Броквен. Город призраков

Глава 25. Больше чем дар[41]

От этой дрожи по телу прошлась новая волна боли: раны защипало, будто от перекиси, конечности неистово заныли, а в ушах часто застучало. На эти муки наложился вдобавок и страх, трепетно бьющийся в грудной клетке, и шок, что застыл комком в горле. Быстро подняв глаза, я увидела перед собой широкую спину Отца, а за ним — толпы людей, живых и мертвых. Их собрали в одну большую кучу плющи, преградив любые выходы и пути ко мне, кроме неба. Конечно, оттуда же льётся мертвесила, грех ее прятать! А Особенные далеко стояли друг от друга. Каждого сковали плющи. И они не могли вырваться из них.

— Не скрою, вы все сегодня потрепали мне нервы, — пустил тихий смешок Отец, пряча руки за спину и начиная расхаживать туда-сюда по маленькому пространству. — И силы в том числе. Тратить все и сразу так утомительно… В особенности на вас, жалких броквеновцев. Но тем не менее я искренне рад, что мы все здесь собрались для проводов старого мира и встречи нового!

— Не будет никакого нового мира! — вдруг встрял Эйдан, все не оставляя попыток избавиться от крепких растений и протянуть руки к лежащему жезлу Эйнари. — Особенные не поддались вам, также как и я! У вас больше нет шансов и это надо принять, а не продолжать разводить клоунаду!

Плесень разъела уголки рта, и от этого улыбка Эрнесса стала совсем безумной и жуткой. Обнажились острые зубы и капли светящейся мертвесилы, что скопилась на языке. Эта улыбка напоминала оскал ядовитой змеи. Отец встал около Эйдана и положил руку ему на плечо, попутно приговаривая с прикрытыми веками:

— Ах да… Вы наверняка сейчас думаете, как он. И соглашаетесь с каждым словом, — народ вздрогнул, когда он неожиданно раскрыл глаза, что горели изумрудным пламенем, и начал прожигать каждую душу. — Но это отнюдь не правильные мысли, дорогие мои. На любой ход у меня заготовлен свой план, отличающийся от предыдущих. Сначала я хотел просто и без проблем переманить к себе Эйдана с жезлом, потом выбрал более долгий вариант — ломать Особенных. К сожалению, да, они мне так и не подчинились. Но, как вы уже понимаете, и на этот случай я подготовил третий, точно надёжный план…

И Эрнесс достал из-за пазухи… ещё один зеленый аметист, только чуть поменьше. Под удивлённые вздохи толпы Отец принялся показывать им особый камень, медленно воды из стороны в сторону. Эйдан тут же скрючился под ярким светом, рьяно щурясь и кусая губы. Его испуг коснулся и меня. Он пробрал до самых костей.

— Да, у меня завалялся ещё один священный зеленый аметист, — промолвил Отец самодовольно. — Хоть значительно меньше прошлого и больше похож на осколок, он все равно подойдёт для жезла Эйнари и вместит в себя мою магию Жизни… — затем прижал к себе Тайлера, скорее всего до синяков сжимая его плечи. Эйдан зашипел то ли от боли, то ли от боязни. А может и от всего вместе. — Мальчишку насильно заставлю подчиниться мне, и тогда он заново заколдует и Детей, и Особенных. Их и ваши старания станут абсолютно напрасны! Но перед этим… Филса Вайталши, конечно же.

Фил вздрогнула, оживившись, и перевела взгляд на Эрнесса. Она сжала копье до треска.

— От мира без смерти нас отделяет лишь одна маленькая преграда — сама броквеновская смерть, Елена Гостлен, — когда Отец говорил эти слова, яд на теле его часто булькал и яро светился, зеленый туман становился все гуще, а огромные растения все активней покрывали город. — Моя наследница устранит эту преграду, и тогда… Настанет новая, бесконечная эра бессмертия!

Эрнесс щедрым жестом указал Хьюстон на мое связанное плющами тело. Она сначала хорошенько рассмотрела каждое пятно крови и ссадину, еле заметно поджимая губы и щурясь… Но потом медленно кивнула и встала предо мной, расставив ноги на ширине плеч. Блестящий, переливающийся блекло-розовыми и светло-зелёными оттенками наконечник оказался прямо у моей груди. Одно движение, один толчок руками, и он пронзит меня насквозь.

Настоящий животный страх накрыл людей с головой. Мертвепризраки в унисон застонали, заунывно, тревожно. Особенные вновь попытались вырваться из цветочной западни, но больше эти попытки походили на последнюю мучительную агонию. К сожалению, плющи не собирались поддаваться ни их натискам, ни ударам чудовищ, ни людским мольбам о помощи. Все было бесполезно. Даже Эйдан, стоявший почти рядом, никак не мог дорваться до меня. В руках Отца он казался глупым маленьким щенком, что всего лишь кусал его руки да пинался.

А внутри меня все переворачивалось и тряслось. Тело сковал холод, мертвецкий и колючий. Полились из глаз бесконечные слёзы, что жгли щеки, точно маленькие иглы вонзались. Во рту почувствовался тошнотворный привкус горечи. Филса готовилась меня убить, казнить на глазах у всех. Эти напряженные руки, поднесшие копье прямо к сердцу, полное безразличие на лице, неестественные льдинки в глазах… Я не могла поверить в то, что это была моя Филса, добрая светлая девочка с огромным чистым сердцем. Которая была спасением из вечной скорби и беспомощности, маленькой радугой, весенним цветочком… Ее будто подменили! Я не могла поверить в то, что вот-вот она легко пронзит мою грудную клетку, не могла!

— Т-ты же не сделаешь этого, Филса, ты не п-поступишь так… — голос дрожал и садился с каждой секундой, я безостановочно заикалась от подкатившей истерики. — В-ведь мы лучшие подруги! А одна подруга не может убить другую!

— Ты уехала от меня, напрочь все забыв, — говорила Фил с интонацией робота, все не отрывая взора от моего заплаканного и раненого лица. — А потому я имею полное право убить тебя.

Это железо в ее голосе заставляло шумно всхлипывать. У меня подкашивались ноги от безысходности.

— Н-но я же рассказала всю правду… — комок слез в горле уже мешал говорить. — И ничего не забыла!

— Довольно этих оправданий, ты меня раздражаешь, — перебила Филса. — Выпрямись, стоишь коряво.

Я не предвидела такого страшного исхода. Не думала, что у меня будет такой ужасный конец — гибель от рук лучшей подруги. Я не знала, что делать дальше. К магии не могла обратиться — понимала, что тут она уже не поможет. Ведь очерствевшее нутро подруги могла спасти лишь я сама. Но все остальные мысли и идеи перекрыли собою страх и душевная боль. Она с такой мощью разрывала все изнутри, что мне казалось, будто я уже умираю, медленно и мучительно. Даже слезы не шли, и тело не билось в муках. Злая, не моя Филса отняла все надежды, все силы… И оставила только горькое отчаяние да поглощающую пустоту. Я поняла, что шансов нет, и выпрямилась по приказу.

— Давай, Филса, — клокотал едко Отец в стороне. Его голос отдавался эхом в ушах, смешиваясь со звоном, — убей ее! Убей, и на свет появится бессмертие, долгожданное и желанное всем Человечеством! Желанное тобой!

Фил напряглась, собираясь проткнуть мою плоть с размаху. А я непроизвольно принялась вспоминать самые тёплые моменты нашей дружбы. Это было единственное, что смягчало боль и грело израненную душу. Только от этих воспоминаний становилось хорошо, и от них Филса уже не казалась страшной и чужой. Просто… немного опечаленной, сомневающейся. Такое иногда бывало, когда я рассказывала о несчастных призраках и аномалиях. И когда подруга опускала нос, я с улыбкой начинала тихонько напевать:

— В городке, где ты рождён, бушует океан волшебства…

Ой, кажется, я случайно спела вслух! Видимо, это было так неожиданно, что волосы Отца дыбом встали, а Фил так и застыла с поднятым копьем. Её глаза остекленели, а рот немного приоткрылся. От неловкой мысли о своей чудаковатости даже перед смертью, я снова скрючилась в три погибели. Уж хотела снова выпрямиться…

Но потом осознала, что от напевной фразы Филса-то и не пронзила меня копьем. Это осознание прямо по мозгу ударило. Я посмотрела в ее глаза вновь и увидела, как льдина на дне хрусталика дрогнула.

Меня резко озарило. В душе загорелся одинокий, совсем маленький, но яркий огонёк надежды. Он вмиг разогнал отчаяние и наполнил меня светом: все внутри трепетно завертелось, шестерёнки в голове опять начали стремительное движение, сердце забилось с новой силой. Я решилась продолжить напевать строки из так горячо любимой песни… Песни Броквена.

— Холмы так зелены… — этой строчкой заставила Фил ещё больше недоумевать. Она часто заморгала и попятилась, поднимая плечи и сжимая оружие. Я же специально смущенно хихикнула и покачала головой, начав оправдываться: — Ох, эм… Извини, Фил, само запелось. Ну…Знаешь эту штуку, когда в последние минуты вся жизнь проносится перед глазами? Я совершенно случайно, так что давай, убивай…

Но Хьюстон уже не стремилась убить. Она прижала копье к груди и не приближалась. Некогда невыразительное лицо приобрело оттенки жизненности. Такие бледные, но тем не менее заметные. А льдинки в глазах начали таять.

— Не хочешь пока? — я, водя носками по полу, растеряно прикусила губу и раскрыла глаза. — Тогда может, эм… Продолжишь песню?

Теперь неуверенность заиграла на лице Фил. Она опустила голову и нахмурилась, беспокойно туда-сюда водя челюстью и языком по внутренним сторонам щек. Отцу это явно не понравилось.

— Хочет, хочет, — приговаривал он озабоченно, а яд на теле уже вздувался, превращаясь в волдыри. Плющи становились все больше и толще, отрастали зубы, и обильно стекала мертвесила по стеблям. — Не вздумай отвлекаться, Филса! Ты теряешь время!

Филса ненадолго остановила взгляд на Эрнессе, а затем снова перевела на меня. Хоть она ещё выглядела сжато и сумбурно, и чувствовались ее душевные метания, глаза теперь походили на взор маленького ребёнка — чистый, с маленькими бликами. Хьюстон облизнула губы, сглотнула и на одном выдохе тихо пропела:

— …А воды озера зеркальны…

— Ты слышишь меня?! Не смей петь! — Отец уже рвал и метал на месте, от негодования у него заплетался язык, и речь становилась не очень разборчивой. Выглядел он и говорил ныне как простой сумасшедший алкоголик. Монструозный алкоголик. Вы бы видели эти когти и клыки…

Но я упорно игнорировала вопли, продолжая напевать:

— Здесь Жизнь и Смерть вместе поют…

И Фил за мной неспешно:

— Про чудо Броквена…

Магия снова затрепетала в венах, и на этот раз мне хватило сил, чтобы высвободиться из цветочных оков. Разминаясь, я аккуратно приблизилась к Филсе и обвила ее запястья руками. И одарила искренней улыбкой, что вырвалась сама собой. Тогда Фил шмыгнула носом, а глаза ее наполнились влагой.

— Вспомнила? — поинтересовалась я осторожно. — Нам нравилось ее петь… Мы считали гимн Броквена и гимном нашей дружбы…

— Ага, — подруга утёрла тыльной стороной ладони выступившие слезы, — я помню…

— Давай споём припев вместе? — предложила я, только сильнее стесняя руки Хьюстон.

Она, подрагивая, кивнула, и кулон Возрождения отлил тёплым зелёным оттенком. Его магия слилась с моей светлой бирюзой. И, выдержав небольшую паузу, мы в унисон запели:

На втором припеве мы услышали голоса Особенных. Они пели громко, раскатисто, со всей душой. Не прекращая распевать, я и Филса повернулись к площади и увидели, как они, засветившиеся, смогли взяться за руки. Потоки разноцветного света попросту сожгли плющи. Яркое мерцание Особенных смело протискивалось через людей и окутывало мертвепризраков. Только теперь этот свет вкупе с песней оказался противоядием. Он исцелял души от мертвесилы. Она впитывалась в него и вместе с сиянием оседала на асфальт, а чудовища начинали приобретать знакомые человеческие черты. Исчезали волдыри, сужались пасти, наливались кровью телеса… Господи, это было что-то невероятное!

А на втором куплете подключились люди. Они, следуя примеру Особенных, также взялись за руки и начали петь, кружась со светом:

Снова прозвучал припев, но на этот раз вместе с живыми и Особенными вступили призраки. Обычные броквеновские призраки! Сияющие, с бледной кожей и белыми глазами! Они улыбались, плакали, кидаясь на людей с объятиями. От этого зрелища Филса зарыдала, сжимая мои руки до крови, и ещё громче запела припев вместе со мной. Похоже, у меня получилось вернуть ее!

А Отец гневно зарычал, уже отпустив радостно поющего Эйдана. Он извивался, точно уж на сковороде, и яростно размахивал руками, вырывая волосы. Гибридные цветы, уже захлёбывающиеся мертвесилой, пытались заткнуть народ и сковать вновь, но уже ничего не получалось. Свет Особенных оказался сильнее.

— ГРЕБАННЫЕ СУКИ! — орал Эрнесс не своим голосом, клацая зубами. Плесень активно покрывала его тело. — КАК ВЫ МОГЛИ ВЕРНУТЬ ИХ ОДНОЙ ИДИОТСКОЙ ПЕСНЕЙ?! ЗАМОЛЧИТЕ ЖИВО, УБЛЮДКИ-И-И!!!

Но мы и не думали останавливаться. Усмехаясь, призраки и люди запели только громче:

Филса сквозь слёзы и песенные строки вдруг произнесла:

— Ты помнишь…

— Я всегда помнила, — нежно ответила я. — Каждый миг нашей дружбы прочно засел в моей памяти, а ты сама — в моем сердце. Ты же Жизнь, и без тебя я — Смерть, никуда. Ты мне как родная сестра.

— Прости меня… — всхлипывала Хьюстон. — Прости за все…

— Конечно прощаю, — усмехнулась, сморгнув слезы. — Я от тебя никогда не откажусь…

— ТЫ-ТО ЧЕГО РАССОПЛИВИЛАСЬ, ФИЛСА?! — вдруг перебил Отец, подходя ближе. От него сильно начало нести сладко-кислой мертвечиной. — Я ВЕЛЕЛ ТЕБЕ НЕ ВЕРИТЬ ГОСТЛЕН!!! ОНА ОТНИМАЕТ У НАС ШАНС НА ВЕЧНУЮ ЗЕМНУЮ ЖИЗНЬ!!!

— Ты меня использовал ради своих целей и настроил против Елены, — хмыкнула Филса, лишь мельком глядя на Эрнесса. — А она — самое дорогое, что у меня есть, она дополняет меня. Да и бессмертие… Душа же все равно вечна. Да, меня заберут в другой мир, но и заглядывать к близким на нормальную цветущую Землю без мертвесилы никто не запретит. Так что… наплевать.

— НЕТ, ФИЛСА!!! — протестовал Отец, изгибаясь до хруста костей. Он пытался натравить на нас свои зубастые растения, но они не могли дотянуться. Краем глаза заметила, что их изо всех сил, до посинения сдерживал Эйдан с жезлом. — ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ОТКАЗАТЬСЯ ОТ СВОЕГО ДОЛГА!!! ПОТОМУ ЧТО ТЫ ВАЙТАЛШИ!!!

— Да, но я — не ты, — отрезала решительно Фил. От ее слов хотелось кричать «да, давай, подруга!». — Я приму смерть на Земле. И восстановлю гармонию.

Тут Хьюстон неожиданно прижала свои раскрытые ладони к моим и сплела наши пальцы. Она столкнулась со мною лбом и указала взглядом на пульсирующие реликвии.

— Они так светятся… Будто хотят соединиться друг с другом. Чувствуешь, Елена?

— Да… — согласилась я, прикрыв веки. — Да и магии стало так много, как никогда. Может, попробуем ради интереса?

Филса утвердительно наклонила голову и сильнее прижалась своим лбом к моему, стиснув зубы.

— Давай, — бросила она перед тем, как напрячь все мышцы своего тела.

Я вскоре повторила за Фил, закрывая глаза и сосредотачиваясь на контакте с магией своей и ее. Уже не обращала внимания на ноющую боль от ран, на впитывающийся в них горячий пот, на адские крики Отца. В моих мыслях была только Филса и её нежно-зелёное волшебство, что жаждало переплестись с моим. И я, не жалея себя, что есть сил помогала магии Призрачной броши образовать с мощью кулона Возрождения прочные неразрывные узлы Жизни и Смерти. И Хьюстон старалась. Я чувствовала это всем своим нутром. Чувствовала, как мою магию наполняли душистые цветы, в которых так и пестрила жизнь… А их в свою очередь окутывала мертвая бирюза, заставляя завять. Но потом молодые цветы появлялись вновь. И так по бесконечному кругу.

Вдруг внутри что-то щелкнуло, а затем по телу разлился приятный холодок. Я вдохнула полной грудью и раскрыла глаза. Радостная и восторженная Филса уже глядела наверх.

— Смотри, только смотри, Елена, — певуче молила она. — Они соединились!

Я мгновенно послушалась и, увидев то, что у нас получилось, чуть не упала. Бирюзовые и зелёные волны действительно сплелись друг с другом в один большой яркий узел. Активно вырастали разнообразные цветы, лились реки, образовывалось горы, рождались дети в магии Филсы, а в моей танцевали души, разлетались бабочки, и образовывались облака со звёздами. Наши зелёные и бирюзовые силы кружились вместе, разрастаясь до размеров Портала Безрассудия! Только потоки приблизились к нему, то вмиг пронзили, всасывая в себя весь ядреный свет и мертвесилу.

— ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ, НЕТ!!! — слышался рёв Эрнесса. — БОЖЕ, УМОЛЯЮ, ТОЛЬКО НЕ В ПОЧВУ!!! НЕ СРАБОТАЙ, НЕ СРАБОТАЙ, НЕ СРАБОТАЙ!!!

Сначала я немного не поняла, про что он там кричал… Но как только шумно прозвучал последний припев гимна Броквена, магия Жизни и Смерти резко ринулась под землю. Она нехило так сотрясалась от неожиданного магического прилива. Ненадолго взлетели люди вместе с камнями, домами и деревьями. Затем все живое засветилось изумрудным светом, сама земля и цепи отлили ясной бирюзой. А потом прояснилось небо! На нем не было и капли Портала Безрассудия! Над Броквеном восходило утреннее солнце, образовывая нежные розовые линии. И стали видны желтые звёзды… Знакомые желтые звёзды.

Последнее, что я могла нормально услышать, было скверное ругательство со стороны Отца.

Потом же случился взрыв, огромный мощный всплеск! Из почвы поднялись тошнотворно-зелёные мертвесильные потоки и вонзились прямо… в Отца! Да, вы правильно поняли, абсолютно весь накопившийся яд захватил его тело. Эрнесс тут же громко и протяжно закричал; крик этот иногда переходил то на пищание, то на гортанный рык, то вообще на плач ребёнка. На теле разрывалась одежда, через жалкие лоскуты прорастали шипы, появлялись широкие рты и налитые чёрной кровью волдыри с бородавками. Кисти вздулись до жутких растяжек, с когтистых пальцев соскользнули все кольца. А все, что было дальше запястья — исхудало то костей. Ноги вывернулись, и стали видны суставы вместе с мышечными тканями. Из глаз проросли цветы, а зубастая пасть соединилась с шеей, извергая яд. Из всевластного могущественного призрака Эрнесс Вайталши превратился в бесформенное орущее чудовище. Того, кем становились невинные души на протяжении многих лет. Если бы он не отдал кулон Возрождения Филсе, то наверняка бы выдержал сей мертвесильный прилив.

За этим мы не сразу заметили появление Круговорота Того Света. Желтые звёзды образовали сияющий водоворот, от которого побелело небо. Поднялся сильный ветер, опустились пушистые облака, послышался оттуда шум колесниц. Из Круговорота посыпались мерцающие лучи, что начали забирать броквеновские души. Да, теперь это были самые настоящие души; белые-белые, с золотистой пыльцой по телу, яркими нитями на мизинцах, что связывали с миром живых. Призраки теперь не стонали от тяжести оков, а радовались, ревели от безграничного счастья и крепко обнимались друг с другом, укрываемые желтыми лучами. Они прощались с живыми броквеновцами, целуя в щеки, пока те так же плакали и кричали «ура!». Броквен окрасился яркими красками. И Филса тоже стала светлой душой. С румянцем на щеках, налитыми розовыми губами, красивыми изумрудными очами…

Я не сдержала слез, бросившись обнимать подругу, и кричать, срывая голос от радости:

— У нас получилось, Филса! Мы спасли Броквен! Слышишь, спасли-и-и!

— Спасли Броквен! — Филса уже успела мне все плечо обрыдать. — Какое счастье-е-е!

— Уааа, Елена-а-а-а! Какие же вы крутые! Просто а-а-а!

На нас сзади налетел Эйдан, обнимая за талии. Его лицо и нос покраснели, в глазах танцевали сотни бликов, а улыбка была похожа на месяц. За ним пролетели золотые колесницы с крылатыми и глазастыми существами в позолоченных доспехах и шлемах. Они держали в руках серебряные мечи, в которых отражался монстр-Отец. Кажется, так в Библии выглядели Силы[42]…

— Елена, Елена, Елена!

— Ну вы и мощняга!

— Ах, это было потрясающе! Аж сердце замерло!

— Просто невероятно! Это было то, что я не ожидал, совершенно не ожидал!

— А-ай молодца-а-а! Круче ваших предков!

Потом один за другим к нашим объятиям присоединились и Особенные, трепля по головам и сжимая все теснее. Я, не переставая улыбаться и всхлипывать, подняла голову, чтобы увидеть их всех; вот и огненно-рыжая Телагея с сереньким веселым Юнком, Кёртис с пронзительным взглядом темно-синих очей, счастливая Мартисса в красивом сиреневом платье, улыбчивый бледнолицый Милтон и ухмыляющаяся Амабель. Все, все они казались живыми, только мерцали. Мне так нравилось осматривать каждую деталь в них, я всей душой наслаждалась их светлыми телесами. Ведь это было то, чего я так желала с малых лет. Чего желали все Гостлены. Даже бирюзовые волны все не отстранялись от Особенных, любопытно оплетая.

— Мы сделали это все вместе, — говорила я, стараясь взять каждого за щеки. — Если бы не вы, я и Филса так бы не загорелись.

— Это точно! — кивнула Фил, кладя голову на мое плечо. — Благодаря вашей помощи я точно определилась, на чьей стороне хочу быть…

— Полно, — махнула рукой Амабель. — Мы всего лишь классно спели…

— А вот вы уже сделали главное! Вы победили Отца и мертвесилу! — продолжил Эйдан. — Молодцы!

— Да, похвально…

За нами вдруг послышался ещё один голос: медленный, томный, монотонный. Показалось, что время замедлилось. Повеяло холодом, духотой и… серой аурой смерти. В нашу с Филсой магию попала могильная пыльца. Силы реликвий дернулись и куда-то увильнули.

Следуя за волнами, мы обернулись. Магия трепетала около знакомой леди в чёрном длинном плаще и с большой серебристой косой, на которой было вырезано «Memento mori». Она смотрела на нас исподлобья и улыбалась лишь одними уголками губ. Это была госпожа Смерть.

— Госпожа Смерть… — я поклонилась ей, кладя руку на сердце. Впервые слышала ее голос!

Хоть и удивлённые, даже немного напуганные, Особенные, Эйдан и Филса так же поклонились самой Смерти. А она, кивнув и выдержав небольшую паузу, вновь подала голос:

— Елена Гостлен, Филса Вайталши… Я хочу выразить вам благодарность от себя и имени господина Жизни, что сейчас готовит Небесный Суд вместе с Серафимами[43] и Херувимами[44]. Вы справились с Одаренной Ересью[45], что сотворила этот беспредел, и восстановили гармонию в Источнике. А это непросто, особенно, когда представителей одарённых родов рассорили. Но вы смогли воссоединиться вновь и образовать Круговорот Жизни и Смерти для этого места. Вы смогли доказать, что действительно являетесь Гостлен и Вайталши — не просто обладателями божественных даров, а хранителями гармонии мира Мертвых и мира Живых на Земле. Благодарю за ваш труд, силы и горжусь вашей дружбой. Благодарю смертного Эйдана Тайлера за преданность и защиту Елены Гостлен. И вами горжусь и также благодарна, Особенные…

Смерть протянула костлявую руку к Особенным. Теперь от неё шел тёплый воздух.

— Вы не дали сломить себя, не дали опорочить свои большие добрые сердца. Вы стали настоящим Воплощением Искренности, Патриотизма, Любви, Семьи и Мудрости, и исцелили своей Особенной силой несчастные души. За это вам полагается Вечный Покой, — затем госпожа указала косой на Круговорот Того Света, в самую глубину. — Прошу.

Особенные отстранились от нас и встали чуть поодаль, рассматривая в последний раз. С ними застенчиво встала и Филса. По их щекам текли слёзы, руки дрожали, а на устах застыли нежные улыбки.

— Вот и все, — произнесла слезно я, смотря в их выразительные влажные глаза.

— Пора прощаться… — прошептал Эйдан.

Я и Эйд безбожно шумно шмыгали носами, поджимая губы и перебирая пальцы. Даже не верилось, что вот — мы уже провожаем наших новых друзей на Тот Свет. Время пролетело так быстро… А казалось, что только вчера мы долго бродили по Городу призраков в поисках Особенных, попутно разгадывая трудные загадки Броквена и спасаясь от ядовитого смога. За этот короткий срок Особенные стали нам такими родными, мы с ними так сблизились, что не хотелось никуда их отпускать. Хотелось сейчас организовать на каком-нибудь холме пикник, где мы бы отмечали победу; Мартисса написала коротенький стишок, Телагея спела веселую песню, Кёртис подыгрывал на гитаре, Милтон и Амабель радостно похлопывали, а Филса болтала бы без умолку… Но все же я и Эйдан понимали, что они заслужили покой и блаженство на Небесах. Поэтому мы будем по-доброму вспоминать все, что пережили с Особенными: гуляния по Этису, Поезд-Призрак, путь до Джайвана, тоннель, рассказ истории Броквена, песня… И будем помнить о каждом из них: об искренней Телагее, патриотичном Кертисе, верной Мартиссе, примерном отце Милтоне, мудрой Амабель. Они многому научили нас, а потому останутся в сердцах и памяти навечно…

— Ну что вы раскисли? — усмехнулся Кёртис, сам вытирая нос. — Как будто навечно прощаетесь!

— Мы ведь будем навещать вас! — пропела Мартисса, кладя ладонь на сердце.

— И рассказывать о том, что происходит в Раю! Я все-е-е-е буду рассказывать! — хихикала Телагея, вертясь с Юнком.

— Чем лить слезы, давайте лучше ещё раз обнимемся, — предложила Амабель, расставляя руки.

И мы, все равно плача от радости и грусти одновременно, вновь обнялись со всеми Особенными. Хотелось прочувствовать каждое их касание, услышать каждую смешинку и увидеть красивые лучезарные улыбки. Они приговаривали, что безумно любят нас, что благодарны за встречу и спасение. Это были самые приятные слова в моей жизни. И самые лучшие объятия.

Но Филсу я обняла отдельно ото всех. Все-таки с ней было прощаться тяжелее всего…

— Теперь-то ты поняла, что я тебя никогда не забывала и дорожила нашей дружбой даже на расстоянии, дурочка моя? — интересовалась я, гладя Фил по голове.

— Да, поняла, чудачка, — она смущенно хихикнула, но затем перешла на шёпот: — Прости, что не верила и причиняла тебе боль…

— Все подруги ссорятся, это нормально, — молвила я утешительно. — Но, кажется, из-за этой перепалки наша дружба стала только крепче! У нас нерушимая связь, с помощью которой мы вместе поддерживаем гармонию на Земле!

— Да, мы с тобой как Смерть и Жизнь — друг без друга никуда… — я почувствовала, как Филса улыбнулась. Но потом она слегка отодвинулась, смотря на меня. — Поэтому я буду часто навещать тебя, Еленочка. Только не пугайся.

— С радостью буду ждать, — ответила я, скрестив пальцы. — Приходи на сэндвичи с грудкой. Охотники за аномалиями?

Хьюстон тоже скрестила пальцы.

— Обязательно. Охотники за аномалиями.

Как только мы, наконец, отлепились друг от друга, госпожа Смерть собрала Особенных вокруг себя. И Филсу подозвала, ставя рядом с Телой. Особенные радостно махали нам, развеивая яркие нити жизни. Белый водоворот уже сужался, становились бледнее лучи, возвращались Силы с большим серебристым мешком… Все множество броквеновских душ было собрано. Смерть огляделась вокруг. Затем резко подняла косу и…

Я проснулась в одной из комнат Аллегоревского приюта. Поняла это по нескольким детским рисункам на деревянных стенах, скрипучей кровати со знакомым цветастым бельём и виду из окна. Оно выходило на дворик с цветущими растениями, радужными каруселями да качелями. В Броквене светило солнце, пели птички, ездили редкие автомобили. Обычное утро. Честно, я сначала подумала, что все приключение по Городу призраков оказалось очередным сном, и мы с Эйданом даже ещё не выдвинулись. Но почувствовав, как саднят раны под множеством бинтов, осознала, что нет, все действительно произошло. Только… сколько я проспала с этих событий?

Попыталась подняться с кровати. Но не получилось. Мне помешала одна преграда с веснушками. Эйдан, положив голову на край кровати, дремал, стоя на коленях. У него тоже было приличное количество бинтов под футболкой и на ногах. Справа у стены стоял неприметно жезл Эйнари.

— Эйдан, — я решилась его разбудить, теребя за плечи. — Эйдан, проснись. Колени так натрешь.

Спустя несколько секунд глаза Эйда медленно разлепились, как у новорожденного котёнка. Он сонно помотал головой, разминая губы. Но как только заметил меня, резко подскочил, распахнув очи. Будто и не спал вовсе.

— Елена! — вскрикнул он восторженно, бросаясь на меня. — Елена, ты проснулась! Господи, как же я переживал! Думал, в кому свалилась на сорок лет!

Я не сдержала смешка, легонько постукивая его по спине. Ах, какой он стал сентиментальный!

— Я тоже рада видеть тебя, Эйди, — затем осторожно отстранилась, спросив: — Сколько я спала?

— Три дня без пробуждения, — задыхаясь, ответил Тайлер. — Видимо, у тебя случился сильный выброс магии… Хотя это только мои предположения.

Я раскрыла рот в удивлении и взглянула на брошь, что лежала на тумбочке, чуть сияя. Вот это я дала, конечно…

— Ничего себе… — только и смогла вымолвить. — Так вот, почему хочется жрать и пить!

Эйдан засветился, размахивая руками.

— Хочешь, принесу тебе картошку фри?! Или пиццу?! Есть деревенская, пепперони… — начал активно перечислять он. Но потом, заметив мой непонимающий взгляд, хихикнул: — Вчера у меня был день рождения, шестнадцать исполнилось! Но я был в жутком стрессе, без тебя праздновать неинтересно… Поэтому мы заказали кучу всякой вкусной еды и ели целый день.

— Ох, вот как… — я облизнула губы и сложила руки в замок, смотря в окно. Броквен был немного небрежен из-за разрушенного центра, пыли по всей округе, и лежащих на земле завядших цветов-гибридов. Последствия после Ночи Активации такие себе… Хотелось снова сделать город красивым и уютным.

— Понимаю, после пробуждения вопрос трудный, но… Что мы будем делать дальше? — вдруг вопросил Эйд, наклоняя голову.

Я повернулась к нему, вздыхая. Уголки губ немного поднялись. Я знала, что мы будем делать.

— Останемся в Броквене, — произнесла спокойно. — Нам с тобой и броквеновцами много предстоит. Нужно отстроить заново дома на площади, убраться хорошенько, ну и разобраться с историей города. А вот как только приведём Броквен в порядок… Кто знает, что будет. Время покажет.

— Хорошо, — кивнул Тайлер. — Я рад, что ты решила остаться. Без сомнения, мы со всем справимся.

— Елена?

Я услышала знакомые голоса. Обернулась и увидела мисс Джей. Она уступила дорогу моим обеспокоенным родителям. Их-то мне и не хватало для полного счастья и спокойствия. Сколько всего им надо рассказать…

Ну, а дальше, после того как мы с Эйданом полностью очухались, стали потихоньку жить все вместе в Броквене. Нормальном, без звона цепей и аномалий. С живым воздухом, плодородной почвой и белыми душами. Вновь зацвела Ива, окрасилось в глубокий синий озеро Бэддайнилейкер, и запустился девятидневный цикл Круговорота Того Света. Он как раз происходил на озере. И я полюбила туда ходить ещё больше. Вообще полюбила свою брошь и дар. Ныне мне не было тяжело и тоскливо в Броквене, а легко и хорошо. Ведь столько мы делали для него, столько душ провожали!

После излечения магия Смерти обнажила останки всех тех, кто так и не был похоронен со всеми почестями. Например, детей и нянечек в братских могилах со времен Американо-Мексиканской войны, всякие скелеты под заброшенными домами, а также трупы с площади Сияния… И река Акилесса тоже выбросила на берег кости. Они были почти разложившимися, но нам с Эйданом не понадобился ДНК-тест, чтобы понять, кому принадлежали эти останки. Было много захоронений, но душа наоборот радовалась от того, что у каждого умершего человека теперь будет хорошее место на кладбище. Они даже спускались на Землю, чтобы отблагодарить.

А Город призраков, построенный из мертвесилы, разрушила магия Жизни. Поднялась на поверхность вся история. Газеты, записи, одежда, обломки зданий и прочее прочее, некогда запрятанное Отцом. И теперь, когда история каждого аномального места стала известна, Броквен превратился в исторический город с большим количеством достопримечательностей, музеев и памятников. Особенных даже перезахоронили и посвятили целый сквер. Каждый месяц я и Эйдан приходим возложить цветы к их памятникам. Конечно, площадь ещё не полностью восстановили, но власти стараются изо всех сил, чтобы наш город был самым лучшим и прелестным. Отныне весь мир приезжает в Броквен, чтобы посмотреть и прочитать о нем. Кто-то верит, кто-то нет, но это уже дело каждого. В любом случае, всем безумно интересно.

Ведь у Броквена, города призраков, очень богатая история. И ему есть что рассказать.