Человек государев

Глава 25 Кузовок

Уж не знаю, чем я не угодил начальству, но Мухин словно решил меня сгноить на работе. Если раньше я его и на службе-то не каждый день видел, то всю последнюю неделю он каждый вечер вызывал меня к себе в кабинет и требовал отчёт о разобранных жалобах. При этом делал такое лицо, будто я в нашей конторе единственный бездельник и он вынужден меня терпеть. То ли невзлюбил меня и решил выжить из конторы, то ли срывал на мне злость из-за личных проблем. Либо, как предположил Захребетник, пытался задавить мою инициативность после попытки расследования на оружейном заводе. Так что я корпел над бумажками не разгибая спины под сочувствующими взглядами коллег.

Но самую большую свинью Мухин подложил мне в пятницу. Буквально перед обедом зашёл к нам в кабинет и тяжёлым взглядом обвёл всех присутствующих.

— Поздравляю, господа. У нас новый кузовок.

Мефодий Ильич подавился чаем и закашлялся, забрызгав бумаги на столе. А Саратовцев закатил глаза и глухо застонал:

— Опять? Да чтоб его приподняло и за ногу об угол! Сильвестр Аполлонович, а нельзя этот кузовок в полицию отправить? Пусть они разбираются. Он же опять нас замучает!

— Как в прошлый раз не получится, — поморщился Мухин. — Он теперь учёный, сразу на нас пишет. Придётся разбираться, господа! Кто на этот раз встанет грудью на защиту родного ведомства?

— Мне нельзя, — Мефодий Ильич приложил обе руки к груди, — у меня сердце больное, я второй раз не выдержу.

— На следующей неделе поставка из Горного ведомства, — набычился Саратовцев. — Я должен быть здесь, а не с кузовком разбираться.

Мухин посмотрел на меня и изобразил скорбную мину.

— Остаётесь только вы, Михаил Дмитриевич. Как самый молодой и полный сил, вы, конечно же, справитесь с кузовком. Держите!

Он положил передо мной лист бумаги, сочувствующе покачал головой и молча вышел.

— Хотите чаю, Михаил? — с облегчением в голосе спросил Мефодий Ильич. — С печеньем. Вам сейчас требуется сладкого употребить, для думанья очень полезно.

— Держись, Мишаня, — Саратовцев потряс в воздухе кулаком. — Родное ведомство тебя не забудет!

— Так, стоп. Объясните мне, что за кузовок такой и что вообще происходит?

— Не кузовок, а Кузовок. Проклятье нашего ведомства.

Как оказалось, личный дворянин Доримедонт Васильич Кузовок был головной болью всех официальных учреждений города Тулы. Бывший управляющий казённого патронного завода вышел в отставку лет пять назад и обнаружил, что ему совершенно нечем заняться. Жена умерла, дети жили далеко, денег для безбедной жизни хватало, а увлечений он себе так и не завёл. Другие на его месте женились повторно, начинали играть в карты, ну или молодую любовницу заводили. На крайний случай увлекались каким-нибудь спиритизмом и доводили духов до икоты глупыми вопросами. Но нет, Кузовок оказался не из таких и начал жаловаться. Но не соседям или знакомым, а напрямую официальным лицам. И не на жизнь, а на «неустройства» города и «нарушения порядков».

Дамы позволяют себе гулять по бульвару в «ненадлежащем» виде? Жалобу на них! И в полицию, и градоначальнику, и в канцелярию архиерея на всякий случай. Извозчики останавливаются на неположенном месте? Жалобу! Лужа на проезжей части в центре города? Жалобу! В трактирах ночью устраивают шумные пирушки? Жалобу! Гуси в центре города на газоне пасутся? Жалобу!

При этом Кузовок не просто писал бумажки, но и пристально следил, чтобы они не затерялись в различных канцеляриях, и требовал дать ответ на каждую. А если его пытались игнорировать, писал жалобы уже в столицу, кляузничая на нерадивых чиновников и их небрежение делами. Вроде как одна из его бумажек дошла даже до государя, немало того позабавив.

Кого другого давно бы упекли в лечебницу для душевнобольных за маниакальное жалобничество и сутяжничество. Но Кузовок был в своё время человеком немаленьким и водил знакомство даже с губернатором. Так что чиновники всех мастей скрипели зубами, тихо ругались про себя, но вынуждены были отвечать на запросы «неравнодушного гражданина».

К нашему ведомству у Кузовка был особый счёт. Периодически он начинал писать жалобы на «неправомерную» волшбу, на незаконную магическую практику, на разбазариваемый малахириум и десятки других подобных вещей. Какое-то время Кузовок бегал по городу с детектором магии и строчил жалобы на «превышение магического фона выше дозволенного, вредно влияющего на жителей Тулы». К счастью, детектор у него отобрали из-за того, что подобные приборы выпускались исключительно для служебного использования.

— На твоей должности, Михаил, раньше служил Иван Иванович. Милейшей души человек, — вздохнул Мефодий Ильич, — слова дурного от него никогда не слышали. А как бумаги оформлял! Каллиграфическим почерком и без единой помарки. Но год назад Кузовок его до инфаркта довёл своими писульками. Отправили мы Иван Ивановича на пенсию по состоянию здоровья.

— Крепись, — Саратовцев подошёл ко мне и хлопнул по плечу. — Пойдём с тобой пообедаем, а потом будешь разбираться, чего он хочет.

— И то верно, — поддержал его Мефодий Ильич. — На голодный желудок жалобу читать — можно язву заработать.

В общем, коллеги мне искренне сочувствовали, но предлагать помощь не спешили. Да и ладно! Сам разберусь с этим Кузовком и даже у Захребетника не буду просить помощи.

«Вот как? — тут же вылез он. — Договорились, разбирайся сам, а я буду только наблюдать. Заодно проверим, чего ты стоишь сам по себе».

Я представил в голове картинку, что показываю неприличный жест, с улыбкой послушал, как Захребетник возмущается, и отправился обедать.

Даже трижды прочитав жалобу, я так и не смог разобрать, чего именно хотел от нас Кузовок. Лист бумаги был исписан с обеих сторон мелким-мелким почерком, через который продираться было тем ещё мучением. К тому же Кузовок выражался крайне витиевато, и предложения у него выходили поразительно длинные, размером с абзац. Ясно было только одно — кто-то где-то использует магию, где её быть не должно. А Кузовок об этом узнал исключительно благодаря хорошему обонянию и теперь требует у Коллегии Государевой Магической Безопасности разобраться с происшествием.

— Михаил, ты куда? — встрепенулся Мефодий Ильич, видя, как я собираю бумаги и натягиваю мундир. — Ещё три часа до конца рабочего дня.

— Съезжу к этому Кузовку лично, пусть объяснит мне человеческим языком, что он тут понаписал.

— Безумству храбрых — салют! — осклабился Саратовцев. — Главное, не придуши его в порыве гнева. Хотя полицию он тоже достал до печёнок, может, они запишут как самооборону. В крайнем случае мы тебе в тюрьму сухари носить будем.

— Константин, что ты такое говоришь! — возмутился Мефодий Ильич. — Михаил ответственный молодой человек с крепкими нервами и не будет душить Кузовка. Кстати, моя супруга сушит отличные сухари из сдобы, такие даже в тюрьме приятно кушать.

Так и не разобрав до конца, издеваются они или говорят на полном серьёзе, я отправился навестить главного жалобщика Тулы.

Кузовок обитал в Зареченском районе на улице Лугининской. В опрятном двухэтажном домике с большим яблоневым садом.

— Доримедонт Васильич дома? — справился я у слуги, открывшем мне дверь.

— Отдыхают опосля обеда, — важно заявил тот. — Как прикажете доложить?

— Чиновник Коллегии Государевой Магической Безопасности по поводу его жалобы.

Слуга посмотрел на меня с жалостью.

— Обождите в прихожей. Я доложу о вас.

Не прошло и пары минут, как мне навстречу выскочил хозяин дома. Невысокий, упитанный, кругленький, будто Колобок. Сходство усиливала блестящая лысина, большие голубые глаза и торчащие уши. Но вот поведение у него было не как у сказочного персонажа.

— Опять⁈ — с ходу напустился на меня Кузовок. — Я тысячу раз говорил вашим коллегам, что меня бесполезно уговаривать! Заявление я забирать не буду! Имею право писать в вашу контору и требую дать мне ответ по существу. Что сделано, какие меры приняты и всё такое прочее. А вы должны разобраться! Вас для этого государь и поставил, чтобы вы блюли порядок! Если вы только и умеете, что бумажки перекладывать и чаи гонять в рабочее время, то это не мои проблемы! Требовал, требую и буду требовать, чтобы вы разобрались! Как личный дворянин имею такое право, государем даденное!

Кузовок самозабвенно кричал, брызгая слюной и размахивая руками. Словно высказывал мне всё, что накопилось у него за годы общения с различными ведомствами.

— Доримедонт Васильич, успокойтесь.

— Не успокоюсь, не успокоюсь, не успокоюсь! — Он стал топать ногами, как ребёнок. — Имею право, да-с! Никто работать не хочет, пока в Москву жалобу не отправишь, никто не почешется! Не успокоюсь…

— Я здесь, чтобы разобраться с вашей жалобой.

— Не успокоюсь! Не… Что вы сказали?

— Я прибыл, — повторил я, стараясь сохранять спокойствие, — чтобы разобраться с вашей жалобой. Мне необходимо выяснить некоторые детали, которые вы недостаточно подробно описали.

— Как⁈ — Кузовок схватился обеими руками за сердце. — Я что-то упустил? Ах, я старый дурак! Ещё и на вас накинулся. Проходите, мой дорогой! Всё расскажу, на все вопросы отвечу, лично всё покажу!

Он подскочил ко мне, схватил за локоть и потянул в комнату.

— Это очень хорошо, что вы пришли, — тараторил Кузовок. — Наконец-то ваше ведомство решило уделить мне внимание. Сколько лет я пытался достучаться, и никто ни разу не обратился ко мне лично. Всё отписки, отписки. А ведь я желаю Туле исключительно пользу!

Чем дальше я его слушал, тем яснее мне становилось: Кузовок больше всего жаждал внимания и признания своей ценности. Посети его какой-нибудь чиновник раньше — и жалоб от него было бы гораздо меньше.

— Прошу, садитесь. — Кузовок привёл меня в гостиную и усадил на диван. — Как вас по имени-отчеству?

— Михаил Дмитриевич.

— Очень приятно! А я Доримедонт Васильич, впрочем, вы наверняка это знаете. Так что вы хотели у меня прояснить? Готов дать любые комментарии.

— Доримедонт Васильич, мне хотелось бы услышать все подробности этого дела. Расскажите с самого начала.

Кузовок часто закивал и принялся обстоятельно рассказывать:

— Понимаете ли, Михаил Дмитриевич, человек я уже немолодой. Здоровье не то уже, то одно заболит, то другое. А ко всему прочему мучает меня бессонница. Вернее, не то чтобы мучает, но докучает порядочно. Бывает, по полночи не сплю, думаю о судьбе России, о правильном государственном устройстве и прочих тайнах вселенной. Сижу ночью у окна и волнуюсь о стране — как там она, бедная? Бывает, знаете ли, аж треволнения по всему телу, так переживаю о Родине.

Я кивал в такт его словам, пытаясь сохранить серьёзное выражение лица. А он разливался соловьём, найдя наконец свободные уши.

— И вот последние несколько недель, — наконец добрался Кузовок до сути, — в окно спальни, там, на втором этаже, начали долетать подозрительные запахи. Я вначале подумал, что это мне кажется. Но нет! Действительно воняло! И знаете чем? Тухлыми яйцами.

Он поднял вверх указательный палец.

— Вы ведь знаете, что это значит? Ну, кого я спрашиваю, конечно, знаете. Вот и я сразу понял — кто-то пользуется магией!

— Ммм… Не обязательно. Вдруг у кого-то что-то протухло.

— Каждый день? В одно и то же время? Нет, Михаил Дмитриевич, нет, мой дорогой. Это точно магия. Не думайте, что я выжил из ума и начал писать жалобу от одного запашка. Нет, я целую неделю проверял и записывал наблюдения. Каждый день с полуночи до двух часов ночи кто-то творил запретную волшбу. Я даже направление ветра учёл и нюхал из других окон.

Меня едва не разобрал смех, когда я представил Кузовка, бегающего по дому и нюхающего в каждом окне. Но он этого не заметил и продолжал рассказывать.

— Да-с, учёл, записал и, только собрав неопровержимые доказательства, обратился в ваше ведомство. — Он торжествующе посмотрел на меня. — Если вы останетесь здесь, то сами сможете убедиться. Именно в полночь всё и происходит.

— А знаете, Доримедонт Васильич, я так и сделаю. Ежели вы не ошиблись, я просто обязан удостовериться в незаконной волшбе.

— Замечательно! — Кузовок едва не засветился от радости. — Вы настоящий слуга государев, радеющий о благе державы, а не бездарный бюрократ. Кстати, не откажетесь отужинать со мной? На сытый желудок и полночи ждать веселей.

Отказываться я не стал. Повар Кузовка оказался очень даже хорош, а сам хозяин во время еды не надоедал мне своей бесконечной болтовнёй. Зато он оторвался по полной программе позже, когда мы ждали полуночи за чаем.

— Вы читали последний роман Джорджа Веллса «Война миров»? Потрясающее произведение! Мне даже не поверилось, что этот англичанишка сумел увидеть правду.

— Простите, Доримедонт Васильич, вы считаете, что на нас собираются напасть марсиане?

Кузовок рассмеялся.

— Собираются? Нет, Михаил Дмитриевич. Не собираются. Они уже напали! Только не в своих боевых треножниках, а скрытно. — Он с подозрением окинул комнату взглядом, наклонился ко мне и продолжил доверительным шёпотом: — Они среди нас! Да-с! Маскируются под обычных людей и творят свои тайные делишки.

— Доримедонт Васильич…

— Только не говорите, что я спятил и придумываю. Подождите секундочку, и я вам всё объясню.

Он встал, подошёл к шкафу и вытащил с полки два странных предмета. Вернулся в кресло и нацепил один из них себе на голову, а второй протянул мне.

— Наденьте, Михаил Дмитриевич. Это жестяной тюбетей. Из верных источников мне стало известно, что он может защитить от тлетворного влияния ящероидов.

— Кого⁈

— Надевайте же быстрее! — Он почти насильно нахлобучил мне на голову этот свой тюбетей из жести и шёпотом сообщил: — Ящероиды! Они прилетели с Марса и внушают нам всякие гадости. Думаете, просто так у нас такой беспорядок в стране? Это всё они! Ходят, гипнозом людям нашёптывают дурное. Откуда у нас столько взяточников? Почему на улицах мусорят? А суфражистки откуда взялись? Это всё они!

— Государю они тоже плохое внушают?

— А вот государя не трогайте, молодой человек. — Кузовок погрозил мне пальцем. — Государь венец носит, а он лучше любого тюбетея защищает. Так что только он и я от гипноза ящероидов защищены. Ну и вы теперь.

Я вздохнул — а Кузовок-то, похоже, свихнулся. Экую теорию заговора выдумал!

— Волшбу, которую вы унюхали, тоже они?

— Ой, не говорите глупости! Это и без их подсказки люди горазды делать. Кстати, время уже пришло. Идёмте, сейчас вы сами всё почувствуете. И тюбетей не снимайте, а то мало ли что.

Он буквально притащил меня на второй этаж, распахнул окно и ткнул в ночную темноту пальцем.

— Вот! Чувствуете? Вдохните поглубже. А? Я же говорил!

На меня налетел прохладный порыв ветра, и я явственно ощутил запах сероводорода. Так и есть! Реально воняет, и это точно не пропавшие яйца у соседей Кузовка.

— Я говорил! Теперь вы видите? Вот! — Кузовок ликовал, тряся кулаком передо мной и чуть ли не приплясывая от радости. — А мне никто не верил! Но я знал, знал, что правда на моей стороне.

— Осталось понять, откуда этот запах доносится.

— Не надо ничего понимать. Я всё уже выяснил! Идёмте, дорогой мой Михаил Дмитриевич, я немедленно покажу вам гнездо зловредных колдунов.