Царь грозной Руси

40 . ДИВНОЕ УЗОРОЧЬЕ

Если вам доводилось бывать в туристических поездках по старинным русским городам, то вы наверняка обратили внимание, как часто повторяется имя Ивана Васильевича. Тот храм «построен при Грозном», этот «по приказу Ивана Грозного». Действительно, время его правления ознаменовало расцвет нашей православной культуры. Было основано 155 монастырей, только по личным распоряжениям царя построено более 40 храмов, не считая тех, которые возводились «при» нем. И все уникальные, неповторимые, великолепные! Каждое свершение отмечалось подобными памятниками в благодарность Господу.

В честь венчания Ивана IV на царство в Дьяково был построен монументальный «пятистолпный» храм Усекновения Главы Иоанна Предтечи. А взятие Казани ознаменовалось не только возведением Покровского собора (храма Василия Блаженного). В одном лишь Муроме царь заложил сразу три церкви — и опять же, своеобразных, не копирующих, а дополняющих друг друга и создающих архитектурный ансамбль города: Спасо-Преображенский собор, храм Благовещения, где упокоились мощи свв. князей Константина, Михаила и Федора, храм Рождества Пресвятой Богородицы — куда перенесли мощи свв. Петра и Февронии. Чудеса зодчества мы увидим и во Владимире, Переславле-Залесском, Вологде и других городах.

Причем в храмах эпохи Грозного можно отметить одну особенность. Они величественны, прекрасны, но не помпезны. Они предназначены не для того, чтобы поразить воображение, а в первую очередь для своей главной функции — моления Господу. Конечно, в этот период возводились не только церкви, но и крепости, жилые дома, палаты. И тоже возводились таким образом, чтобы выполняли свои функции. Чтобы крепости были сильными, дома удобными, палаты радовали глаз и внушали уважение. Мастера искусно украшали постройки декоративными средствами, умело использовали игру объема, и возникало «дивное узорочье», которым восхищались не только русские, но и чуждые нашей культуре иностранцы. Они писали об «обширных и укрепленных городах», «богатых и великолепных монастырях», «храмах, изящно и пышно разукрашенных», о зданиях и церквях «удивительно красивой формы» и «благородной архитектуры».

А сколько их не дошло до нас? От времен Грозного сохранилась только часть каменных строений. Но большинство зданий и фортификационных сооружений возводились из дерева, и о них мы знаем лишь из обрывочных упоминаний. Например, о великолепном опричном дворце на Арбате, о крепости в Архангельске — француз Жан Соваж писал о ней, что «постройка из бревен превосходна. Нет ни гвоздей, ни железных скреп, но все так хорошо отделано, что нечего похулить. Ни один архитектор не сделает лучше того, как они делают».

Мало до нас дошло и имен зодчих, художников, мастеров. Вовсе не из-за того, что их не ценили. Но строительство храма или писание иконы было служением Богу. А выпячивать при этом свое «я» по православной традиции не положено, это значит тешить гордыню, тщеславие. Не важно, что это сделал «я», важно — как сделал. А уж Господь знает, кто и как старался в Его славу. И люди, если сочтут нужным, оценят, помолятся за безымянного создателя красоты. Строители, конечно, назывались в государственных и хозяйственных документах, но и документов уцелело немного. Мы знаем зодчих Покровского собора Барму и Постника, возводивших крепости и города Ивана Выродкова, Постника Яковлева, Петра Головина, строителя неприступных стен Псковско-Печерского монастыря Павла Заболоцкого.

Нет, это были не какие-нибудь умельцы-самоучки. Такие сооружения было невозможно создать без сложнейших инженерных знаний. И эпоха Ивана Грозного характеризовалась взлетом не только культуры, но и науки, образования. По решению Стоглавого Собора по всей России создавались «книжные» школы. При монастырях действовали «работные школы», обучая сирот полезным ремеслам. Высших учебных заведений еще не было, но те университеты, какие существовали в XVI в. на Западе, нашей стране не требовались. В то время европейские университеты отнюдь не давали фундаментального образования, в них занимались только зубрежкой латыни, мертвой схоластикой, риторикой, и выпускали они крючкотворов-юристов да крючкотворов-теологов. У русских богослужение велось на славянском языке, латынь нужна была лишь дипломатам, в судопроизводстве делался упор не на казуистику, а на критерий «правды», а в религии основой была не логика, а Вера.

Российская система образования была принципиально иной. В школе человек учился чтению, письму, счету, Священному Писанию, а дальнейшие знания получал в общении со «знающими людьми» и «многообильном чтении». То есть продолжал образование самостоятельно, в зависимости от личных качеств и выбранной профессии. Существовала учебная литература: «Азбуковники» — наставления для учителей со значительной суммой практических знаний в разных областях, «Стенам знаменье» — пособие по архитектуре, «Назиратель» — переводная энциклопедия по вопросам сельского труда и быта.

После Стоглавого Собора появились многочисленные «Арифметики». В них разбирались как арифметические действия, так и операции с дробями, тройное правило, линейные и степенные зависимости. Русская математика оперировала числами вплоть до 49-го порядка, причем она была не заимствованной с Запада, а своей, отечественной, применяла собственную терминологию: «исподний перечень» (сумма), «большой перечень» (делимое), «жеребенный перечень» (частное), «легион» (10 в 12-й степени), «ворон» (10 в 48-й степени) и т.д. В 1556 г. было издано пособие по геометрии «с приложением землемерных начертаний». Следом появилось еще одно руководство «О земном же верстании, как земля верстать» с правилами вычислении площадей геометрических фигур.

Имелась и своя медицина. Венецианец Фоскарино сообщал: «Врачи лечат по опыту и испытанными лечебными травами». Была медицинская литература — «Травники», «Зелейники», «Лечебники». При монастырях действовали больницы. Почти в каждой обители среди монахов были специалисты-медики, в деревнях и городах жили знахари, «лечьцы», «костоправы». А в простых случаях люди обходились сами, знали народные средства от тех или иных болезней. И иностранцы удивлялись здоровью русских, их долгожительству. Писали: «Среди них много людей пожилых, 80, 100-летних, 120-летних, только в этом возрасте они подвержены болезням» (Маржерет). «В России вообще народ здоровый и долговечный,… мало слышали об эпидемических заболеваниях» (Олеарий).

Именно при Иване Грозном в России была введена единая системы мер и весов — прежде они отличались в разных городах. А разрушение удельных и вотчинных таможенных барьеров, установление общих государственных пошлин, открыло пути к созданию единого российского рынка. Существовали крупные ярмарки. Москва, Холмогоры, Нарва, Новгород, Псков, Смоленск, Астрахань были центрами международной торговли. И стоит отметить: Россия была единственной страной, где товары, принадлежавшие царю, тоже облагались пошлинами! Иван Васильевич властвовал над подданными, но не присваивал себе личных привилегий.

Промышленная революция в России начнется чуть позже, в конце XVI–XVII вв. Но уже во времена Грозного ремесленные слободы стали фактически превращаться в мануфактуры рассеянного типа, централизованно сбывая продукцию. По всему государству славились новгородские «коробьи» — сундуки, кирилловские чаши, калужская посуда, тверские ставцы и ложки. Они шли и на экспорт, и Михалон Литвин писал о русских: «Города их прилежны в разных родах мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши и палки для опоры слабым, старым и пьяным, седла, кольца, украшения и различное оружие, вывозят от нас золото».

Россия сама обеспечивала свою армию вооружением. Венецианец Тьяполо сообщал: «В Москве делают ружья в большом количестве». Поляк Немоевский тоже отмечал «хорошие пищали и мушкеты». Славились и русские доспехи: шлемы, кольчуги, бахтерцы, юшманы — очень красивые, надежные, и при этом легкие. Панцирь из 50 тыс. колец весил 6–10 кг. А сабля считалась хорошей, если ею можно было на лету рассечь газовый платок. Появлялись и довольно крупные предприятия: канатные дворы на Севере, судоверфи на Волге, кожевенные мастерские в Муроме, солеварни, промышленный центр у Строгановых. Большим государственным предприятием стал в XVI в. Пушечный двор. В правление Ивана Грозного были открыты месторождения селитры в Угличе, Ярославле, Устюге, серы в Вятке. Страна предолела зависимость от Запада в производстве пороха.

Из технических инструкций до нас дошли лишь пособия по солеварению, весьма толковые и подробные — в них изложены правила бурения, прохождения грунта, добычи рассола. Но ясно, что и в металлургии, при отливке пушек или колоколов нельзя было работать «на глазок». Требовались знания и опыт в области химии, теплофизики, металловедения, акустики, баллистики. И мастера, обладающие такими знаниями, в России были — Богдан, его ученик Пятой, Андрей Чохов, Кузьмин Первой. Отечественная артиллерия не уступала ни одной стране в мире. Она была гордостью русских, лучшие орудия носили персональные названия: «Змей летячий», «Змей свертной», «Сокол», «Павлин», «Львиная голова» и др., украшались орнаментами, скульптурными изображениями. В нашей стране работали и умелые картографы. Были составлены «Чертеж Земли Смоленской», «Чертеж Лукам Великим и псковским пригородкам с литовским с городом с Полоцком», «Чертеж Ливонских городов», наконец, при Иване Грозном появился первый полный «чертеж» всей России.

Немалое внимение царь уделял и истории. По его распоряжению летописание получило государственный статус, был создан Лицевой свод — он содержал всеобщую историю от сотворения мира и русскую с 1114 по 1567 г. Все важнейшие события сопровождались великолепными иллюстрациями, в летописи насчитывается 16 тыс. миниатюр. Еще одним замечательным произведением стала Степенная книга, написанная в 1560-е гг. царским духовником Афанасием. В ней излагались биографии русских правителей от киевских князей до Ивана IV, рассказывалось о деятельности Церкви и ее роли в строительстве государства. В это же время была создана «Казанская история», автор которой сам провел 20 лет в казанском плену.

Фоскарино писал: «У них имеются в переводе разные книги святых отцов и много исторических сочинений, трактующих как о римлянах, так и о других народах». Книги на Руси вообще ценили и любили. Читались и отечественные, и переводные произведения: Четьи-Минеи, жития святых, «О пленении Иерусалимском» Иосифа Флавия, «Космография» Козьмы Индикоплова, «Александрия» Гвидо Мессинского, «Повесть о Трое», «История об Аттиле, короле угорском», «Повесть о Динаре», «Повесть о Евстратии-Елизарии», «Сказание о Вавилоне», «О взятии Царьграда турками», «Сказание о князьях Владимирских» и др. В росписях галереи царского дворца, ведущей в Благовещенский собор, представлены портреты Аристотеля, Гомера, Вергилия, Плутарха, Фукидида. Разумеется, о сходстве с оригиналами говорить не приходится, но портреты показывают, что в Москве знали этих авторов. А был и «Домострой», и «Торговая книга» — полный справочник товаров с разбором сортов, цен.

Иван Грозный собрал обширную и ценнейшую библиотеку. Свои библиотеки были в монастырях (в Троице-Сергиевом — 700 томов), у бояр, купцов. И все же книг остро не хватало, особенно самых необходимых для насущных нужд — богослужебных. Писцы в монастырских мастерских работали с полной отдачей, но сколько нужно корпеть, чтобы сделать хоть одну копию книг Священного Писания! А они требовались для замены ветхих и попорченных, для новых храмов, для школ, для просвещения языческих племен. Поэтому при поддержке государя и митрополита в России была создана первая типография. Наверное, все слышали про «первопечатника» Ивана Федорова. Но, не умаляя его заслуг, надо уточнить: он не был первопечатником. Еще до него, в 1550-х гг., существовала более ранняя типография. Она выпустила несколько изданий Четвероевангелия, ряд других книг. По качеству печати они уступали федоровским, но они уже издавались.

А потом началась работа дьяка Федорова, в 1564 г. он выпустил Апостол, в 1565 г. — Часослов. Теперь православная литература пошла не только в русские храмы, но и в Литву, Грецию, Сербию, Болгарию, где в ней была острая нужда. Впрочем, даже рассказывая об этих достижениях, некоторые горе-историки ухитрились породить домысел — будто после смерти своего покровителя Макария Федорову пришлось бежать за границу, так как книгопечатение объявили ересью. Домысел особенно любопытен, поскольку он не основан вообще ни на каких источниках, он просто высосан из пальца — абы обвинить. Но вдобавок он еще и глуп. В 1566 г. в Москве вел переговоры с царем Григорий Ходкевич, и сразу после этого в Заблудове (имении Ходкевича) создает типографию Федоров, в 1568 г. издает там «Учительное Евангелие» патриарха Каллиста. Уехать с литовским послом печатник мог только с разрешения царя.

В делах Веры Иван Васильевич никогда не отказывался помочь другим народам. Поддержать Православие в Литве было важно, и на просьбу Ходкевича выделить специалистов государь отпустил с ним Федорова. А насчет «ереси» красноречиво свидетельствует факт: типография в Москве продолжала действовать и без Федорова, в ней работали другие мастера: Никифор Тарасьев, Андроник Тимофеев Невежа, Маруша Нефедьев, Васюк Никифоров, Петр Тимофеев Мстиславец. В 1568 г. они начали печатать Псалтирь. А с введением опричнины возникла еще и вторая типография, и не где-нибудь, а в Александровской Слободе. К концу 1570-х в России были изданы все основные богослужебные книги. Но и с Федоровым связь не прерывалась — например, постоянными покупателями его продукции были Строгановы [36].

На Руси были свои ученые, мыслители, литераторы. Как и в других странах Средневековья, они не специализировались в одной области, а развивали таланты по разным направлениям. Некоторые из них уже назывались. Св. Макарий — богослов, литератор, педагог, знаток русского права. Ермолай Еразм — не только писатель, но и богослов, социолог, математик. Св. Филипп — богослов, прекрасный физик и инженер, автор многочисленных изобретений. А на первом месте среди ученых людей надо, без сомнения, назвать самого царя. По роду деятельности ему приходилось заниматься военной наукой, фортификацией, артиллерией, он всегда лично выезжал на ежегодные испытания новых пушек. Он был редким знатоком богословия, и это также оказывалось нужным для исполнения его обязанностей. «По работе» царю требовались и глубокие знания в области экономики, географии, российского и зарубежного права, истории. Как уже отмечалось в предыдущих главах, Иван Грозный такими знаниями обладал.

Но он был и великолепным писателем. При его непосредственном участии рождался такой жанр литературы, как отечественная публицистика. Иван Васильевич писал свои послания сочно, образно, живым русским языком. Не связывал себя искусственными рамками стилей, которые в данное время почитались «классическими». Его мысль льется свободно, следуя только воле автора, меняет направление, применяет различные формы и приемы. Здесь и и строгая логика, и остроумная ирония, и умелое оперирование фактами, и четкие выводы. Разнообразие ничуть не нарушает единства, и все вместе позволяет достичь той цели, для которой писалось данное конкретное произведение.

Однако царь создал и целый ряд прекрасных духовных творений: «Канон Ангелу Грозному воеводе» — св. Архистратигу Михаилу, стихиры на праздники преставления св. митрополита Петра, Сретения Владимирской иконы Божьей Матери, тропари св. Никите Переславскому, свв. Михаилу Черниговскому и болярину его Феодору и др. Литературные таланты отца унаследовал и царевич Иван. Он написал житие св. Антония Сийского, канон этому святому. Но каноны, стихиры, тропари — не просто духовные и поэтические произведения, они еще и музыкальны. И Иван Грозный был знатоком церковной музыки, сам писал ее, пел в хоре, собирал капеллу лучших певчих. Это было высокое искусство, и в XVI в. оно тоже достигло расцвета. Сохранились специальные «азбуки» по чтению крюковых (нотных) записей, певческие рукописи-нотации, партитуры для пения с многоголосием. Например, до нас дошло в нотных рукописях «Казанское знамя», и воспроизведение этих песнопений показывает, что они были исключительно разнообразными, красивыми и мелодичными.

Иван Васильевич ценил и народные песни, былины, сказки. Для него специально искали стариков-сказителей. Он покровительствовал и ювелирному искусству. При его дворе работали лучшие мастера, Артемий и Родион Петровы «с братьею и детьми», дьякон Ильиной церкви Даниил и др. Применялись различные сложные технологии — литье, чеканка, зернь, скань, чернь, басма, несколько видов эмали, резьба, гравировка. Опять же, уцелело далеко не все. Многое погибало в пожарах, вывозилось и переплавлялось грабителями, интервентами всех войн. Но сохранившиеся оклады икон и Евангелий, чаши, кадила, потиры, блюда, женские украшения являются непревзойденными произведениями русских ювелиров.

И конечно, огромное значение придавалось творчеству иконописцев. Это было не менее важно и нужно, чем книгопечатание. Но только не стоит путать иконопись и живопись. Они выполняют разные задачи и основаны на разных принципах. Картинами можно восхищаться, любоваться, но молиться на них нельзя. При всем желании не получится. А икона предназначена именно для молитвы, и только для молитвы. Это символ, помогающий верующему сосредоточить внимание, отрешиться от земного и открыть душу навстречу Горнему миру. Поэтому и мастер, создававший ее, постился и молился, искал вдохновения не в плотских прелестях натурщиц, а свыше.

При Иване Грозном проблемы иконописания на Руси впервые были вынесены на государственный уровень, рассматривались Освященными Соборами в 1551 и 1554 г. Были установлены правила, вводились образцы подлинников, которыми следует руководствоваться, чтобы писать без мудрствований, искажений и «самомышления». Это было и в самом деле необходимо — чтобы человек, придя в любой храм, чувствовал себя привычно и уютно, без труда узнавал образ Богоматери, св. Николая Чудотворца, св. Георгия Победоносца… Это было важно и по другой причине — икона отображает мир Горний, а он постоянен, он не меняется под влиянием моды и человеческих фантазий. Хотя писание «по подобию» вовсе не отрицало творчества и не означало слепого копирования. Например, русская традиция не нарушала византийскую, но все же стала особой, оригинальной. А мастера XVI в. следовали манере своих великих предшественников: преподобного Андрея Рублева, Феофана Грека, Дионисия, но и не повторяли их. Развивали, совершенствовали, по-своему осмысливали композиции.

Славились центры иконописания в Москве, Пскове, Троице-Сергиевом монастыре, Угличе, Ярославле, Строгановская школа. Были известны такие мастера, как сын Дионисия Феодосий, Останя, Яков, Михаил, Якушка, Семен Высокий Глаголь, Прокопий Чирьин, Истома Савин и др. Они писали яркими, густыми красками, их изображения отточены и выверены, они красивы, но и строги, в них символичен каждый предмет, каждый жест. Многие произведения этой эпохи являются гордостью иконописного искусства. В XVI в. появляются иконы с клеймами — искусными миниатюрами, обрамляющими основной образ. Для данного времени характерны и сложные, многофигурные сюжеты Рождества Христова, Преображения Господня, Входа Господня в Иерусалим, поцелуя Иуды и т.д. Иконописцами делались прекрасные росписи Благовещенского, Архангельского соборов, Золотой палаты.

Хорошо известна и грандиозная икона «Благословенно воинство Царя Небесного» (позднее название «Церковь Воинствующая»). Она представляет исход народа Божьего, из Града обреченного в Град Вечный, Небесный. Тремя потоками движется русское воинство, и, объединяясь с живыми, идут святые заступники — Владимир Святославович, Александр Невский, Дмитрий Донской, Борис и Глеб… Ведет воинство св. Архистратиг Михаил. А за ним скачет на коне сам царь. Икона, как и многие другие творения, создавалась по поводу взятия Казани, отражала совершенный подвиг. Но она писалась ни в коем случае не «на память», как зарубежные батальные полотна. Она располагалась в Успенском соборе рядом с царским местом и постоянно напоминала Ивану Грозному о его долге перед Церковью и народом. Как всякая икона, она предназначалась для моления — чтобы Господь позволил государю выполнять этот долг. Чтобы даровал и дальше вести Святую Русь вслед за Архангелом Михаилом.

А в Коломенском, в неоднократно уже упоминавшемся белокаменном храме Вознесения Христова, Иван Васильевич приказал пристроить прекрасный резной трон. Очень необычный, загадочный трон. Загадочный, потому что сам государь на нем никогда не сидел и даже в принципе сидеть не мог! Православная паства всегда и везде располагается западнее алтаря. А трон пристроен к нему с восточной стороны, примыкая к алтарю спинкой. Ни один человек, и царь в том числе, не осмелился бы сесть таким образом. Вот и остается призадуматься — для кого же предназначался этот трон? Или — для Кого?..