Чёрный хребет. Книга 2

Глава 7

Рассветает, соплеменники вываливают из здания, потягиваются, расстилают на траве пайки с водой и сушёным скорпионьим мясом.

Знаю, что многие хотят возвращаться домой. Мы ведь победили Фаргар, убили сотню воинов и показали нашу боевую мощь. Враги ещё не скоро наберутся смелости на ответную атаку. Десятилетия мирной жизни в Дарграге гарантированы.

Однако мне этого недостаточно. Я хочу, чтобы хрупкое перемирие продлилось намного дольше.

Сидим нашей небольшой семьёй на траве: Я, Буг, Вардис, Холган-младенец. И Лира заодно: бледная, невыспавшаяся. Едва руки поднимает от слабости, завтракает с помощью близнецов. Девушка оказалась крепче, чем я думал: оправилась от серьёзной раны и даже нашла в себе силы сделать компресс из целебных трав.

Буг отламывает кусочек мяса, даёт девушке. Вардис протягивает бурдюк с водой.

Смотрю на этот странный любовный треугольник и гадаю, чем он в итоге закончится. Выберет ли девушка одного из близнецов, а другому разобьёт сердце или останется с обоими. Устроит ли Буга и Вардиса быть парнями у одной и той же девушки.

Меня бы такое не устроило, но кто меня спрашивает.

Близнецы – самые близкие люди на свете.

– Гарн, там тебя хотят, – звучит голос Аделари.

– Кто хочет? – спрашиваю.

– Фаргаровец какой-то. Спрашивает, кто у нас главный.

– Так позови Саргота.

– Саргот – никто, – говорит Аделари. – Он главный в Дарграге, а не здесь. К тому же, его нигде нет. Не удивлюсь, если староста решил вернуться в нашу деревню в одиночку.

Направляюсь к ступеням, ведущим вниз от дома старосты, и вижу жителей Фаргара, направляющихся по своим делам. Среди них много здоровых, не раненых мужчин. Значит люди, убежавшие вчера во время сражения, вернулись в свои дома и сделали вид, что ничего не было.

Неподалёку стоит мужичок лет под шестьдесят, с тростью. Смотрит на нас со страхом и недоверием.

– Кто таков? – спрашиваю.

– Меня зовут Бейрел, – отвечает. – Я тут живу.

Указывает куда-то вдаль.

– И чего ж тебе надобно, Бейрел?

– Так это, вчера ваши люди пришли ко мне в дом и забрали лук со стрелами. Сказали приходить сюда, если он мне понадобится.

Ах, да. С этого дня оружие фаргаровцам выдаётся только по разрешению с обязательным возвратом.

– Зачем тебе лук? – спрашиваю.

– Если получится, подстрелю пару птичек, чтобы обед приготовить.

– Тогда пойдём, – говорю.

Отвожу его в кладовку, куда ребята составили всё собранное оружие. Куча копий, куча луков, куча стрел. Даже топоры и молотки все забрали. Однажды мы всё это вернём, но не сейчас. Пока мы стоим тут гарнизоном, фаргаровцы наверняка перешёптываются и планируют, каким образом они могут избавиться от нас одним махом.

– Ищи своё, – говорю. – Подстрелишь дичь и принесёшь лук обратно. Но не забудь, чтобы нам не пришлось снова идти к тебе в дом и забирать оружие.

– Принесу, – отвечает. – Всё принесу.

Старик копается среди сваленных в кучу луков. Перебирает один за другим, словно пытается понять, какой из них лучше взять вместо своего. Наконец, находит длинный, изогнутый на концах.

Однажды я попытаюсь сделать блочный лук, чтобы можно было держать тетиву натянутой без особых усилий.

– Вот этот – мой, – говорит.

Хотя держит наверняка чужой лук.

– Ага, забирай, – говорю.

Стоит ему подойти к дверям и выйти наружу, как я его догоняю.

– Послушай, Бейрел. Ответь вот на какой вопрос. Кто в этой деревне – самый сильный воин.

– Вы, конечно.

Какое наглое подхалимство. Но надо отдать должное, старик сориентировался почти мгновенно.

– Нет, я не об этом. Кто в Фаргаре, из местных жителей, самый сильный воин?

Ненадолго старик задумывается. На самом деле это бессмысленный вопрос – всё равно, что спросить, кто самый лучший боксёр. Один из них доминирует в своём весе и не имеет поражений, но при этом избегает опасных соперников на пике формы. Другой отправляет в нокаут соперника за соперником, но при этом проиграл паре других бойцов. И в дополнение к этому извечные споры о столкновении боксёров из разных эпох.

Так и здесь.

Ты можешь спросить, кто лучший воин в деревне, но ответ получишь совсем не точный.

– Наверное, Симон, – говорит старик.

– Кто это такой? Опиши его.

– Ну он... большой, вечно всех задирает, а попробуй слово поперёк сказать – тут же по роже получишь.

– А кто второй по силе? – спрашиваю.

– Трудно сказать. Миросс, наверное, наш кузнец. Руки у него – о-го-го, любой камень может сжать и он рассыпется на куски. Сварливый очень, постоянно всем недоволен.

– А следующий?

На этот раз старик задумывается очень надолго, перебирает в уме какие-то имена, шепчет беззвучно. Мне нужен не просто сильный воин, но честный и порядочный. Никаких задир и сварливых характеров.

– Дверон...

– Кто это?

– Ну, он охотник. У него дом неподалёку от моего, большой такой, с каменными стенами.

– Что он за человек?

– Спокойный, немногословный...

Дверон, значит. Спокойный, немногословный. Охотник. Дом с каменными стенами. Звучит именно как человек, который мне нужен.

У меня нет никакого плана по окончанию вражды между деревнями, лишь смутные представления, которые могут сработать, а могут и нет. И мужчина по имени Дверон – часть этих планов.

Иду по деревне и собираю любопытные взгляды прохожих. Кажется, все вокруг меня ненавидят: некоторые жители сплёвывают на землю при моём приближении, другие скрипят зубами и щурятся. Умей злобные взгляды резать на куски, меня бы уже превратили в фарш.

Идти по Фаргару вот так – нужно быть смельчаком. Без поддержки за спиной, тебя тут убьют с очень большой долей вероятности. Однако жёлтая жемчужина позволяет мне чувствовать себя увереннее.

С её помощью в любой момент можно сбежать и никто не догонит.

Один из мужчин выходит на центр дороги и останавливается у меня на пути с грозным оскалом. Явно провоцирует конфликт, поскольку я тут один. На вид – типичный деревенщина: дырявая одежда, дважды сломанный нос, грязная борода. Воняет, качается, несёт брагой за несколько метров.

Похоже, этой ночью он заливал печаль от проигранной битвы, но желание почесать кулаки осталось.

– Ты стоишь у меня на пути, – говорю.

Дорога достаточно широка, чтобы обойти мужчину, но обходить я не собираюсь – проявлю слабость на глазах у других фаргаровцев.

– Это – моя деревня! – ревёт. – Где хочу, там и стою.

– Это больше не твоя деревня. Ты – раб Дарграга и должен поступать, как тебе велят хозяева.

– Хера с два!

Что же делать? У меня с собой три метательных ножа и меч на поясе – я могу вспороть ему брюхо быстрее, чем он пошевелится. Но разве это мне нужно? Как это поможет мне в прекращении вражды?

И мужчина знает, что я могу его запросто зарезать, но всё равно преграждает путь. Хмель и простейшая гордость не даёт ему оставаться в стороне с опущенной головой. С каждым часом всё новые головоломки.

Мужчина, стоящий на моей дороге, олицетворяет весь Фаргар.

Я не могу его обойти – это плохое решение конфликта. Не могу пойти на компромисс – в данный момент он должен подчиняться, а не я. Здесь нужно, чтобы он сам отошёл. Без без угроз, без уговоров.

– Я не собираюсь тебя обходить, – говорю.

– А мне до задницы, что ты там собираешься, – отвечает. – Ты здесь никто. Червяк.

– Значит, будем стоять тут до вечера?

В знак наплевательского отношения к моим проблемам, мужчина подносит большой палец к носу, прикладывает его к правой ноздре и шумно выдыхает. Со сверхзвуковой скоростью из его левой ноздри вылетает сопля и падает на землю рядом с нами. Всегда поражало умение подобных обрыганов так высмаркиваться.

– Давай так, – говорю. – Ты не хочешь уступать мне дорогу, а я не буду обходить, поэтому решим нашу проблему как мужчины.

Хватаю его за воротник, тяну на себя, одновременно ударяю ногой по бедру противника. С уханьем мужчина опрокидывается вперёд, даже не пытаясь выставить руки чтобы смягчить падение. Он так смачно воткнулся головой в землю, что оставил на ней след от своей тупой башки.

– Я не хочу пачкать свои ноги о такую навозную кучу как ты, – говорю. – Но мне придётся потерпеть.

Нельзя оставлять безнаказанным прямой вызов. Бью мужчину ногой по рёбрам – один мощный удар, от которого у него в грудной клетке что-то хрустит. Никакого удовольствия от избиения лежащего, но я вынужден был это сделать.

– Не забывай, что ты – наш раб, а рабов принято убивать за непослушание. В следующий раз я не буду в хорошем настроении.

Даже к силе жемчужины прибегать не пришлось – у этих алкашей слишком медленная реакция.

Прохожу мимо под удивлённые взгляды окружающих. Последнее, что я хотел сейчас делать – убивать такого идиота. В конце концов – он не пытался меня убить, а всего лишь перегородил дорогу.

У нужного мне дома я останавливаюсь. Каменное строение резко выделяется среди окружающих построек – мощное, долговечное, созданное умелыми руками. Из окна, повёрнутого к дороге, на меня смотрит пара глаз. Девушка, высокая, светловолосая.

Дом Дверона, дом человека, который решит все мои проблемы. По крайней мере, я на это надеюсь.

Направляюсь ко входной двери и силуэт тут же исчезает.

Стучусь в дверь – никакого ответа. Стучусь громче – тот же результат. Тяну дверь на себя – закрыта изнутри. Такое ощущение, что я снова пришёл на собеседование и вместо отдела кадров попаду к загадочному уборщику в старомодных наушниках. Нет уж, хватит с меня путешествия по мирам. Мне и тут нравится.

– Откройте! – кричу. – Я хочу поговорить.

Я собственными глазами видел человека в доме, но внутри – полная тишина. Притворяются, будто никого нет. К счастью, стёкол здесь не существует, поэтому через любое окно можно пролезть, если оно не закрыто на ставень.

Пролажу через окно и тут же сбоку мелькает тень.

Время замирает, краски исчезают, я гляжу на медный топор, собирающийся раскроить мою голову. Двумя руками его держит худощавый светловолосый парень. Не могу его винить – это естественная реакция на человека, который вчера убивал твоих знакомых или даже родственников, а сегодня влазит к тебе в дом через окно.

С другой стороны от окна стоит девушка и сжимает котелок для варки еды. Она собирается добить меня, если парень промахнётся.

Уклоняюсь от удара, позволяю топору пролететь мимо, а затем восстанавливаю ход времени.

– Погодите, – говорю. – Я не хочу вам навредить, мне просто нужно поговорить с вашим отцом. Или братом...

Девушка отскакивает в сторону, а парень заносит топор для нового удара. Он атакует неумело – никогда в жизни не держал топор как инструмент убийства. Видимо, наши ребята не сумели найти всё оружие Фаргара.

От нового удара я уклоняюсь уже без силы жемчужины. Бью парня ребром ладони по рукам и он роняет топор.

– Постой, – говорю. – Я ищу Дверона, мне нужно поговорить.

– Убирайся, – отвечает.

– Кто там? – звучит голос из соседней комнаты.

Крадусь боком мимо девушки и заглядываю в дверной проём: на кровати лежит мужчина с перебинтованной ногой. Плотный, широкий, но не очень высокий. Этого мы с Брасом вчера не доставляли, значит он бежал с поля боя и вернулся домой самостоятельно. Скорее всего, его ранило одним из болтов, подхватил инфекцию, и теперь его лихорадит.

Заражение в ране – серьёзная опасность с окружающим уровнем медицины.

– Меня зовут Гарн, – говорю. – А ты – Дверон?

– Зачем припёрся?

– Можно мне присесть? – спрашиваю.

– Нельзя. Говори и уходи.

– Я всё-таки присяду.

Опускаюсь на край кровати Дверона и осматриваю его рану. Болт прошёл по касательной чуть ниже колена – вывел воина из строя без серьёзного вреда здоровью. Пройдёт лихорадка – останется лишь шрам.

– Я бы позвал мою подругу, – говорю. – Она – внучка знахарки и разбирается в травах, но сама оказалась раненой и теперь выздоравливает. Так что тебе самому придётся идти к ней, если хочешь помощи.

– Мне не нужна помощь. Особенно от вас.

– Я вот по какому вопросу... Дверон... Не хочешь побыть старостой этой деревни?

Вопрос, из-за которого я пересёк половину деревни и дважды оказался в опасности. Поскольку мы решили не сжигать Фаргар, а оставить его в покое, нам нужно окончить вражду между деревнями. Установить перемирие хотя бы на время. И для этого Фаргару нужен староста, который не станет вести остальных на войну. Такой, который направит агрессивных соплеменников на иной путь.

И староста обязательно должен быть местным. Никого из нас фаргаровцы не примут.

– Ты за этим припёрся? – спрашивает. – Чтобы нести эту чушь?

– Почему же чушь? Прошлый староста убит и что-то мне подсказывает, что вам он не нравился. Он был чужеземцем, пришёл издалека. Новый староста должен родиться здесь.

– Почему вдруг я?

Дверон поднимается на одном локте и передо мной предстаёт крупный, одноглазый мужчина со старым шрамом поперёк лица. Смотрит на меня, скривившись от боли.

– Это должен быть сильный человек, чей авторитет воспримут остальные.

– Вы убили всех сильных людей вчера.

– Нет, мы убили только тех, кто жаждал крови и рвался в слепую атаку. Те, кто всего лишь оборонял свой дом, почти все выжили. Всего лишь нужно было стоять не в первом ряду и не бросаться на пики. Мы никого не преследовали и не добивали.

– У нас есть люди, кто больше подходит на эту роль, – отвечает. – Проваливайте из нашей деревни и мы как-нибудь выберем старосту.

– Нет, ты не понимаешь, – говорю. – Ты сейчас лежишь на кровати с раненой ногой и строишь из себя жертву, хотя Дарграг поколениями страдал от Фаргара. Сотни наших жителей лежали вот так, как ты сейчас. И мы не можем просто уйти. Мы уйдём только когда убедимся, что нас оставят в покое, и для этого я хочу лично увидеть, кто у вас будет старостой. Мы больше не собираемся терпеть налёты из-за хребта и считать погибших. Вот почему я пришёл к тебе в дом. Вот, почему я предлагаю тебе быть старостой. Возглавь эту деревню и пообещай, что больше не нападёшь на нас. И никто не умрёт: ни вы, ни мы.

– Я не гожусь на эту роль, – тянет.

– Тогда назови того, кто на неё подходит, и я лично отправлюсь к этому человеку в дом, чтобы убедиться.

– Симон.

– Ваш старик Бейрел сказал, что он задира и любит давать по роже кому ни попадя.

– Зато его будут слушать.

– Этот человек нам не подходит, – говорю. – Мы хотим мира и для этого нам нужен мирный староста.

– Мира, значит, хочешь?

Дверон смотрит мне в глаза, а я ему в глаз. Ему слегка за сорок, рано поседел, многочисленные морщины на лбу, значит постоянно хмурится.

– Это то, ради чего мы вышли из своей деревни два дня назад, – говорю. – Как только здесь окажется старостой нормальный человек, мы тут же уйдём. И периодически будем возвращаться, чтобы проверить, как тут идут дела. Если снова готовитесь к войне – пеняйте на себя.

Не уверен, что это даст результат, но это лучшее, на что можно надеяться. Как ещё остановить вражду между деревнями, не сжигая Фаргар дотла?

Многочисленные убитые, которых мы вчера насадили на пики, никак не способствуют мирным переговорам. Но с другой стороны, никаких мирных переговоров бы не было, если бы нас не воспринимали как равных. Пришлось убить сотню людей, чтобы нас, наконец, зауважали.

– И как ты собираешься это провернуть? – спрашивает Дверон. – А? Умник. У нас старосту выбирают путём драки и криков. Кто всех победит – тот и староста.

– В таком случае тебе придётся всех победить и перекричать.

– Я не собираюсь в этом участвовать. Никогда не хотел быть старостой и сейчас не собираюсь.

– Папа, – вмешивается девушка.

– Не сейчас, – отвечает Дверон.

– Из тебя был бы хороший староста. На самом деле.

– Послушай дочку, – говорю. – Или жену... кто бы это ни была.

– Чего вы пристали? – Дверон опять откидывается на кровать. – Не хочу и всё.

Некоторые люди готовы убивать за власть, они спят и видят себя на троне в окружении подчинённых и подхалимов. А этому прямо предлагают, а он отказывается. Похоже, это хороший знак и нужно продолжать давить.

– Неужели ты не видишь, во что это выльется? – спрашиваю. – Взгляни на меня. Я не староста Дарграга, но ко мне прислушиваются многие. А ты... возглавь Фаргар и мы с тобой договоримся больше не убивать друг друга.

Протягиваю руку вперёд.

– Конец вражды, – говорю. – Конец убийствам, конец похищениям. Не хочу давить, но это единственный путь для Фаргара остаться в живых. Войти в полное, абсолютное подчинение от Дарграга, иначе огонь и смерть.

Достаю из ножен меч и протягиваю Дверону. Невероятно красивый клинок, широкий, без единой зазубрины. Изящное орудие убийства, которое можно носить с собой на поясе круглые сутки. Не такое грубое, как копьё.

– Мы восстановили утраченные технологии, так что поверь, мы намного... намного сильнее вас. Некоторые мои товарищи очень сильно удивлены, почему Фаргар ещё цел. Они думали, что мы полностью вас истребим, но мне этого не хочется. Я больше никогда не смогу заснуть, если придётся зарезать каждую женщину и ребёнка в вашем селении. Будет гораздо лучше, если мы станем друзьями.

– Друзьями... – усмехается Дверон. – Вы вчера убили моего соседа Кхенфа, это был очень хороший человек. Паренёк в той комнате – его сын. Теперь он остался без отца.

– А вы убили нашего старосту Шибу, это тоже был хороший человек. Убили моего друга и учителя Гаспара. Он был одноногим и очень любил вырезать флейты из дерева. И что же с ним случилось? Проткнули копьём и сожгли, оставив обугленное тело. Это горько, это неприятно, но я не хочу зацикливаться на старых обидах. Взгляни на меня...

Становлюсь в полный рост перед Двероном.

– Что ты видишь? – спрашиваю.

– Пацана, который слишком много о себе возомнил.

– Нет, – говорю. – Ты видишь перед собой человека, который сдерживает своих соплеменников от расправы. Но это ещё не всё. Пусть ваша деревня и потеряет свою независимость, но она начнёт процветать как никогда. Мы построим дорогу через горы и наладим торговлю, мы будем обмениваться ценными ресурсами и защищать друг друга, когда один из нас окажется в опасности. Дигор, Гуменд, у них не будет даже шанса перед нами.

Меня понесло. В такие моменты мой язык начинает работать сам по себе, я его не контролирую.

– Представь, как сильна станет наша армия, когда мы будем действовать сообща. Представь, чего мы добьёмся с вашей силой и нашей дисциплиной. Мы пройдёмся по окружающим землям, присоединяя к нашему союзу остальных. Мы превратим нашу родину в безопасное место. Мы засеем все эти земли и будем возделывать поля, а рабочие люди не будут озираться по сторонам в ожидании атак агрессивных деревень. И это лишь начало: мы построим город, большой и высокий, где будут находиться мастера всевозможных отраслей, объединённые в гильдии; мы наладим поставки сырья для работы и передачу знаний от поколения к поколению. И всё, что для этого нужно – сложить оружие, стать на колени и признать нас своими хозяевами.

– Сырьё, земли, армия, – тянет Дверон. – Почему никто не спрашивает, чего я хочу.

– И чего же ты хочешь?

– Покоя! – ревёт и бросает в меня подушкой.

– Ты не получишь покой, если вы выберете старостой агрессивного зверюгу – мы такого не допустим. Ты получишь его только в том случае, если сам станешь старостой, либо найдёшь человека, который лучше подходит на эту роль.

– Пошёл вон, – говорит.

Забираю свой меч обратно.

Надеюсь, мои слова возымели хоть какое-то влияние и моя мысль прорастёт в его голове. Пока что это единственный путь, который я вижу перед собой, способный оставить Фаргар существовать.

Не для того мы кололи, стреляли и убивали, чтобы затем Фаргар пришёл в себя и нанёс ответный удар. Либо он изменится, либо мы не оставим от него и камня.

Мне подходят оба варианта.