Честь исправлена (ЛП)

Глава первая

Секретарь Службы Кэмерон Робертс открыла глаза в одном месте, в котором она никогда не ожидала пробудиться — на втором этаже Белого дома в 200-летней кровати. Оригинал Томаса Шератона. И, свернувшись обнажённой рядом с ней, была дочь президента Соединённых Штатов. Щека Блэр Пауэлл была прижата к груди Кэмерон, её дыхание было мягким и тёплым, лаская кожу Кэмерон до и после сна. Кэмерон обняла Блэр, изогнув одну руку вокруг её плеч, её кончики пальцев нежно гладили голую кожу плеча Блэр длинными медленными движениями. В комнате было темно, тяжёлые шторы закрывали окно из свинцового стекла от пола до потолка в дальнем конце просторной комнаты. Она решила, что, наверное, ещё не пять, а на улице ещё темно. Дом казался совершенно тихим, хотя она знала, что в дальнем конце зала спал президент и что этажом ниже, залы будут кишеть агентами секретной службы и сотрудниками столичной полиции, которые патрулировали территорию Белого дома. Пока первая семья находилась в частных квартирах на втором и третьем этажах, Секретная служба физически не охраняла их. Но как только они покинули это убежище и вошли в общественные места, датчики, расположенные в каждом коридоре и комнате, отслеживали их движения, и агенты секретной службы, назначенные каждому члену семьи, возобновили своё наблюдение. Она была одним из тех агентов секретной службы, и член семьи, которую она должна была защищать, лежала в её руках. Год назад она бы отрицала даже возможность такого происшествия, но это было до того, как её перевели из следственного отдела Секретной службы в защитное подразделение, и она неохотно приняла на себя ответственность за защиту Блэр Пауэлл. Теперь Блэр была центром в её жизни, и хотя защита её оставалась её торжественной обязанностью, она также была критическим центром её дней. Срочность и важность этого обвинения всегда были ей ясны, но никогда больше, чем в последние сорок восемь часов, когда террор поразил страну в виде множества угнанных коммерческих авиалайнеров, которые превратились в огромные ракеты воздушного базирования.

Одновременная, почти успешная атака на Блэр в пределах её собственного, сильно укреплённого дома на Манхэттене, лишь подчеркнула ужасную уязвимость первой дочери с разрушительной точностью.

Бессознательно, Кэмерон крепче сжала спящую любовницу.

— Всё в порядке, — пробормотала Блэр, поглаживая ладонью по центру живота Кэмерон до её груди. — Я права здесь.

Кэмерон положила свою щеку на макушку Блэр и прикрыла ладонь Блэр своей рукой, прижимая тёплые пальцы к её груди.

— Как ты можешь знать, о чём я думаю, когда ты спишь?

Блэр тихо рассмеялась.

— Я чувствую вас, когда вы переключаетесь в защитный режим. Всё ваше тело чувствует, что вы готовы броситься передо мной, даже когда мы лежим в кровати.

— Сожалею.

— Тебе не нужно быть такой сумасшедшей. Мне это нравится. — Блэр поцеловала Кэм в грудь. — По крайней мере, мне нравится закрывать глаза и чувствовать себя в полной безопасности. Мне не нравится идея, что ты защищаешь меня своим телом по-настоящему.

— Я знаю.

Других слов не было. Потому что Кэм ставила себя между Блэр и опасностью не раз, и первый раз почти стоил ей жизни. Вина Блэр за это событие почти разлучила их, и они всё ещё жили с непростым перемирием в отношении роли Кэмерон в качестве начальника личной безопасности Блэр — позиции, которая в любой момент могла заставить Кэмерон пожертвовать своей собственной жизнью ради Блэр. И теперь, после трагедии, эта возможность возросла в тысячу раз.

— Я не могу поверить, что это действительно произошло, — прошептала Блэр. — Боже. Все эти невинные люди.

— Нет, — ответила Кэмерон, её голос был полон усталости и печали. — Я тоже не могу. — Она вздохнула. — Думаю, будет более справедливо сказать, что я не хочу в это верить. Но я лежу здесь с вами в официальной резиденции президента, и только что-то столь же катастрофическое, как прямое нападение на вас — Христос, на сердце нации — мог бы это осуществить.

— Это печально, не правда ли, что потребовалось нечто подобное, чтобы собрать нас под крышей моего отца. — Блэр потёрла щеку о грудь Кэмерон, ища утешения. — Любви было недостаточно, но была смерть тысяч. Теперь тот факт, что мы с тобой любимые, никому не интересен.

— Сегодня это ни для кого не имеет значения, — сказала Кэмерон со следом горечи, — но через неделю или месяц это произойдёт. Когда безумие средств массовой информации по этому поводу несколько уменьшится, тогда ваша личная жизнь снова станет заголовком новостей.

Блэр приподнялась на локте и изо всех сил пыталась увидеть лицо Кэм в тусклом свете. Она не привыкла слышать разочарование и гнев в голосе своей любовницы, и знала, даже не будучи в состоянии разглядеть точёные черты Кэмерон, что её тёмно-серые глаза будут почти чёрными от боли.

Кэмерон редко могла скрыть свою боль. Она всегда имела дело с реальностью, какой бы сложной она ни была, с холодной головой и устойчивыми руками. Но затем они, как и любой другой гражданин Соединённых Штатов, были глубоко потрясены событиями 11 сентября. Их безумный полёт в безопасное место из Нью-Йорка и последующая эвакуация в округ Колумбия не оставили им времени на то, чтобы справиться с последствиями. Кэм потеряла одного агента в нападении на квартиру Блэр, её второй командир — Мак Филлипс — был серьёзно ранен, а другой агент под её командованием фактически участвовал в покушении на убийство. Блэр часто видела, как Кэм берёт на себя ответственность за вещи, которые она не может контролировать. Это была одна из вещей, которые Блэр больше всего любила в ней, а также одна из вещей, которая её без конца расстраивала. Ей было больно знать, что Кэм теперь винит себя и страдает.

— То, что произошло в Нью-Йорке, не твоя вина.

— Блэр, — мягко сказала Кэмерон. Без слов она поцеловала её. Она хотела указать, что один из её членов команды был в шаге от стрельбы по Блэр, но она не хотела воскрешать эту ужасающую память в сознании Блэр, когда она была ещё свежа. Она знала, что ужас этого момента ещё не закончился ни для одной из них, но на данный момент им приходится иметь дело с более насущными проблемами. Раз в её команде был один предатель, могут быть и другие. И было далеко не ясно, что сама нация была в безопасности, что ещё одно нападение не было неизбежным. Она и каждый член правоохранительного сообщества должны были заботиться только об одном и только об одном — обеспечить безопасность нации и тех, кто имеет решающее значение для её выживания. Её официальная роль в этом заключалась в защите Блэр. Её личное обязательство состояло в том, чтобы разыскать виновных в покушении на жизнь её любовницы. — Тебе нужно остаться здесь на некоторое время.

Настала очередь Блэр застыть.

— Я не живу здесь. Мой дом в Нью-Йорке. Моё место с тобой.

— Ваша безопасность — вот что важно, и сейчас это самое безопасное место в мире для вас.

— А где ты будешь, Кэмерон? Где ты будешь находиться, пока я здесь изолирована, когда кто-то следит за моими движениями двадцать четыре часа в сутки? Когда у нас будет время быть вместе? Где у нас будет возможность уединиться? — Блэр не подняла голос, но её голос был грубым от ярости. — Это то, что вы хотите? Для нас, чтобы быть отделёнными?

Кэм сунула пальцы под густые светлые волосы на затылке Блэр и помассировала напряжённые мышцы по обе стороны от её позвоночника. Её голос был тихим, спокойным, потому что она знала, что гнев Блэр был рождён от боли.

— Вы знаете, я не хочу этого. Я люблю вас. Я хочу ложиться с вами каждую ночь и открывать глаза рядом с вами каждое утро. Я хочу этого больше всего в моей жизни.

— О, Кэм, — вздохнула Блэр, прислонившись лбом к своей возлюбленной. — Извините. Это последнее, чего я хочу сейчас, чтобы вы … исчезли.

— Господи, я бы не стала. — Быстро подняв бёдра, Кэмерон перевернула их обеих, пока Блэр не оказалась под ней, их ноги переплелись. Она подняла своё тело над Блэр на своих согнутых руках и опустила голову, чтобы поцеловать её. Она хотела успокоить её, но первое прикосновение губ Блэр к её губам вызвало шок от необходимости. Калейдоскоп образов мелькнул у неё в голове — Фостер с автоматическим наведением на сердце Блэр, поток пуль, струящихся вокруг неё и Блэр в переулке за домом Блэр, Паркер и Мак лежали в алых лужах собственной крови. — Они подошли так близко, чтобы убить тебя. Господи, я чуть не потеряла тебя.

Кэмерон застонала, мучаясь от потери тихого звука, и прижала её тело к Блэр, её язык глубоко вонзился в губы Блэр.

Она нуждалась в ней, должна была чувствовать, как сердце Блэр бьётся в каждой её клеточке. Блэр почувствовала зов страсти Кэмерон, и её кровь в одно мгновение стала горячей. Она всегда была готова к Кэмерон — готова обнять её, взять её, отдать себя ей — готова ответить на любые возникающие между ними потребности. Так было всегда, с того самого момента, как они коснулись.

Последние два дня они бежали за жизнью, не зная, когда и откуда может произойти следующее нападение. Она видела, как агенты — не только её охранники, но и её друзья — стреляли и убивали. Она снова увидела свою возлюбленную, поражённую пулей, предназначенной для неё. Внезапная реальность всего, что она могла потерять, охватила её, и она сунула руки в волосы Кэмерон, сжав кулаки в толстых тёмных локонах, когда она выгнулась в тело Кэмерон, отчаянно пытаясь стереть любой барьер между ними. Стон, который, возможно, был криком, застрял у неё в горле и закончился вздохом, когда Кэм провела рукой между их телами, между её ногами и внутри неё. Она оторвала голову от поцелуя.

— О, Боже. — Она крепко сжала пальцы на запястье Кэмерон, чтобы остановить движение. — Стоп. Ты заставляешь меня кончить.

— Да. — Голос Кэмерон был грубым, жёстким, но её рука была нежной, когда она толкнулась глубже, а затем погладила. — Да. Да.

Если бы Блэр хотела подождать, она не смогла бы этого сделать, потому что неожиданная сила желания её любовницы уже сломала её контроль, и её тело поднялось к первой вершине.

Но она не хотела ничего сдерживать.

Кэмерон была нужна ей; страсть Кэмерон, её собственная. Они давали и брали, звали и отвечали, между ними не было ничего, кроме шёпота на коже.

Они были настолько близки, насколько они когда-либо были, настолько объединены, насколько они могли быть. Когда она кончила, Блэр прижалась лицом к шее Кэмерон, её открытые губы прижались к сердцебиению в горле Кэмерон. Её крик освобождения был изумлением и сдачей, и в течение долгих мгновений она чувствовала, что Кэм всё ещё глубоко внутри неё.

— Я люблю тебя, — наконец пробормотала она.

— Я люблю тебя. Иисус, — простонала Кэмерон, — я люблю тебя.

— Кэм?

— Хм? — Кэмерон лежала во весь рост вдоль тела Блэр, пальцы всё ещё были мягко сжаты тёплыми, слегка пульсирующими мышцами внутри неё.

Она никак не хотела двигаться. Когда они были так тесно связаны, она забыла обо всём, что преследовало её.

Там не было никакой опасности, никакой угрозы потери, никакого одиночества. Всё, что она знала, было правдой быть с этой женщиной. Она вздохнула и положила щеку на плечо Блэр.

— Мы просто занимались любовью в Белом доме.

— Ммм-хмм. — Кулак застыл. — Иисус. — Она подняла голову и прищурилась в сером свете, который крался по краям оконных штор. Она могла просто разглядеть смех в голубых глазах Блэр. — Я думаю, что мы могли совершить государственное преступление.

— Несколько.

Кэмерон подвинула бёдра и слегка прижала таз к руке, которую она всё ещё держала между бёдрами Блэр.

— Хотите сделать это снова?

Ресницы Блэр затрепетали от внезапного давления глубоко внутри.

Смеясь, она тихо застонала.

— О, да.

— Давайте попробуем немного медленнее на этот раз. — Кэмерон отодвинулась достаточно далеко, чтобы приблизить рот к груди Блэр, где она слегка обвела языком маленький тугой сосок.

— Зачем? — Блэр скрутила пальцы на шее Кэмерон и крепче прижала рот любовницы к груди. — Я никогда не возражала быстро.

Кэмерон прикусила медленно, когда она начала скользить пальцами по гладкому телу Блэр.

— Я знаю, но я хочу …

У кровати зазвонил телефон, и они обе замерли.

Секунду спустя, когда Кэмерон начала уходить, Блэр пробормотала:

— Подожди, — и протянула руку к телефону.

— Блэр, — срочно сказала Кэмерон, — это может быть твой отец. Ты не можешь говорить с ним, с нами … вот так.

Блэр нашла трубку и прижала её к груди, чтобы заглушить слова.

— Почему бы нет?

Осторожно, Кэм отстранилась.

Она шёпотом сказала:

— Потому что. Это против протокола.

— О, командующий. Я люблю тебя. — Блэр поднесла телефон ко рту. — Да? — Она посмотрела на Кэмерон и подняла бровь. — Привет, папа … Угу, она здесь.

Кэм застонала.

— Да. Хорошо… Сколько времени? … Мы будем там.

Блэр вернула телефон к прикроватной тумбочке и откинулась на тело Кэмерон. Она плотно прижалась, обхватив обеими руками шею Кэмерон.

— У тебя есть двадцать минут, чтобы закончить то, что ты только начала.

— А что потом?

— У нас встреча с президентом.

— Христос. Разговор о производительности беспокойства.

— Тогда не говори.