьё.

Тот, о ком трепетался весь призрачный Броквен, шёл медленно и монотонно вдоль вагонов. Каждый звон шпор сдавливал сердце, легкие постукивания по окнам не давали сглотнуть. Поезд молчал, чувствовал беду. С каждым тяжелым хищным шагом оно становилось все ближе к последнему вагону.

Звон был уже у наших соседей, такой громкий и опасный. Ещё два шага и нечто остановилось. Прямо у нашего приоткрытого окна.

Засмердело ромом: терпким, немного резким, но таким сладким и тягучим, и с ноткой… смерти. Высокая фигура закрыла тусклый свет ночи. Через оконную щелку проплывали зеленые магические волны. Блеклые и мутные, они превратили наше купе в пристанище тускло-зеленого тумана. Сторонясь гнусно пахнущей дымки, моя магия теперь была со мной. Страх парализовал тело, как только безмолвная фигура хрипло и тяжело задышала. Дыхание походило на старческое, глубокое и загробное. Перед глазами сразу предстало то лицо под столом — сморщенное и обезображенное.

Зашуршала ткань странной накидки. Через щель полезла его длинная рука. Только культя оказалась прямо у Эйдановой макушки, во мраке блеснули золотые кольца в форме острых когтей. Он игриво постукивал ими, будто запугивая, издеваясь над нами. Он чувствовал наш страх.

Затем широкой ладонью существо, называвшееся Отцом, прошлось по волосам Эйдана. Не поверхностно, а прямо гладя, запуская когтистые золотые пальцы в торчащие каштановые пряди, потягивая, наверняка больно царапая кожу. Тайлер еле слышно всхлипнул, дрожа и зеленея. Немного поигравшись с волосами, которые наверняка поседели, Отец пару раз похлопал Эйда по голове и медленно перешёл… к моим.

Холодная рука нащупала начало косички и начала поднимать её к щелке. Отец шумно принюхался, щупая секущиеся кончики, а затем коротко хохотнул.

— Коли врешь, Яков, ври умело. Хоть бы спрятал куда-нибудь, а она вон тут в последнем вагончике сидит и косичками шевелит. Утютю… — и начал играться с моими косами, вдыхая их запах. Мерзко.

Я увидела, как зеленые волны принялись неспешно приближаться ко мне. Мерзкие магические кончики оплетали мои ноги и руки, прижимали талию. Большой сгусток зелёных волн, становясь ярче и энергичней, подплыл к моей броши, разгоняя бирюзовые волны. Он изогнулся, потом резко и неожиданно вцепился в Призрачную брошь, начав давить и высасывать магию! Остальные волны принялись поглощать мою магию, точно сжирая! Стало жутко больно, я погрязла в агонии. Вместе с магией из меня вытягивали душу. Все нутро, все эмоции и дар. Я зажмурилась, глухо застонала. Брошь бешено запульсировала, пытаясь отбиться от сильной магии. Я не знала что делать, воздуха катастрофически не хватало. Глаза постепенно слипались, силы меня покидали. Бирюзовые волны старались бороться, но без моих команд ничего не выходило. Бабушка не рассказывала о заклинаниях против инородной дымки! Как же… как же мне быть?! Я чувствовала, как умираю, как последние сгустки души покидали тело. Пальцы не слушались, магия не поддавалась всевозможному хаотичному контролю. Неужели все так быстро закончится?! Нет… я… не хочу…

Подождите-ка…

А что, если придумать собственное заклинание? Всего лишь надо составить подходящую рифму и представить защиту, подчиняя волны. Точно!

Так, надо собраться. Вдох…

— Ты мне… не хозяин.

Я вытянула правую руку, сжала в кулак. Голос стал твёрдым, требовательным и властным, пусть и хриплым. Ну же, вы должны прогнать его.

Став светлее, магические волны стали похожи на большое извилистое облако, стесняя смертельную дымку. Показались блёстки, яркие переливы. Они начали снова подплывать ко мне, поглощая хилые болотные волны.

Получается.

— Я не раскрою тебе своих тайн.

Вытянула левую руку и сжала, показались толстые синие вены, в которых текла… моя магия. Волны с левой стороны так же стали большими и широкими, давя дымку. Яркие сгустки магии подплыли ко мне, начав подпитывать брошь и вместе бороться с зелёным зловонным клубком дыма.

— Воля Небес тебя размажет.

Бирюзовые волны стали совсем яркими и блестящими, просто огромными. Они подняли клубы чужой магии, держа в воздухе, прямо перед лицом Отца. Я напрягла руки до предела, до хруста костей и приготовилась к финальному рывку.

— …За грехи Господь палача накажет!

Мои волны швырнули дымку в сторону Отца. От напора разбилось окно, осколки полетели вместе с зелёными волнами. Все купе наполнилось голубым светом, а снаружи послышался громкий вопль Отца. Крик стремительно отдалялся, также как и его магия, окрашивая небо в болотный. А меня отпустило, душа наполнилась магией.

Спустя пару минут все окончательно прекратилось. В поезде-призраке загорелся знакомый желтый свет.