Царь грозной Руси

52. БУРЯ С ЗАПАДА

Как же получилось, что блестящие успехи России внезапно оборвались? Нет, конечно, здесь сказались не только и не столько военные таланты Батория. Но сработали те самые пружины, которые готовились вокруг нашей страны уже давно, старательно и кропотливо. Баторий, чье положение выглядело хуже некуда, стал вдруг получать мощную поддержку со всех сторон. Папа Григорий XIII прислал ему меч с благословением на войну с русскими. Это бы еще ладно, от папских благословений русские не особо страдали — но «святой отец» взял на себя миссию защищать интересы польского короля перед всеми правителями Европы. У нового императора Рудольфа II окружение составили иезуиты. Он отписывал Ивану Грозному, что готов заключить союз, сразу после коронации выступит против общего неприятеля — и такими обещаниями три года морочил голову. А в это же время признал Батория королем, установил с ним дружбу и ввел эмбарго на ввоз в Россию меди, олова, свинца.

Ну а раз император отказался от претензий на престол, Баторию подчинилась Пруссия, сдался Гданьск. Властитель Пруссии курфюрст Бранденбургский передал королю большое количество артиллерии. Да и магнаты лишились своего кандидата. Их обрабатывало католическое духовенство, и они меняли отношение к Баторию. А высокопоставленный иерарх ордена иезуитов, папский легат Антонио Поссевино в 1578 г. посетил Швецию. С помощью королевы Екатерины Ягеллонки уговорил Юхана III принять католичество, а заодно помог ему заключить военный союз с Польшей. Сторону врагов нашей страны негласно принял и король Дании. Распорядился, чтобы английским, голландским, французским судам препятствовали перевозить грузы в Россию вдоль норвежских берегов.

Чтобы договориться с турками, Баторий пошел на подлость. Пригласил к себе гетмана Подкову, захватившего престол Молдавии, клятвенно гарантировал ему безопасность. Казак приехал, намереваясь поклониться королю Молдавией, но его схватили и перед турецким послом отрубили голову. Мурад III искренне благодарил поляков, пожелав им «славы и победы». Формально он к союзу не примкнул, но разрешил участвовать в войне своим вассалам. К Баторию выступило войско его прежнего княжества, Трансильвании. Султан «почему-то» был уверен, что император или венгерский король не воспользуются ослаблением его границ и на Трансильванию не нападут. А крымский хан заключил союз не только в Польшей, его послы прибыли в Стокгольм, привезли в подарок Юхану коней, верблюдов и договаривались «не заключать мира с Москвой» [138].

В январе 1578 г. Баторий развернул перед сенаторами грандиозную программу — отобрать у России все ее «завоевания» вплоть до Калуги и Новгорода (и даже новгородских владений на Северной Двине). Сейм установил чрезвычайные военные налоги. В Германии, Венгрии шла вербовка наемников. В Вильно был расширен пушечный двор, сырье из Германии вместо России потекло сюда, день и ночь отливались орудия. Чертежи каких-то специальных пушек передавал мастерам лично Баторий.

Но одних лишь налогов при таких расходах было мало, и сообщается, что король «занимал, где мог» [49]. Где? Мы знаем, с кем он потом расплачивался. Деньги давали итальянские, германские, да и местные еврейские банкиры — за это король уступил им определенные ему по закону монополии на рудники, производство поташа, соли, винокурение, пивоварение. Евреи становились управляющими в заложенных королевских имениях. Внесли свою лепту и «друзья» России, англичане! Взамен они получили права на торговлю польским зерном. И очень большие дотации поступали из Рима. За это Баторий предоставил иезуитам обширные владения в Литве, Белоруссии, отдал право цензуры, кафедры польских университетов, обеспечил им создание нескольких типографий, десятков школ.

Ну а Швеция сделала вообще оригинальный ход. Она продала Ревель императору! И Рудольф с какой-то стати согласился. Хотя город и без того формально принадлежал к его владениям, но находился далеко и был ему в общем-то не нужен. Теперь же император стал помогать Ревелю, но в нем по-прежнему господствовали шведы, и они же получили от покупателя деньги, позволяющие нанимать солдат… Вот вам и ответ на вопрос, почему столь резко изменилось положение России. Против нее выступали не только Польша и Швеция. Против нее сосредотачивались финансовые, людские и материальные ресурсы половины Европы! И к такому удару наша страна была не готова.

После бедствий начала 1570-х гг. Ивану Грозному ценой невероятных усилий удалось восполнить армию. Но значительную ее часть составляли молодежь и новобранцы. Смотры на Оке и легкие победы в походе 1577 г. не дали им необходимого опыта. Напротив, расслабили, научили пренебрежительно относиться к противнику. Но и сами по себе победы создали крайне невыгодное стратегическое положение! Ливония стала для русских настоящей «ловушкой». Здесь было около ста крепостей и замков! Вот и прикиньте, если держать в них гарнизоны в среднем по 500 человек, понадобится 50 тыс.! А ведь 500 воинов — довольно малочисленный гарнизон (Эту проблему «решат» шведы в XVII в., когда будут воевать за Ливонию против поляков. Они взорвут «лишние» городки, а население вырежут. Иван Васильевич о подобном варианте как-то и не подумал). А кроме Ливонии, требовалось прикрывать все прочие российские границы, что также связывало крупные силы.

На боеспособности царской армии сказалось еще несколько факторов. Правительство «испомещало» детей боярских, наделяло землей, но численность крестьян еще не успела восстановиться после чумы и татарских нашествий. И если строительство на юге засечных черт подарило России огромные неосвоенные пространства, то оно дало и побочный эффект. Крестьяне-то не были крепостными. Они потекли туда, на плодородные черноземы. Население деревень в центральных и западных районах поредело. А у дворян и детей боярских возникали проблемы — как снарядиться на службу самим, снарядить отряды военных слуг?

В Польше велись невиданные по своим масштабам приготовления, но они сочетались с хорошо продуманной дезинформацией. Баторий изображал, будто больше всего хочет мира, слал посольства. Никакого практического значения переговоры не имели, единственной их целью было скрыть истинные планы короля. А когда в Речь Посполитую приезжали царские послы и гонцы, рядом сразу же оказывались «друзья». «По секрету» нашептывали — если дойдет до войны, с королем пойдут лишь немногие «охочие люди», а магнаты участвовать не будут. Сообщали, что «шляхта и черные люди» недовольны Баторием, вот-вот выступят против него, и ему «на королевстве не быти» [138]. Такие донесения шли в Посольский приказ, к царю.

Первые удары на русских обрушились в конце 1577 г. Но пока это были частные операции в Ливонии. Шведы организовали партизанскую войну. Правда, отряд они сумели создать только один. В Ревеле собралось много беженцев, но ливонцы особым благородством не отличались и соплеменникам помогать не спешили. Они голодали, нищенствовали, умирали под забором. Чтобы оплатить похороны, с них даже обдирали последнюю одежду. Сохранились свидетельства, как вчерашних знатных дворян и дам закапывали голыми. А если кто-то задолжал, его по ревельским законам вообще запрещалось хоронить, пока наследники не заплатят кредиторам. И из таких бесприютных, озлобленных людей собрал банду сын мастера-монетчика Иво Шенкенберг. Принимал и портовую шваль, добровольцев из крестьян. Ничего не платил им, но предоставил грабить села, подвластные русским.

Ливонцы объявили Шенкенберга национальным героем, прозвали «Ганнибалом». Но Альпы этот «Ганнибал» не переходил, выдающихся побед не одерживал. Он выискивал места, где гарнизоны потеряли бдительность. Внезапным налетом захватил Вайсенштейн, сжег Пернов. Овладел еще несколькими замками, вместе со шведами погромил предместье Дерпта. Всех русских пленных Шенкенберг не просто убивал, а замучивал пытками. Их пластали на куски, тянули жилы, жарили на огне. Страшной смерти предавались как военные, так и женщины, дети, попавшие в его руки в Дерпте и других городах. Подобным способом вожак «сплачивал» подчиненных, пресекал для них возможность сдаться или изменить — попадешь к русским, не помилуют. Терроризировал и эстонцев, чтобы служили не царской администрации, а ему.

Шведский адмирал Гилленакр с флотом появился у Нарвы, сжег предместья, высадил десант, но его прогнали. Отряды шведов вторглись в Карелию, разорив села. Активизировались и поляки, тоже высматривая слабые места. В Дюнебург в знак «дружбы» прислали русским на праздник несколько бочек вина. А когда воины гульнули, ворвались и вырезали их. В Вендене воевода Иван Куракин беспробудно пил, запустив службу. Ляхи подкупили мастера-латыша, он подделал ключ к крепостным воротам. Ночью неприятели проникли в город и захватили его. А в начале 1578 г. изменил Магнус. Заключил договор с Баторием и удрал в Курляндию, где король подарил ему г. Пильтен. Прежние владения Магнуса поделили поляки и шведы.

Иван Грозный еще не знал о масштабах той опасности, которая нависала над Россией. Он отреагировал на локальную угрозу, обозначившуюся в Ливонии. Направил войско князя Мстиславского и боярина Морозова вернуть Венден. Они обложили город, начали бомбардировку, сделав пролом в стене. Однако до штурма дело не дошло. Воеводы узнали, что к ним идут крупные силы поляков и сняли осаду. Но и неприятель, попытавшись их преследовать, застрял у городка Левенварден. Маленький гарнизон во главе с князем Елецким и дворянином Валуевым месяц отбивал атаки. У осажденных кончились продукты, они резали лошадей, варили кожу, но выстояли. Враг ушел, оставив под стенами множество трупов.

Летом 1578 г. царь послал в Ливонию новую армию князя Голицына. Она двинулась на бывшую «столицу» Магнуса Оберпален (Пылтсама), занятую шведами. В жестоком бою город взяли. Дальше предполагалось наступать на Венден. Но между воеводами начались трения, споры, и они застряли под Оберпаленом. Царь понукал их, рассердился и отправил туда дьяка Щелкалова с боярином Салтыковым. Они должны были настоять на выполнении приказа, а если понадобится, вообще отстранить командиров и распоряжаться «мимо воевод». Вмешательство подействовало, в октябре рать подступила к Вендену, стала строить осадные укрепления. Но время было упущено. Иезуит Поссевино не напрасно торчал в Стокгольме, враги России договорились о взаимодействии. К Вендену уже шли литовская армия Сапеги и шведская генерала Бойе.

Они соединились, и 18 тыс. наших ратников оказались зажаты между крепостью и неприятельским войском. 21 октября началось сражение. Легкая татарская конница не выдержала ударов панцирной кавалерии и покатилась прочь. Дети боярские и пехота отступили в полевые укрепления и отбивались целый день. Ночью среди командования опять возникли разногласия. Одни предлагали воспользоваться темнотой и спасаться, другие возражали. В лагере пошел разброд. Командующий Голицын, Щелкалов, Федор Шереметев прорвались через вражеские кордоны и ушли, за ними последовала часть воинов. Утром противник увидел, что число русских уменьшилось, и навалился всеми силами. Погибли бояре Сицкий, Салтыков, окольничий Воронцов, князь Тюфякин, 6 тыс. ратников. Врагу достались обоз, 17 орудий.

Секретарь Батория Гейденштейн описал, как пушкари, не желая сдаться, повесились на стволах своих пушек. Берусь утверждать, что это ложь. Православные воины самоубийством не кончали. Иногда взрывались вместе с крепостью, но это не считалось самоубийством. Очевидно, пушкари сражались до последнего и были казнены. А историкам, склонным во всех случаях слепо доверять «иностранным источникам» [138], можно посоветовать провести эксперимент: самим попробовать повеситься на пушках XVI в. Они не имели лафетов, для них делались деревянные подставки или подсыпка, ствол возвышался над землей на полметра-метр. Русских воинов можно было повесить только на других пушках — на тех, что стояли на стенах Вендена.

Голицын был бит кнутом (такое наказание следовало по закону за бегство с поля боя). Пьяницу Куракина казнили. Но значительная часть Ливонии была потеряна. А враги широко пропагандировали успехи, раздували победную эйфорию. И это, в свою очередь, помогло готовить главный удар. Ни о какой оппозиции Баторию уже речи не было! В январе 1579 г. на сейме он объявил о походе на Россию, и его поддержали с общим восторгом. Конечно, о его призыве стало известно в Москве. Но поляки сумели обмануть русскую разведку и царя. Внушили, что удар будет нанесен все там же, в Ливонии. Впрочем, так оно следовало и по логике. Ведь Иван Грозный при переговорах сам соглашался уступить Полоцк, а спор шел лишь о Прибалтике. Однако Баторий нацелился именно на Полоцк. Это сулило стратегическую неожиданность, а кроме того, король рассчитывал перенести войну на русские земли, где легче было снабжать войска, солдаты могли поживиться богатой добычей.

А Иван Васильевич и его воеводы, введенные в заблуждение, допустили ошибку. Стали собирать рати в Новгороде и Пскове. В июне государь сам выехал туда, чтобы руководить боевыми действиями. 20 тыс. русской и татарской конницы под командованием Хилкова он послал в рейд за Двину, по Курляндии — как полагал, навстречу Баторию. Вести разведку, опустошать местность на пути неприятеля. Впоследствии господин Карамзин внедрил в историческую литературу версию, будто в распоряжении Грозного оставались огромные полчища, и одно лишь его «малодушие» обрекло Россию на пассивность.

Да откуда бы у него взялись эти полчища? Накануне кампании царь расписал гарнизоны по восьмидесяти городам на западных, южных, восточных рубежах страны. Это не считая ливонских крепостей. А неприятельское наступление было комбинированным. В Эстонии активизировался Шенкенберг, шведы опять ворвались в Карелию, а от Ревеля их войска двинулись на Нарву. Ивану Васильевичу пришлось распылять силы, отправить рать на защиту важнейшего порта. Ну а что касается армии Речи Посполитой, то государь ее не боялся. Знал, что она состоит из шляхетской конницы, и как раз крепости эффективно остановят ее. Паны, как бывало уже не раз, постоят в осадах, понесут потери, да и отступят.

И вот в этом состоял еще один важный просчет русского командования. Баторий создал совсем другую армию. Основной ее ударной силой была пехота — венгры, немцы. Баторий предпринял еще одну меру, совершенно необычную для своего времени: рекрутский набор крестьян из королевских имений. Такие солдаты были слабыми и необученными, но им предстояло быть «пушечным мясом» под руководством профессионалов-наемников. Армия имела большое количество артиллерии. Но и шляхта, разумеется, добавилась, 40 тыс. «рыцарства» (не считая слуг).

Очередное русское посольство паны долго задерживали, не допускали к королю. Наконец, он принял дипломатов. И… не удостоив их даже приветствия, отослал прочь. 26 июня 1579 г. Баторий направил Ивану Грозному собственную грамоту, грубую и резкую, и сразу отдал приказ наступать. Теперь-то направление удара обозначилось вполне определенно, но под рукой государя осталось мало войск. Конница Хилкова еще не вернулась из рейда. Иван Васильевич спешно собрал все, что у него было из свободных сил, 6 тыс. детей боярских, донских казаков атамана Черкашина, и бросил к Полоцку, чтобы подкрепить его гарнизон. Воеводам Шеину и Шереметеву он велел «одноконечно пройти» в город. Но подмога опоздала. Полоцк был уже окружен. Шеин, наткнувшись на противника, отвел свой корпус в крепость Сокол. А Баторий выслал на это направление бесполезную в осаде шляхетскую конницу и перекрыл дороги между собой и русскими. Пусть не мешают.

Всесторонняя подготовка к войне отнюдь не ограничивалась формированием армии и хитрым планированием. Как только загремели бои, обнаружилось, что Баторий и его покровители запасли для России еще несколько сюрпризов. Пожалуй, впервые в истории было централизованно и целенаправлено применено идеологическое оружие. Советниками короля в этой области стали Курбский и другой перебежчик, Заболоцкий. Баторий издал и широко распространял манифест, что он борется совсем не против русских, а наоборот, за них! Желает избавить их от «тирании», вернуть им «права и свободы, уделенные народам христианским». Враг короля — один лишь Иван Грозный, и население призывалось сбросить его власть, переходить на сторону «освободителя».

А кроме идеологических, были пущены в ход последние военно-технические новинки. Принято писать, будто Баторий, поджигая стены городов, впервые использовал каленые ядра. Это неточность. Информация о «каленых ядрах» взята из послания царя. Но в 1579 г. еще не существовало других терминов, поэтому Иван Васильевич обозначил снаряды такими словами. Хотя исследователям стоило бы обратить внимание, государь назвал их «новым, бесчеловечным изобретением». А каленые ядра были известны уже давно! Их применяли и европейцы, и турки, и русские. Требовалось раскалить ядро на огне, щипцами кинуть в ствол, и оно воспламенит порох. Способ был неудобным, опасным, и пользовались им не всегда. Да и поджечь таким образом деревянную стену было трудно. Крепости строились из ряжей, набитых землей. Ядро, пусть и раскаленное, пробьет бревна и увязнет. Но имеет смысл вспомнить: Баторий давал литейщикам чертежи каких-то особых пушек. Отсюда следует и разгадка. Поляки стреляли не калеными, а зажигательными снарядами. Бомбами, наполненными горючим веществом. Для них-то и впрямь требовались специальные орудия, мортиры. И как раз после войны с Баторием это оружие получит широкое распространение (например, казаки, осаждая Москву в 1611–1612 г., подожгут ее бомбами из небольших мортир).

Но в Полоцке манифест короля не подействовал. На защиту города наряду с воинами встали и местные жители-белорусы, сражались даже женщины. А стены поджечь не получалось, шли дожди (а может, артиллеристы не сразу приспособились к новому оружию). Баторий за золото купил жизни венгров, чтобы они подпалили крепость смоляными факелами. Большинство из них полегло в самоубийственной атаке, но пожар все же устроили. Король скомандовал общий штурм. Нет, и на этот раз гарнизон и горожане, собравшись с силами, отбросили врага, а огонь погасили. И лишь через несколько дней артиллерия выполнила свою задачу. Город заполыхал с нескольких сторон. Остатки защитников, не в силах держаться в этом пекле, вступили в переговоры и согласились сдать Полоцк, если им позволят уйти на родину.

Король охотно принял такое условие. Когда воины вышли из крепости, лично встретил их, расхваливал их мужество и героизм, приглашал поступить к нему на службу. Русские отказались. Ну что ж, тогда Баторий отрекся от своих обещаний и захватил всех в плен. В Полоцке он первым делом распорядился строить костел. Правда, объявил, что православные тоже могут свободно исповедовать свою веру. Разве что назначил нового епископа. Униатского. А высвободившуюся армию король направил на Сокол.

Корпус Шеина просидел в крепости фактически без толку. Когда узнали, что идет враг, атаман Черкашин не стал его дожидаться. Пробился и увел казаков на Дон. Впоследствии это пытались объявить «изменой», свалить на донцов поражение, но царь признал действия Черкашина правильными и никакой опалы на него не наложил. А тем, кто остался, пришлось туго. 19 сентября Сокол был окружен. Его сумели поджечь быстро. Наши воины пытались вырваться из города, но их загоняли обратно. В дыму и пламени разыгралась страшная сеча. Шереметев и несколько сот детей боярских попали в плен. Шеин, Лыков, Палецкий и 4 тыс. ратников погибли. Остервеневшие враги надругались даже над мертвыми, уродовали трупы.

И уж совсем задаром полякам досталась Туровля. Крепость была слабой, гарнизон небольшим. Узнав о том, что случилось в Полоцке и Соколе, ратники запаниковали, вышли из повиновения воеводам и бросили крепость. А шляхетскую конницу Баторий послал «подкормиться» на Смоленщину, она разорила множество деревень. Иван Грозный не стал скрывать от народа произошедшие трагедии. По его повелению дьяк Щелкалов выступил на площади, откровенно рассказал о поражениях и потерях. Но при этом разъяснялось, что враг понес еще больший урон, государь призывал людей сплотиться и твердо переносить испытания.

Действительно, причин отчаиваться еще не было. В то время, когда Баторий наступал в Белоруссии, главные силы царской армии одержали ряд побед в Прибалтике. Конница Хилкова разорила Курляндию. Шведов отразили от Нарвы, гнали и рубили через всю Эстонию до самого Ревеля. Удалось прищучить и неуловимого Шенкенберга. Он нападал исподтишка и безобразничал два года. Когда его все же обнаружили и перехватили войсками, его банда честного боя не выдержала и сразу рассыпалась. Кого поймали — прикончили. Сам Шенкенберг образцов доблести тоже не проявил и пасть на поле брани не пожелал. Предпочел сдаться и был казнен в Пскове. Осенняя распутица и непогоды прервали сражения…

Но это было только началом войны. Причем началом не одной из многочисленных русско-польских войн, а куда более глобальных действ и замыслов. В 1579 г. был дан старт массированному и долговременному «крестовому походу» Запада на Россию. Натиску, который будет продолжаться и возобновляться объединенными усилиями, кампания за кампанией, шаг за шагом… И вот тут надо отметить одно совпадение. Случайное? Нет, такие совпадения случайными не бывают. В июле 1579 г., как раз в те дни, когда полчища Батория начинали поход на восток, в Казани произошел пожар. И на пепелище по сновидению девочки Матроны была явлена Казанская икона Божьей Матери. Та самая икона, которая освятит поворотный пункт борьбы! Этот поворотный пункт будет еще не скоро, Иван Васильевич до него не доживет. Но он все-таки настанет — в 1612 г., когда казаки с Казанской иконой Пресвятой Богородицы ворвутся в Москву и освободят ее от оккупантов.