Чума в Бреслау

Бреслау, воскресенье 2 марта 1924 года, пять часов утра

Поезд из Кенигсберга через Берлин прибыл вовремя и громким свистом и фырканьем пара разбудил всех на четвертом перроне. Носильщик перестал дремать над своей двухколесной и двуручной тележкой, продавец газет и табака, рассчитывая на ранний утренний голод пассажиров, выставил на прилавок киоска несколько свежих булочек с ветчиной, завернутых в пергамент с рекламой бойни «Carnis», ожила даже безразличная ко всему миру старая пьяница, которую начальник вокзального полицейском участке не знать, почему не только терпел, но даже иногда дарил бутылочку житневки. Перонный, который только что вышел из своей будки, чтобы вставить табличку, информирующую о прибытии экспресса, был убежден, что старая пьяница предоставляет начальнику службы правопорядка информацию о проститутках и карманниках, которые искоренялись им со всем упорством. Кроме обычных железнодорожных завсегдатаев ждали ночной экспресс из Кенигсберга и Берлина трое молодых людей, одетых — из-за не близящегося окончания зимы — в длинные теплые плащи, белые шарфы и модные спортивные шляпы. Все трое нервно постукивали тростями о плитки перрона, что даже несколько раздражало продавца газет.

Помимо трех мужчин с тросточками, все люди, пребывающие на четвертом перроне, рассчитывали на то, что с ночного экспресса высыпятся несколько человек, которые позволят им сегодня заработать пару грошей или осуществить другие жизненные потребности. Продавец имел надежду, что среди выходящих хватит господ, интересующихся биржей и политикой, которые с радостью купят сегодняшнее издание «Berliner Morgenpost», или модников, которым хотел предложить «Der Basar». Багажный был уверен, что не будет недостатка в экспрессе старых, богатых особ, которые небрежным взмахом руки и броском триллионмарковой банкноты доверят ему свои саквояжи. Пьянчужка же рассчитывала, что после остановки состава и по выходу пассажиров она запрыгнет в поезд и найдет несколько недопитых бутылок со своим любимым химическим ингредиентом. Только трое молчаливых мужчин с тростями не имели ни финансовых, ни алкогольных потребностей.

Никто из стоявших на четвертом перроне не разочаровался. Багажный сразу же после смиренного жеста снятия шапки получил от какой-то полной женщины приказ отвезти пирамиду свертков, на вершине которой покачивалась мощная коробка для шляп. Старая пьяница после выхода пассажиров из поезда тут же нырнула и через несколько минут вынесла из купе две наполовину полные бутылки гданьского «голдвассера» и полбутылки польского пива «Фортуна». У продавца газет купили «Berliner Tageblatt» два седовласых, бородатых мужчины в атласных круглых шапках, которые общались между собой на языке, имеющем в себе что-то из польского, русского и немецкого, но, конечно, не являющимся ни одним из этих языков. Эти двое, узнав, что булочки, предлагаемые продавцом, переложены нарезанными фрикадельками, отказались их покупать и пошли, сильно жестикулируя, в сторону выложенного блестящими плитками вокзального тоннеля.

Бутербродами не побрезговали зато трое других пассажиров, которым пришлось утолить голод настолько сильный, что — потребовав дополнительно лимонада — они съели все прямо на перроне. В поезде было, по-видимому, жарко, потому что они сняли котелки и обмахивались ими. Все трое были лысыми и высокими. Через некоторое время они были уже не одни. Прежде чем они успели поглотить булочки с фрикадельками, прежде чем осушили бутылки лимонада «Sinalco», прежде чем закурили после еды, они уже были в компании трех молодых людей с тростями в руках. Их поведение очень удивило продавца, так как к трем лысым они подошли только через несколько минут, когда уже убедились, что на перроне никого нет. Странно, подумал он, они, наверное, не очень хорошо знают друг друга, наверное, никогда не виделись, а если так, то откуда бы этим людям с тростями знать, что три пассажира — это именно те, которых они ждут. Может быть, отличительным знаком были именно их лысины, ведь трое с тростями подошли только тогда, когда те обнажили свои головы. Вдруг что-то звякнуло металлически о плитку перрона. Продавец зацепил за уши проволочный бинокль и уже не удивлялся. Теперь, когда он лучше видел, его охватил ужас. Трости лежали на перроне, а трое молодых людей держали в руках пистолеты.

— Ложись! На землю! Мордами в землю! — крикнул один из них.

Продавец отвел глаза. Он увидел пьяницу, которая убегала с перрона длинными, на редкость ловкими прыжками. Перронный спрятался в своей будке. Локомотив отозвался протяжным сигналом и выдохнул пар. Продавец спрятался за прилавок и, усевшись на землю, закрыл на засов окошко своего киоска. Он сжал веки и закрыл ладонями уши. Он не хотел ничего видеть или слышать. Он уже был уверен, что те две группы мужчин, трое с тростями и трое лысых, видели друг друга впервые в жизни. И когда они расстанутся, то не будут особенно скучать друг по другу.