Человек государев

Глава 13 Сатир

Резко сев на постели, я облегчённо выдохнул и потёр лицо ладонями. Мне опять снился дом и тот жуткий день, когда в него пришли убийцы Басмановых. Снова гремела стрельба, являлся чёрный Гробовщик и вспыхивал колдовской огонь. Горела усадьба, а я мчался через лес, чтобы встретиться с огненной фигурой, выходящей из камня.

«Успокойся, — шепнул голос Захребетника. — Что сделано, то сделано. Нам обоим придётся выполнить свои обещания».

— Уйди, не до тебя сейчас.

Накинув халат, купленный на днях, я сунул ноги в тапочки и вышел в коридор. Да, это не номер люкс в гостинице для благородных. Здесь отхожее место общее для всего этажа, и хорошо, что сейчас раннее утро — меньше шансов, что туда будет очередь.

Вернувшись в номер, я умылся холодной водой из умывальника, навёл мыльную пену и побрился. Глядя на отражение в зеркале, я вдруг понял, что стал гораздо старше на вид. Лицо стало резким, черты заострились, а в глазах появилась какая-то суровая безжалостность. Я мазнул взглядом по бритве в руке и покачал головой. Когда я начал бриться? Ещё у дяди, когда ушёл от погони и смог добраться до старика. Дома, когда тот ещё не сгорел в магическом пламени, я даже не думал об этом. А тут раз — и жёсткая мужская щетина как по щелчку пальцев.

Но это ладно, а вот что стало с самим мной? Нерешительность, застенчивость и романтичность — где всё это? Исчезли, будто их и не было.

«Ты меняешься, — напомнил о себе Захребетник. — Взрослеешь и физически, и умственно».

— А то я без тебя не догадался.

«Наши разумы смешиваются, и ты перенимаешь мои черты, — продолжал внутренний голос. — Ты уже не тот Мишка, что мечтал ловить бабочек, а что-то большее».

— Спасибо, — я ответил как можно ехиднее. — Прямо облагодетельствовал.

«Если тебя это утешит, — хмыкнул Захребетник, — то я тоже становлюсь похожим на тебя. Но не бойся, таким мямлей, как ты был до знакомства со мной, я не стану».

Он заржал и «исчез», оставляя за собой последнее слово. Зараза!

Не успел я смыть остатки пены, как в дверь постучали.

— Михаил Дмитриевич, — перед дверью стояла горничная Аглая, — доброе утречко! А я думаю, кто это ходит тут, а это вы раненько встали.

При этом девица беззастенчиво рассматривала меня и хитро улыбалась.

— И тебе доброе утро.

— Горячей водички вам принести для умывания?

— Благодарю, не нужно. А вот от кипятка для чая не отказался бы.

— Так это мигом, Михаил Дмитриевич, оглянуться не успеете.

Она развернулась и вихрем умчалась по коридору. Не прошло и пяти минут, как девушка вернулась и без стука вошла в комнату.

— Вот, Михаил Дмитриевич, принесла.

Это опять была Аглая. В одной руке девушка держала металлический чайник, из носика которого поднимался парок, а в другой — вешалку с моей рубашкой.

— И кипяточку вам принесла, и сорочку вашу прихватила. Только что выглаженную.

— Спасибо. Будешь со мной чай?

— Ой, да никак нельзя. Ежели хозяйка увидит, что я чаи распиваю, так ругаться будет. — Девушка стрельнула в меня глазами. — Но если вы предлагаете, то и отказаться не могу.

Она чёрно-белой птицей запорхала по комнате. Повесила рубашку в шкаф и занялась чаем, достав всё нужное из верхнего ящика комода. Через пять минут по комнате поплыл запах свежезаваренного чая, а на письменном столе появились стаканы в подстаканниках и заварочный чайник.

— Какая ты шустрая. Садись уже.

Я кивнул на кресло, а сам опёрся о подоконник — другой мебели у меня в комнате не было. Взял стакан и сделал первый обжигающий глоток крепкого чая. К нему бы ещё лимона, сахара и свежей сдобы, получилось бы идеальное утро. Но пока я даже первое жалование не получил и не могу позволить себе всякие «излишества».

Аглая, щурясь, пила чай и кидала на меня долгие взгляды, будто рассматривая и оценивая.

— А вы, Михаил Дмитриевич, вижу, на службу поступили? Мундир себе справили, прямо завидный жених стали.

— Эк ты хватила, — я рассмеялся. — Нет, жениться я точно не собираюсь. Да и не такой уж я завидный пока. Ни жилья своего, ни капитала. Кто на такого жениха польстится?

— Неправда ваша, барин. — Аглая покачала головой и лицо её стало серьёзным. — Сразу видно, не знаете вы Тульского общества и как в нём замуж выдают.

— А ты знаешь?

— Конечно. Пока здесь работаю, столько людей видела да насмотрелась на всякое.

— Ну так просвети меня, — я усмехнулся, — знаток Тульской жизни.

Девушка надула губы.

— Вот сейчас вы обидеть меня хотите.

— Ни в коем случае. Мне и правда интересно узнать, как тут всё устроено. Я в Туле человек новый и ничего не знаю.

Она посмотрела на меня испытывающим взглядом, но не нашла у меня и тени усмешки.

— Ладно, ежели просите, то расскажу…

По словам Аглаи, зять-чиновник весьма ценился среди тульских купцов, старших мастеровых и других чиновников. Даже самый нижний, четырнадцатый чин коллежского регистратора, мог помочь в некоторых делах. Если не напрямую, то опосредованно: чиновнику гораздо проще подойти к коллеге из нужного ведомства и «решить вопросик». Тем более что даже самого бездарного юношу, надевшего мундир, можно было при желании поднять на чин-другой: где попросить за него по знакомству, где занести подарок начальнику. В любом случае дочь с таким мужем не пропадёт. Даже если он только начинает карьеру и не обременён средствами. Да и на приданое родители не скупились, лишь бы получить перспективного зятя.

— Пару недель пройдёт, заметят вас, — Аглая подмигнула мне, — и начнут окручивать. Познакомится с вами, будто случайно, какой-нибудь купец. В гости позовёт, а там у него пять дочерей сидят, и все вам улыбаются.

— Как ты мне?

— Господь с вами! — она рассмеялась. — Я своё место знаю. Горничной за счастье непьющего мастерового найти. Ровня с ровней должны жениться. Вы ведь тоже, Михаил Дмитриевич, на купцову дочку не посмотрите. Не того вы полёта птица.

— С чего ты взяла?

— Глаз у меня намётанный. У нас как-то граф один жил, не слишком при деньгах, но сразу видать, что благородный. Очень уж вы на него похожи! И держитесь не как простой человек, и смотрите, и даже вилку с ножом не так держите.

— Тебе показалось.

— Как скажете, Михаил Дмитриевич. Я с вами во всём согласная, — хихикнула она.

— Что говоришь? На всё согласная? — внезапно вылез Захребетник, перехватывая управление, и подмигнул девушке.

— Вам послышалось, Михаил Дмитриевич, — Аглая нахмурилась, но во взгляде у неё плясали задорные искорки. — Ой, засиделась я с вами! А у меня ещё столько дел, столько дел. Агриппина Аркадьевна скоро встанет, так ругаться будет, что меня нигде нет. Благодарствую за чай!

Она поставила стакан с чаем и лёгкой походкой двинулась к двери. Захребетник проводил её и в последний момент, когда она уже выходила, ущипнул девушку чуть пониже спины.

— Ой! — Аглая обернулась, сверкнув глазами, и погрозила пальцем. — Не балуйте, Михаил Дмитриевич! Я здесь не для того поставлена, чтобы глупостями заниматься. Мне работать надо, а не шуточки с вами шутить.

И гордо вскинув голову, девушка пошла по коридору прочь.

— Ну и зачем это было делать? — сердито спросил я Захребетника. — Обидел девушку на пустом месте.

В ответ он расхохотался.

«Обидел, тоже мне скажешь! Подумаешь, ущипнул разок. Мелочь, а приятно, между прочим».

— Такое поведение для Скуратова недопустимо!

«Ну так не веди себя так. А я не Скуратов, мне можно».

— Ты меня позоришь!

«Можно подумать, какие мы нежные. Ханжа и сухарь! Такая девица ему улыбается, а он из себя недотрогу строит. Слушай, а может, ты ещё того?»

— В смысле?

«Как у вас бояр говорят, нецелованный,» — он заржал самым издевательским образом.

— Иди в пень! — не выдержал я. — Не твоё дело, понял?

«Ошибаешься, очень даже моё. Но мы его в следующий раз обсудим, а сейчас собирайся, а то на службу опоздаешь».

Он сделал вид, что «отвернулся» и не желает разговаривать. Мне захотелось его стукнуть в ухо, но увы, не уверен, что уши у него вообще есть в природе. А бить самого себя, только чтобы досадить внутреннему «жильцу», не слишком разумно.

Не успел я отойти от двери, как из коридора до меня долетел шум, какая-то возня и приглушённые голоса.

«Так-так, интересненько, — тут же отреагировал Захребетник. — Ну-ка, выгляни, что там такое происходит».

— Да мне-то какое дело?

«В смысле, какое? У тебя что, совсем любопытства нет? И вообще, надо понимать, что происходит там, где живёшь».

Он фыркнул и, не спрашивая разрешения, впрочем, как всегда, перехватил управление. На цыпочках подошёл к двери и осторожно приоткрыл дверь, чтобы не допустить даже тихого скрипа. И припал глазом к тонкой щели.

Полутьма в коридоре не могла помешать взгляду Захребетника рассмотреть всё в мельчайших деталях. Шагах в пяти от моей двери стояли Аглая и какой-то мужчина.

«Куропаткин, — мгновенно опознал Захребетник. — Сатир плешивый».

Я не сразу сообразил, почему он сатир. Но доносившиеся голоса не оставили сомнений в диагнозе Захребетника.

— Душечка! Нехорошо так себя вести.

— Отпустите!

— Я к тебе по-хорошему, а ты будто не слышишь. Ай-ай! Очень плохо, душечка.

Девушка попыталась отстраниться, но Куропаткин крепко держал её за запястье.

— Неужели намёков не понимаешь, глупенькая? Я ведь тебе добра желаю. Будешь послушной, так и я тебя не обижу да хорошо сделаю, — голос Куропаткина лился патокой, вот только слышались в ней гнилые нотки. Будто в тазик с вареньем окунули дохлую кошку. — И наливочкой вкусной тебя угощу, и денежкой побалую. А? Ты подумай, хорошо подумай, душечка.

— Пустите, пожалуйста, мне к хозяйке бежать надобно.

— К хозяйке, говоришь? Так ведь если будешь отказывать мне, душечка, я ведь хозяйке пожаловаться на тебя могу. Так и скажу, что обращаешься с постояльцами грубо, смотришь зло, убираешься плохо и, вообще, дерзкая слишком. От тебя ведь не убудет, коли ты мне своё расположение окажешь. От вас, девок, никогда не убывает, уж я-то знаю.

— Пожалуйста…

Скотина какая! В этом мы с Захребетником, не сговариваясь, были полностью согласны. Лично я терпеть не могу, когда пользуются беззащитностью слабых и пытаются шантажировать. А Захребетник взвился, словно Куропаткин покусился на его собственность. Он словно уже считал горничную своим человеком и натурально обиделся на жильца соседней комнаты.

«Может, ему лицо оторвать? Очень хорошее средство для вразумления подобных человеков. Я бы ему рога посшибал, но с его лысины даже волосы сбежали от стыда».

— Так, давай без членовредительства. Мне, знаешь ли, ещё здесь жить. И времени сейчас нет воспитывать этого хама.

«Без советов разберусь».

Бамс!

Он с грохотом распахнул дверь и вышел в коридор.

Куропаткин дёрнулся и отпустил руку девушки. Она пискнула, почувствовав свободу, и едва не бегом умчалась прочь. Захребетник уставился на Куропаткина и медленно осмотрел с ног до головы. Таким взглядом, что тот потупился и переступил с ноги на ногу.

— Доброго утречка, сосед. Он вас уже нашёл?

— Кто? — Куропаткин захлопал глазами.

— Зубов. Очень хотел с вами пообщаться.

— Эээ…

— Да, да, так и говорил. Буквально обещал вас задушить в дружеских объятиях.

— А меня нет! — нервно выкрикнул Куропаткин, спиной отходя в свою комнату. — И вообще, меня по службе в командировку в другой город отправили! Некогда мне обниматься со всякими!

И плешивый сатир захлопнул дверь, прячась то ли от меня, то ли от Зубова, храпевшего в своей комнате.

«Надо будет с ним позже разобраться. Дурной скользкий человечишка с гнилой душой. Такому одна дорога».

— Только не надо его здесь, ну ты понял.

«Не переживай, я тихонько, ты даже не проснёшься».

— Как в прошлый раз⁈ Нет уж, будь добр, не подводить меня под монастырь.

Захребетник закатил глаза, демонстративно вернул мне контроль над телом и сделал вид, что отвернулся. Я махнул рукой, вернулся в комнату, накинул сюртук и пошёл вниз завтракать. На службу надо являться сытым, а споры с Захребетником аппетит могут только портить.