Цена манильской сигары

ТРАГЕДИЯ ПЕРВОЙ КРАСАВИЦЫ

Филиппины называют «нацией красивых людей». Особенно гордится страна своими женщинами. Их красоту заметил еще Иван Александрович Гончаров. В книге «Фрегат, Паллада» он писал: «Женщины, то есть тагалки, гораздо лучше мужчин: лица у них правильнее, глаза смотрят живее, в чертах больше смышлености, лукавства, игры, как оно и должно быть. Они большие кокетки: это видно сейчас по взглядам, которыми они отвечают на взгляды любопытных, и по подавляемым улыбкам. Как хорош смуглый цвет при живых, страстных глазах и густой черной косе, которая плотным узлом громоздится на маленькой голове, напоказ всем, без всякого убора! Вас поразила бы еще стройность этих женщин: они невысоки ростом, но сложены прекрасно, тем прекраснее, что никто, кроме природы, не трудился над этим станом. Нет ни пояса, ни тесемки около поясницы, ничего, что намекало бы на шнуровку и корсет. Весь костюм состоит из бумажной, плотно обвитой около тела юбки, без рубашки; юбка прикрыта еще большим платком — это нижняя часть одежды; верхняя состоит из одного только спенсера, большею частью кисейного, без всякой подкладки, ничем не соединяющегося с юбкою; от этого, при скорой походке, от грациозных движений тагалки часто бросается в глаза полоса смуглого тела, внезапно открывающаяся между спенсером и юбкой»[8].

Нет, не случайно филиппинки часто побеждают на конкурсах красоты, каждую вторую филиппинку можно назвать первой красавицей, не случайно западноевропейские фирмы открывают на Филиппинах брачные конторы (желание сочетаться браком с филиппинкой выражают в наше время особенно часто и настойчиво мужчины ФРГ, Скандинавии, Австралии). Не случайно в США, если есть выбор, филиппинки первыми получают место в больницах — они считаются лучшими сиделками и медсестрами. Их главное достоинство — кроткий нрав, доброта, терпение, умение не поддаваться плохому настроению. Но, конечно же, как и везде, жизнь филиппинки непроста. Хотелось бы поделиться некоторыми, пусть чисто внешними, наблюдениями.

В городе Пасай (входит в Большую Манилу) на территории спортивного комплекса расположен огромный зал, где проводятся соревнования по баскетболу, волейболу, теннису и т. д. Раз в год, а именно в день Св. Валентина, его заполняют женихи и невесты в белых платьях, баронгах. Сотни счастливых пар. Среди молодоженов много пожилых, даже старых. Как же себя чувствует женщина в день бракосочетания, после того как она прожила с женихом много-много лет? Здесь я хотел бы передать перо своему коллеге из «Таймс джорнэл». Вот что он рассказывал: «Консепсион Вильянуэва, 68 лет, и Карлос Маркуес, 70 лет, из баррио Санто Ниньо (Пасай) взволнованы: наконец-то и для них прозвучал колокол, для них, проживших вместе 31 год, воспитавших пятерых детей. Вместе с другими 179 парами они пришли на церемонию массового венчания».

Это одновременно торжественная и грустная церемония. Подвенечное платье как-то странно выглядит на старушке или женщине, которая не сегодня-завтра должна приглашать повитуху. Но что поделаешь? Чтобы пойти под венец, нужны деньги. Многие на Филиппинах не могут позволить себе торжественный обряд до конца дней своих. В то же время имеющие деньги вкушают радость бракосочетания дважды, а то и трижды. Знакомый писатель Селсо Карунунган в день 25-летия своего союза повторил венчание. Торжественную церемонию вел сам архиепископ манильский, кардинал Син. Но таких единицы. Обделенных же, не имеющих возможности закрепить брак на небесах, — тысячи. Женщины переживают это острее, чем мужчины. Может быть, потому, что порой она несет больший груз ответственности и трудов и рассчитывает на большую милость всевышнего, природы и общества, что она — самый последовательный, старательный хранитель очага, семьи, которая для мужчин филиппинцев служит крепостью. Хозяйка же крепости всегда гордилась тем, что благодаря ее заботам, трудам, ее любви дом, очаг надежно защищает и ее, и мужа, и детей от напастей окружающего мира. Однако сегодня эти крепости переживают серьезные испытания, так же как и их хозяйки. Об одной из них хочется рассказать.

Пассажиров, летевших на острова Батан в город Баско, можно было разделить на три группы — крестьяне с острова, возвращавшиеся домой, после того как они продали на «большой земле» козьи шкуры, рога, чеснок и закупили соль, живых кур (в таком виде гораздо больше гарантий, что мясо не испортится), гостинцы ребятишкам, сигареты, лекарства, тетрадки; кинорежиссер с группой (они должны были посмотреть, сгодится ли полуцивилизованный остров для съемки нового фильма); ученые из Азиатского социологического института, намеревавшиеся провести очередное исследование семьи в самой северной точке Филиппин. Последняя группа меня особенно заинтересовала.

Однако сначала о самом острове. Даже когда мы снизились до трехсот метров, он не показался больше: мы могли видеть все его берега сразу и все горы, которые его сплошь покрывали. Наш самолет уверенно вошел в лощину, и через минуту его шасси уже приминали траву взлетно-посадочной поляны.

— Прибыли на Батан, в город Баско, — объявил пилот.

Самолет здесь — событие. Пилотов знают по посадке. Удачно и красиво приземлившегося встречают аплодисментами и вручают в подарок боевого петуха. В аэропорт приходят посмотреть на столичные прически, моды. Провожают же с курицей под мышкой — как-никак самолет — нечто вроде птицы. Мы приземлилась красиво… Поэтому были и аплодисменты, и петух.

Баско — центр провинции Батанес, в которую входят острова самого северного филиппинского архипелага Батан, его населяют всего две тысячи человек. Здесь встречается щедрое на тайфуны, дожди, смерчи Южно-Китайское море со своими невероятными, часто опасными тайнами и Тихий океан. Зимой на Батане довольно холодно. Из-за тайфунов дома здесь строят низкие с узкими окнами. Среди одноэтажных строений выделяются два здания: в одном расположилась контора губернатора, в другом — католическая церковь. В городе есть пекарня, несколько мастерских, развито домашнее производство. Культурная жизнь сосредоточена вокруг площадки для петушиных боев да видеомагнитофона, владелец которого берет умеренную плату за просмотр фильмов. Он обязан писать названия имеющихся у него кинокартин на черной школьной доске объявлений в магазинчике. Меня удивила политическая осведомленность жителей.

— Мы стараемся не отставать от жизни, — сказал один из них, — постоянно слушаем радиопередачи. Транзисторы почти не выключаем.

Городок окружен горами. Поэтому мало возделанных земель. Разводят чеснок, лук и даже вывозят их.

— Конечно, жизнь здесь нелегкая, — сказал губернатор провинции Марио Лисардо. — Суда приходят к нам в лучшем случае раз в два месяца. Все необходимое, главным образом продукты питания, закупаем на острове Лусон и доставляем самолетами. Отсюда и дороговизна. Конечно, есть возможности для развития здесь сельского хозяйства, в первую очередь животноводства. Но, наверное, время для этого еще не пришло. Народ у нас добрый, отзывчивый, честный. Вы, наверное, заметили, что у пае нет замков.

Утром на церемонии подъема флага губернатор в честь гостей сказал добрые слова о Советском Союзе, а затем попросил меня рассказать о Москве, о жизни в СССР.

После церемонии состоялась беседа с чиновниками губернаторства, и они рассказали о Баско следующее: в городе шесть семей имеют генераторы, другие арендуют у них электроэнергию — плата за двадцатипятиваттную лампочку два с половиной песо. На отопление идут сучья, выброшенные морем доски, ящики… Есть гостиница «Мама Лили», — собственность семьи Сальвадоров; из транспортных средств — несколько велосипедов и мотоциклов, один трайсикл, три грузовичка… Женщин, которые славятся своей приветливостью и добрым нравом, часто приглашают служить гувернантками в богатые семьи Манилы, Себу…

В течение нескольких дней мы побывали во многих домах, хижинах, беседовали и с зажиточными гражданами, и с бедняками.

В небольшом домике, расположенном недалеко от католической церкви, живет семья из восьми человек. Хозяин — владелец пекарни, с которым мы познакомились в магазине и у которого попросили разрешения побывать у него дома, не раздумывая пригласил нас к себе, сказав:

— Интереснее всего вам поговорить с моей племянницей. Она здесь первая красавица. Приехала из самой столицы, а сейчас собирается в Саудовскую Аравию. Почему здесь? Понимаете, не всегда все ладится у человека. А я как-никак ей дядя.

И вот перед нами Симона Крус. Не знаю, как в других местах, но в Баско она наверняка заняла бы первое место на конкурсе красоты, если бы здесь таковые проводились. Молодая женщина сразу же расположила к себе своей откровенностью. Но скорее всего это была заслуга ученого, человека удивительно тактичного, мягкого, вызывающего у всех симпатию. Я каждый раз поражался тому, с какой, легкостью люди делились с Григорио Дисоном своими мыслями, лаже порой сугубо личными. Вот и на этот раз. Ученый прежде всего рассказал о цели своего приезда в Баско (он исследует роль семьи в филиппинском обществе, и прежде всего женщины), о некоторых выводах социологов, вспомнил горькую шутку Кармен Герреро Накпил: «Самый лучший мужчина на Филиппинах — это женщина», говорящую о том, что в современной жизни в силу многих причин главой семьи часто становится женщина. Возможно, потому, что в «нынешнем обманчивом и безответственном мире» ей чаще удается сохранить чувство ответственности перед детьми и мужем, перед родственниками, соседями. Она меньше подвержена таким порокам, кек азартные игры (мужчина порой проигрывает все, что заработал), алкоголизм, случайные любовные связи и интриги. Другая исследовательница. Мина Рамирес, читающая курс лекций на тему «Филиппинская семья» в Азиатском социологическом институте, также считает, что жена в филиппинском доме оказывает огромное влияние на воспитание детей, она приобретает все больший вес как партнер в решении вопросов, связанных с собственностью, семейным бюджетом.

Роль женщины растет не только в семье, но и в обществе — как создателя материальных ценностей на предприятиях, как неутомимой (точнее, утомляемой до изнеможения, но терпеливой) труженицы в поле, как политического и государственного деятеля.

Симона слушала Григорио Дисона внимательно, время от времени кивая в знак согласия головой. Когда же он попросил ее рассказать о себе, она охотно согласилась.

— Начну с роли матери в семье, с роли семьи в моей жизни…

Симона Крус мечтала о поступлении в учебное заведение, где готовили дизайнеров женского платья. Ей хотелось заняться синтезом западного и восточного стилей, применением лучших западных моделей к восточному образу жизни «с его жарой, традициями и обычаями». Однако мать отсоветовала.

— Характер у нее был твердый и сильный. Мои братья, а их четверо, пошли по строительной части, меня же решили направить в медицинское училище..

Это было начало восьмидесятых годов, время, когда на Западе возрос спрос на нянек, сиделок, кухарок, которых вербовали в странах Юго-Восточной Азии. За филиппинками уже прочно закрепилась слава терпеливых и внимательных медицинских сестер.

— Я, конечно, могла уговорить отца, и он поддержал бы меня, я его любимица, — продолжала Симона. — Но, хотя он и был главным кормильцем в семье, с ним не особенно считались. Короче говоря, взялась я не за портновские ножницы, а за шприц. Отец заплатил за обучение двадцать тысяч песо, к ним добавил еще тридцать тысяч — нужно было покупать учебники, форму, вносить деньги на проведение разных церемоний. Много сил, нервов и денег ушло на то, чтобы получить свидетельство медсестры.

Сегодня нередко дети в семье пользуются всеми правами наравне со взрослыми, главное, чтобы они приносили пользу. Однажды глава семьи сказал Г. Дисону, что ему необходимо иметь четверых детей. Один станет работать в его мастерской, другой, выучив английский, должен поехать на заработки за границу, третий (желательно, чтобы им была девочка) призван обеспечить старость родителей, быть при них сиделкой, нянькой. А четвертый должен закончить высшее учебное заведение, стать чиновником, военным, полицейским или врачом и таким образом приносить как можно больше денег в семью, в первую очередь отцу или матери.

Такой подход, точнее, холодный, лишенный, по существу, всяких родительских чувств расчет все больше утверждается в филиппинской семье. Симона Крус после училища также должна была приносить семье доход. Как способную студентку ее скоро перевели в клинику для душевнобольных. Здесь вместе с тремя сокурсницами она постигала науку обращения с психическими больными.

— Мне досталась шестнадцатилетняя девочка, — вспоминает Симона. — Она никогда не умывалась, не принимала душ. Жила трудно, к тому же воровала. Я должна была встречаться с ее родными, чтобы выяснить причины заболевания. Родители стеснялись говорить о дочери. Вы знаете эту филиппинскую «иаман» (то есть гордость. — Л. К.). Я пыталась объяснить, что нам нужно многое знать, чтобы вылечить девочку. В конце концов кое-что прояснилось. Больная была падчерицей, все внимание мачеха уделяла своему ребенку. Когда родной дочери покупали новое платье, то другая надевала ее старое. Это вызвало и болезненную зависть, и злобу, а потом и желание мстить.

Для Симоны пребывание в психиатрической клинике, знакомство с родителями больной были не только закреплением теоретических знаний (она сдала очередной экзамен на «отлично»), но и «еще один класс в школе жизни». Потом началась работа. В разных больницах.

— Я, — продолжала Симона, — ухаживала за очень богатым старым человеком, у которого в каждой комнате стоял телевизор, но который смотрел только бокс. Работы у меня было много, однако платили хорошо. Ухаживала я и за детьми и убедилась — это к проблеме, вас интересующей, — что многие дети не любят родителей, не чувствуют себя в семье счастливыми. Запомнился мне мальчик, который встречал меня злобными выпадами, старался сделать больно, пролить лекарство и только потому, что я была похожа на его мать. Однако самый тяжелый труд — это сидеть рядом с безнадежно больным человеком, с умирающим.

За старание, хорошую работу, добрые отзывы больных девушку сделали старшей сестрой, что вызвало зависть у таких, как она. А известно, что за завистью неотступно следует вражда. Она принимала разные формы — от издевательских шуток, хотя и невинных, до игнорирования ее распоряжений, а ведь за это — выговор. Работали практически без обеда. Дневная смена начиналась в семь утра, ночная — в одиннадцать до семи утра.

— Однако, — подчеркивает Симона, — наше положение гораздо лучше, чем положение медсестер государственных госпиталей, там одна сестра на сорок больных, да и зарплата у них ниже.

Симона замолчала, немного подумала, потом предложила сделать перерыв, попить чаю или выйти на улицу.

Вечер был тихий, нежаркий. Ударил колокол. Шесть часов. До сих пор, заметил ученый, в некоторых районах Филиппин люди «слушают время» трижды в сутки: первый раз — крик петуха — значит уже утро; второй — сильное жужжание мух — полдень; третий — шелест пролетающих летучих мышей — наступает время ужина, а скоро и сна.

Дх. Булатао, автор книги «Конфпикт между ценностями семьи и школы», полагает, что именно это растяжение времени отразилось на характере филиппинцев, которому свойственна неточность, привычка опаздывать. Действительно, нередко митинг, даже официальный, часто начинается на два часа позже, чем объявлено в газетах из-за опоздания его участников. Или бизнесмен, приходя к своему западному партнеру, не понимает, почему тот сидит красный от гнева и демонстративно смотрит на часы. Договорились в полдень, объясняет Дх. Булатао, значит, важно прийти незадолго до или чуть позже того, как загудели мухи, вот если посетитель явился после того, как только что пропел петух, то он пришел слишком рано. Если люди условились встретиться в три, а кто-то пришел спустя два, два с половиной часа (но до шести вечера), он вовсе не считает себя опоздавшим. Возникает вопрос, почему же филиппинец не опаздывает на самолет, на автобус, уходящий из Манилы, скажем, в Батангас? Утвердился или, точнее, утверждается принцип «время — деньги»: попробуй опоздать к началу переговоров — можешь лишиться выгодной сделки. Редкий случай, когда опаздывают к начальству, на завод или в учреждение. Поэтому о беспечности, о неуважении к точности можно, вероятно, говорить, лишь когда дело касается отношений вне сферы производства, государственной деятельности, в отношениях между друзьями, родными. Правда, и здесь есть исключения.

Насладившись вечерней прохладой, мы вернулись в дом. Симона зажгла керосиновую лампу, которая засветилась на удивление ярким ровным светом.

— Б личной жизни мне не очень повезло, — сказала Симона с грустью. — Я собираюсь расстаться с мужем. Еще до помолвки просила Антонио, так зовут моего мужа, порвать с отцом, который занимался вербовкой девушек, женщин, даже замужних, для иностранных фирм и компаний, владельцев увеселительных заведений Гонконга. Антонио был любящим и заботливым мужем. Помогал по хозяйству. Я не знала, что отец заставлял его заниматься этим делом. Однажды мы пошли в церковь. После мессы я чувствовала себя умиротворенной и успокоившейся. Вдруг подошли полицейские и арестовали Антонио. Я заняла деньги, выложила все свои сбережения, чтобы его выпустили под залог. Родители стали меня убеждать: следует уйти от такого человека. После ареста к нам начали приходить родители чех девушек, которых супруг приглашал на «работу». Большинство требовали денег. Я бы покинула Антонио. Но я научилась прощать — ведь я католичка, читаю Библию и регулярно хожу в церковь. Недавно я получила приглашение поехать в Саудовскую Аравию, где мне обещают место старшей медсестры в родильном доме или сиделки при роженицах. В мои обязанности будет входить немногое: учить будущую или состоявшуюся мать кормить грудью. Муж не советует ехать. Он говорит: «Там тебя обидят, кроме того, богатые саудовцы заботятся не только о том, чтобы обеспечить больницы специалистами, но и о том, чтобы пополнить свои гаремы». Представителю фирмы, которая набирает филиппинок на работу в Саудовскую Аравию, я сказала, что одинока, иначе надо было бы принести письменное разрешение мужа на поездку. Он, наверное, не поверил мне и сказал, что у меня привлекательная наружность, хорошая фигура. Так вот, я сначала уехала из дома, хотя у меня прекрасная семья, родители. Дядю я тоже скоро покину… Нет, семья не крепость и не убежище, где можно было бы укрыться от несправедливости.