Человек государев

Глава 4 Карты, полтины, саквояж

У меня на руках оставалась пиковая дама, валет червей и две шестёрки, козырная и бубновая.

— Ходи, Гриша, не тяни.

Мой противник поморщился, раздумывая, какую карту кинуть. Вагон в очередной раз качнуло, и на соседнем ряду лавок на руках у крестьянки заорал младенец. А в дальнем конце вагона пьяненький мастеровой затянул жалостную песню. Я вздохнул, стараясь не скривиться. Третий класс, что ещё здесь можно ожидать? Но выбора особого не было — денег хватило только на него. Да и Захребетник был прав: наследника бояр Скуратовых в таком неподобающем месте искать точно не будут.

— Гришка, ходи, не мямли!

Рыжий Григорий наконец решился и выложил на чемодан, выполнявший роль игрального стола, восьмёрку червей.

— Бью, — я бросил сверху валета.

— А вот так?

Гришка ухмыльнулся и шлёпнул по чемодану пиковым валетом.

— А этого сударя мы немножечко женим, — усмехнувшись, я накрыл его валета пиковой дамой.

Студенты, к компании которых я прибился в дороге, разразились хохотом. Среди них я не выделялся ни одеждой, ни возрастом, и легко сошёл за своего.

— Бито, — Гришка сгрёб карты и отодвинул в сторону.

— Михаил, ваш ход, — студент, сидевший рядом со мной, легонько ткнул меня в бок локтем. — Покажите Григорию, как надо выигрывать.

— Пожалуйста. Раз, — я выложил бубновую шестёрку.

В глазах Гришки мелькнула радость. Но прежде чем он отбил карту, я выложил козырную шестёрку.

— И два.

— Ха! — студенты хохотнули. — На погоны, Гришка!

Проигравший кинул свои карты на чемодан и заковыристо выругался. Впрочем, нисколько не обидевшись — за время дороги мы все успели «остаться дураками» по много раз. Тем более что играли не на деньги, а на щелбаны.

Кстати, это тоже один из плюсов вагона третьего класса для низкой публики. Сядь я играть в синем вагоне первого класса с какими-нибудь дворянами, наверняка бы продул кучу денег. А моём положении разбрасываться деньгами нельзя никак.

— Ну что, господа, — один из студентов взялся лихо тасовать колоду, — ещё партейку?

Я покачал головой.

— Сейчас Тула будет. Мне выходить.

По очереди пожав руки студентам, я подхватил свой тощий саквояж и стал протискиваться к выходу. Спотыкаясь о чемоданы и баулы, которыми был заставлен проход между деревянными лавками, я кое-как добрался до двери как раз к тому моменту, как поезд подъехал к вокзалу.

Паровоз затормозил, громко лязгнули сцепки между вагонами, а на меня навалилась толстая тётка, то ли небогатая купчиха, то ли лавочница. Она громко ахнула, с трудом устояв на ногах, прижалась ко мне монументальной грудью и со значением подмигнула.

Не-не-не, такого «громадного» счастья мне и даром не надо! Чтобы боярский сын позарился на купчиху, да ещё и лет на десять старше⁈ Увольте, господа! Даже умирая с голоду, я не буду марать родовую честь и становиться «приходящим мальчиком» у подобной особы. Так что я сделал вид, что не понял намёка, отодвинул тётку плечом и проскользнул ближе к выходу.

Едва поезд остановился и проводник распахнул дверь, я первым спрыгнул на перрон и прищурился от яркого солнца. Наконец-то! Надеюсь, я не зря сюда ехал.

Отдуваясь и сопя, с двумя корзинами в руках из вагона спустилась купчиха. Кинула на меня обиженный взгляд, гордо вскинула тройной подбородок и ледоколом потопала через толпу.

Я не стал спешить, оглядываясь вокруг и пытаясь сориентироваться в незнакомом месте. Прямо передо мной возвышалось белоснежное здание вокзала, с надписью «Тула» и гербом в виде золотого двуглавого дракона, символа Российской державы. Туда-то, в огромные двери, и ломились сошедшие с поезда пассажиры. Ну, кроме высокородной публики, которая ехала в первом классе, — для них имелся отдельный вход с бдительным швейцаром у дверей.

Эх! Я едва сдержал вздох: год назад мы отцом ездили к родне в Самару и тоже пользовались всеми этими привилегиями. А теперь мне приходится изображать непонятно кого без рода-племени. Но лучше так, чем лежать мёртвым со всеми почестями.

Дождавшись, когда схлынет толпа, я вошёл в вокзал. Обогнул очередь к кассам и двинулся через огромный зал, наполненный гулом голосов. И через пять минут вышел с другой стороны здания на привокзальную площадь.

— Поберегись!

Мимо меня, будто специально глумясь, прогрохотал вагон конки, запряжённый четвёркой лошадей. В окне вагона какой-то мальчишка выпучил глаза и показал мне язык. Опоздал, опоздал!

Впрочем, если бы я даже спешил, то вряд ли смог уехать на конке. Вагон был забит под завязку, и даже в дверях висели какие-то мастеровые, ухватившись за поручни.

— Куда ехать, барчук?

Возле меня появился мужчина в синем армяке и высокой шапке «гречке» с начищенной медной бляхой извозчика.

— За полтину в любой конец отвезу, — с лёгкой издёвкой добавил он, крутя на пальце цепочку с брелоком.

Мне захотелось съездить по роже наглому извозчику. Полтину за проезд? Это в Москве «лихачи» столько берут, а не «ваньки» в провинции. Что, решил развести провинциального простачка?

— Поехали, барчук, дешевле никто не…

Я чуть не закипел от гнева, но в этот момент внутри меня зашевелился Захребетник. Ухмыльнулся и посмотрел на извозчика моими глазами.

— Катись, дядя. — Я не узнал собственный голос, похожий на тихий гром.

Извозчик подавился словами, часто заморгал и начал бочком отходить в сторону. А затем едва не кинулся бежать, оглядываясь и часто крестясь.

«Вот так с ними надо», — буркнул Захребетник и снова затих.

После «приключений» с пожаром в вагоне он вернул мне контроль над телом и будто впал в спячку. Изредка я чувствовал, как он смотрит моими глазами, но в дела больше не вмешивался. Словно потратил часть своих сил и теперь восстанавливается.

Встряхнувшись и крепче сжав в руке ручку саквояжа, я зашагал прочь от вокзала. Остальные извозчики выглядели будто близнецы отшитого минуту назад: лощёные, с жадными взглядами и ленивым выражением на лицах. Не повезут они меня дёшево, а тратить полтину на дорогу я не могу себе позволить. У меня этих полтин слишком мало, чтобы вот так разбрасываться. Лучше уж пройдусь пешком.

— Барин, куда надобно?

Ко мне подбежал невзрачный мужичонка в мятом картузе и засеменил рядом.

— Барин, за гривенник свезу, коли в городе. А за два — в усадьбу, ежели недалече. Вон, глядите, Каурка моя, куда хошь домчит.

Он указал на стоявшую в стороне пролётку с запряжённой рыжей кобылой. И экипаж, и лошадь имели крайне «уставший» вид, не собираясь никуда мчаться.

— Вы не сумлевайтесь, барин, довезём в лучшем виде.

— Гривенник?

— Агась, — мужичонка улыбнулся, показав тёмные провалы недостающих зубов.

Идти пешком мне не хотелось.

— Ну, поехали, коли так.

— Давайте саквояжик ваш понесу, — ухватил он мой багаж, — мне тяжести таскать привычно.

Пролётка хоть и выглядела неказистой, была чистой, а сиденья обтянуты толстой кожей. Рыжая Каурка обернулась и посмотрела на меня печальным взглядом.

— Емельян я. — Мужичонка усадил меня, погрузил саквояж и запрыгнул на козлы. — Меня все знают, так что не извольте волноваться, безо всякого обману довезу.

Знал бы он, кого везёт, то волновался бы сам. Сохранившихся у меня остатков родовой магии хватит, чтобы испепелить штук пять таких хитрых Емельянов.

— Куда ехать-то, барин?

— Горская улица, десятый дом.

— Эт вы правильно решили со мной ехать, — усмехнулся мужичонка, щёлкая вожжами. — Ежели пешком, до туда вёрст пять будет. Незачем ножки-то зря бить.

На удивление, старая пролётка шла мягко, не хуже новых экипажей. Так что я откинулся на сиденье и разглядывал город. Выглядела Тула уютно, но до ужаса провинциально. Широкие улицы, аккуратные домики и особняки, утопающие в зелени, двухэтажные официальные учреждения, прогуливающаяся приличная публика, спешащие по своим делам приказчики и мастеровые.

— Скажи, Емельян, а тебя извозчики и городовой не трогают за извоз без «билета»?

— А чего им меня трогать, барин? — Емельян хохотнул. — Городового я на службу каждый день вожу, да подарки на праздники подношу. А «Ванькам» от меня сплошная польза. Коли попадётся вздорная баба какая али скандалить кто начнёт, так я ентого человека за денежку малую свезу. Чтоб, значица, шума меньше и порядка больше.

Я кивнул, удовлетворённый ответом.

— А это, барин, — кивнул Емельян, — чугунный мост на Оружейный остров. Там Государев оружейный завод и находится. Мы мимо него сейчас проедем и по Железному мосту в Заречье двинем.

С интересом я окинул взглядом вход на завод, где у проходной толпились какие-то люди.

— На работу пришли устраиваться, — махнул на них рукой Емельян, — только не каждого берут. Документ требуется, что благонадёжный, да дело знать нужно.

Пролётка миновала остров, прокатилась по Железному мосту и выехала в Заречье. Что сказать: район был далеко не бедный и публика здесь жила обеспеченная. Пока я рассматривал особнячки, мы добрались до нужного адреса.

— Приехали! — Емельян натянул вожжи, останавливаясь напротив двухэтажного дома.

Кинув медную монетку вознице, я подхватил саквояж и спрыгнул на землю.

— Ждать надобно, барин?

Честно говоря, я не был уверен, какой приём ждёт меня за дверями особняка.

— Подожду час, — Емельян правильно истолковал мои сомнения, — ежели не вернётесь, буду не в обиде. Но если понадоблюсь, два гривенника возьму.

Я кивнул и, стараясь выглядеть солидно, пошёл к парадному входу. Медный молоток на двери был начищен до блеска и смотрел на меня суровой львиной мордой.

Тук! Тук! Тук!

С какой-то особой торжественностью дверь распахнулась, и на пороге появился дворецкий. Лысый как колено, в чёрном костюме, с непроницаемым выражением лица.

— Чего изволите?

Сказано это было так, что сразу становилось понятно — таких, как я, здесь не ждут, и мне лучше побыстрее уйти.

— Иван Карлович дома?

Как я ни старался добавить в голос внушительности и уверенности, получилось так себе. Сложно в девятнадцать лет, в потёртой дорожной одежде выглядеть респектабельно. Дворецкий оглядел меня с ног до головы холодным рыбьим взглядом и хмыкнул.

— Иван Карлович не принимает посетителей без предварительной договорённости.

— Передайте, что его спрашивает, — я посмотрел дворецкому в глаза, вспомнив уроки отца, — боярин Скуратов. У меня письмо от его старого друга.

Скепсис на лице дворецкого пропал, он несколько раз моргнул, отступил на шаг и поклонился.

— Прошу прощения, милостивый государь. Иван Карлович в отъезде и будет только послезавтра. Если желаете, я передам ему ваше письмо.

— Нет, не нужно. Я зайду позже, когда он вернётся.

Разочарованный, я сбежал по ступенькам крыльца и не удержался от вздоха. Да что за невезение! Я-то надеялся, что меня примут в этом доме и большинство моих проблем на этом закончится. Теперь же придётся искать жильё и снова ждать.

— Куда теперь, барин? — Емельян развернул пролётку и подъехал ко мне. Лицо у возницы было до крайности довольное.

— Какая здесь самая дешёвая гостиница?

— Почто вам этот гадюшник? — всплеснул он руками. — Лучше уж в доходном доме поселиться: и денег просят не так много, и публика приличная. Хозяева, опять же, люди с пониманием — снимете на месяц, а ежели раньше съедете, так они остаток вернут.

Подумав несколько секунды, я кивнул.

— Годится, раз с пониманием. Вези!