Человек государев

Глава 11 По помытому

— Куда по помытому⁈

Новый день на работе начался с грозного окрика уборщицы. Тётка, больше похожая на гренадера в юбке, так гаркнула, что я на пару секунд замер на месте с поднятой ногой. А первым желанием было вспорхнуть над полом и, быстро махая руками, лететь в сторону кабинета. Слишком уж выразительно она держала швабру, будто рыцарь боевое копьё перед атакой.

— Не знаю, как вас по имени-отчеству?

— Серафима Кузьминична я, — ответила она, хмуро глядя на меня из-под бровей.

— Доброе утро, Серафима Кузьминична. Вы уж простите, — я стремительно двинулся в её сторону, — но даже помытые полы не могут помешать мне исполнить мой долг. Я поклялся государю служить и никакой, никакой, вы слышите, пол, не помешает мне войти в кабинет и приступить к работе!

С этим словами я проскочил мимо неё и нырнул в кабинет. Дверь, к счастью, была не заперта, хотя внутри никого не было. Я окинул взглядом пустые столы и вытащил из карманчика круглые часы на цепочке. Без четверти девять, так что ничего удивительного.

По моим ощущениям, новые коллеги не слишком-то стремились работать. Чайные перерывы, перекуры, разговоры о житейских делах. Мефодий Ильич развивал бурную деятельность только в присутствии начальника, причём чувствовал его приближение каким-то шестым чувством, когда даже шагов за дверью не было слышно. А Саратовцев, наоборот, при Мухине мог уставиться в потолок и с хмурым видом о чём-то думать. При этом в остальное время то закапывался в работу, то сидел с отсутствующим печальным видом или уходил покурить на задний дворик. И не возвращался оттуда по целому часу. Третьего же сотрудника я и вовсе не видел.

Следовать примеру коллег мне было не с руки. Я не собирался сидеть в этом отделении всю жизнь, да и Захребетник имел на меня другие планы. Так что я не стал тянуть время, а сел за стол и принялся разбирать скопившиеся завалы бумаг.

По ощущениям, письма от населения в отделе не разбирали со времён царя Гороха. Раз мне попалась бумажка, написанная лет десять назад, когда я сам ещё был ребёнком.

— Эк вы раненько, Михаил Дмитриевич. — Отдуваясь и утирая вспотевший лоб, в кабинет ввалился Мефодий Ильич. — Проявляете служебное рвение? Похвально, похвально. Я в ваши годы тоже рвался выслужиться, хотел свернуть горы и спасти мир. А потом женился, завёл детей, собаку и канареек. И как-то, знаете ли, успокоился. Мир и без меня стоял, стоит и будет стоять, никуда не денется. А вот душевное и нервическое спокойствие, я вам скажу, никто уже не вернёт.

Он снял сюртук, повесил на спинку стула и принялся выкладывать в ящики стола судки с обедом, принесённым из дома. Отчего в кабинете поплыли вкусные запахи жареных котлет, свежего хлеба и картофельного пюре с маслом. Я непроизвольно сглотнул и глубже зарылся в бумаги. А Мефодий Ильич стал грюкать стаканами, готовясь к утреннему чаепитию.

— Называется сапожник без сапог, — ворчал он, зажигая примус и ставя чайник. — В любом купеческом доме есть магический нагреватель. А мы сидим, можно сказать, на малахите, а вынуждены жечь это старьё. Рискуя, между прочим, устроить здесь пожар и потерять множество важных документов. И это в то время, когда Государь в своём Новогоднем обращении к подданным высказался за повсеместное внедрение полезных изобретений!

— Мефодий Ильич, вы не подскажете мне, как именно поступать вот с такими обращениями?

— Ну-ка, дайте сюда вашу писульку.

Он проверил, что чайник и не думает ещё закипать, нацепил пенсне и взял у меня из рук лист бумаги.

— Так-так, посмотрим, что тут пишут. Ага, жалуются, что соседи шумят ночами, устраивают дебоши и поют похабные песни. — Он поднял на меня укоряющий взгляд. — Голубчик, вы что, сами не видите, что это не по нашему ведомству?

— Вижу, Мефодий Ильич, — я демонстративно вздохнул, — но мне решительно непонятно, что с ней делать. Выкинуть в мусорную корзину?

— Ай-яй-яй, Михаил Дмитриевич! Бумагу, на которую поставлен входящий номер, вот видите, и дан официальный ход, выбрасывать никак нельзя. А как устроят ревизию и спросят, где номер пять тысяч триста двадцать пять бис? Что вы ответите? Нет, дорогой мой, на такую бумажку надо поставить визу: «Передать для разбирательства в полицейское управление». И отнести в делопроизводство. Видели, рядом с кабинетом Сильвестра Аполлоновича сидит милая барышня? Вот ей и отдайте.

— Благодарю за науку, Мефодий Ильич. Скажите, а часто бывают такие ревизии по бумагам?

— На моей памяти у нас ни одной не было, — хихикнул он. — А вот в соседней губернии, когда требовалось снять начальника, аж из столицы проверяющих прислали. Говорят, по итогам ревизии пять человек в Сибирь поехали «на отдых». Вот так вот, молодой человек. Запомните на всю жизнь: документы требуют особой тщательности, чтобы ни одному проверяющему вас не за что ухватить было.

Я ещё раз поблагодарил коллегу и сел обратно за свой стол. У меня набралось несколько десятков обращений, на которые я с чистой совестью поставил визу «передать в полицию».

— Чайку, Михаил Дмитриевич?

— Мефодий Ильич, обращайтесь ко мне по имени. Вы же намного меня старше, да и вроде не чужие люди, одно дело делаем, чай вместе пьём.

— Только без посторонних, — строго заметил он. — Чиновник при посетителях не должен панибратствовать, чтобы не побуждать неуважение к ведомству. Берите печенье, Михаил, супружница моя вчера напекла самолично.

Прихлёбывая чай, я продолжил разбираться с документами.

— А это куда, Мефодий Ильич? — я снова обратился к коллеге с бумагой.

— Давайте посмотрим. У нас тут что? У нас тут жалоба на состояние улиц нашего достославного города. Смело отправляйте градоначальнику! Его епархия, пусть разбирается.

— И вот ещё, Мефодий Ильич, — подсунул я ему следующую бумагу.

— Ага, — Он поправил пенсне на носу и зачитал вслух: — «Варвара Егорьева непотребную волшбу творит и денег за налоги не платит. Продала Ваньке Кособрюхову приворотное зелье, коим он напоил девку Акульку. Отчего той дурно сделалось и, как пьяная, на полу валялася. Прошу принять меры к вышеозначенной ведьме, а моё имя сохранить в инкогнито, ибо опасаюсь мести старухи Варварки». Подпись — Акулина Кривобокова.

— Тоже в полицию отправлять?

— Э нет, — Мефодий Ильич вздохнул. — Тут простой отпиской не обойдёшься. Придётся самому разбираться в этой истории.

— Эээ… То есть?

— Идти на место, учинять следствие, допрашивать этих Варварок и Акулек. — Он внимательно посмотрел на меня. — А впрочем, тебе полезно будет. Заодно и проветришься, чтобы в кабинете не сидеть.

— А как…

— У тебя удостоверение есть? Не выдали? Ничего, это мы сейчас исправим.

Мефодий Ильич засуетился, надел сюртук и, подхватив меня под руку, потащил из кабинета.

— Без удостоверения, — наставлял он меня, — ты никто и звать тебя никак. Вошь на государственном теле. А с удостоверением ты чиновник при исполнении! Даже если со службы идёшь или на пикник с дамами поехал, — хихикнул он. — Остановил тебя, к примеру, городовой. А ты — ап! Красную книжицу под нос. Накося, выкуси!

Толкнув дверь в конце коридора, Мефодий Ильич втянул меня в кабинет, в котором сидел старичок божий одуванчик. Вокруг его головы парила шапка седых кудрявых волос, а морщинистое лицо светилось детской радостью.

— Доброе утро, Степан Петрович. Как ваше здоровье? Как колени?

— Вашими молитвами, Мефодий Ильич. Чаёвничали уже?

— Некогда, Степан Петрович, дел просто невпроворот. Вот, познакомьтесь, наш новый сотрудник Михаил Дмитриевич Скуратов. Можно ему по-быстренькому «корочки» сделать? А то на выезд его хочу отправить, но без документов, сами знаете, никак нельзя.

— Можно и сделать, — улыбнулся старичок. — Это дело простое. Садитесь сюда, молодой человек.

Он указал на стул возле чёрной занавески. Велел мне выпрямиться и смотреть прямо перед собой. А сам вытащил странный аппарат на треноге, похожий на новомодный дагерротипограф.

— Не улыбайтесь, — строго приказал Мефодий Ильич, — чиновник должен иметь вид серьёзный.

Старичок щёлкнул на аппарате рычажком и тут же вытащил из него стальную пластину. Озабоченно разглядывая её, ушёл в соседнюю комнату и долго там шуршал, будто огромная мышь. Но где-то через четверть часа вернулся и протянул мне красную книжечку размером с ладонь.

— Держите, Михаил Дмитриевич. — Старичок наклонился ко мне и вкрадчивым голосом добавил: — Постарайтесь не терять удостоверение. Восстановить его, знаете ли, будет весьма муторным и неприятным делом. Начальство очень неодобрительно смотрит на такие дела.

Мефодий Ильич за его спиной согласно кивнул, состроил неприятную рожу и сделал жест, будто затягивает верёвку вокруг шеи.

— Благодарю, Степан Петрович. Буду предельно бдительным и не допущу подобного.

Старичок кивнул, и я раскрыл удостоверение в красной обложке. С разворота на меня грозно посмотрел гербовой двуглавый дракон, под которым были записаны мои имя-фамилия и утверждалось, что я чиновник самого низшего четырнадцатого ранга «коллежский регистратор», равный армейскому прапорщику.

«Это только начало, — хмыкнул Захребетник. — Путь в тысячу вёрст начинается с первого шага. Мы с тобой ещё получим ранг канцлера, дружок».

Я не стал с ним спорить, продолжая разглядывать удостоверение. Мелким шрифтом там было указано, что я нахожусь в должности «младший делопроизводитель» Коллегии Государевой Магической Безопасности управления по городу Тула. Имею право проводить дознания пятой степени и применять магию по четвёртому разряду.

В левом верхнем углу был отпечатан мой крохотный портрет, размером с половину мизинца. Выполненный сепией, не слишком чёткий и похожий. Но стоило задержать на нём взгляд, как моё лицо насупилось и грозно посмотрело в ответ, сердито сжав губы. Ого, да это же магический снимок! Не думал, что здесь применяют такую недешёвую новинку.

— Хе-хе, — старичок заметил моё удивление и усмехнулся. — Государь для своих людей ничего не жалеет, молодой человек.

Он обернулся к Мефодию Ильичу и спросил:

— Я так понимаю, специальные средства нашему юному коллеге тоже не выдавали? Тогда я сейчас подберу вам что-нибудь подходящее.

Усевшись на своё место, он принялся копаться в ящиках стола. Гремя там чем-то и бормоча себе под нос:

— Так-так, что тут у нас имеется. Не то, и это не то, давно пора выкинуть эту рухлядь. Ага, вот это подойдёт. Молодой человек, идите-ка сюда.

Старичок поманил меня рукой и положил на стол круглые карманные часы. Корпус у них был серебряный, но изрядно потёртый и поцарапанный. Стрелка на циферблате была только одна, к тому же застывшая на двенадцати часах. Следом на столе появился перстень из тёмного металла с треснувшим голубоватым камнем в оправе. Последним Степан Петрович выложил толстый журнал в чёрной обложке и раскрыл посередине.

— Так-так, сейчас поставим на учёт. — Он схватил перо, обмакнул в чернильницу, быстро записал что-то в журнале и ткнул пальцем в страницу. — Вот здесь, Михаил Дмитриевич, распишитесь о получении материальных средств. Детектор магии одна штука и стандартный артефакт класса «Рында», тоже один. Вы, хе-хе, теперь лицо материально ответственное.

— Степан Петрович, погодите, — вмешался Мефодий Ильич, — это же старый детектор, сейчас такими никто не пользуется.

— Приказа на списание не было, — сварливо ответил старичок. — Работает — значит, берите. Вот, посмотрите!

Он схватил «часы» и нажал на заводную головку. Единственная стрелка дёрнулась и поползла к единице.

— Работает. Прошу расписаться о получении.

— А рында? — Мефодий Ильич указал на перстень. — Она же треснутая! Да ей просто опасно пользоваться.

— Комиссия постановила, что артефакт рабочий, — огрызнулся старичок. — Господин Мухин лично испытывал.

— Степан Петрович, дорогой вы наш! Ну посмотрите что получше, а? У вас же всегда на подмену есть.

— Нету у меня ничего, — милый старичок сердито сверкнул глазами. — Фондов не выделяют, закупок давно не было. Каждый приходит, просит, всё дай, дай, дай. А где я возьму? У меня не бездонный склад, между прочим.

— Ну, Степан Петрович, мы вас очень просим. Нельзя же с треснутой «рындой». Ежели что случится, да Михаил Дмитриевич в переплёт попадёт? Ему с жалобами разбираться, а там, сами знаете, какой паршивый народец. Помните, вы сами рассказывали, как от каторжников отбивались.

— Давно это было, — старичок вздохнул, поднимая взгляд к потолку. — Ещё при прошлом государе. Такие рожи, прости меня грешного…

Мефодий Ильич приложил палец к губам, чтобы я не перебивал старичка. А тот заливался соловьём, вспоминая случай из своей боевой молодости. История оказалась длинной, скучной, со множеством подробностей.

— … если бы не «рында», — подвёл итог старичок, — то и не вырвался бы оттуда. Да-с, судари мои, и не сидел бы с вами сейчас.

Он окинул нас взглядом и пожевал губами. Забрал перстень с треснутым камнем и снова полез в ящики стола.

— Вот, — шлёпнул он ладонью, выкладывая простенькое кольцо с мутным камешком «под алмаз». — Только по моей душевной доброте. Цельная «рында», почти не пользованная.

— Степан Петрович, — возмутился Мефодий Ильич, — так она же женская! А Михаил Дмитриевич молодой человек, ему такие украшения невместно носить.

— Ну и что? Она для работы, между прочим. Пусть надевает только при исполнении.

— Но…

— Спасибо, Степан Иванович, — вмешался я, чтобы прервать бесполезный спор. — Я возьму эту.

Старичок сверкнул на Мефодия Ильича глазами и пододвинул мне журнал.

— Тогда распишитесь за получение. Вот здесь, ага, и здесь.

Я сгрёб в карман «часы» с кольцом, и мы вернулись в наш кабинет. Мефодий Ильич снова устроил себе перерыв на чай и, пока закипала вода, объяснил, как пользоваться служебными артефактами.

— С детектором всё просто. Нажимаешь и смотришь, сколько стрелка показывает. Если больше нуля, значит, магичил рядом кто-то. Чем больше цифра, тем сильнее. Вон там есть справочник, — он указал на шкаф, — если будет желание разобраться.

— А «рында»?

— Ничего сложного, — махнул он рукой. — Видишь, камушек на ней острым сделан? Если вдруг на тебя напали, царапаешь им себя, чтобы кровь на «рынду» попала. Дальше она сама всё сделает: и бандитов отпугнёт, и полицию на помощь вызовет. Только постарайся в такие ситуации не попадать — потом столько бумаг заполнять придётся, что уж лучше бы убили, честное слово.

— Мефодий Ильич, а что за степени дознания и разряд магии у меня в удостоверении записаны?

— Там всё просто, — ответил он, с шумом отхлёбывая чай. — Пятая степень дознания — это простые разговоры, ежели по домам ходишь и узнаёшь, как было дело. Вот четвёртая — это уже на допрос можешь повесткой вызвать. Но четвёрка только у Мухина есть, а мы с тобой должны сами за людьми ходить.

— А разряды?

— Так это то, что твои «часики» показывают. Выбрось из головы — у нас никто больше тройки не умеет делать, а её для сдачи нормативов хватает.

Яснее не стало. Я понятия не имел, какие «разряды» были у родовой магии, а уж в государственной тем более не разбирался. Но чувствую, придётся «с ногами» залезть в эту тему. Так что я прихватил справочник с полки и отправился разбираться с той самой жалобой.