Чёрный хребет. Книга 2

Глава 37

Толпа Гуменда устремляется в нашу сторону, а войско Фаргара бежит к ним навстречу.

Все мои планы посыпались из-за Дверона, который не смог совладать с яростью и решил покончить с собой вот таким идиотским способом. Изначально предполагалось, что мы встретим вражеское войско щитами и шлемами, будем рубить в удобной позиции. Но если мы останемся здесь, то позволим Фаргару умирать без нас.

Только хочу приказать идти в атаку, как тут снова...

Провал.

Я завис на несколько секунд. Пока мой мозг был отключён, два войска успели сойтись и уже вовсю сражаются друг с другом.

– Гарн? – спрашивает Вардис в замешательстве.

– В атаку! – кричу.

Мчимся вперёд. Надеюсь, мы не опоздали и толпу наших союзников не растерзали безумные фанаты крови и жертвоприношений.

Сердце бешено колотится, готово проломить грудную клетку, причём не знаю – от усталости или от паники. К чувству опасности невозможно привыкнуть. Это не прыжки с парашютом, где каждый раз чуть легче, чем в предыдущий. Собираясь сражаться с врагом, ты можешь лишиться жизни так же легко, как и отнять её, опасность никуда не исчезает.

Справа от меня бежит Вардис, Слева Брас – оба кричат. Только в этот момент я осознаю, что тоже кричу, это получается инстинктивно. Гортанный вопль, вырывающийся из лёгких сам по себе.

Впереди идёт сражение.

Фаргаровцы ощетинились стеной копий, пока гумендские дикари прут на них и пытаются достать короткими ножами. Один из дикарей лежит на земле и дико орёт, пока его со всех сторон, тыкают копьями, но убить не могут.

– Голова! – кричит кто-то.

После этого фаргаровцы начинают бить в голову гумендовца ногами и тупыми наконечниками копий, пока от черепа человека не остаётся бесформенная субстанция. Только после этого дикарь перестаёт двигаться.

Надолго ли?

Эта рана выглядит ерундой по сравнению с тем, каким был я, упав с башни в пустыне. Хосо восстановит голову дикаря легко и без проблем. Вопрос лишь в том, как быстро это произойдёт.

– Нападаем с фланга! – кричу.

В левой руке щит, в правой меч. Кулаки сжаты так сильно, что я не смог бы выронить оружие, даже если бы захотел.

Мы врываемся в толпу врагов и бьём их щитами, отчего ближайшие к нам дикари падают на землю. Я наклоняюсь и вонзаю меч в грудь худого, пятидесятилетнего мужчины со свёрнутым на бок носом. Мой удар проникает в грудную клетку, но не приносит тому ни боли, ни смерти. Дикарь продолжает извиваться с яростным визгом и пытается, лёжа, резануть меня по ноге.

Тогда я со всей силы опускаю меч ему на шею. Кровь алым фонтанчиком бьёт в траву, а я заношу оружие для следующего удара, а затем ещё одного. Четыре взмаха понадобилось, чтобы отделить его голову от тела.

Хватаю её и поднимаю вверх. Так дикарю понадобится гораздо больше времени, чтобы восстать из мёртвых.

В этот момент я, должно быть, выгляжу как безумец, с широко распахнутыми глазами и улыбкой, напоминающей звериный оскал. Бросаю голову прочь.

– Рубите их на части! – кричу. – Чтобы никто не смог подняться!

Рядом со мной пробегает Буг в маске, сбивая с ног врагов и пиная тех, кто преграждает ему дорогу. Низкий, но очень плотный гумендовец, с черепом на голове вместо шлема, собирался тыкнуть его ножом в живот, но брат опускает двуручник на его плечо и рука с зажатым оружием летит на землю. Но этого Бугу показалось мало: тыльной стороной ладони он наносит мощный удар в челюсть мужчины и та, с треском, съезжает в сторону.

– Рубите! – кричу. – Рубите этих ублюдков.

Снова провал.

Мир дёргается, перескакивая на несколько секунд вперёд и я вижу клинок, нацеленный мне в шею – единственное открытое место, куда можно нанести смертельный удар..

В последнюю секунду, скорее подсознанием, чем умышленно, я активирую жёлтую жемчужину. Время замирает, сражение полностью останавливается. Смотрю на чёрно-белый мир, раскинувшийся вокруг.

– Жесть, – вырывается изо рта.

Костяной клинок не достал до моей шеи совсем чуть-чуть. Тормозни мой мозг ещё на секунду и пришлось бы доставать его оружие из горла. Такой удар, может, и не убил бы меня, но точно вывел из схватки.

Смотрю на свою руку с зажатым мечом – трясётся.

Пока я остаюсь на месте и ничего не предпринимаю – могу немного постоять и прийти в себя. Пытаюсь успокоиться, унять дрожь в руках. Я не прирождённый убийца, поэтому в каждой битве приходится сражаться ещё и с собственным страхом.

Смотрю по сторонам: Вардис со злобным лицом пинает в грудь старика, у которого не осталось ни одного целого зуба, Брас замахивается молотом, чтобы раскроить череп мужчине с наколотым на щеках рисунком зубов, Лира бьёт мечом по руке пятнадцатилетнего пацана, который целится в её грудь клинком.

– Успокойся, – говорю сам себе. – Всё идёт как надо.

Только Дверон совсем не там, где я ожидал его увидеть. Каким-то образом он проник за войско Гуменда и в данный момент бежит к камню в центре деревни, где продолжает стоять татуированный дикарь.

– Вот идиот! – шепчу сквозь зубы.

Я не сильно привязался к Дверону – он же из Фаргара, поэтому я автоматически отношусь к нему с подозрением. Но он очень выгоден нам как староста: пока он остаётся у власти, можно не беспокоиться, что Фаргар атакует нас в спину. По крайней мере, очень мала вероятность.

Забавно, что вчера я искренне считал его трусом, а сегодня он в одиночку побежал сражаться с вражеским войском, и собирается убить чемпиона Гуменда один на один.

Наконец, сердце перестало стучать так, словно хочет выйти наружу.

Настало время продолжить сражение.

Отпускаю щит и тот остаётся висеть в воздухе. Хватаю меч двумя руками и наношу мощный, рубящий удар с оттягом по шее старика. Стальной клинок, дрогнув, проходит её насквозь. Следом я поворачиваюсь к какой-то женщине, которая пытается повалить Арназа на землю, и повторяю удар по её шее.

Запас жемчужины почти истощён. Напоследок я бью по шее молодого парня с волосами по пояс и сразу же хватаю щит, пока он не успел упасть.

Три головы разом слетают с плеч окружающих людей.

– Мразь, – произносит Арназ, заканчивая начатую фразу.

Он с удивлением смотрит, как перед ним оседает безголовое тело.

Несмотря на сильный численный перевес, сражение даже не думает заканчиваться. Любое случайное ранение, нанесённое нам, либо замедляет, либо полностью лишает возможности продолжать битву. Любая рана по воинам Гуменда не имеет никакого смысла до тех пор, пока они продолжают стоять.

А в вышине парит Хосо, наслаждаясь смертями как дегустатор изысканным вином.

– Рубите активнее! – кричу.

Нам нельзя затягивать битву. Чем дольше она длится, тем меньше у нас остаётся сил, а павшие враги со временем поднимутся. Не знаю, отрастут ли головы у тел, либо тела у голов, но они поднимутся, нисколько в этом не сомневаюсь.

– Отрубайте руки! – кричу. – Ноги, головы. Пусть падают на землю!

Внезапно мне в голову приходит идея. Удивительно, как я не додумался до неё сразу. Во время сражения с гумендовцем, где я раздобыл красную жемчужину. Он вставал раз за разом, пока я её не забрал. И только тогда его сила перестала действовать.

Наклоняюсь к безголовому старику и тщательно осматриваю его одежду – никакого намёка на красную жемчужину. Осматриваю женщину – тот же результат. Похоже, перед битвой они проглотили шарики, чтобы враги не смогли их отнять.

Эх, как легко было бы выиграть сражение в этом случае.

– Лишайте их возможности двигаться! – кричу. – Бейте по рукам, выкалывайте глаза!

Сражение полностью потеряло строй, теперь это не стена щитов против разъярённых дикарей, а перемешавшаяся толпа, где каждый бьёт каждого. Поскольку нас намного больше, меня такая позиция устраивает. Но нужно следить за спиной.

Рядом со мной мертвец, несколько секунд назад неподвижно лежавший на земле, опирается на руки и собирается подняться.

– Умри! – кричу.

И отрубаю ему голову.

Чувствую, как руки снова начинают трястись, а в груди не хватает воздуха.

На меня бежит мужчина с полностью покрытым чёрной татуировкой лицом. Вместо ножа у него – дубина из берцовой кости странного животного. Он заходя поднимает оружие, чтобы ударить сверху, но я выставляю щит под удар и колю его мечом в живот.

На тренировках это означало мгновенное поражение противника.

Но сейчас я смотрю, как рана затягивается прямо на глазах. Следующий удар мужчина наносит справа, чтобы я не закрылся щитом. Ныряю под пролетающую костяную дубину и чиркаю остриём меча по сухожилию чуть выше колена. Этот порез исчезает прежде, чем я успеваю выпрямиться.

В голове грохочет, мысли путаются.

Стоит позвать на помощь, но я даже слово произнести не могу. Когда тебя хотят убить и оружие уже нависает над головой, что-то внутри ломается, остаются лишь рептильные реакции.

– Сдохни, урод! – кричу.

Принимаю очередной удар на щит, а мечом провожу по горлу врага. Из появившейся раны появляется кровь, струится по груди мужчины, а затем дыра исчезает, словно и не было.

Настало время действовать первым номером.

Делаю короткий, обманный манёвр, однако он не производит никакого эффекта – воины Гуменда совсем не защищаются. Зачем это нужно, если любые раны тут же исчезают. Враг снова бьёт меня дубиной, а затем пытается ударить ногой в живот. От первого я заслоняюсь щитом, а затем поворачиваюсь вбок, позволяя противнику потерять равновесие.

И тут я делаю самый ужасный удар, который один мужчина может нанести другому: короткая, режущая атака по голой мошонке. Только сейчас я вижу боль, отразившуюся на лице врага, кое-что он всё-таки чувствует.

С размаха бью мечом по ноге гумендовца и он падает на землю, но даже не думает закрываться. Вместо этого он наносит неумелый удар снизу, целясь дубинкой в мою сторону. Легко отбиваю выпад и опускаю щит на его голову. Половина его зубов оказывается у него в горле, но мне этого мало. Продолжаю бить щитом до тех пор, пока тело не начинает дёргаться в судорогах, а мозг вытекает из дыр в черепе.

Выпрямляюсь с ощущением, будто пробежал марафон.

Не могу отдышаться, ноги ватные, голова кружится. Не могу стоять прямо, всё тело качает. Сгибаюсь и меня тошнит горьким желудочным соком. Отвратительное ощущение. Ещё один мертвец пытается подняться, но я наступаю ногой ему на спину и не даю оторваться от земли.

– Фаргар... – пытаюсь крикнуть, но голос куда-то пропал.

Глубоко дышу, пытаясь собраться с мыслями.

– Фаргар! – кричу. – Займитесь мертвецами! Они поднимаются!

И тут случается то, про что я совсем забыл.

Провал.

Мир дёргается на минуту вперёд, а я почему-то лежу на земле. Кажется, меня не задели, просто опрокинули пока я стоял как статуя. Только не это, приступы становятся дольше!

Не успеваю даже подняться на ноги, как происходит новый провал и на этот раз я лежу лицом в земле, а вокруг никого.

Сколько я так пролежал?

Поднимаю голову и вижу, как наша армия продвигается вперёд, сражаясь бок о бок с союзниками из Фаргара. Вся земля вокруг усеяна разрубленными на части телами Гуменда. А Дверон... мужчина стоит на скале, подняв перед собой за волосы голову татуированного, который убил его жену. Судя по кривому срезу, Дверону пришлось отрезать её ножом.

Снова провал.

Теперь сражение идёт в деревне, а я сижу на земле и понятия не имею, что происходит. Такое ощущение, будто у меня в голове сидит обезьяна и бесконечно жмёт на кнопку перемотки.

– Хватит! – кричу.

Достаю из трусов бордовую жемчужину и бросаю её прочь, но она не успевает пролететь и половину пути, как исчезает и появляется у меня в кулаке. Бью себя ладонями по голове, стараясь привести разум в порядок. Чувствую себя полнейшим психом.

Поднимаюсь на ноги и иду к центру Гуменда. Из окружающих домов за мной следят те немногие, кто остался дома и не вышел сражаться: мелкие дети, старики, что едва ходят, женщина на девятом месяце.

Даже не знаю, куда я иду, но точно не хочу оставаться один.

Снова провал...

Моё тело на рефлексах дошло до дальнего конца деревни. Вокруг лишь редкие воины Фаргара, что ходят от мертвеца к мертвецу и не дают им подняться. По всей видимости, сражение переместилось за её пределы и сейчас добивают оставшихся в живых.

Ещё один провал...

Я по-прежнему стою на месте, а окружающие жители посматривают на меня с опаской. Что же со мной творится... Как избавиться от жемчужины, которую я не просил?

Двигаюсь дальше и замечаю чуть в стороне – нормальный дом. Кривой, покосившийся, с проломленной крышей, но по сравнению с окружающими шалашами, собранными из чего попало, он выглядит почти дворцом.

Не знаю, зачем я это делаю, но двигаюсь к нему, сжимая в руке меч.

Вхожу внутрь и передо мной предстаёт странная картина: несмотря на то, что сам дом деревянный, пол в нём отсутствует и представляет собой вытоптанную землю, посреди которой горит костёр. Удивительно, как дом ещё не загорелся от искр, что от него поднимаются.

– Тук-тук, – говорю.

Понятия не имею, что я несу. Я последнее время сам не свой.

У дальнего конца дома сидит старик, весь покрытый татуировками и белыми рисунками. Курит зловонную трубку и пускает кольца дыма. А рядом с ним – девушка с короткими, тёмными волосами.

Она поднимается на ноги и я точно понимаю, что она не местная – кожа слишком светлая, слишком чистая. Губы, вроде бы, накрашены. А одежда... красивое чёрное платье с длинным рукавом, явно сшитое умелой рукой.

Девушка подходит ко мне, останавливается в двух метрах.

– В этом месте мы с тобой знакомимся, – говорит.

А затем исчезает во вспышке странных мелких предметов. С удивлением я смотрю на чёрные лепестки, медленно опускающиеся на землю и собирающиеся в небольшую кучку. Поднимаю меч, оглядываясь по сторонам, но девушки больше нет. Что за херня вокруг происходит? Что с миром? Почему всё внезапно стало таким безумным?

– Ты... – начинаю говорить, но очередной провал застигает меня в середине фразы.

Мир перед глазами дёргается, дым взлетает выше.

– ... кто? – продолжаю фразу.

Чувствую себя сломавшейся деталью, которую срочно нужно отвезти механику.

Вместо ответа старик откладывает трубку в сторону, а затем происходит вовсе невероятное: он опускается на четвереньки, весь покрывается мехом, превращаясь в четырёхглазого волка, которого я видел совсем недавно. Это существо проходило мимо, когда мы готовились к битве. Тогда я решил, что это обыкновенное животное, а теперь понимаю, что то был старик, заставший нашу армию на подходе.

Тварь скалится и рычит, а затем одним большим прыжком преодолевает всё расстояние дома, перелетает через костёр и собирается повалить меня на землю. В неожиданности я выставляю вперёд меч и он проходит сквозь грудь волка.

Мы оба падаем на землю, но когда я встаю на ноги, то вижу мёртвого старика с мечом, торчащим из груди. Рисунки на его теле не светятся, значит больше не поднимется.

Всё больше странностей происходит в этой деревне.

Наступает ещё один провал... Настолько долгий, что огонь костра уменьшается в два раза, а солнце успевает приблизиться к горизонту, поэтому вокруг становится сильно темнее.

Наклоняюсь к старику, чтобы его обыскать и тут же нахожу у него на шее верёвочку с жемчужиной серого цвета. Протягиваю руку, чтобы коснуться её, как случается ещё один провал.

Костёр полностью догорел.

Солнце зашло.

Мой разум начинает давать совсем серьёзные сбои. Следом за провалом случается второй, а за ним третий. Меня качает, я падаю на землю с кружащейся головой. Четвёртый провал, мир вокруг дёргается. Пятый провал. Такое ощущение, будто я засыпаю всё чаще и однажды совсем не проснусь.

Провал... провал... провал...

Снимаю шлем, хватаю ртом воздух.

Я робот с коротким замыканием. А затем... я закрываю глаза и вижу перед собой самого себя. Зрелище невероятное, я продолжаю сидеть на земле, в полном боевом облачении, со шлемом на голове, со щитом в руке, а напротив меня стою... я сам, с точно такой же экипировкой.

Моя точная копия, мой двойник. Нас теперь двое таких.

Смотрим друг на друга в полнейшем изумлении.