Человек государев

Глава 2 Договор

Есть в мире черта, за которую нет хода живым. Одни говорят, что она отделяет Явь от Нави, другие, что за ней лежит астральный план бытия, третьи учат о мире духов, четвёртые называют лежащее за чертой Аль-Гайб — «то, что сокрыто». Там лениво текут потоки магии, обитают духи, мелкие бесы и другие сущности, для которых у людей нет имён. Именно оттуда в материальный мир и пришло нечто. Высокое существо, окутанное всполохами чистого огня, появилось, когда наследник Скуратовых упал на каменные плиты.

Оно давно ждало этого момента. Ещё до того, как прозвучали первые выстрелы. Задолго до той минуты, как во двор усадьбы Скуратовых ворвались слуги чужого рода. И даже раньше, чем старший Скуратов бросил неосторожные слова на балу у губернатора. Ведь оно умело исчислять судьбы смертных лучше любого провидца и оракула. Так что явилось оно в самый подходящий момент. И голос его звучал как звенящая медь.

— Тебе рано уходить, человече.

С трудом бьющееся сердце вдруг заколотилось в моей груди. А сам я едва не захлебнулся от ужаса. Человек, сотканный из пламени, одновременно прекрасный и страшный, наводил такую жуть, что хотелось бежать прочь без оглядки.

И что самое кошмарное, я слышал о таких существах. Похититель душ — вот кто это! Обитатель астрального плана, пожирающий саму сущность человека. Являющийся к беззащитным умирающим, кто не имеет сил дать отпор.

— Кххх…

Я силился закричать. Пусть преследователи услышат и найдут меня! Лучше умереть от их, человеческих, рук, чем мою душу сожрёт это. Но вместо крика вышло только невнятное шипение.

Фигура из пламени громко расхохоталась.

— Не бойся, глупый человече! Ты ошибся, я не тот, о ком ты подумал. Твоих Похитителей душ я могу развеять одним движением пальца. А когда я несусь по горним сферам, они разбегаются с моей дороги, как мошки. И можешь не стараться — ни тебя ни меня никто не услышит, я позаботился об этом.

Из последних сил я попытался скатиться с каменных плит. Но не смог даже перевернуться на бок.

— Ты не великий грешник и не благой подвижник — твоя душа мне не нужна и даром, — прогрохотал голос. — Но ты можешь для меня кое-что сделать.

Фигура подошла ближе и опустилась на корточки, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Да, человече, у меня есть дела в тварном мире. И ты как раз подходишь для моей цели.

Захрипев, я сделал ещё одну попытку отползти. И вновь не добился ничего. Огненный покачал головой и усмехнулся.

— Ты почти мёртв, человече, так что не дёргайся. И слушай, что я скажу. Внимательно слушай.

Его пламя загорелось сильней, и я ощутил жар всем телом.

— Я мог бы заставить тебя служить мне. Или дать тебе умереть и занять твоё тело. Но мне нравится, с каким упорством ты борешься за жизнь, и я дам тебе шанс.

Показалось, что огненный прожёг меня взглядом насквозь.

— Предлагаю тебе сделку, человече. Ты станешь моим орудием в тварном мире. Будешь со всем старанием делать всё, что я скажу. А взамен я не дам тебе умереть и выполню одно твоё желание. Чего ты хочешь?

Говорят, что ни в коем случае нельзя заключать такие сделки. Но я не сомневался ни секунды.

— Воскреси моих…

— Ты обратился не по адресу, человече. Вернуть из смерти не в моей власти. Попроси другого! Хочешь, я сделаю тебя патриархом великого рода? Когда-то давно я уже проделывал такой фокус. Твоя семья станет могущественной, и потомки получат великую власть.

— Н-нет. Я хочу мхххх….

— Что? — огненная фигура наклонилась ко мне. — Повтори.

— Мести. Я хочу мести.

Огненный кивнул.

— Не самый лучший выбор, но я могу понять тебя. Что же, да будет так! Ты станешь моей ваханой, а взамен все причастные к убийству твоей семьи умрут.

Он протянул мне ладонь, сплетённую из языков огня.

— Кххх…

— Нет, подписываться кровью не нужно, — рассмеялся огненный. — Достаточно будет рукопожатия.

Сил у меня хватило ровно на то, чтобы протянуть руку и почувствовать, как пахнет обугливающаяся кожа на пальцах. От нестерпимой боли мир перед глазами померк, и я потерял сознание.

Очнулся я рывком, будто мне сунули под нос бутылочку с нюхательной солью. И в первый же момент едва не запаниковал. Я совершенно не чувствовал собственного тела, словно меня парализовало! Вот только тело само по себе бодро шло куда-то, пробираясь через кусты. Захотелось закричать, но даже этого я не смог сделать.

«Не ори, — раздался у меня в голове голос. — Я выполняю свою часть договора».

— А…

«Не отвлекай, человече, — усмехнулся голос огненного, забравшегося внутрь меня. — Просто смотри и наслаждайся».

Не могу сказать, что этим зрелищем можно было наслаждаться. Я, а вернее огненный, управляющий моим телом, бесшумно выскользнул из зарослей. В двух шагах, спиной ко мне, стоял человек Басмановых. Один из тех, кто преследовал меня в лесу.

Одним рывком огненный оказался возле него и коротко ударил в поясницу. Человек судорожно захрипел и начал заваливаться вперёд. Огненный придержал его, чтобы тот не шумел, и уложил на землю. Заглянул человеку в глаза и ударил ещё раз, на этот раз в висок. Убедился, что тот мёртв, и вытащил у него из-за пояса охотничий нож с широким лезвием.

Оставив труп, огненный снова нырнул в заросли. Не издавая ни звука, он призраком скользил между веток. Идя на голоса перекрикивающихся людей Басмановых, как на маяки.

Словно машина, огненный в моём теле действовал скупо, экономя каждое движение. Один удар ножом — один покойник падает на землю. Он быстрыми движениями обыскивал тела, забирая деньги, и двигался дальше. А на моё удивление сухо ответил:

«Тебе ещё выбираться отсюда, а без средств ты умрёшь с голоду. Или думаешь стоять на паперти с протянутой рукой?»

Скоро в овраге в живых остался только я сам. Все преследователи были мертвы, и в воздухе звенела тишина, которую не решались нарушить даже птицы.

Последнее, что сделал огненный, это вернулся по ручью и отыскал оброненный мной револьвер. Обтёр его порванным рукавом и сунул в карман.

«Ты хотел мести — ты получил первую часть. Тебе понравилось? — шепнул огненный. — А теперь нам надо выбираться отсюда и поработать придётся уже тебе. Мне слишком скучно бегать по лесам».

Управление телом вернулось ко мне так внезапно, что я чуть не упал. И вынужден был ухватиться за сосну, оказавшуюся рядом. Всю кожу, от пяток до макушки, покалывали невидимые иголки, как руку, которую «отлежишь» во сне. И снова владеть самим собой оказалось так приятно, что я едва не закричал.

А следом накатила глухая тоска, и перед глазами встали, как живые, лица мамы, отца, брата, сестёр. И я завыл от одиночества и разрывающегося сердца.

«Нет, так не годится, — оценил моё состояние огненный. — Ну-ка, возьми себя в руки».

Он что-то сделал, и внутри меня будто задула студёная метель. Все чувства покрылись ледяной коркой и застыли. А в голове просветлело, как в солнечный зимний день, — мысли стали ясными и чёткими, но совершенно мёрзлыми и бесчувственными.

«Давай, двигай отсюда, — довольно ухнул огненный, — пока за нами не выслали новую погоню».

— Куда? — спросил я вслух. — У меня больше нет ни дома, ни родных.

«Ммм… Дядя твоей матери. Как это будет по-человечески? Двоюродный дядя, верно? Вот к нему и поедем. Старик сможет помочь тебе. Давай уже, человече, двигай ногами подальше отсюда».

Несколько часов я пробирался через лес на юг. И к закату вышел к железной дороге.

«Направо, — скомандовал голос в моей голове. — Через пару вёрст будет мост через реку. Поезда сбавляют там скорость, и ты сможешь на него заскочить».

Я вздохнул и двинулся по шпалам в указанном направлении.

«Быстрее, не расслабляйся».

— Хватит! — не выдержал я. — Сел мне на шею, как захребетник, и командует! Без тебя знаю, что делать!

Даже с замороженными чувствами я едва не вскипел. Голос огненного достал меня до печёнок — он каждую минуту говорил, что делать, советовал и подгонял. Даже когда я остановился справить малую нужду, он и тут умудрился влезть с указаниями.

«Ха-ха-ха, — он покатился со смеху. — Как ты сказал? Захребетник? Вот так меня и зови».

— Оно и видно. Самая подходящая для тебя кличка. Имя же ты всё равно не скажешь.

«Тебе будет сложно его выговорить, — хмыкнул он. — Оно примерно означает: старший посланник, наделённый полномочиями ***»

Последнее слово прозвучало так, что невозможно его передать ни буквами, ни звуками человеческой речи. Словно невидимый хор в сотню голосов пропел короткую мелодию.

«Не понял? Неважно. Считай, что я путешествую инкогнито, и называй Захребетник». — Он снова засмеялся, словно это была очень смешная шутка, понятная лишь ему.

— Как скажешь. Кстати, вот уже и мост видно.

«Да уж, ползаешь ты как улитка. Давай прячься в кусты. Я скажу, когда твой поезд».

Сидеть в зарослях мне пришлось до самой темноты. Два состава Захребетнику чем-то не понравились, и только третий пришёлся по вкусу. Но и тут он не смог остаться в стороне: перехватил управление, пропустил большую часть поезда и запрыгнул в предпоследний пустой вагон.

Мне удалось подремать несколько часов, а потом Захребетник снова взял управление на себя и на ходу соскочил с поезда. Признаю, кульбит он исполнил ловко, не хуже какого-нибудь гимнаста.

«Вперёд! — скомандовал он. — Через версту будет городок и станция».

— Ну и зачем было прыгать? Спокойно бы доехали и там вышли.

«Ты думалку-то включай хоть иногда, — фыркнул Захребетник. — Ты же зайцем ехал, не забыл? И выглядишь, как бездомный бродяга. Или хочется в тюрьме побывать? А я тебе и так скажу — ничего интересного там нет».

— Даже не сомневаюсь, что ты там бывал и всё видел, — попытался съязвить я.

«Где я только не бывал, — вздохнул он, — и видел побольше твоего. Кстати, топай вон туда, между домами. Тебе нужен второй поворот налево».

Так, препираясь, мы вошли с ним в городок, названия которого я так и не узнал. Окраинные улицы здесь никто и не думал мостить, и мне пришлось аккуратно пробираться в темноте, чтобы не вляпаться в лужу.

«Второй поворот, — напомнил Захребетник. — Налево, а не направо».

В тусклом лунном свете я увидел мужчину. Пошатываясь, он двумя руками держался за забор и разговаривал сам с собой.

— А я ей возьму и отвечу! Да, скажу вот прямо с порога. Я, Муся, взрослый мужчина и могу выпить, когда захочу. Да! И никто, даже ты, не можешь лупить меня скалкой.

Он потряс головой и вздохнул.

— Нет, не получится. Муся слушать не будет, пока я до скалки дойду. Как увидит, что я выпивший, так сразу как даст больно!

— А ты с порога скажи, — Захребетник перехватил управление и говорил моим голосом, — что тебя ограбили. Муся добрая, она тебя пожалеет.

— Ограбили, — мужчина нахмурился, покачиваясь и глядя на забор перед собой. — Муся за такое бить не будет. Хм. А вдруг не поверит?

— Ты пиджак сними, — предложил Захребетник, — скажешь, что грабители забрали.

— Пиджак, — мужчина наклонил голову, рассматривая свою одежду, — пиджак с карманами, между прочим. Ладно, у меня другой есть.

Он попытался стянуть с себя пиджак, пошатываясь и ругаясь сквозь зубы. Захребетник, стоя за его спиной, слегка придерживал пьяницу, чтобы тот не грохнулся на землю.

— Куда деть-то? — Мужчина смотрел на снятый пиджак, прищуривая то один глаз, то другой.

— Давай я подержу.

— О! Благодарствую. — Пьяница качнулся и снова схватился за забор. — А если Муся не поймёт сразу? Подумает, что я в сенях разделся?

— Чтобы сразу дошло, нужен ещё фингал под глазом, — усмехнулся Захребетник.

— Где я его возьму? — Мужчина ощупал одной рукой лицо. — У меня такие не водятся.

— Да я тебе помогу.

Захребетник сделал шаг, обходя мужчину слева, и резко ударил его. Пьяница булькнул, шмякнулся о забор и сполз на землю. А в следующий момент я услышал его храп и печальный вздох:

— Мусенька… Только драться не надо…

«Что встал? — буркнул Захребетник у меня в голове. — Надевай пиджак с модными карманами, и вперёд. У нас мало времени».

— Боярин Скуратов, — заявил я, — никогда не оденет ворованное…

«Ты дурак? Никто ничего не воровал, он сам мне отдал, это раз. А тебя в твоём рванье в поезд не пустят, это два. Надевай!»

Спорить с ним было невозможно, и я стянул с себя грязный порванный сюртук. Бросил на землю и надел чужой пиджак, оказавшийся мне великоватым.

«Нормально, — резюмировал Захребетник, — сойдёт на первое время. И картуз его тоже возьми, с непокрытой головой будешь лишнее внимание привлекать. А теперь руки в ноги и быстрее на вокзал. Мы должны успеть на ночной экспресс».

Покупать билет Захребетник мне запретил.

«Тебя преследуют, не нужно оставлять лишние следы», — заявил он.

Вместо этого он подошёл к проводнику вагона второго класса и за пару минут договорился о проезде. Правда, пришлось отдать ему все деньги, что у меня были, и ехать в тесном служебном закутке. Зато никто из пассажиров меня не видел, и остаток ночи я успел поспать.

«Подъём! — разбудил меня Захребетник. — Через десять минут Тамбов. Там же твой дед двоюродный живёт?»

Ответ ему не требовался. Он замолчал, давая возможность мне продрать глаза и натянуть пиджак. Дожили! Боярин Скуратов, белая кость из древнейшего рода, носит одежду с чужого плеча. Видел бы отец этот жуткий картуз на моей голове!

При мысли об отце я ощутил горечь, а к горлу на секунду подступил комок. Но в сердце продолжал царить холод, и мрачные мысли сами бежали от меня. Пожалуй, я даже почувствовал благодарность к Захребетнику за помощь — без него пережить потерю родных было бы во сто крат тяжелее.

«Вперёд, — вылез мой невидимый спутник, — нет времени на сантименты».

Пока проводник помогал шумной семье какого-то чиновника сойти на перрон, я надвинул пониже картуз и незамеченным проскользнул мимо. Прощаться и благодарить проводника не стал, хватит и того, что он содрал с меня три цены билета.

«Лицо попроще сделай, — одёрнул меня Захребетник, — ты сейчас не боярин, чтобы с таким видом ходить».

Меня словно невидимая тяжёлая рука придавила. Плечи опустились, я слегка сгорбился, склонил голову, надвинул картуз пониже, а руки сунул в карманы.

«Вот так-то лучше, — довольно хмыкнул голос моего невидимого спутника, — сойдёшь за мещанина. И прекрати кукситься — если будешь меня слушаться, всё у нас будет. Взлетишь выше, чем любой боярин».

— Мне и боярином неплохо было, — буркнул я себе под нос. — Если бы на нас не напали…

«Вот именно, дружок, вот именно. Вы, бояре, как мамонты — осколки прошлого, цепляющиеся за старинные обычаи. Пыжитесь, древностью своей меряетесь, старые обиды веками помните. А были бы государевыми дворянами, никто бы твою семью не посмел тронуть».

Я не нашёлся, что ему ответить. Боярские роды местами действительно казались каким-то пережитком глубокой старины. Вотчины, родовая магия, вечная оппозиция государю и следование древним обычаям. Всем этим гордились, демонстративно держа дистанцию с жалованными дворянами, считая их худородными выскочками. И цепляясь за архаичные привилегии, полученные ещё от великих князей. В том числе и за безнаказанное право лить кровь друг друга за реальные и мнимые обиды. Будь Скуратовы, скажем, графами, Басмановы никогда бы не посмели напасть в открытую и убить всех без разбору.

«Я же сказал, — Захребетник прочитал мои мысли и выплеснул на меня волну недовольства, — будет тебе месть. Только выполняй всё, что я говорю».

Выскользнув из здания вокзала, я остановился и вздохнул. Нет, нанять извозчика не получится при всём желании — денег у меня не осталось ни копейки. Придётся идти через весь город пешком.

«Ничего, тебе полезно, — вставил своё мнение Захребетник, — ходить полезно для здоровья».

— Тебя забыл спросить.

«Давай шагай уже. Вон туда, направо. Срежем пару кварталов».

Где живёт двоюродный дед, я помнил плохо. Мать возила меня и сестёр к нему пару раз, но это было несколько лет назад. Так что я полагался на указания Захребетника — он вёл меня точно, будто не раз бывал здесь.

— Паря! Слышь! Ты чё, глухой? А ну стой!

Я не обратил внимания на крики. Мало ли кто там голосит? Но тут меня догнали трое парней и окружили, будто волки добычу.

— Глухой, чо ль?

Дорогу загородил тощий типчик в кепке с треснутым козырьком. Во рту у него не хватало переднего зуба, а по подбородку тянулся розовый шрам, похожий на червяка.

— Мы тебе сказали — стой! Не понял?

— Что вам угодно? — Я вскинул голову и посмотрел ему в глаза.

— Чо, барчук, что ли? — Типчик радостно осклабился. — Так с барчуков мы вдвое берём.

— Что, простите?

— Эт наша улица, барчук. — Он прищурил один глаз. — За проход пятак, за беспокойство ещё полтину. А с тебя, раз благородный, так и вдвое. Гони рубль, если не хочешь, чтоб мы тебе морду лица попортили.

— Ты ему, Филька, для вразумления, архумент свой покажи, — подбодрил его рыжий подельник. — Чтобы соображал быстрей.

Филька вытащил из кармана раскладной нож, крутанул в руке и сунул мне в лицо узкое лезвие.

— Выкладывай деньгу, барчук. А то…

— Да вы ж мои хорошие! — Захребетник занял моё место, и я почувствовал, как губы сами расплываются в улыбке. — Кто вас грабить учил? Разве это так делается?

— Чо?

— Через плечо!

Захребетник молниеносным движением махнул рукой, и типчик захлопал глазами, глядя на пустую ладонь, из которой исчез нож.

— Смотри, как надо!

Захребетник неуловимым движением схватил типчика за ухо и с силой дёрнул, пригибая к земле. А там лицо грабителя уже ждало выставленное колено.

— У-у-у-у!

Типчик схватился за разбитый нос. А Захребетник резко переместился ему за спину и пнул по ногам, заставляя упасть на колени.

— Скажи мне, щербатый. — Лезвие ножа прижалось к горлу грабителя. — Твои друзья тебя уважают?

— Тебя найдут, гад! — заверещал Филька. — Да за меня такие лю-у-у-у-у!

Захребетник так крутанул ухо, что послышался треск.

— Ещё раз спрашиваю. Твои друзья тебя уважают?

Подельники типчика стояли растерянные, не зная, что делать. А когда Захребетник обвёл их тяжёлым взглядом, дружно отшатнулись.

— Д-да! Уху отпусти!

— Тогда с них по полтине, чтобы я тебе твои ухи не отрезал. С тебя же — рубль.

— Иди ты!

— Как хочешь, — Захребетник пожал плечами, наклонился и громко сказал типчику в ухо: — Мне за ними гоняться некогда, а вот ты пойдёшь со мной. Мне как раз нужен помощник в разных делах. Только глухой, чтобы лишнего не слышал, и немой, чтобы не болтал. Ты как раз подойдёшь. А твои уши друзьям на память оставишь — чтобы помнили и заупокойные по тебе заказывать не забывали.

— Слышь! — Рыжий подельник несмело шагнул вперёд. — Барин, оставь Фильку! Мы пошутить с тобой хотели, а ты вона как вызверился.

— Шутка, говоришь? Так я тоже шутки люблю, особенно каламбуры. С вас по две полтины, с него три рубля — выходит по четыре рубля за уху. Смешно, да?

— Барин, нет у нас таких денег! — Рыжий замотал головой. — Ей-ей не вру!

— Да? — Захребетник наклонился к типчику, выкручивая ухо. — Правда нет?

— Нету! — заскулил типчик. — Рубль есть! Отпусти, господин хороший, богом прошу!

— Эх, добрый я сегодня не в меру. Давай свой рубль и проваливай отсюда.

Рубль они и правда насобирали какой-то мелочью чуть ли не по копейке. Рыжий трясущейся рукой высыпал монетки в ладонь Захребетнику и сразу же отскочил, словно заяц.

— Ещё раз увижу, — он обвёл их взглядом, — будете мне ещё за носы платить. Кыш отсюда!

Стоило ему выпустить ухо, как типчик вскочил и кинулся со своими дружками прочь, оглядываясь на ходу и держась за ухо.

— Ну ты и зверь, — покачал я головой, когда тело стало меня слушаться.

«Был бы зверь, убил бы на месте. Найди извозчика, а то ещё найдёшь приключения на свою голову».

— Эй, это ты меня завёл в какие-то трущобы! Вот сам бы и ходил по таким местам.

«Если бы я тут шёл в своём настоящем обличье, — рассмеялся Захребетник, — эти грешники бежали бы отсюда, не помня своих имён! Давай уже ищи извозчика».

Продолжать спор я не стал, вспомнив, как он выглядит на самом деле. И я даже не представляю, что он такое и насколько разрушительным может быть.

«И не надо этого тебе, — отозвался Захребетник. — Меньше знаешь — крепче спишь. А то, боюсь, у тебя случилась бы бессонница, если бы я сказал тебе, кто я такой».

Стараясь не думать на эту тему, я свернул в сторону оживлённой улицы. Но в голову постоянно лезли воспоминания о старой легенде — неосторожном колдуне, на плечах которого в мир пришло некое чудовище. Оно выполнило его желание, но уничтожило при этом целую страну, оставив колдуна в одиночестве посреди гор трупов. И в роли этого неудачника-колдуна мне мерещился я сам.