Бьется пульс Конго

ЗАГАДОЧНЫЙ ГОСПОДИН КАПЕНДА

Осенью 1962 года мы приехали по делам в Леопольдвиль и остановились в гостинице «Руаяль». Однажды после обеда при выходе из холла мы увидели группу высших офицеров и высокопоставленных чиновников Комиссии ООН в Конго. С ними было несколько конголезцев. В центре группы несколько тучный, коренастый господин, энергично жестикулируя, что-то объяснял окружавшим его людям. Они внимательно слушали. На нем был безукоризненно сшитый вечерний костюм, белый платочек украшал нагрудный карман, из рукавов выглядывали белоснежные манжеты. Увидев мою жену, он запнулся на полуслове, его рука повисла в воздухе, и он с видом знатока стал рассматривать мою дражайшую половину. Затем он кивнул головой в знак приветствия. Моя жена ответила таким же кивком. Когда мы уже были за пределами слышимости, она спросила:

— Кто этот нахал?

— Как, разве ты не знаешь? — Я рассмеялся. — Это же господин Капенда. Он вместе со своей свитой живет в номерах под нами. Его знает весь мир.

— Капенда? Никогда не слыхала.

— Он — ключ ко всем современным проблемам Конго.

— Ты смеешься надо мной!

— И в мыслях не имею.

Господин Капенда, и в самом деле, владел ключом к проблемам Конго, и даже не одним.

В начале 1962 года в Женеве появился господин под этой фамилией, который вел себя очень таинственно. Ходил он в мягкой шляпе с большими полями, глубоко надвинутой на лоб. Тот, кто захотел бы за ним последить, нашел бы его в обществе виконта Оливье. Этот дворянин, поселившийся в Швейцарии, был профессором морского права, но чувствовал себя великолепно и на суше. С ним Капенда советовался о конституции федеративного государства. В один прекрасный день он отправился в типографию и попросил отпечатать для него банкноты.

Международный авантюрист, подумает читатель. Вовсе нет! Господин Капенда после предварительного совещания с международными финансовыми магнатами дал типографии заказ — отпечатать банкноты для его республики, а этого, как известно, ни один международный авантюрист не делает.

Читатель, наверное, уже догадывается. Капенда и Чомбе — одно и то же лицо. Полное его имя: Моиз Капенда Чомбе.

Итак, Чомбе, принадлежащий к семье традиционных вождей, с большим трудом избежал избрания его верховным вождем лунда. Его фамилия была широко известна благодаря отцу, крупному бизнесмену. Компания «Капенда и сыновья», владевшая отелем и занимавшаяся операциями по недвижимости и транспорту, особенно гордится тем, что ее основатель первым из конголезцев имел собственную чековую книжку и из своего кармана оплачивал поездки в Брюссель, чего, к сожалению, нельзя сказать о многих нынешних «государственных путешественниках». После смерти отца молодой Капенда возглавил фирму. Она росла как на дрожжах. В Катанге у нее были десятки филиалов. Во время войны в Корее Капенда спекулировал на поставках боеприпасов и оружия и заработал миллионы. Окончание войны принесло компании разорение. Господин Чомбе несколько месяцев просидел в тюрьме за неуплату налогов. Выйдя на свободу, он отомстил бельгийцам: продавал с барышом в тридцать процентов земляные орехи, которые на его плантациях выращивали другие. Он добился монополии на их закупку, и его соотечественники сдавали орехи только ему. В благодарность он, по собственному признанию, продавал конголезцам порох для охотничьих ружей с наценкой в триста процентов. Эта «антибельгийская деятельность» дала ему возможность приобрести роскошный лимузин. Свои миллионы он хранил уже не в Брюсселе, а в швейцарских банках.

Миллионер Капенда стал крупным акционером «Юньон миньер». Так он пришел к «Юньон миньер», а «Юньон миньер» — к Капенде.

Первые трубы «Юньон миньер» задымили в Элизабетвиле еще в 1911 году. В 1949 году капитальные вложения компании составляли девятнадцать миллиардов франков. Бывшая деревня Элизабетвиль стала второй столицей Конго. В 1959 году она насчитывала сто восемьдесят тысяч жителей. В том же году чистый доход акционеров компании составил двадцать семь миллиардов франков, а общий доход поднялся до шестидесяти миллиардов.

В Конго добывалось ежегодно десять процентов мировой добычи меди, шестьдесят три процента — кобальта и почти сто тонн золота. На медеплавильных заводах ежегодно выплавлялось двести семьдесят тысяч тонн медных слитков.

Американский сенатор Додд, известный «друг человечества», нанесший Конго государственный визит, заявил, что, находясь в руках «свободного мира», необозримые богатства Катанги приносят человечеству огромные преимущества. Если же эти богатства попадут в руки коммунистов, то станут оружием для уничтожения свободы. Господин Додд умолчал, что уран для бомбы, сброшенной на Хиросиму, был добыт в Катанге.

«Юньон миньер» тревожили те же опасения, что и господина Додда. Разве Лумумба не употреблял часто слово «национализация»? Разве он не был противником колониализма и, что еще хуже, неоколониализма?

Между тем господин Чомбе, миллионер, владелец трех отелей и плантаций, глава нескольких компаний, возглавил партию «Конакат». Эта партия выступала на выборах 1960 года против балуба. Чомбе поддержали служащие бельгийских фирм. В результате образовался избирательный блок — Конголезский союз. На другой стороне выступали горняки, преимущественно балуба, рабочие гидроэлектростанций, металлургических и химических комбинатов, поддерживавшие партию «Балубакат». Хотя «Конакат» не удалось получить на выборах большинства голосов, Чомбе как глава крупнейшей партии стал президентом провинции. Благодаря этому избирательному маневру он смог на одиннадцатый день после провозглашения независимости Конго заявить, что Катанга отделяется[22].

После волнений гарнизона в лагере Харди и в Леопольдвиле вспыхнул мятеж в лагере Массарт в Элизабетвиле. Это был сигнал к действию. Чомбе призвал на помощь парашютистов с бельгийской базы Камина. Он заявил: «Распад государственного аппарата и угроза террора имеют своей целью изгнать наших бельгийских сотрудников и заменить их кадрами из коммунистического лагеря».

Дальше все было разыграно как по нотам. Спустя сутки в Элизабетвиль прилетел из Брюсселя граф Аспермон Линден, ставший советником Чомбе. По его совету прежде всего была реорганизована жандармерия. За три месяца Чомбе получил из Бельгии семь тонн оружия. Не менее значительным был подарок сэра Роя Беленского — военные материалы из Родезии. Между тем Совет Безопасности ООН призывал Чомбе хотя бы распустить наемников. Чомбе обещал. Господин Хаммаршельд, или, как его называют для краткости, господин X., направил Чомбе соответствующее требование. Чомбе выразил протест! Лумумба, мол, ведет переговоры с Москвой и Пекином, коммунисты завоюют Катангу! Балуба уже устроили в Северной Катанге революцию, заняли Кабало и угрожают горнозаводскому району Маноно. Они провозгласили столицей провинции Альбертвиль и ведут против наших жандармов войну, мы же должны сидеть без оружия? А тут еще господин X. собирается предоставить Лумумбе даже самолеты и войска.

Господин X. послал индийского офицера Дайяна в качестве своего уполномоченного в Элизабетвиль, чтобы проследить за эвакуацией наемников. Однако «твердые» парни убедительно показали господину Дайяну, что не потерпят никакого вмешательства. Дайян отступил. Вместо него ирландский дипломат К. О’Брайен попробовал выполнить поручение Комиссии ООН в Конго. Он пробыл в Элизабетвиле около месяца, а затем послал господину X. телеграмму, в которой коротко и ясно сообщал, что переговоры бесполезны. В ответ господин X. приказал арестовать наемников. 26 августа 1961 года войска ООН приступили к выполнению приказа. Чомбе немедленно телеграфировал: «Я подчиняюсь решению Комиссии ООН в Конго», хотя еще за два дня до этого уверял, что никаких наемников в Катанге больше нет. В это время сэр Рой обещал Чомбе всяческую материальную и моральную помощь. Почувствовав поддержку, Чомбе потребовал немедленного отвода войск ООН и пригрозил начать «священную» войну против Комиссии ООН в Конго. Это было слишком даже для господина X. Он отдал секретный приказ арестовать Чомбе. Однако в кулуарах здания ООН в Нью-Йорке невозможно сохранить тайну. 13 сентября Чомбе исчез из Элизабетвиля. Первое «сражение» в Элизабетвиле было неудачным. Двести легионеров Чомбе оказали на улицах сопротивление отрядам ООН. Газеты Бельгии, Англии и Франции бомбардировали Комиссию ООН в Конго протестами против «перегиба», ирландские солдаты были выведены' из Катанги и интернированы в Жадовиле под охраной жандармов Чомбе.

В ответ на это господин О’Брайен вышел в отставку, i Если бы мистер X. последовал его примеру, он был бы жив и теперь. Он, однако, вылетел в Ндолу — пограничный город в Северной Родезии, где сэр Рой предложил встретиться для переговоров с Чомбе. Недалеко от места назначения самолет Хаммаршельда разбился. Причина аварии не установлена. В фюзеляже самолета обнаружены пробоины, но они якобы обязаны своим происхождением взрыву ящиков с оружием при падении самолета, а не реактивным истребителям Чомбе. Кто знает?

Англичанин Уркварт, преемник О’Брайена, прямо заявил: «Катанга — вотчина «Юньон миньер». За это он был избит наемниками. Оскорбленный Уркварт начал второе «сражение» за Элизабетвиль, причем бельгийско-, французская общественность с возмущением протестовала против обстрела больниц и потребовала отвода индийских войск. Требование было удовлетворено. Чомбе не надо было прилагать никаких усилий, только выждать. На него работало время, оно укрепляло его положение. Об остальном заботились акционеры. Поэтому он, не таясь, полетел на «переговоры» в Леопольдвиль, где на повестке дня снова стоял вопрос о возвращении Катанги в лоно конголезской семьи, а ее денежного сундука — в казну Леопольдвиля. Теперь Чомбе утверждал, что единственное препятствие на пути к объединению — Лумумба. Это препятствие было устранено. Тогда возникло другое препятствие — «Основной закон», то есть временная конституция Конго, которая ему не нравилась. Конго, требовал Чомбе, должно стать федеративным государством, чтобы удовлетворить чаяния всех населяющих его народов. И вот весной 1962 года, вскоре после того как господин Капенда вернулся из Женевы, в Кокийавиле была созвана конференция, которая приняла федеральный статут.

На третьем и последнем «совещании» Чомбе наконец согласился, чтобы Катанга воссоединилась с Конго. Все ликовали. Наконец-то Конго вновь обрело свой денежный сундук! Вдруг Чомбе заявил, что его «парламент» отказался ратифицировать решение о воссоединении Катанги. Так независимость Катанги получила «законное» обоснование. Банкноты, отпечатанные в Женеве, были пущены в обращение.

Разгневанные этой игрой, американские финансовые круги потребовали немедленного принятия мер. 9 сентября 1962 года в Элизабетвиле состоялось третье сражение, названное битвой испанских рыцарей, так как войскам ООН, чтобы войти на улицах города в соприкосновение с противником, приходилось перерубать проволочные заграждения.

7 декабря 1962 года война за медь и кобальт подошла к концу. Войска ООН заняли Элизабетвиль. План У Тана был осуществлен: признание федеративного устройства Конго, полная автономия провинций, включение жандармов Чомбе, оставшихся безнаказанными, в Национальную армию Конго; «чужие» могли оставаться в стране лишь с разрешения правительства. Под «чужими» подразумевались, конечно, наемники'. Значит, теперь они получили официальное разрешение оставаться в стране, кроме тех, кто исчез в джунглях.

Центральное правительство назначило господина Илео генеральным комиссаром Катанги. Прежде всего он вместе с победоносными войсками ООН направился в государственный банк в Элизабетвиле. Однако наличность, включая даже мелочь — сто двадцать долларов, — исчезла вместе с Чомбе. Илео это не смутило. «Прежде всего мы заняли банк, — заявил он, — так как здесь находится экономический центр всего Конго».

Бывший социалист был прав. Доля Катанги в бюджете Конго в 1959 году составила три миллиарда франков.

Курс акций «Юньон миньер» упал с трех тысяч до тысячи трехсот. Чомбе вскоре появился в Мадриде, куда он удалился в «добровольное изгнание». Корреспондентам он, однако, заявил: «Наступит день, когда я вернусь как спаситель Конго». Истинный пророк!

Все же одному корреспонденту Чомбе охотно ответил на несколько щекотливых вопросов. Ответы эти, безусловно, следует сохранить для потомства. Чомбе признался вопреки прежним своим утверждениям, что видел Лумумбу, когда тот приземлился в Элизабетвиле. Он знал о предстоящем прибытии Лумумбы, так как под давлением Касавубу согласился его «принять».

— Лумумба в момент приземления самолета в Элизабетвиле был так изувечен, — сказал Чомбе, — что мог умереть в любую минуту. Он умер на рассвете 18 января 1961 года.

— Однако доктор Питерс засвидетельствовал его смерть, происшедшую 13 февраля. Если Лумумба умер 18 января, то свидетельство Питерса — фальшивка.

— Нам пришлось сочинить целый сценарий (подлинные слова самого Чомбе), чтобы версии о бегстве и смерти в джунглях звучали правдоподобно.

— Зачем? Ведь правда была бы вам только на пользу. По вашим словам, Лумумбу убили шесть враждебных ему людей из народа балуба, которые по приказу Леопольдвиля сопровождали его из Моанда в Элизабетвиль. Вы получили бы веские аргументы против противников, которых могли бы обвинить в убийстве Лумумбы.

— Если бы я тогда сказал правду, это развязало бы. гражданскую войну…

Вот что сообщил корреспондент из резиденции Чомбе в Мадриде. Это интервью, опубликованное в журнале «Жён Африк», правда, привлекло некоторое внимание, однако ничего не изменило в развитии событий, на которое Чомбе оказывал куда меньшее влияние, чем «Юньон миньер».

Когда Чомбе вернулся на родину как «спаситель Конго», он запретил распространение этого журнала в стране. Однако это не предотвратило гражданскую войну.