Броквен. Город призраков

Глава 18. Границы Силенту[35]

Запах мокрой земли защекотал ноздри. Сено кололо ладони при малейшем движении, этот бесконечный шелест и хруст раздражал так, что меня выворачивало наизнанку. Кажется, в коленку уперлось дуло дробовика, а чьи-то кружева, наверняка Мартиссы, по ощущениям зацепили мои волосы.

— Елена, подъем! — послышался полушепчущий голос Эйдана, а затем в глаза засветил белый свет. Я думала, у меня и веки расплавятся. — Мисс Гостлен, ваше драгоценное тело цело, а перед вами светит товарищ Особенный! — Когда Эйд защелкал пальцами, кольнуло чувство ностальгии.

— Тише, тише, тише, мальчик! — затараторил знакомый обеспокоенный мужской голос — хриплый и чуть писклявый. — Призраки могут, абсолютно могут найти нас даже по интонации голоса! Шёпотом, шёпотом, молодой человек!

Эйдан возмутился, кладя тёплую влажную руку мне на лоб и похлопывая другой по плечу. Появился в пятнах и бирюзовый свет.

— Я и так шёпотом, только так ее можно пробудить!.. Эй, не надо так сжимать мои плечи, у вас очень цепкие пальцы, знаете ли!

— Чувак, реально осторожней, ему ещё мне таблетки от деменции на дно доставлять, — хохотнул глухо Кёртис, убирая дробовик с моего колена.

— Я вас спасти пытаюсь и увести отсюда, шиш! — шикнул мужчина и поднёс свет прямо близко к глазам.

А он прав.

Надо подниматься, а то что я, как бабка старая. И так належалась за… эти дни.

Я резко открыла глаза, отодвигая фонарик. Слушая хруст сена и колясь о горелые кончики, я поднялась, выпрямляя спину. Эйдан от неожиданности шлепнулся в костлявые ноги четвёртого Особенного. Тот испугался и мигом отодвинул фонарик, подсвечивая… какой-то бункер.

Мы находились в туннеле. Вокруг была грязная коричнево-чёрная земля, из неё кое-как прорастали ростки и вылезали маленькие сорняки. С земляного потолка и медных труб, идущих в никуда, стекали густые капли зеленой слизи, покрытой странными белыми пупырышками. Позади худощавой фигуры с взлохмаченными бледно-голубыми волосами и старомодными круглыми очками был темный длинный коридор, в котором отдавалось эхо падающих капель. Эта темнота вселяла чувство смутной тревоги, ощущение, что оттуда сейчас выпрыгнет уродливый Джайванец. А может и сам Отец…

Так, ладно, расскажу про ребят. Мы и вправду не поранились и не ушиблись, кучи сена смягчили падение. Эйдан сидел в ногах у ученого в обнимку с рюкзаком и жезлом, подсвечивая светлячков и сорняки; Кёртис вытаскивал из головы прутики, был бодр, внимательно осматривал четвёртого призрака; Мартисса тоже очухалась, она тормошила постепенно пробуждающуюся Телагею, руки которой активно лизал Юнок. А Особенный дрожал как последний осенний лист, все исхудавшее острое лицо покрыл пот, даже синие мешки под глазами были на мокром месте. Очки запотели, белый халат оголил маленькое плечо, облаченное в темно-бордовую рубашку с катышками. Фонарь дрожал в шершавых руках, поэтому белые пятна бегали туда-сюда по стенам туннеля. Молодой человек нервничал.

— Здравствуйте, — поздоровалась я с призраком, протягивая ладонь. — Мое имя Елена Гостлен, у вас в ногах Эйдан Тайлер…

— Ака Ядерное Пламя, — Эйд прыснул, прикрепляя жезл к рюкзаку.

— …Сбоку Кёртис Револ…

— Салют, — бросил коротко Керт, пока мои волны помогали вытаскивать из его волос прутья.

— …А сзади малышка Телагея Марати с козликом Юнком и Мартисса де Лоинз.

Мартисса поклонилась, широко улыбаясь.

— Рада знакомству, проводник вы наш!..

— И я, и я рада! — взвизгнула Тела, взлетая к потолку вместе с Юнком.

Особенный вскользь оглядел каждого из нас, уголки губ немного приподнялись, и он, утирая рукавом пот с висков, принялся активно жать мою руку, наполняя холодом. От него пахло валерьяной, а не химикатами. Лицо, было напряженным, но виднелись тёплые скромные оттенки, мягкость и короткость блестела во взгляде, перемешиваясь со страхом за наши задницы. Он дрожал, обкусывал тонкие губы, внимательно наблюдая за каждым движением ребят, будто смотря за своими детьми, что упали в канаву. Это родительское волнение и мандраж я везде узнаю, четвёртый Особенный прямо соткан из родительских переживаний, мои бирюзовые волны просвечивали его насквозь.

— Очень, очень приятно, и я очень рад, что вы добрались живыми без моей помощи! Вы такие храбрые, ребятки! — улыбнувшись шире, мужчина заботливо потрепал меня и Эйдана по макушке. Кажется, он немного успокоился, осознав, что с нами действительно все в порядке. Даже эта истеричность в голосе чуть притихла. — Я Милтон Крейз, но вы можете меня звать как душе угодно. Только не враг народа, сами знаете, точно знаете, что в Джайване это прозвище слышится тут и там… даже до моего сектора доходит, и это очень, очень неприятно! — Милтон тихонько хихикнул и тут же направил фонарь на Марти и Телу, подсвечивая им путь.

В груди разлилось тягучее медовое тепло от говора Милтона, его образа и переживаний за нас. После отвратительных извращённых Джайванцев, которых мы пачками резали на Площади, Милтон Крейз казался звёздочкой средь чёрного неба. Хоть и была маленькой, освещала дороги на путь к спасению так ярко, что не было видно трупов и крови. Милтону явно было наплевать, что халат помялся, пока он гнал нас в хижину, что очки съехали на переносицу, что с губ текли тонкие струйки крови, а на голову капала слизь. Он переживал за нас, хотел закрыть от всех Джайванских бед собою и дойти до озера, чтобы спасти невинные души горожан. Его мертвое сердце, казалось, трепетало только от одной мысли о том, что он, наконец, сможет достичь своей цели ради семьи, соседей и живых людей Броквена. Волны говорили мне об этом, передавали через дрожания, через касания холодных рук Милтона. И мне было невыносимо приятно от ауры этого призрака, его свет придавал надежды и силы. А ещё полной уверенности в том, что все обязательно получится. Этот худенький мужчина напомнил мне папу, и неприятный осадок от Джайванцев начал слезать.

— Приятно познакомиться, Милтон, — я улыбнулась и освободила свою руку из ледяной хватки. Крупинки призрачной пыльцы на ладонях по ощущениям походили на иголочки.

Милтон судорожно кивнул, все смотря на разваленную дыру, в которую мы упали. Снаружи виднелись зеленые огоньки, темно-грязный дым и магические болотные струйки, что сновали по небу. Слышались и отдаленные хрипы, хрюканья и бульканья. Над нами уже ударяли тяжёлые цепи, которые заставляли слизь с труб капать чаще. Это могло значить только одно — призраки стремительно регенерируют.

Все зависли в напряжении. Кёртис удрученно взглянул на последние коробки с серебряными пулями, Эйд смотрел на частое слабое мигание камня Эйнари, Тела принялась кусать пальцы, наблюдая хищные танцы зелёных волн наверху.

Тишину прервала Мартисса:

— Очень смело с вашей стороны провести нас по дорожке из дорогих, очень ярких минералов к себе. Это доказывает всю крайность мер, вы даже тут же убежали. Как вы вообще выживали тут до нашего прихода?

Миль вздрогнул от вопросов Марти, прозвучавших в этом стремном туннеле. Он кашлянул, поерзал на одном месте и принялся тараторить:

— Это очень долгая история, долгая и тягомотная. А на тягомотные истории у нас просто не хватит времени, ребятки, до Ночи Активации осталось меньше десяти часов! Это значит, что яд становится сильней, и Отец не спит! Нам нужно торопиться, нужно успеть к озеру быстрее Отца. Хотя я так хотел угостить вас чаем с индийскими травами, которые собирал всю жизнь… Я думал, вам удастся прибежать быстрее, но, как и предполагалось, нападки смога участились… Поэтому бежать надо быстрее, иначе весь наш план провалится!

В лицо дунул холодный поток ветра с темного коридора, мышцы вновь напряглись. Только сейчас я осознала, что мы уже почти у цели, что весь этот тернистый путь практически пройден, что вот-вот на свет прольётся история нашего города. Осталось только забрать пятого призрака и дойти к озеру, а там уже… все. Я исполню заклинание, и Броквен будет спасён… Исчезнет Отец, пропадут цепи, призраки и люди станут свободны. И все благодаря нам — Особенным призракам, Елене Гостлен и Эйдану Тайлеру, который на побоялся капнуть глубже, который пошёл навстречу неизвестности. От этих мыслей в груди дрожало сердце, поднимался легкий испуг, смутные сомнения о моих способностях… Но смотря на сплочённость Особенных призраков, на их силу духа, чувствуя уверенность Эйдана, чувствуя, как пульсирует магия в венах, я прогоняла эти сомнения, ведь вместе мы — непобедимы. Да, эта истина очевидна, но она прямо таки поднимает меня с колен и гонит к озеру.

Я обернулась к ребятам, стараясь наполнить голос решимостью.

— Все точно целы? — вопросила я, радуясь, что голос отлил твердостью.

— Если что-то не так, у меня есть аптечка, ребятки! — всколыхнулся Милтон, поднимая фонарик к потолку.

— Мы упали на сено, все тип-топ, — отмахнулся Эйдан, изучая земляные стены и медленно крадясь в темноту. — А Особенные вообще призраки, им хоть бы хны, не забывайте.

Ребята пустили короткие смешки и отправились за Эйданом, Милтоном и мной. Заквакала мокрая земля под цепями, зашелестела одежда, замигал камень Эйнари, а магия принялась помогать фонарику освещать путь.

— А куда вы нас, собственно, поведёте, Миль? — поинтересовалась я, заглядывая в его влажные светлые глаза.

Милтон тихонько хихикнул и уверенно промолвил:

— Я рыл этот туннель десять лет. Десять лет я тянул и вывихивал руки и ноги, чтобы вывести нас прямиком к границам Силенту.

Как оказалось, коридоры при свете фонарика и бирюзовой магии были не такими уж и страшными. Они были одинаковыми, все такие же мокрые, с медными трубами и ростками. Только мы отдалились от дыры наружу, которую Миль успел снова закрыть деревяшками, повисла тишина, как не странно, долгожданная. Только слышалось эхо от лязга оков и капель слизи. Ни сектантских молитв, ни криков боли, ни свиста хищных ив, ни какофонии, называемой Джайванцами музыкой. Не было глаз-фонарей, жалящего зеленого света и ядовитых растений. Только земляные стены, ласкающее бирюзовое свечение и единственный адекватный Джайванец, под рубашкой которого мигал осколок.

Милтон шёл впереди, подсвечивая фонариком путь, чтобы кто-то из нас не дай Бог вляпался в сгустки глины. Ребята шли аккуратно, несли в руках свои цепи, указывали друг другу на какие-то выступы и ямки, чтобы не споткнуться. Я осматривала подсвечиваемые стены, подняв края сарафана.

Когда мы ушли достаточно далеко и глубоко, чтобы чувствовать себя в безопасности и каком-никаком спокойствии, Крейз набрал воздуха в лёгкие и как бы невзначай размеренно начал:

— У меня была самая лучшая семья на свете. Агата Эдисон заставила вспыхнуть огонь в моем сердце, она была лучиком света в этом мраке зубрения и учебы, она спасла меня от строгих родителей и помогла увидеть мир не только с точки зрения долей и молекул. Агата была таким ярким человечком, таким добрым и душевным, что я готов был отдать за неё все, даже свою душу.

А когда она подарила мне Гарри, моего сыночка, я был на седьмом небе от счастья. Это было дитя ангела, румяное, веселое, с огромным сердцем. По характеру Гарри был похож на Агату, благодаря их свету и улыбкам я просыпался с огромным желанием жить, совершать много открытий, работать, не покладая рук. В семидесятых открылась лаборатория по изучению Броквена, и я работал там вместе с остальными биологами, химиками, археологами и прочими-прочими. Я изучал природу Броквена и его ископаемые. В нашем городе просто куча зелёных и бирюзовых минералов, а их свойства приводили в шок. Да что уж там, каждая ветка Вечноплакучего леса обладала аномальными признаками. Броквен являлся и является кладезью паранормальных исследований, а я такое с детства обожал, только дайте травинку, и я изучу ее полностью вдоль и поперёк! Мне платили не то что бы много, зато стабильно, и Агата хорошо получала, несмотря на начинавшийся в Броквене кризис. Гарри был окружён нашей заботой и любовью, был плотно накормлен, модно одет и играл с самыми качественными игрушками того времени.

Наша семья процветала, наполняла яркими красками и любовью каждый день, пока Агата не попала в аварию. Тяжелая травма ноги посадила её в инвалидное кресло на долгий срок. А потом Гарри, мой зайчонок заболел туберкулёзом. Все обязанности свалились на меня: еда, уборка, работа… Но моего дохода хватало только на еду, я не мог позволить себе дорогое лечение для Агаты и Гарри… Бедному мальчику становилось все хуже, дешевые таблетки и микстуры уже совсем не помогали.

Мы оказались в бедном положении. Начались частые разборки с Агатой. Она все твердила, чтобы я нашёл ещё одну-две работы для большего заработка, а у меня уже опускались руки. Из-за угроз и террора мафии платили на работе все меньше, мои открытия никто не поощрял, Агата потеряла всякую надежду на меня.

Но я любил свою семью. Хотел, чтобы Агата и Гарри выжили, чтобы они жили счастливо и не знали боли и горя. А потому я поставил себе твёрдую цель — заработать денег и достать лекарства любой, абсолютно любой ценой. Я был в таком отчаянии, что сначала даже хотел заключить контракт с доном мафии, но потом придумал более легальный способ. После долгих переговоров с городской администрацией мне удалось получить шанс на спасение своей семьи. Мне дали… мне дали ровно три месяца на создание противоядия для Броквена.

Эйдан чуть не выплюнул воду, которую тянул из горла бутылки.

— Ну вы и загнули! — воскликнул Эйд, выпучив глаза. — Даже Гостлены были без понятия, как спасти Броквен, а вы целое противоядие решили сделать! Даже я, прочитав кучу книжек о парапсихологии и спиритизме, так и не понял, как можно улучшить ситуацию, только зрение испортил, будь проклято чтение под одеялом… Это просто взрыв мозга…

— Поверь, лучше уж взорвать себе мозг противоядием, чем заключать контракты с «S.P.R», — вмешался Кёртис, качая головой. — Тут один подвох на подвохе, Милтона убили бы, и это, заметь, в лучшем случае.

— Боюсь представить, что было бы в худшем случае, если убийство считается ещё гуманным способом, ох… — икнула Мартисса, прикрывшая рот ладошкой.

— Когда я закинула мячик в фонтан Кабака, мне пригрозили похищением! — простонала Телагея. — Даже сказка того бандита не задобрила, бежать пришлось со всех ног… Благо, я случайно сломала фонтаны только тогда, когда уже была на поляне близь Этиса! Наверное, мафия это имела в виду в худшем случае…

Со всеми переговорами о мафии Милтон снова задрожал. Кажется, он благодарил всех богов за то, что не выбрал Гуэрино и его дружков.

Но потом Миль с наступлением тишины продолжил:

— Сначала все шло просто прекрасно. Пораскинув мозгами и понаблюдав за аномалиями Броквена, я составил формулу противоядия. Пока собирал нужные вещества, за мной наблюдал весь город, все коллеги… Мной восхищались, ждали, что вот-вот я спасу всех призраков и город заживет спокойно. Администрация уже постепенно выплачивала ту огромную сумму. Даже сами умершие оставляли на столе и деревьях записки с пожеланиями успешно разработать противоядие. Как видите, у меня почти получилось, но, видимо, та могильная земля испортила все дело…

Что ж, я погрузил в горе всю семью, а потом они уехали спустя девять дней после смерти… Но я ни на секунду не расслаблялся, пускай и потерял все. Моя цель остаётся такой же по сей день, только слегка изменённой: теперь я должен спасти Броквен вместе с вами, подарить городу спокойствие, помочь достигнуть всех людских целей и вознестись на Небеса… Я буду оттуда смотреть за Агатой, Гарри и наверняка его детьми… Я буду защищать их и оберегать. Такова моя главная цель, — он достал маленькую квадратную рамочку, в которой была фотография, очевидно, с выписки. Живой Милтон стоял в обнимку с голубым свёртком, из которого выглядывал маленький носик и пальчики, а рядом стояла та широко улыбающаяся женщина. Крейз поцеловал рамку, затем вновь положил в карман халата, глубоко вздыхая.

Волны не солгали, Милтон и вправду был настоящим семьянином. Он положил на кон свою бессмертную душу, лишь бы спасти жену и ребёнка. Его смыслом являлась работа, изучение Броквена, благодаря которому он мог прокормить семью. Милтон так горел всеми аномалиями и ископаемыми, так усердно трудился над каждым куском земли, работал до мешков под глазами, чтобы его сын и жена носили самую дорогую одежду. Милтона разрывало на куски внутри, когда он каждый раз осознавал своё бедное положение. Но он держался изо всех сил, не смел унывать и все работал, искал разные пути решения… Рвение вылечить малыша Гарри держало на плаву, стремление уберечь от всех горечей сподвигло Милтона на такие поступки… Даже сейчас он не теряет надежд, беспокоится за наши души и ведёт, прямо ведёт к нашей общей цели. Милтон, точно белое-белое облако, прятал от приближающейся грозы, сохраняя голубой небосвод. Никакой он не Особенный хитрости. Милтон Крейз — Особенный семьи, чья магия осколка вселит в людей рвение к свободе, победе и долгожданному спокойствию ради своих близких людей.

— Очень душещипательная история, — я сглотнула, в глубине души надеясь, что Гарри Крейз ещё живет на свете. — Вы очень сильный духом человек.

— В вас течёт благородная кровь! — подметила слезливо Мартисса, утирая опухшие от слез глаза беленьким шелковым платком.

— Гарри очень повезло, знаете! — верещала Телагея, крепко обнимая Юнка. У неё не было папы, и эта история, очевидно, потрясла её. — Вы такой добрый и щедрый! Я и не знала, что папы могут быть такими…

Милтон посинел.

— Стараюсь, стараюсь! Я всегда, всегда хотел быть образцовым отцом для своих детей…

— Цель достигнута, — промолвил Кёртис, слегка приподнимая уголки губ. А вот ему с отцом не повезло… — Хотеть заключить договор с самой опасной мафией Броквена — самоубийство. Это очень смело. И это действительно пример настоящего отца.

— Мой папа тоже много работал, чтобы у меня были хорошие машинки и лучшие энциклопедии… — Эйдан вздохнул, вспоминая своего покойного отца. Я стремительно сжала его ладонь, поглаживая большим пальцем. — Уверен, ваш сын чувствовал эту заботу… Такие труды даже самый маленький заметит.

Крейз поправил очки, глубоко вздыхая. Он прикрыл веки, на которых проглядывались синие нити вен, и улыбнулся своим мыслям. Костлявые пальцы сжали ручку фонарика.

— Ваши слова делают легче… — промолвил тихо Миль. Он обернулся к нам, и я тут же увидела на лице струйки слез. — Ах, мне так, так не хватало этих речей, ребятки! Теперь я точно уверен, что у нас все получится, что мы сойдёмся и поймём друг друга… Ведь вы такие добрые, не то что эти сумасшедшие Джайванцы! Все нервы мне вымотали за тридцать с лишним лет, тьфу ты!

— Здесь однозначно тяжело существовать с осколком, который светит, блин, на всю округу, — присвистнул Эйдан, быстро перешагивая чёрный большой камень.

— Я получил свой осколок Особенного спустя три года проживания в Городе призраков, — вновь затараторил Милтон, вертя фонариком в разные стороны. — Я продолжал упорно исследовать природу призрачного Броквена, и из-за своего рвения к спасению горожан открытия совершал намного, намного быстрее остальных Джайванских учёных. Например, я доказал, что Броквеновский туман может принимать и разносить молекулы разного рода веществ, а ещё узнал, что растения Отца, которые снуют повсюду, распыляют дурман, содержащий странную, очень странную радиацию. Вы знаете, наверняка знаете, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь. А я знал слишком много. И поэтому меня навестил сам Отец…

Я вздрогнула, резко вспомнив слова мистера Керча, того, кто вёз нас в Джайван.

— Так это у вас Отец хотел взять зелёный аметист для жезла некого Харона?.. — я часто заморгала, приоткрывая рот. Ребята тоже заметно удивились, брови мигом поднялись у всех, а Тела даже подавилась слюнкой.

— Подождите, подождите! — очки Милтона съехали на переносицу от частых качаний головой. — Мы до этого дойдём. Он беспокоил меня ещё до этого случая… Он заманивал меня на свою сторону, предлагал разрабатывать «микстуры» для призраков взамен на славу и на то, чтобы я вновь увидел Агату и Гарри, на на наше вечное счастье, на вечное счастье моего сына… Он давил на самое больное, чтобы затуманить мозги своим мерзко-томным голосом и такими же словечками. Отец… Отец видел меня насквозь, знаете, он очень наблюдателен, поэтому так легко манипулирует народом… — Миль скривился, хрипло задышал, изо рта пошёл пар. Казалось, его сейчас вывернет наизнанку от воспоминаний. — Н-но я держался, я был не из тех, кто подчинится ему с полуслова. Мне удалось убежать от ядовитого лезвия Отцовской шпаги и спрятаться в маленьком подземелье моей хижины. Вот тогда я и решил рыть туннель, иначе мы бы сейчас с вами не дошли до границ Силенту без ещё одной драки, ребятки. А вот недавно да, недавно Отец прикрепил на стену хижины письмо с просьбой поделится камнем для жезла Харона… Эта информация появилась, наверное, два дня назад, когда вы уже в Городе призраков были, Елена и Эйдан. А всякую информацию от Отца у нас быстренько расследуют и выдвигают всякие теории… Ну, вы уже наверняка в курсе, уже в курсе, что это некий проводник, который поведёт по миру призраков. К моему огромному сожалению, я не успел прокрутить эту теорию со всех сторон, я искал у себя в кладовке аметисты, чтобы провести вас к себе. А вот сейчас мы с вами вместе, и вы почти целы и невредимы!

Ноги малость устали перешагивать всякие кочки и сорняки, мы шли уже довольно долго по нескончаемым земляным коридорам туннеля. Этот мрак, нарушаемый только ядовито-белым светом фонарика и бирюзовой магией, уже щипал глаза, а от запаха сырости начинало мутить. Но усталость и тяжесть притуплял поток мыслей от историй Милтона. Крутилась такая теория, что Особенные нужны и Отцу тоже. И не только для того, чтобы, к примеру, ставить опыты или заточить в темнице. Как рассказывал Кёртис в поезде, Отец лично гнался за ним по пятам, по словам Телагеи он посадил её любимое растение — алоэ прямо около приюта; Мартисса вспоминала очень высокого мужчину в синей бархатной накидке, что пришёл на её последний концерт, а вот теперь и Милтон поведал, как Отец подлизывался к нему. Знаете, может, это опять паранойя, но теперь у меня есть смутное ощущение, что Отец хочет использовать Особенных в своём апокалипсисе, сделать их другими, подчинить именно своей воле… А я должна не дать этому сбыться, я должна использовать Особенных призраков в истинных благих целях. Надо их беречь и в Силенту все-таки выискивать лапы с перстнями. Я не хочу, чтобы эта теория оказалась правдой.

— Хорошо, что вы смекнули указать нам дорогу, товарищ Крейз! — Телагея подлетела к Милтону со спины и крепко обняла. — Ведь в этой местности никто из нас не ориентируется, тут везде опасность, пив-пав, резь-резь — и мы трупы во второй раз! Мы более менее живы только благодаря вам! Спасибо, спасибо, спасибо!

Свет от фонарика снова забегал по стенам, только Миль обнял Телу в ответ, успевая потрепать Юнка.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — кричал он радостно, его руки дрожали от такого тёплого жеста Марати. — Я очень рад, что спас вас!

Я не без восторга заметила, что искренность Телагеи очень хорошо сочетается с любовью Милтона к детям. Тела прямо верещала и плакала от счастья, когда Миль трепал ее по голове и крутил на руках, а Милтон, думаю, испытывал яркую ностальгию. Если Кёртис был Марати как брат, то Милтон вполне сошёл за отца.

— Голубые глаза?

Послышался удивленный вздох Кёртиса. Он указал на десяток тускло сверкающих цветов голубых глаз, что прорастали из посветлевшей земли. Послышался робкий шум ручейков, что протекали под ногами, зелёная слизь перестала капать с труб, да и сами трубы исчезли. Земля на стенах и потолке покрылась синими витиеватыми жилами, что вели вперёд к… выходу. Метрах в тридцати от нас виднелась лесенка, подсвечиваемая голубым ночным светом и покрытая темно-зеленой травой. В нос резко ударил желанный аромат свежести, отдающий мятой и росой. Подул ветер, холодный, но ободряющий.

Милтон замельтешил, ускоряясь.

— Это выход, выход, ребятки! Мы у границ Силенту! Слава Богу, а я переживал!

— Там что, не пахнет отравой и нет зеленого? — Эйдан вздохнул с таким облегчением, что я невольно тоже набрала чистого свежего воздуха и выдохнула. И правда, а хорошо-то как…

— Да, там нет уже не пахнет отравой и нет ивовых лесов с рапирами, — Милтон жадно глотал ртом воздух, глаза его засветились, руки задрожали сильней, — там нет лабораторий и химикатов, нет зелёных волн, нет статуи Отца. Мы вышли из Джайвана и больше никогда, никогда туда не вернёмся! Я никогда туда больше не вернусь… Ах, так хочется отравиться этим кислородом, вы не представляете!

Мартисса не сдержала улыбки и тоже, подправляя пряди чёрных волос и вытягивая тонкую шейку, с насыщением вдохнула воздуха.

— Ох, так легко дышится… — промолвила она вдохновенно. — Нет той едкости и тяжести на груди… У меня даже мышцы задвигались с новой силой… Как чудесно, как прелестно! Я должна написать поэму о здешнем воздухе!

— Воздух даже свежее, чем в живом Броквене… — Эйдан подался вперёд, натягивая рюкзак на плечи. — А после Джайвана вообще создаётся ощущение, что мы вдыхаем что-то запретное.

Телагея полетела быстрей, срывая тусклые лепестки цветов и кладя их к себе в нагрудный карман сарафана. Воздух границ и мягкий голубой свет её тоже воодушевил.

— Мы и вправду сейчас надышимся и спать захочется! Это было бы прекрасно-препрекрасно, я уже так соскучилась по этому заторможенному состоянию! Быстрее, ну же!

Желание выйти из влажного душного темного туннеля и увидеть приятный свет ночи становилось все сильней, а потому мы уже практически бежали вприпрыжку к спасительной лесенке с вырезанными круглыми узорами. Ребята уже отпустили цепи и резво летели все ближе к выходу, ночное небо и звезды освещали наши с Эйданом лица, а обилие кислорода стремительно наполняло лёгкие, встречный ледяной ветер холодил и колол кожу. Цветы сияли все ярче, также как мои волны, мигал рьяно камень Эйнари. Потоки бирюзовой магии рвались наружу, прямо на поляну со сверкающими цветами и родной голубой дымкой.

Призраки друг за дружкой поднялись на поляну, а мы с Эйданом быстренько поднялись по лестнице, крепко держась за руки.

Мы, наконец, оказались наверху. Там, где не слышно возгласов озверевших призраков, где не летают глаз-фонари и не сковывают движения ядовитые плющи. У меня непроизвольно открылся рот от такой красоты…

Это оказалась долина. Длинная и широкая, она была усеяна голубыми сияющими цветами. Они сияли так ярко, что трава и песок приобретали пёстрый васильковый оттенок. Синий туман игрался с темной листвой немногочисленных дубов, гнал потоки ветра вдаль, кружил завитками над небольшими обломками старых зданий. С деревьев спадали золотые крупицы призрачной пыльцы, закрывая редкие темные пятна. Шелест ласкал уши, аромат морской соли и шалфея наполнил лёгкие. Пролетало много призрачных журавлей. Они медленно размахивали красивыми голубыми крыльями, издавали странные звуки, похожие на отрывки колыбельной.

Впереди находился обрыв, из которого лил яркий небесно-голубой свет, оттуда вылетали белые блестящие песчинки и сгустки дымки. Они подсвечивали другой конец обрыва — большой хрустальный купол, под которым находились холмы с магазинчиками, лавками и прочими старыми кирпичными зданиями. Колыхались там ели и кедры, бегали призрачные лисицы по цветочным полянам и гуляли спокойно призраки в темных накидках.

А на хрустале был вырезан крест и извилистое «Силенту».

Телагея завизжала от радости, принялась вместе с Юнком кататься по траве, задыхаться в обилии голубых цветов. Мартисса блаженно охала, смотря на стаи призрачных журавлей, а Кёртис прикрыл глаза и глубоко дышал. Ветер игрался с их волосами, голубая дымка оплетала кружевные подолы платья и широкие края клешей. Даже бледная кожа стала светлей, они будто засветились.

Эйдан плюхнулся на траву, туман смешался с бирюзовыми волнами Эйнари. Губы Эйда растянулись в улыбке, веснушки стали чётче, ночной свет также сделал кожу ярче.

А Милтон поплыл вперёд, внимательно рассматривая обрыв. Он все вертел головой в разные стороны, летал туда-сюда и неустанно поправлял очки. Крейз что-то рыскал средь травы и цветов, всматривался в хрустальный купол. Я заметила на его лице проблески озадаченности.

— Милтон, что-то случилось? — я осторожно подошла к суетящемуся Милю, тут же чувствуя мощный порыв ветра от обрыва. Меня всю пробрало до костей. Показалось, что они уже покрылись инеем, настолько ветер был ледяным и сильным.

Крейз вздрогнул от моего неожиданного вопроса. Он повернулся ко мне, пригладил складки халата и ещё раз поправил очки. В стёклах отразился блеск хрусталя.

— О, душенька, — Милтон попытался привести себя в порядок, даже откашлялся, чтобы голос стал уверенней. Он явно не хотел, чтобы я впадала в панику, он точно хотел держать ситуацию под контролем. — Дела не то что бы обстоят плохо, отнюдь нет, не думай! Мы уже не в Джайване, нас не достанут, больше не будет бойни, и тумана нет на горизонте…

Ребята подошли к нам. Они тоже принялись осматривать волнистые края обрыва, Эйдан застучал зубами от порыва ветра.

Милтон облизал шершавые губы, утёр кончиками пальцев пот со лба. Он рвано задышал, замечая, что вид у всех становится все более озадаченным.

— Просто… Силенту является закрытым аномальным местом…

— Призраки Силенту огородили свои земли хрустальным куполом, чтобы не дать Отцу посещать это место, это известно всему городу… — задумчиво промолвила Мартисса, скрещивая руки на груди. — Есть некоторые догадки, что Силенту отгородили от остальных мест, чтобы не дать Отцу узнать важную информацию, которую они скрывают… Например, что-то из истории или теории заговора… Говорят, что проникнуть внутрь купола может только туман.

— А чужаков тщательно сканируют местные астральные сущности и медиумы, — подметил Кёртис, в глазах которого возвышался купол. — Даже журналистов из Ситжи проверяют на «занозы». Спокойно гулять разрешено только Особенным. Но само Силенту — местечко дивное…

— Тоже пили озерную воду, Кёртис? — игриво вопросила Мартисса, хихикая.

Револ облизнулся и активно закивал, посмеиваясь.

— Я тоже там был неоднократно, ребятки, — засипел Милтон, ставя фонарик на траву и гася, — и всегда, всегда переходил границы через кристальный мост, который проложен был прямо тут! А сейчас… сейчас его нет здесь! Видимо, с приближением Ночи Активации призраки Силенту разрушили его… Я считал этот проход единственным путём в Силенту!..

— А нельзя просто перелететь этот обрыв? — поинтересовалась Тела и хотела взлететь над потоками голубого света и тумана, но Милтон резко потянул её за цепь и спустил на землю около себя. Юнка он тоже прихватил.

— Нельзя, к сожалению, нельзя, звездочка, — бросил разочарованно Миль. — Порывы ветра настолько сильные, что сдует обратно к долинам близь Этиса… Н-но вы только не пугайтесь, не пугайтесь, ребятки! Уверен, что есть ещё способ перейти границы…

— А что, если эти обломки зданий сложить в мост? — предложил Эйдан, указывая на разваленные кирпичи и песчинки.

— Слишком долго, долго… — забурчал Миль задумчиво. — Знаете, надо, надо как-то спровоцировать сущностей Силенту. Они же ответственны за охрану, правильно припомнил Кёртис, правильно… Ах, эврика!

Мы разом вздрогнули от возгласа Милтона. Он вытянул из кармана, где находилось три маленьких сосудика с жидкостями, одну бутылочку с оранжевой субстанцией.

— Это взрывчатая смола с кедров Кабака. Здесь на границах Силенту все девственное, волшебное, пропитанное голубым туманом с озера Бэддайнилейкер, а потому, ребятки, нежная кора дубов не воспринимает такие вещества, они несовместимы!

Под нашими заинтересованными взглядами Крейз подошел к ближайшему дубу. Мои яркие волны поспешили за ним.

— Я капну этой смолы на корни, и тогда случится бум! — крикнул возбужденно Милтон, а затем повернулся к нам, открывая пробку сосуда: — Отходите, скорей!

Как ошпаренные, мы отбежали к другому дубу, прижались друг к другу и с замиранием сердца принялись наблюдать за воодушевлённым Милтоном. Мартисса зажмурилась, Телагея закрыла глаза хвостиками, а Юнок без остановки блеял.

С сосуда закапала тягучая оранжевая смола. Она стремительно впитывалась в корни волшебного дуба, прожигала насквозь, окрашивая кору в ржавый тошнотворный цвет. Листья зашелестели, закружились ветви, а когда смола наполнила почти все дерево, оно начало надуваться. Милтон отскочил в сторону, только желто-оранжевая искра вырвалась из дуба и взорвала его. Ветки, кора и корни отлетели в хрустальный купол, послышался звонкий треск, засмердело горящей древесиной.

И спустя минуты две, за то время, пока Миль успел очухаться, сквозь хрусталь пролетели две тонкие белые фигуры.

Это были светящиеся сущности женского пола. Худые, покрытые серебряным налетом, у них не было глаз, только брови и аккуратные губки. Прозрачные блестящие покрывала развевались на холодном ветру, также как и странные округлые головные уборы с маленькими бриллиантами. Ног тоже не оказалось, девушки были похожи на джиннов. Костлявые белые руки указали на Милтона.

— Милтон Крейз! — воскликнули весело сущности отдалёнными пискливыми голосами. — Трудно не откликнуться на ваш взрывной зов, ну вы понимаете, изобретательный! Ох, и неужели вы, наконец, привели с собой Елену Гостлен, Эйдана Тайлера и самих Особенных?! Вот это да, а госпожа Амабель думала, что придётся идти к вам на встречу, времени становится меньше!

Милтон поспешном встал, отряхиваясь от травяной грязи и частичек взорванного дерева. Он подозвал нас рукой к себе, сверкая большими линзами и воодушевленной улыбкой. А пока мы шли и с выпученными глазами оглядывали светящихся сущностей, Миль поклонился девам и виновато затараторил:

— Здравствуйте, Юла и Ула! Простите, простите ещё раз от всего сердца! Клянусь, я больше не буду тестировать формулы и свойства веществ на границах, я уже понял и исправил, точно исправил все свои ошибки!

Сущности захихикали, их смешки тут же унес вместе с опавшими листьями ветер. Покрывала на бледных телесах начали часто развеваться, девушки закачали головами, подставляя длинные руки ко ртам.

— Силенту уже давно все простило! — запели они в унисон, подлетая близко к краю обрыва. Голубые цветы затрепетали от белой молочной дымки существ. Серебристый иней осел на траве. — Как говорит госпожа Амабель — все обиды рано или поздно исчезнут в небытие…

— Я несказанно рад, очень рад вашему милосердию и мудрости Амабель, — кивнул Крейз, подставляя руку к сердцу. Затем он вопросил, поднимая голову: — Юла, Ула, вы давно разрушили мост?

Девы замычали, медленно размахивая руками. Белая дымка покрылась рябью.

— Как Отец принялся вещать о Ночи Активации на своей статуе, Милтон Крейз! Призраки Силенту насторожились и попросили нас на всякий случай разрушить мост, что, глядим-глядим, стало для вас очевидной проблемой. Что ж, мы можем это исправить прямо сейчас!

— Были бы очень признательны! — глотая воздух от радости, восклицал Милтон.

Сущности наклонились к обрыву, приложили руки с длинными блестящими пальцами к земле, надавили, напряглись. Через несколько секунд из-под их ладоней начал образовываться бриллиантовый мост, треская и отливая радужным блеском. Вырезался фасад, выравнивалось плоское покрытие, укреплялись камни внизу, смягчались бриллиантовые уголки. Мы завороженно наблюдали за удивительным явлением от духов. Но создавался мост немного медленно.

— А сколько времени это займёт? — крикнула я, подставляя руки к щекам.

Существа резко подняли головы. Даже если у них не было глаз, я все равно могла чувствовать их взгляд на себе. Девы улыбнулись, и тут представилось, что их глаза ехидно сузились. Тишина вдруг показалась неестественной, а купол и обрыв — неправильными и искривлёнными.

— Десять минут, Елена Гостлен, — промолвили они загадочно. — За это время вы ещё успеете посмотреть воспоминание…

Я встрепенулась, почувствовав, как запульсировала больно брошь. Когда руки сущностей указали на место сзади, я и ребята обернулись.

Волны стали очень яркими, их свет отражался на хрустальном куполе, на траве, деревьях и обломках домов. Огромные сгустки бирюзовой магии материализовали заброшенные здания, образовывался песок, темные пятна становились свежее, уже слышались отдаленные возгласы. Начинали мелькать ядовито-зеленые и красные вспышки, а под ногами бирюза превратилась в золотисто-белое свечение.

Несмотря на то, что такие проявления могла видеть уже только я, друзья все равно забеспокоились.

— Тут тоже была магия твоей прапрапрабабули… Съеденные чипсы, что же на этом пустом куске земли могло такое произойти? — вздохнул Эйдан, которого принялись оплетать потоки ярких волн. Мне показалось, что Эйд стал выше, а на груди была вовсе не толстовка и накидка, а самый настоящий солдатский костюм 18 века, потрёпанный и испачканный в зеленой жиже.

Услышала свист стали, выстрелы, взмахи. Здания уже стали ярко-красными и бежевыми, проявлялись призрачные фигуры, которых пронзали белые искры. Я начал пятиться. В груди потяжелело от сильной пульсации, в висках загудело, мучительно застучало. Фигуры Особенных тоже начали расплываться в глазах, становиться совсем другими в представлении волн, но уже такими знакомыми. Рыжие кудри, фетровая шляпка, кобура с пистолетами, сложенные в замок бледные дрожащие пальцы…

— Что-то очень нехорошее, Эйд, — прохрипела я, еле сглатывая.

Размытый Милтон, кажется, побледнел ещё пуще, глаза заискрились страхом за меня, зато длинный бежевый камзол с белым воротником прикрыл худобу, хах…

— Ч-что происходит с Еленой, Юла, Ула?! Что с её магией? Я ещё никогда не видел такого проявления магии Гостленов, это неопасно?!

— Оставьте её, Милтон Крейз… Не переживайте…

Эйдан медленно зашагал вперёд, потянул руку ко мне.

— Елена, — голос Эйда дрожал, был напряженным и таким… раскатистым, — Еленочка, ты только держись, слышишь? Мы все здесь, мы на… за тобой. Пока мы здесь… случится. Все будет… шо. Ты… льная, это всего… нание…

Не могу, все сливается друг с другом… Ребята постепенно исчезали, появлялось желтое свечение, все больше призраков, чьи тела поднимали в воздух искры. Здания уже оплели растения, в песок впиталась зелёная жидкость. Слышались отдаленные визги, мольбы, стоны, крики…

Когда в ночном небе я увидела огромную дыру, переливающуюся всеми оттенками ядерных цветов, постепенно сужающуюся и испускающую зеленые искры, стало трудно дышать. Потоки мощного призрачного свечения пронзали, поражали дыру. Вокруг нее появлялись жёлтые звёзды, которые вызывало множество поднявшихся в небо золотых и белых искр. Что это такое?!

— Эрнесс!

Рассеялся грязный туман с правой стороны от меня. Повернув голову на звук, я узрела, как настороженно, сжимая шпагу в руках, шла растрепанная Сабо Гостлен. В ногах клубилась темно-бирюзовая магия светящейся реликвии на груди, голубые глаза переливались синими искрами, её тело подрагивало от волн, выпускаемых Призрачной брошью. Они оплетали множество пронзённых искрами душ, разрушали хищные растения на домах и подавляли зеленую магию, панически маячившую над белыми яркими столбами магии привидений. Страшная дыра все сужалась от потока света, ночное небо становилось светлее, наступал рассвет. Бирюзовая магия огородила город, чтобы дать большим искрам окончательно избавиться от дыры.

Около Сабо стоял солдат, очень похожий на Эйдана. С такой же несуразной каштановой прической, светло-карими глазами и несколькими парами веснушек. Он, дыша ртом, крепко держал деревянное копьё с заострённым бирюзовым алмазом. Солдат старался прикрыть Сабо и не давал сгусткам зелёных волн подлететь к ней, отбиваясь копьем.

А над Сабо парили знакомые основатели, в чьих глазах пестрили оттенки злости и смятения. Антонина, Чарлоутт, Каскада, низенький парень в плотном камзоле и шприцами под ремнями и пухлый дедушка с густыми бровями. Только вот… они были привидениями с прожжёнными грудными клетками. Белые, яркие, с золотыми прожилками души, обычные человеческие души с кружащей над ними дымкой, которых Гостлены сдавали Смерти веками. Как так… Они же были живыми! Так почему… Они… убили самих себя? Или их кто-то убил?..

— О, так вот вы где, коллеги.

С левой стороны также рассеялся туман, только зеленоватый. Чуть поодаль от душ, лениво играясь с ростками огромных ядовитых плющей и ветвями отравленных деревьев, окутанный зеленой мельтешащей магией кулона Возрождения, стоял полуоборотом Эрнесс. Темный хвостик слегка растрепался, синий камзол испачкался в земле и жиже, бледную кожу подсвечивал ядовитый свет дыры и вспышек, а с колена стекали струйки крови. В глазах горело ярко-зеленое пламя, губы и брови опустились, глядел он на Сабо и призраков презренно, несколько недовольно и оценивающе.

— Твой «эксперимент» — провалился, повлёк потери и разруху, как Сабо тебе и твердила! — крикнул отчаянно дедушка, указывая Эрнессу на раненных людей, поврежденные дома и сгустки зеленой субстанции. — Заканчивай с этим беспорядком, Эрнесс! Твои методы оказались слишком опасны и лишь повредили бедным усопшим!

— Дело дрянь, господин Вайталши, источник госпожи Гостлен оказался намного сильней! — крикнул солдат, взмахивая копьем. От него вдруг повеяло запахом озерной тины. — Закрывайте свою дыру!

— Вы были на Бэддайнилейкер, верно? — Эрнесс размеренно зашагал к основателям, противно зазвенели ножны шпаги и сапожные шпоры.

Сабо нахмурила брови, сглатывая.

— Ты правильно думаешь, Эрнесс, — начала она хрипло. — Ты сделал ситуацию безвыходной. Мне пришлось исполнить то запретное заклинание и обратиться за помощью к своему источнику. Озеро помогло мне создать уже совершенно другие осколки. Благодаря Особенным, называй теперь их так, и водам Бэддайни мы смогли создать свой Ромб. Ромб, который излечит все живое и мертвое от мертвесилы и не даст ей распространиться по Человечеству, разрушить гармонию между мирами, которую госпожа Смерть и господин Жизнь создавали миллионы лет. Я знаю, ты… хотел, чтобы горе и скорбь исчезли с этого мира и чтобы те, кто нам дороги, были с нами всегда, но… лучше всего, если мы будем продолжать существовать по законам Небес. Мы не должны их нарушать, слышишь, Эрнесс?

Вайталши медленно закивал. Он гадко улыбнулся, затем захихикал, начиная хлопать в ладоши.

— А я знал, что ты очень умная и поворотливая, жемчужинка, — Эрнесс сверкнул хищными изумрудными глазами, вытягивая шею. — Конечно, я все же надеялся, что ты не сумеешь смекнуть, и я расправлюсь с тобой и озером быстрее, но что произошло, то произошло, — его пробрало на дикий хохот. — Ахах, в конце концов все в этой жизни получается не с первого раза, и я подготовился к такому развитию событий, не думай!

— П-п-прекратите это, Эрнесс! — закричал надрывно невысокий парень. — В-вы и так в-всех напугали, уже н-не надо готовиться ни к ч-ч-чему другому!

Эрнесс наклонил голову в бок, ухмыляясь. Он глядел Сабо прямо в душу, рассматривая и лукаво суживая очи.

— Но, знаешь, жемчужинка, — игнорируя крики, молвил томно Вайталши, — внутри немножко колит иголка разочарования. Я это просто так не оставлю. Конечно, сейчас я импровизирую, а потому все выглядит нелепо и неправильно, но какая уже разница…

Встав полу боком и выпрямившись, Эрнесс снял с правой руки золотую костяную накладку. Скривив довольную морду, он кинул накладку прямо к ногам Сабо.

— Я вызываю вас на дуэль, Сабо Гостлен.

Особенные призраки разом охнули, прикрывая рты ладонями. Антонина тут же расплакалась, спрятавшись за озлобленным Каскадой, у которого скрипели зубы от гнева. Чарлоутт часто закачала головой, старичок схватился за сердце, а парень со шприцами взвизгнул. Солдат покраснел от злости, до крови на пальцах сжимая копьё.

Сабо сама была шокирована. Её магия встрепенулась, поднимаясь ввысь. По вискам скатились капли пота, рот приоткрылся, а глаза вмиг стали влажными.

— Что?.. — прошептала она испуганно.

Вайталши пожал плечами и принялся доставать шпагу из ножен. Не церемонясь.

Сабо рвано задышала.

— Эрнесс, остановись, — задыхаясь, молила она. — Я не хочу драться с тобой!

Но он был неумолим. Эрнесс, даже не моргнув, атаковал Сабо снизу.

Особенные и я испугались, но Гостлен смогла отразить атаку. Тогда Вайталши, крутанув шпагу, собирался нанести удар в бок. Сабо наступила вперёд, уклоняясь от лезвия шпаги.

И они начали биться на шпагах. Эрнесс ловко крутился и вертелся, уклонялся от ударов и неожиданно и юрко атаковал, но нехотя, будто специально давая Гостлен поблажки в виде своих промахов. Сабо боролась из последних сил, тяжело дыша, она отражала быстрые удары. Гостлен не хотела вредить Эрнессу, она зачастую старалась нанести укол на колени или бедра. А Вайталши все атаковал, кружась со шпагой в сумасшедшем танце.

Все звенела сталь, перекрещивались шпаги, хмыкала хрипло Сабо и пускал мерзкие смешки Эрнесс. Но когда он захотел нанести удар сверху, Гостлен, напрягшись, отразила последнюю атаку, перекрестила шпаги и повалила оружие врага на песок. Они дрались настолько близко и несуразно, что Сабо упала на Вайталши, чуть не проткнув ему глотку.

Гостлен, нависнув над расслабленным Эрнессом, зажмурилась и закашлялась. Бирюзовая магия слилась с зеленой.

— Ну, что кашляешь? — засмеялся тихо он, наблюдая за потускневшими глазами Сабо, что смотрели на него с неподдельным ужасом и отчаянием. — Убивай меня, Сабо.

Она замерла, зрачки сузились. По щекам скатились капельки слез.

— Н-нет, не убью, — Сабо закачала головой, прикусывая губы и смахивая слезы. — Хватит, Эрни… Ты натворил здесь знатных дел, но мы все ещё надеемся и верим, что ты просто не рассчитал свои силы и желания, мы все ещё любим тебя. Я тебя люблю…

Эрнесс цокнул, закатил глаза.

— Не начинай, крошка.

— Все же так хорошо начиналось… — продолжала Сабо, всхлипывая. — Помню, как мы радовались, когда нашли эти земли, когда начали их осваивать и создавать свой город, желая сделать его ни на что не похожим. Мы так желали исследовать источники этих земель вместе, мы так мечтали о том, чтобы каждый хотел приехать в наш волшебный город… И сейчас ты просто разбиваешь мне сердце!..

— Все-таки Гостлены — самые нежные и ранимые создания, — хихикнул Эрнесс, смахивая пальцем слезинку со щеки Сабо. — Только делаете вид, что такие мрачные и серьезные, а на самом деле даже человека убить не можете. Ах, это мне в тебе и понравилось, Сабо!..

— Ты же создал мертвесилу ради того, чтобы людей не забирала Смерть, — засипела Гостлен, прерывисто вздыхая. — З-значит ты боишься смерти. Так почему ты так на неё настаиваешь?!

Эрнесс взял сжатые ладони Сабо, медленно направляя её шпагу на свою грудь.

— Я же сказал, что в жизни ничего не получается с первого раза, — спокойно бросил он. — А вот после смерти все может получиться. Ради изобретения, которое изменит мир раз и навсегда, можно и умереть.

Сабо забилась в конвульсиях.

— Ч-что ты имеешь в виду?

Эрнесс поднял руки Гостлен, поддерживая шпагу.

— Вы когда-нибудь уедите отсюда. Да что уж там, ваши потомки тоже будут уезжать рано или поздно. А я останусь. Я всегда буду здесь. Ведь я тот, кто породил новый Виллоулен. Я его Отец. Прощай, Сабо.

Эрнесс сжал руки Сабо и со всей силы вонзил в грудную клетку шпагу. Затем ещё раз, и ещё… Основатели вместе с солдатом вздрогнули, заохали и заахали.

С широко раскрытыми глазами и ртом Сабо Гостлен наблюдала, как Эрнесс Вайталши протыкал себя её шпагой, её руками.

На песок пролилась грязная кровь трупного оттенка, почти чёрная и густая. Она вместе с жирными зелёными остатками мертвесилы впиталась в землю.

Где-то там, глубоко под этой землёй послышался отдалённый, тихий лязг.