Чёрный алтарь

Глава 21

Из-за разъездов в Охию и обратно, время пролетело быстро, и подошел срок назначенного праздника, где между Новым Азароном и Охией будет заключен мирный договор и союз взаимопомощи. А так как Мариэль хотела для своего народа заключить подобный союз с хатами и дивийцами, то она заранее лично отправила послания их правителям и уже получила утвердительный ответ от обеих сторон. Так что на празднестве в замке Охан ожидалось прибытие послов из Див и от лесного народа.

Азаронские швеи из полученных от охийцев тканей, сшили для неё прекрасное платье. Хотя Мариэль уже доводилось видеть и носить много красивых платьев, но это было что-то особенное.

— Такое платье, носили азаронские королевы, госпожа! — объяснили ей швеи, видя, как удивленно она рассматривала платье из бледно-голубого атласа и малиновую королевскую накидку.

— Да, да, оно действительно чудесное! В таком платье любая женщина почувствует себя королевой! Я просто поражаюсь вашему таланту, сама бы я в жизни такого не сшила, да что там говорить, у меня бы в воображении даже фасон бы такой не возник! — ответила, улыбаясь Мариэль, покрасневшим и довольным её похвалой женщинам.

Ункас принёс составленные с её слов и написанные на трёх свитках соглашения. Он так же по-своему постарался на славу, во-первых, он писал их целых три дня, а во-вторых, буквы были выведены позолотой. Мариэль одобрительно покачала головой, по достоинству оценив его работу.

— Превосходно! Ункас, они выглядят достойно королей и великих правителей. Сегодня мы отправляемся в путь, твои азаронские ястребы будут сопровождать меня, а ты останешься здесь. Будешь своим мудрым взглядом присматривать за азаронцами, на время нашего отсутствия, потому что кроме тебя никто с этим не справиться, мой брат едет со мной, так что принимайся за дело, Ункас. Я полагаюсь на тебя!

— Вы можете не волноваться! В Новом Азароне всё будет в порядке, за такой короткий промежуток времени, я справлюсь.

Мариэль выглядела великолепно в своём новом наряде, с золотой короной, которую поддерживали величественно уложенные золотистые волосы, с надетыми на шею и руки драгоценностями древней династии, на белом коне. Джон не поверил своим глазам. Он взъерошил свои волосы, посмотрел себе под ноги, а потом поднял глаза на сестру:

— Знаешь, глядя на тебя, я не могу поверить, что это ты! Передо мной настоящая королева! Я в полном шоке! Как же всё-таки одежда и все эти золотые побрякушки интересно изменяют внешность. А эта корона!

— Джон, по большому счету, это ты виноват! Если бы не твой черный алтарь, всего бы этого не было! — засмеялась Мариэль. — А если серьёзно, ты же не веришь, что именно все эти украшения меня изменили. Это всего лишь красивые вещи, которые в любой момент можно снять, а я останусь всё той же!

— А я рад, что нашел чёрный алтарь! Сказка стала реальностью, это так здорово! Помнишь, как иногда называла тебя наша мама — «моя принцесса», она, наверное, это чувствовала. Я горд за тебя и за себя, за то, что воспитал королеву! — Джон расплылся в улыбке.

Праздник в Охане бурлил. Всё-таки охийцы умели устраивать торжественные веселья! Пиры в замке Вааса славились всегда.

Всё было так помпезно и безумно волнующе!

Благородная знать собралась в замке первого лорда. Первыми прибыли посланники от лесного народа, затем послы из Див. Азаронцы явились последними, во всём своем великолепии.

В глазах остальных охийцев Мариэль видела настороженность и нескрываемое любопытство, она догадывалась, что среди них ходили разные слухи о бывшей рабыне жене седьмого лорда и королеве азаронцев. Замок окружали воины лордов. Азаронские ястребы гордо, с чувством собственного достоинства шествовали за своей королевой. С прекрасной военной выправкой, с открытыми лицами, с приветливыми ясными глазами, они здесь олицетворяли весь азаронский народ. При её появлении, охийские стражники затрубили в трубы, возвещая о появлении важного гостя и привлекая всеобщее внимание.

Придерживая подол своего шикарного платья, Мариэль вошла в огромный зал, где уже собрались благородные охийцы и послы, а семеро лордов заняли свои места на постаменте. Длинная накидка тянулась за ней по полу, корона и драгоценности ярко мерцали, освещая её волшебным сиянием.

Мариэль непринужденно, но с достоинством подошла к постаменту лордов, провожаемая, тысячей пар глаз, притихших людей. Её речь была обращена к Ваасу:

— Я приветствую знатных лордов и правителя Охии! Я, наследница древней династии Сиязары рада приветствовать уважаемых послов и собравшихся здесь благородных охийцев! Мы пришли искать мира и согласия с великими народами Охии, Див и народом леса — хатами. Новый Азарон искренне желает жить в дружеских отношениях со своими соседями, наши сердца бьются в такт охийским, дивийским, хатским, услышьте их. Мы надеемся, что наш союз станет началом новой эпохи мирного и взаимовыгодного сосуществования. В знак признательности, я преподношу в дар первому лорду, выкованный азаронцами меч! — Мариэль легко выхватила из-под своей накидки, прекрасно выполненный широкий меч из самой прочной стали, со сверкающей золотой рукояткой и золотой филигранью на эфесе. Она вложила его в украшенные алмазами ножны и протянула его Ваасу со словами:

— Этот меч будет защищать первого лорда от врагов, с ним ты будешь, неуязвим для них. Я наделила его особой силой, но никогда твоя рука не сможет поднять этот меч против азаронского народа.

Орланд слышал её нежный голос, но не слышал её слов. У него в ушах звучали её последние слова во время их последней встречи. Он был уверен, что уже ненавидит азаронцев всем сердцем, и в глубине души совершенно не хотел, чтобы Охия заключала с ними союз, но противостоять другим лордам он не смог, шестеро против одного проголосовало за этот союз. В его глазах сквозила откровенная неприязнь, когда он переводил взгляд с одного азаронского ястреба на другого.

А в это время Ваас приняв подарок, ответил Мариэль самым доброжелательным тоном:

— Своим опытным взглядом воина, я высоко оценил этот дар. Но никогда и никто не заставит меня поднять этот меч, либо какой-нибудь другой, против азаронского народа, против наших друзей, королева Мариэль. Мы все рады видеть вас нашими союзниками и искренне приветствуем вас здесь на нашей охийской земле. Это честь лично для меня принимать в моем замке наследницу древней династии. Поэтому я намерен побыстрее скрепить печатями наш договор и весело отпраздновать всем вместе это событие.

Мариэль улыбнулась ему и протянула один из свитков. Ваас с восхищением прочитал золотые письмена и поставил на обороте свою печать, то же сделала и Мариэль на его свитке. Обменявшись соглашениями с первым лордом, Мариэль с нескрываемой радостью на лице подошла к хатским послам.

Каждая её улыбка для Орланда была как нож в сердце, они напоминали ему о её выборе не в его пользу, об огромной пропасти между ними. А Мариэль старалась не смотреть в его сторону, много заговоров она прочла перед этой встречей для укрепления своего духа и, тем не менее, не могла взглянуть ему в глаза, хотя каждой клеточкой своего тела чувствовала его присутствие. Она сосредоточилась на хатах. Каждого их них она хорошо знала. Их речи, остальные, собравшиеся в зале не услышали, ровно, как и её ответа, лесному народу, она вела с ними привычный мысленный диалог, короткий, но приятный.

«Ты следуешь правильным путём, Мариэль! Лесной народ рад за тебя, рад за то, что в тебе присутствует и наша частичка. Наш союз с тобой был заключён уже давно, печати дружбы уже давно стоят на наших сердцах, сегодня мы их просто переносим на бумагу и пусть ничто и никогда не помешает нам понимать друг друга», — послал ей мысленную речь Энг из совета старейшин лесного народа.

— «Вы мои лесные ангелы-хранители, я счастлива, что хаты поддерживают меня. Во всём я всегда с вами, я помню, чему вы меня учили и всё, что вы сделали для меня. Примите этот свиток, здесь записаны слова, идущие из сердца».

Следом за хатами наступил черед дивийцев. Беловолосые и синеглазые братья Вуа, величественно поклонились ей.

— Мы рады, что королева в своё время уже посещала с дружественным визитом нашу страну. Дивы с большим интересом относятся к этому союзу и видят дальнейшую перспективу таких отношений, поэтому мы рады скрепить наши договоры печатями. В Дивах наслышаны о династии Сиязары и об азаронцах. Это был великий народ на затонувшем материке и мы надеемся, что он им и останется на новых землях, возродит свою былую мощь под вашим покровительством, Мариэль, дивийцы благодарны за то, что вы позволите проявлять нам в этом дружеское участие.

— Я действительно с удовольствием вспоминаю время, проведенное в вашей стране и счастлива, что дивийцы откликнулись на наше предложение дружбы и принимаете её. Азаронцы постараются на разочаровать вас и будут рады видеть дивийцев на своих землях, в Новом Азароне.

На этом затянувшаяся часть официальных приветствий закончилась. Мариэль посмотрела в открытое окно и медленно подняла левую руку, мысленно обращаясь к кому-то. Через миг в окно влетело с десяток белых голубей, они спокойно уселись ей на руки и плечи. Она посмотрела на удивленного Вааса и объяснила:

— Это почтовые азаронские голуби. Голубь — птица мира! Они будут жить здесь, в Охане. Если вдруг понадобится отправить послание в Новый Азарон, смело можешь им это доверить, голуби доберутся быстрее всадников! — Мариэль легонько взмахнула руками, и голуби покинули зал.

— Хорошо, с вашими волками мы уже имели дело, теперь пусть будут голуби! — ответил ей первый лорд вполголоса. — А теперь, отпразднуем этот замечательный и важный для всех нас повод, по которому мы все здесь собрались! — Ваас хлопнул три раза в ладони, и заиграла чудесная охийская музыка. Её волшебные звуки так много ей напомнили, о днях минувших, о радости и о печали, о том времени, которое она провела в Охии.

— Ты ещё не разучилась танцевать, Мариэль? — весело поинтересовался Ваас.

— Шутишь! Я этого уже не забуду никогда! — улыбнулась она ему в ответ.

— Тогда окажите мне честь, ваше величество, и потанцуйте со мной!

Он закружил её в одном из прекрасных охийских вальсов, который по охийски звучал как «фариман». Зал наполнился танцующими парами. Хатские и дивийские послы лишь с интересом взирали на всё это, танцы в таком виде у них были не приняты.

Как же ей не хватало этой атмосферы праздника, танцев, музыки, веселых лиц! Это поднимало настроение, отгоняло печальные мысли. Вдоволь натанцевавшись, Ваас шепнул ей на ухо:

— Мариэль, у меня к тебе важное и личное дело. Давай отойдем в укромный уголок.

Спрятавшись подальше от чужих ушей, он продолжил:

— Понимаешь, меня пугает отсутствие у меня детей. Я уже много месяцев женат, но моя жена пуста! У других жены зачинают вскоре после свадьбы, а у нас уже больше года ничего не получается. Мне очень нужен наследник! Я думал, может причина во мне, может те раны и ожоги повредили мою мужскую силу?

Мариэль внимательно посмотрела ему в глаза, долгим немигающим взглядом. Потом провела ладонью в воздухе вдоль тела Вааса снизу вверх и сказала:

— Нет, не в тебе причина. Эти органы у тебя чудом уцелели. Ты можешь иметь детей!

— Тогда почему? Неужели моя жена? — обеспокоено спросил Ваас.

— Покажи мне её! Возьми сейчас и отведи свою жену в какую-нибудь пустую комнату, а я последую за вами.

Мариэль наблюдала, как Ваас подошел к молодой, красивой, высокомерного вида охийке и они вдвоём покинули зал. Она вышла за ними и шла на небольшом расстоянии. Проскользнув в комнату, куда вошел Ваас, Мариэль тихонько приблизилась к стоящей к ней спиной охийке.

— Не оборачивайся, — почти прошептала Мариэль. Она не отрывала своих потемневших глаз от жены первого лорда. Та, занервничала, задёргалась, не выдержала и обернулась. Лицо молодой охийки исказилось злой гримасой:

— Ваас, мне становится плохо в присутствии этой колдуньи! — взвизгнула она.

— Теперь пусть она уйдёт! — скомандовала Мариэль.

Ваас мягко кивнул своей жене на двери, та громко фыркнула и вышла. Мариэль посмотрела на Вааса уже своим обычным дружеским взглядом.

— Что тебе сказать, Ваас. Ты можешь жить с ней, если вы любите, друг друга, но детей у тебя с ней не будет. Небеса не посылают детей этой злой женщине, и она не хочет избавляться от своего зла. Она права, злу плохо, когда сила смотрит на него, поэтому она не выдержала моего взгляда.

— Что же мне делать?!! — растерялся первый лорд.

— Решай сам. У неё нет шансов зачать. Смирись с этим, не бросай её. Передашь власть Нилу или его детям.

— Но я хочу детей! И дело даже не во власти, я просто хочу ребенка! — отчаянно проговорил он.

— Я очень хорошо понимаю тебя, но решить за тебя не могу. Первый лорд подумает и сделает правильный выбор, — мягко проговорила Мариэль.

— Ладно, а если я откажусь от своей жены, закон позволяет мне это сделать, как мне найти достойную и не ошибиться снова?

— Я помогу тебе найти, это не так сложно, — задумчиво ответила она.

— Я подумаю. Не буду сегодня омрачать себе праздник. Пойдём в зал танцевать. Хотя подожди, мне придется тебе ещё кое-что сказать. Ты не могла бы задержаться здесь в Охане на несколько дней? Начинается пора свадеб. Нил женится. Я настаиваю, чтобы ты присутствовала. И самое неприятное. … По нашим законам, если муж не живет со своей женой целый год, он имеет право отказаться от неё, сказав, что она не выполнила своих обещаний перед ним, не была ему честной женой, не следовала везде за своим мужем. Я о вас с Орландом. Он и так долго ждал, целых восемнадцать месяцев. Не знаешь почему?

— Он хочет отказаться от меня? — опустила глаза Мариэль.

— Он может сделать это на свадьбе Нила и лучше тебе быть там. Наше общество ждет от седьмого лорда определенного решения. Многие хотели бы выдать за него своих дочерей. — Ваас понимающе посмотрел на неё. — Орланд обязан сказать своё слово через несколько дней, окончательное слово. Понимаешь?

— Пусть поступает, как хочет! Если он решил, что любовь ушла, я не стану его удерживать. Прости, я не могу говорить об этом, мне очень больно. Я конечно останусь на свадьбу Нила. — быстро срывающимся голосом проговорила Мариэль.

— Ты можешь пожить у меня или в своём доме на Карловом озере, — тихо проговорил Ваас.

— Лучше в моём доме, там мне будет удобней … даже странно … у азаронской королевы в Охии есть свой дом. Странно, правда? — еле слышно ответила она.

— У нас с твоим появлением произошло много странных вещей, Мариэль, но этот дом всё равно будет твоим. Странно? Да. Хм, ты у нас одна на всех, и охийка, и хаты считают тебя своей, и азаронка, и ещё девушка из другого мира. Пусть всё остается, как было, не считая только ситуации с твоим мужем.

А в банкетном зале не смолкала музыка, и не прекращались танцы, но Мариэль танцевать уже совершенно расхотелось. Как обычно у неё бывало в таких трудных ситуациях, когда душа трепещет, а в глазах отражаются все её глубокие переживания, ей хотелось только спрятаться где-нибудь ото всех и подумать, но она понимала, что не может пока покинуть Охан из-за приличия и уважения к хозяину. Она отыскала брата, но он был занят серьёзным разговором с отцом Вуа, тогда Мариэль стала просто рассматривать танцующих охийцев. Среди них её взгляд выделил высокую, хорошо сложенную мужскую фигуру. Как и всегда одет он был с тонким вкусом, с намёком на огромный достаток и исключительно благородное происхождение, это, конечно же, был он, Орланд. Он свободно танцевал с миловидной охийской девушкой, обнимая её одной рукой за талию и очень галантно ей улыбался. Мариэль знала, что со стороны выглядит глупо, но она не могла не смотреть на них. А он всё кружил и кружил в танце, совершенно не обращая на неё никакого внимания, а она уже не видела других лиц только лица этой танцующей пары. В душе зашевелилось такое мерзкое, липкое и холодное чувство, но Мариэль быстро, пока это не перешло в истерику, взяла себя в руки и, уже игнорируя все приличия этикета, с королевским достоинством покинула зал и замок первого лорда прямо посреди праздника. Азаронские ястребы сопроводили её в поместье.

На Карловом озере ничего не изменилось. Всё было таким, каким она его оставила. Старый Манис, как и раньше, приглядывал за домом, он встретил ее, так как будто они вчера расстались. Её отряд разместился внизу, а сама она заперлась в своей комнате. Мариэль терпеть не могла этого чувства растерянности, спутанности мыслей, беспомощности и абсолютного невезения.

«О господи! Именно сегодня я по-настоящему ощутила, как я на сомом деле несчастна! Как незаметно испарилось это счастье, добытое такой тяжелой ценой, оно сбежало, предало меня это зыбкое счастье. Я понимаю, что должна что-то сделать, но что?!! Как же всё сложно, мамочки, как трудно успокоить сердце! Хочется бежать без остановки. Только вот куда? От себя подальше», — размышляла наедине с собой Мариэль. Испытывая огромное желание с кем-нибудь поговорить, всё равно о чём, лишь бы отогнать от себя это жуткое чувство одиночества, она спустилась на кухню. Манис встретил её теплой улыбкой.

— Может, госпожа выпьет чаю?

— Да, пожалуй. Расскажи, как ты здесь поживал, Манис?

— О, у нас тут всё по-старому. Это у вас, госпожа, я знаю, произошло много нового и я очень рад, что теперь вы стали настоящей королевой. Небеса благосклонны к вам, госпожа! Жаль только, что сюда вы приезжаете так редко.

— Да, жизнь моя изменилась и очень даже круто, сама удивляюсь. Бедный дом, он снова так одинок! Разве сюда совсем-совсем никто не наведывается? — спросила Мариэль, взглянув слуге прямо в глаза.

— Ну, господин Орланд ночевал несколько раз, два или три, когда пировал в Охане, — в глазах старого слуги мелькнуло неодобрение и испуг. Мелькнуло и исчезло, но Мариэль успела заметить это.

— Что-то не так, Манис?

— Нет, нет, всё в порядке, не обращайте на старика внимания! — ответил Манис, отворачиваясь к печи.

— А я уже обратила и увидела в твоих глазах страх! Не стоит скрывать и обманывать меня. Выкладывай!

— Это ведь совсем не моё дело и вам это не понравится! Что я старый дурак говорю такое …

- Мне это уже не нравиться и я не отстану от тебя, пока ты мне не расскажешь!

— О-хо-хо, беда мне. Я огорчён, что с господином Орландом у вас не сложилось, люди такие слухи разносят быстро. Знаете, как бывает, знатные люди разговаривают между собой, а их слуги слышат и передают по секрету другим слугам. Вот. Простите мне за мой нескладный рассказ и за то, что скажу, просто господин Орланд ночевал здесь пару раз, я уже говорил вам, но он ночевал не один, — сказав это, слуга весь сжался.

— Что значит не один? Он всегда ездит со своими людьми! — удивленно ответила Мариэль.

— Но это были … женщины, — шепотом поговорил Манис.

У Мариэль перехватило дыхание от острой боли в груди, глаза застлала черная пелена, она пыталась вздохнуть, но воздух как будто сгустился вокруг неё, ноги подкосились и она упала на стул. Испуганный слуга тут же набрал в ковш воды и поднес его своей госпоже. Мариэль одним движением руки выбила у него его из рук, и глиняный ковш разлетелся, вдребезги ударившись об пол разбрызгивая воду.

— Жен … женщины? — выдавила она из себя с ужасом.

— Мне так жаль, госпожа, — жалобно проговорил Манис. — Седьмой лорд был в таком страшном состоянии, трудно было сказать или он был пьян или очень огорчен. Мы с другими слугами боялись подходить к нему! Это были не благородные дамы, а чьи-то служанки. Ночью он запирался с ними в комнате наверху, а утром прогонял их. Для меня было хуже всего, когда приезжал лорд Орланд.

Казалось, в её жизни происходило много событий, многое она пережила, но такое Мариэль испытывала впервые. До конца еще не веря в происходящее, она поднялась на ватные ноги. Лицо её окаменело, даже взгляд её потемневших глаз стал пустым и пугающим. Она с силой сжала кулаки и из её груди вырвался не то жуткий стон, не то резкий вопль и по всему дому тут же погасли все свечи и факелы. Её люди всполошились и повскакивали со своих мест, а когда она проходила мимо, каждый из находившихся в доме почувствовал на себе обжигающий холод. Мариэль вышла на улицу и в таком состоянии, направилась к озеру, не задумываясь, куда она идёт и не разбирая дороги. Мариэль ничего специально не делала, возможно, её сильные эмоции разбудили силу, и она потеряла над ней контроль. Над поместьем стали сгущаться тучи, поднялся сильный ветер, взволновавший гладь озера, вокруг неё стали кружиться опавшие листья, прогремел гром, созвучный с громом, гремевшим в её раненой душе. Погода изменилась резко, до неузнаваемости. Так природа отреагировала на её состояние. Гроза в такое время года в Охии была большой редкостью, раскаты грома эхом отдавались в Охане. Из замка Вааса можно было увидеть, как часто над Карловым озером небо прорезали яркие вспышки молнии. Это была не обычная гроза, без единой капли дождя, только непрекращающиеся раскаты грома и сверкания молний.

Немного успокоившись, Мариэль вернулась в дом и спряталась в темной комнате, не было сил больше ни думать, ни плакать. Манис прервал её одиночество, неуверенно заглянув к ней.

— Госпожа к вам пришли. Лорд Орланд и ваш брат. Что им передать?

— Я … сама, — устало, безжизненным голосом ответила Мариэль.

Она завернулась в теплую шаль и медленно спустилась вниз. Всё тем же пустым и отсутствующим взглядом она посмотрела на вошедших. Ближе всех к ней стоял Орланд. Чужим, до неузнаваемости голосом она произнесла:

— Мариэль, я буду любить только тебя. Мариэль, никто не займет твоего места в моём сердце. Моя Мариэль, ради тебя я готов свернуть горы и переплыть океан, ничто и никто не заставит меня забыть тебя. Я буду вечно принадлежать тебе, — она посмотрела ему в глаза и поняла, что он обо всём догадался. Мариэль горько усмехнулась и продолжила:

— Как же лживы ваши слова, мой лорд! Моё место в вашем сердце давно свободно, вы впускаете туда, кого попало, как и в вашу постель. И ты ещё смеешь упрекать меня во всем! — Мариэль не сдержалась и дала ему звонкую пощечину.

Орланд молчал, но его глаза пытались сказать за него, а она уже не смотрела в них, отвернувшись в другую сторону.

— Правильно, что ты молчишь. Уходи, я не хочу тебя больше видеть! Никогда! Не слышать, не знать, не думать больше о тебе! — проговорила Мариэль.

— Ударь меня снова или попробуй выслушать! — охрипшим от волнения голосом сказал Орланд.

— Ни то, ни другое, уходи. Ну же, немедленно! Не мучай меня дальше!

Благородный лорд, который почему-то снес такое немыслимое оскорбление для охийца прилюдно вышел, бросив на прощание на неё обреченный взгляд, измученный глаз.

— Два очень, очень упрямых осла! — изрек задумавшийся и огорченный Джон. Он обнял сестру и настойчиво повел её обратно наверх в её комнату.

— Ну, и что это была за трагедия?

— Трагедия? Да трагедия! Моя трагедия, моей запутанной жизни в этом диком мире. Манис … он мне все рассказал о нём, о них. Я ничего говорить не буду! Не могу больше!

— Мариэль, ты зря думаешь, что я не переживаю за тебя! Даже очень переживаю! И помогу тебе посмотреть на этот твой конец света с другой стороны, чтобы это ни было. Только сейчас пойду и расспрошу обо всем Маниса сам.

Она не заметила, когда Джон вышел, сколько времени его не было, и когда он вернулся. Джон вздохнул и сел рядом с ней.

— Думаю, сейчас тебе не просто. Как вы не бежали друг от друга, а случилось такое, и ты сразу почувствовала, как взяло за живое. Пойми, сестрёнка, попытайся хоть немного понять его. Пусть женщине трудно думать и чувствовать как мужчина, но ты только попробуй представить. Орланд считал, что ты бросила его, предала его любовь к тебе, он не понимал, что движет тобой и мучался. Уплыл за океан, плавал по морям, пытаясь избавиться от своих кошмаров связанных с тобой. Вернулся, безнадежно ошибаясь, что сможет убежать от себя, а тут ему ни весточки от тебя, ни объяснений. Орланд на время потерял себя. И эти охийские пиры стали для него привычным делом. Ведь это только у благородных охийских дам высокие моральные принципы, но не у простых охийцев у которых душа на распашку, особенно у любвеобильных служанок, которые хотели бескорыстно приласкать несчастного лорда. И он им позволял это, хотя я уверен, что легче ему от этого не становилось, он мстил тебе и ненавидел себя. Ведь он продолжал любить только тебя и до сих пор любит как заговоренный.

— Не надо защищать его из мужской солидарности. Он не любит меня! Как он мог быть с другими и одновременно любить меня?

— Очень даже мог. Отчаяние и боль задетого мужского самолюбия толкали его на это.

Особенно когда хитрый Пилатион подбросил им не вовремя твоё послание. Все его мысли были о том, что ты родила ребенка от другого, и он ударился во все тяжкие. Ты даже не представляешь, что ты с ним сделала. Пусть люди в этом мире и других взглядов на жизнь, но они все равно умеют любить и это ценно. И здесь бывает такое, когда, встретившись однажды, люди уже не могут жить друг без друга, ни расстояния, ни преграды на пути, всё нипочём. Ты украла его сердце, а теперь ясно дала ему понять, что он больше тебе не нужен ни за что на свете. Я понимаю Орланда, да, как мужчину я его очень хорошо понимаю. Уже скоро два года как вы не живете вместе. Ты была поглощена заботами о ребёнке, а у него никого не было и он ещё должен был сохранять целомудрие и верность миражу своей любимой.

— Но я же сохранила! А теперь все служанки Охии будут думать, что запросто могут переспать с седьмым лордом и станут смеяться надо мной, — всхлипнула Мариэль.

— Я же сказал, у тебя был Тео, ты держалась за него. И это были не все служанки, а только две. С тех пор как он узнал о сыне, он стал прежним и больше не позволял себе подобного, — уверенно ответил Джон.

— Откуда ты знаешь, две здесь, десять в Ихтаре и ещё где-нибудь? Мне уже все равно я не прощу ему никогда!

— Мариэль, я узнал об этом от него самого, тогда он говорил со мной очень искренне, я никогда ещё не видел его таким, а вообще я удивляюсь тебе, как только дело касается тебя, ты перестаешь пользоваться своей силой и впадаешь в самые обыкновенные истерики. Ты же можешь понять, где правда, а где ложь, наверно то, что ты в душе не можешь ему сразу этого простить, мешает твоей силе раскрыть тебе глаза на вашу ситуацию. Я надеялся, что когда ты лично поедешь и поговоришь с Орландом, ты поймешь, как сильно он любит тебя, сама скажешь ему о том, как ты не можешь жить без него и вы договоритесь, но ты вернулась без ничего, а теперь все усложнилось ещё больше. Когда я ездил в Ихтар Орланд был именно таким, каким ты его любила. После этих его поступков, поверь, ему не хотелось жить, он поступал так опьяненный вином. Эти женщины, они завидуют тебе, потому что он любит только тебя, а их ни капли, просто с ними сработал животный инстинкт. Прощать или нет решать тебе, но подумай, станет ли тебе легче, если ты не простишь его и будешь до конца своих дней его проклинать. Будешь ли ты счастлива, Мариэль? Судьба дает тебе ещё несколько дней разобраться в себе. Ты хорошо его знаешь, он даже выдержал тот позор от твоей пощечины, а ведь для охийца это смертельная обида, для охийцев твой поступок чудовищно немыслимый, а Орланд даже глазом не моргнул. Вы погубите себя своими препираниями!

Больше Джон не трогал Мариэль, не заговаривал с ней на эту тему, старался оставить её наедине с собой. Они с ней почти не виделись в эти дни, Джон считал, что он сказал все что думал и теперь все зависит только от мудрости его сестры. А Мариэль внешне уже была спокойна, она подолгу гуляла в окрестностях поместья. Больше всего ей не хотелось думать о последней сцене с Орландом и о её причинах. В основном она вспоминала далёкое прошлое, свою жизнь до этого мира, свои мечты, затем свою первую встречу с седьмым лордом, его страшные превращения, мир теней в который она отправилась ради него, вспоминала своего сына — в такие моменты лицо её оживало. Касаясь ладонями шершавых стволов деревьев, Мариэль ощущала их тепло, идущую от деревьев миролюбивую энергию и слушала, о чём шепчутся засыпающие деревья, слушала беспокойный и прощальный гомон перелетных птиц. Окруженная со всех сторон природой на душе у неё становилось легче и светлей, надежда пробивалась в её сердце, как пробивалось осеннее солнце сквозь голые ветви деревьев. Прозрачное голубое небо, такое чистое и бескрайнее — окрыляло, а теплые солнечные лучи ласково согревали огорченное сердце. Эти несколько дней, которые показались для неё вечностью, прошли, и наступила дата свадьбы Нила, назначенная Ваасом.