Чумной корабль

ГЛАВА 2

За годы работы в ЦРУ Хуан научил­ся обходиться практически без сна. Основав «Корпорацию» и приобретя «Орегон», он развил на­вык настоящего моряка — засыпать и просыпаться по свистку. После собрания в конференц-зале Хуан вернулся к себе в ро­скошную каюту, больше смахивающую на квартиру на Ман­хэттене, снял костюм капитана Эстебана и завалился на кро­вать. Не успел он подумать о предстоящей им опасной опера­ции, как уже уснул.

Без всяких будильников Кабрильо проснулся ровно за час до всеобщего собрания в буровой шахте. Снов он не видел.

Он доковылял до ванной, присел на стул из красного дерева, чтобы снять искусственную ногу, и запрыгнул в душ. Электро­станции «Орегона» вырабатывали неимоверное количество электричества, благодаря чему водонагревательная система ко­рабля обеспечивала минимальную задержку между включением крана и подачей воды. Кабрильо стоял под обжигающе горячим душем, склонив голову и наслаждаясь приятными брызгами. За свою жизнь он получил дюжину шрамов и отчетливо помнил историю каждого из них. Вот о чем он думал меньше всего, так это об ампутированной ноге.

Для большинства людей потеря конечности становится пе­реломным моментом в жизни. Хуан не был исключением, одна­ко после долгих месяцев восстановления почти не задумывался об этом. Его тело принимало протез за родную ногу, а мозг вовсе не замечал его. Как-то на физиотерапии Хуан сказал доктору Хаксли: «Я, может, и калека, но это не значит, что я неполно­ценен».

Повседневный протез был спроектирован как обычная че­ловеческая нога, покрытая резиной цвета собственной кожи Хуана. У протеза была ступня с пальцами и даже ногти и воло­сы — зеркальное отражение уцелевшей ноги. Вытершись поло­тенцем, Хуан наконец сбрил надоедливую щетину и отправился к гардеробу, чтобы взять совсем иной протез.

Была на «Орегоне» секция, называемая «Волшебная лав­ка», управлял которой отмеченный наградами голливудский мастер спецэффектов Кевин Никсон. Именно он втайне разра­ботал нечто, прозванное Хуаном «боевой ногой». Этот протез был очень необычен и больше походил на конечность Термина­тора, нежели на обычную ногу. Созданная из титана и углево- локна, боевая нога версии 3.0 являлась настоящим арсеналом. В икре был спрятан 9-мм пистолет «Кел-Тек», здесь же хра­нился и идеально сбалансированный метательный нож. В ноге также имелись удавка, однозарядное 12-мм ружье, стреляющее прямо из пятки, ну и отдельное место для хранения необходи­мого Кабрильо снаряжения.

Хуан приставил протез к ноге и закрепил его ремнями. Те­перь он был морально готов к операции.

Кабрильо основал «Корпорацию» по двум причинам. Разу­меется, одной из них были деньги. Когда-то Хуан и мечтать не мог, что настолько преуспеет в этом плане. Любой из его ко­манды мог хоть сейчас уйти на пенсию и спокойно жить на за­работанные деньги, а сам Кабрильо мог купить небольшой карибский островок, если бы ему вдруг заблагорассудилось. Но вторая причина не позволяла Хуану покинуть пост, хотя Другой бы на его месте уже давно сдался. «Корпорация» была необходима миру, и он чувствовал всю невероятную ответствен­ность, лежавшую на его плечах.

Только за последнюю пару лет команда «Орегона» остано­вила группировку пиратов, нападавших на суда с нелегальными иммигрантами из Японии на борту и эксплуатировавших их для работы на золотой шахте, а также подорвала планы экотерро­ристов, пытавшихся выпустить ураган крайне ядовитого газа на США.

Казалось, что стоит им устранить одну угрозу, как тут же возникало еще две, причем справиться с ними было под силу лишь «Корпорации». Злые силы свирепствовали по всему миру, а мировые державы были ограничены собственными нравственными принципами, преступив которые они потеря­ли бы статус великих. Команда «Норего» работала по мораль­ному кодексу самого Кабрильо, и им плевать было на полити­ков, одержимых выборами и закрывающих глаза на творящиеся беспорядки.

Пока Хуан одевался, старший бортпроводник Морис посту­чался, тихо вошел в каюту и с занудным английским акцентом объявил:

— Завтрак, капитан.

Ветеран Королевских ВМС, он был вынужден уйти на пен­сию из-за возраста. Тонкий, как жердь, с копной светлых волос, Морис всегда держал осанку и оставался невозмутимым в лю­бой ситуации. Кабрильо и сам любил принарядиться, однако ничто не могло сравниться с черными костюмами и безупречно выглаженными белыми хлопковыми рубашками, которые Мо­рис надевал в любую погоду. За годы службы на корабле никто еще не видел, чтобы он вспотел от жары или задрожал от холода.

— Можешь поставить на письменный стол, — сказал Хуан, ковыляя из спальни, примыкающей к его кабинету. Комната была отделана дорогим деревом, имела кессонный потолок и несколько шкафов-витрин для диковинных безделушек, ско­пившихся здесь за годы. Ну и самый ценный предмет коллек­ции — впечатляющая картина на стене, изображающая «Оре­гон», борющийся с бушующим штормом.

Морис, несколько оскорбленный таким решением, принялся раскладывать серебряные приборы на столе. В углу капитанской каюты стоял такой шикарный обеденный стол! Он снял крышки с блюд, и комната наполнилась аппетитными запахами омле­та, копченой селедки и свежезаваренного черного кофе. Морис знал, что Кабрильо любил добавить немного сливок в утренний кофе, и как раз сделал это к приходу Хуана.

— Так что там с интернет-романом юного мистера Стоуна и той бразильянки? — спросил Кабрильо, жадно поглощая ом­лет.

Морис являл собой ходячую коллекцию сплетен, а бесчис­ленные компьютерные делишки Эрика Стоуна были его излю­бленной темой.

— Мистер Стоун начинает подозревать, что у них с этой да­мой больше общего, чем он мог предположить, — заговорщицки прошептал стюарт.

Хуан открыл большой антикварный сейф за письменным столом.

— Значит, все не так плохо, а?

— Я имел в виду половую принадлежность, капитан. Он полагает, что дама — вовсе не дама. Мистер Мерфи показывал мне присланные фотографии, на которых, как он изволил вы­разиться, были «отфотошоплены» некоторые… анатомические особенности.

— Бедняга Эрик, — расхохотался Кабрильо, — даже в чате не везет!

Он приоткрыл тяжелую дверь, украшенную названием и символом давно почившей юго-западной железной дороги. Практически все оружие на «Орегоне» хранилось в арсена­ле рядом со звукоизолированным стрельбищем, однако Хуан предпочитал держать стволы в своем кабинете. Не считая раз­нокалиберных пистолетов, автоматов и штурмовых винтовок, здесь также хранились пачки купюр валют многих стран мира, стотысячедолларовый запас золотых монет, отчеканенных на четырех национальных монетных дворах, и мешочек неот­шлифованных алмазов. В отдельности Хуан хранил редкий драгоценный камень в 40 каратов — подарок недавно избранно­го президента Зимбабве за освобождение его из политической тюрьмы.

— Доктор Хаксли, кажется, подтвердила подозрения мисте­ра Мерфи, сравнив лицевые пропорции с мужскими и женски­ми образцами.

Кабрильо тем временем заряжал полуавтоматический пи­столет — единственное оружие, которое носил с собой. В от­личие от остальной команды, он не вооружался до зубов, идя на задание.

Хуан допил кофе. Адреналин в крови рос, живот подводило, и сегодня он решил обойтись без селедки.

— Так что Эрик делать-то будет? — Председатель встал из- за стола.

— Очевидно, не будет торопиться с поездкой в Рио-де-Жанейро, пока не убедится окончательно. Мистер Мерфи пред­ложил нанять частого сыщика.

Кабрильо фыркнул:

— Лучше бы забил на все эти интернетовские штучки и ка­дрил по старинке, вживую. Скажем, где-нибудь в баре, после коктейлей этак десяти.

— Ваша правда! Нельзя недооценивать пользу хорошей вы­пивки. — Морис сноровисто убрал со стола. — Увидимся, как вернетесь.

Так он желал удачи.

— Вернемся, не сомневайся, — обычно отвечал Хуан.

Каюту они покинули вместе, Морис пошел направо к кам­бузу, а Хуан — налево. Спустившись на три яруса на лифте, он оказался в похожем на пещеру помещении, освещенном мно­жеством прожекторов. В воздухе витал соленый запах моря. Под мостовым краном висели две подводные лодки «Орегона», одна из них — двадцатиметровый «Номад-1000». В тупоносую мини-подлодку помещалось шесть человек. Вокруг трех иллю­минаторов были установлены защищенные ксеноновые лампы, а также управляемая механическая рука на шарнирах, способ­ная проломить сталь. Глубина погружения «Номада» достигает трехсот метров, что почти в десять раз превышает глубину по­гружения его меньшего брата, «Дискавери-1000». Тот оснащен водолазной камерой, позволяющей экипажу покидать судно под водой.

Матросы уже убирали страховочные решетки, открывая огромную шахту до самого киля корабля. Наружные двери еще не открылись, но насосы уже закачивали воду для запуска.

Линк, Эдди и Макс натягивали черные водолазные костюмы поверх плавок. Акваланги и прочее снаряжение для погружения уже ждало их в подлодке. Линда Росс, скрестив руки, с улыбкой наблюдала за мучениями Макса. Хэнли участвовал в двух опе­рациях во Вьетнаме, будучи капитаном быстроходной лодки, но потерял былую форму. Теперь он, отчаянно пыхтя, пытал­ся втиснуть пузо в гидрокостюм. Обычно его не брали с собой на наземные операции, но он был лучшим корабельным инже­нером на «Орегоне», и без него тут не обойтись.

— Давай же, старина, — засмеялся Хуан, хлопнув Макса по брюшку, — пару лет назад ты с этим еще справлялся.

— Не надо было налегать на мучное… — пробурчал тот в ответ.

Кабрильо уселся на скамейку, но, не в пример остальным, стал надевать сухой гидрокостюм прямо поверх одежды.

— Линда, все проверено?

— Все в порядке.

— А люлька?

— В прекрасном состоянии, — с нескрываемой гордостью от­ветил за нее Макс. Он сам ее спроектировал и руководил кон­струированием в машинном цехе «Орегона».

Хуан взял у инженера гарнитуру для связи и вызвал КП.

— Хали, это Председатель. Что видно?

— На радаре обычное движение танкеров в заливе. Часа два назад в основной док Бендер-Аббаса вошли контейнерное судно и куча мелких лодчонок.

— А морская база?

— Тишина. Я прослушиваю каждую частоту, ничего особен­ного, стандартные морские переговоры.

— Ладно. Учи язык пока.

Хуан любил так подкалывать его. Дело в том, что Хали Касим был из ливанской семьи, но ни слова не понимал по-ливански или по-арабски, а в этих языках Кабрильо не было равных.

— Простите, босс, у меня для этого есть переводчик на ком­пьютере.

— Эрик, Мерф, готовы?

Когда дело касалось наземных операций, офицеров, способ­ных управлять кораблем и пушками лучше, чем Стоун и Мерфи, было не сыскать.

— Так точно, сэр, — хором ответили те.

Мерф добавил:

— Как быки здоровы, на все сто готовы!

Хуан застонал. У Мерфа появилось новое увлечение — рэп-сражения, и, хотя все уже устали убеждать его, что рэпер из него никудышный, он продолжал считать себя королем ре­читатива.

— Оставайся на связи, пока мы не устроимся в «Номаде».

— Есть.

Линк и Эдди подобрали водонепроницаемые мешки с ору­жием и снаряжением и забрались на лодку, затем спустились внутрь через небольшой люк. Макс и Кабрильо последовали за ними. Прежде чем спуститься, Хуан похлопал по обшивке на удачу. Весь путь займет около часа, так что они устроились на своих местах по бортам подлодки. Акваланги можно было надеть по дороге.

Линда добралась до кокпита и уселась в штурманское крес­ло. Повсюду были панели с разнообразными кнопками, инди­каторами и мониторами, их свечение придавало лицу Линды зловещий зеленоватый оттенок.

— Как слышно, «Орегон»? Прием! — Она нацепила гарни­туру и вышла на связь с кораблем.

— Лучше некуда.

Система связи использовала 132-битное шифрование и ме­няло частоту каждую десятую секунды. Перехватить и дешиф­ровать сигнал было невозможно.

Остальные в подлодке тоже отозвались. В их шлемах были встроенные ультразвуковые приемопередатчики, и они могли без проблем сообщаться между собой, «Номадом» и «Орего­ном».

— Отлично. Открывайте, — приказала Линда.

Свет прожекторов приглушили, чтобы их не было видно над водой, и двери у киля начали медленно отъезжать в сторону. Ак­тивировался механизм, опускающий подлодку. Лодку внезапно тряхануло, а затем начался размеренный спуск. Вскоре теплая вода залила иллюминаторы, и судно полностью погрузилось в воду. Крепеж ослабили, и лодка поплыла сама по себе.

Линда врубила балластные насосы, закачивающие воду в цистерны, и теперь подлодка плавно опускалась под дно кор­пуса «Орегона». Хоть она уже десятки раз это делала, но не рас­слаблялась ни на секунду, следя за показаниями глубиномера, чтобы не врезаться в киль.

— «Номад» в море, — сообщила она, когда они были в шести метрах под корпусом.

— Понял. Закрываем двери. Конец связи.

Линда опустила лодку еще на 12 метров, едва ли не каса­ясь дна, и направилась к морской базе Бендер-Аббаса. Лодка шла на минимальной скорости, чтобы бьющие по воде винты не потревожили гидроакустиков, хотя, учитывая количество кораблей в Ормузском проливе, засечь шныряющий «Номад» в общей суматохе вряд ли представлялось возможным.

Вода была чрезвычайно спокойной, и их могли просто уви­деть, поэтому Линде пришлось вырубить внешние лампы. По­лагаться приходилось лишь на систему ЛИДАР, использую­щую отражающиеся лазеры для немедленного сканирования местности. На компьютере она видела трехмерное изображение лодки и ее окружения. От ЛИДАРа не скрыть даже баночку газировки.

— Говорит ваш штурман, — объявила она через плечо, — мы находимся на глубине четырнадцать метров и перемещаемся со скоростью в три узла. Приблизительное время прибытия — шестьдесят две минуты. Пока что вы можете пользоваться элек­тронной аппаратурой. Спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании.

— Эй, штурман, у меня тут орешки гнилые, — возмутился Линк.

— А можно мне подушку и одеяло? — поддержал Эдди.

— Ага, а мне двойной скотч, пожалуйста, — не выдержал Макс.

Послушай их беспечную получасовую болтовню, ни за что не догадаешься, что эти ребята вот-вот проникнут на самую укрепленную морскую базу Ирана. Они прекрасно знали об опасностях, подстерегающих их. Просто профессионализм не позволял дурным мыслям действовать на нервы.

Правда, тридцать минут спустя все разговоры прекратились. Группа молча надевала акваланги, проверяя и перепроверяя сна­ряжение. Когда все были готовы, Хуан и Линк пролезли в воз­душный шлюз размером с телефонную будку. Наверху был люк, открывавшийся из кокпита или изнутри шлюза, но только если давление с обеих сторон был уравнено. Не теряя времени, Хуан нажал кнопку, и вода комнатной температуры начала наполнять шлюз. Кабрильо разглаживал складки на гидрокостюме, чтобы тот не натирал. Обоим пришлось хорошенько поработать челю­стями, так как внутреннее ухо сильно закладывало.

Когда уровень воды достиг шеи, Кабрильо снова вырубил насос. Не было смысла надевать шлемы раньше времени.

— Как вы там? — зазвучал искаженный рацией голос Линды в шлемах.

— Вечно меня запирают в этих штуках с самым мощным пар­нем в команде, — запричитал Хуан.

— Ну, пузо Макса в одном шлюзе с Линком не уместится, а Эдди так и вообще раздавит как букашку, — ответила Росс.

— Скажи спасибо, что я дышу не полной грудью, — усмех­нулся Линк.

— Председатель, на ЛИДАРе видны ворота хранилища под­лодок. Мы метрах в пятидесяти.

— Понял, Линда. Высади справа от входа в сухой док.

— Есть.

Секунду спустя «Номад» слегка тряхануло — Линда поса­дила лодку на дно.

— Выключаю ненужное оборудование. По готовности.

— Что скажешь, здоровяк? — Кабрильо хлопнул Линкольна по плечу.

— Погнали.

Хуан надел шлем, проверяя крепежи, застежки и подачу кислорода. Подождав, пока Линк подаст условный сигнал, он снова врубил насос. Вода стремительно заполнила шлюз довер­ху. Кабрильо погасил свет и открыл люк. Тот отъехал в сторо­ну, и пузырьки остававшегося в шлюзе воздуха резво ринулись к поверхности, впрочем, заметить их среди бушующих наверху волн было невозможно.

Хуан выбрался из водолазной камеры и встал на крышу подлодки. Лампы были выключены, и вокруг парила темно­та. Кабрильо рос на юге Калифорнии и не проводил и дня без моря. К двадцати годам он постепенно научился плавать в маске и ластах, затем погружаться с аквалангом, а также заниматься серфингом. В воде Хуан чувствовал себя уверенно и плавал пре­восходно. Привычная темнота лишь больше успокаивала его.

Линкольн уже выныривал из «Номада». Кабрильо задра­ил люк, оставалось дождаться Эдди и Макса. Когда все были в сборе, он все же решился включить подводный фонарик, при­крывая луч рукой, чтобы не выдать себя.

Иранское хранилище подлодок покоилось в уходящем на восток котловане в двести метров в длину и тридцать метров в ширину. Оно было окружено железобетонной стеной почти три метра толщиной, способной выдержать прямое попадание бомбы. Стену возвели еще до вторжения войск США в Ирак. Иранцы прекрасно понимали, что современные американские «разрушители бункеров» не оставят им шанса. К югу и северу от сухого дока располагались основные причалы морской базы, а в глубь суши уходили беспорядочно настроенные администра­тивные здания, машинные цехи и казармы.

Со стороны моря вход в хранилище представлял собой две массивные двери с гидравлическим механизмом. Воздушные камеры заполняли пространство между дверьми и бетонной площадкой, не давая воде просочиться внутрь. Без взрывчатки или пары часов работы ацетиленовым резаком тут не обой­тись.

Кабрильо поплыл дальше, ведя команду сквозь кромешную тьму. То и дело он направлял луч фонарика на усыпанную улит­ками дамбу, защищавшую базу от неистовствующего океана. Наконец, проплыв метров пятнадцать, Хуан нашел, что искал: полутораметровую водопропускную трубу, ведущую к насосам для откачки воды из сухого дока. Он внимательно осмотрел за­крепленную в бетоне металлическую решетку. Сталь слегка проржавела, бетон же был в превосходном состоянии. Лишь через минуту Кабрильо удалось заметить проводки на шести металлических прутьях сверху и снизу.

Предотвратить проникновение на базу можно было несколь­кими способами. Один из них — установить датчики движения на трубу, но с учетом вездесущих рыб в Персидском заливе сигнализация не умолкала бы ни на секунду. Проще было про­пустить электрический ток через металлическую решетку, и, если связь разорвется, охранники узнают о присутствии про­тивника.

Хуан указал Линку на провода. Тот был в «Корпорации» спе­циалистом по проникновению. Действуя практически на ощупь, Линкольн установил шунты на три прута решетки, используя зажимы «крокодил» и отрезки проволоки, чтобы не размыкать цепь. Затем вытащил из сумки два тюбика и нанес немного се­рого, похожего на шпатлевку вещества из первого на основа­ния прутьев. Потом нанес столько же вещества поверх первого из второго тюбика.

Неактивные но отдельности, при смешивании эти два ве­щества образовывали на редкость едкую кислоту. В считаные секунды она прожгла металл, и Линк с легкостью снял решетку, в то время как шунты замыкали цепь и не давали сигнализации сработать. Он положил решетку на дно, не касаясь все еще едких концов, и придерживал провода, пока Макс, Эдди и Хуан про­скальзывали в трубу.

Теперь, когда они были сокрыты от чужих глаз, Хуан увели­чил яркость фонарика, освещавшего стены канала, и казалось, что последний лишь удлиняется с их продвижением.

Внезапно на них набросилась стремительная тень. От не­ожиданности Хуан ударил вслепую, и резвая фигура скользнула прочь. Он успел заметить спинной плавник и раздвоенный хвост детеныша акулы.

— Надеюсь, он не пошел жаловаться мамочке, — заметил Эдди.

Кабрильо отдышался, подождав, пока сердце успокоится, и продолжил путь. Он не ожидал от себя такой пугливости. Плохой знак.

Труба дошла до огромного клапана, который был бы открыт, будь док пустым. Однако за те два дня, что они наблюдали за ба­зой, не было признаков того, что воду из дока откачивали. Все дело в новейшей дизель-электрической подводной лодке «Пал­тус», хранившейся тут.

Команда протиснулась через дроссельную заслонку в ги­гантский насос. Лопасти винта были крепко прикручены к втулке.

Хуан был к этому готов. Он достал гаечный ключ из набе­дренной сумки и занялся болтами. Работал он под неудобным углом, а болты были закручены пневматикой, так что прихо­дилось налегать на ключ всем весом, чтобы открутить все две­надцать болтов. Когда последний наконец поддался, ключ со­скочил, и Кабрильо порезал руку об изогнутое лезвие лопасти. Легкое облачко крови повисло в свете фонарика.

— По акулам соскучился? — подтрунивал Макс.

— Вряд ли они заметят меня за твоим толстым задом.

— Не толстым, а накачанным!

Хуан управился с болтами и аккуратно сложил лопасти в сторонке. Пришлось стянуть воздушный резервуар, чтобы протиснуться в щель между стеной и втулкой. На той стороне он дожидался остальных.

Проплыв еще несколько метров, они достигли поворота на девяносто градусов. Кабрильо выключил фонарик и подо­ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Он разглядел слабое свечение за углом. Осторожно подобрался к повороту и высу­нулся осмотреться.

Вот они и добрались до сухого дока. Свет исходил от ламп, закрепленных высоко на потолке. Освещения явно было доста­точно для патрулирования, но никак не для работы над «Пал­тусом». Значит, как они и ожидали, в доке находилась лишь маленькая горстка людей.

Кабрильо вылез из трубы, держась у дна, за ним последовали Макс, Линк и Эдди. Они подобрались поближе к высоченным дверям — вряд ли кто-то будет патрулировать там. Хуан све­рился с компьютером, проверяя глубину, и еще минуту держал команду на глубине трех метров. Пузырькам азота необходимо было раствориться в крови перед всплытием.

С терпеливостью крокодилов, подкрадывающихся к жертве под водой, команда приблизилась к самой поверхности и при­крепила крошечные перископы к шлемам. Новейшая оптика обладала мощной приближающей способностью, и группа некоторое время повозилась, настраивая перископы и осма­тривая док.

В нем можно было одновременно обслуживать два корабля. С каждой стороны хранилище подлодок ограничивали бетон­ные дамбы, проходящие практически через весь док. Повсюду валялось снаряжение, груды инструментов под брезентом, боч­ки со смазкой. Так же там находились маленькие электрические гольфмобили для удобства персонала и три автопогрузчика. В дальнем конце возвышалась платформа по всей ширине зда­ния. Часть была застеклена — видно, какой-то кабинет или смо­тровая площадка. Над головой висел мостовой кран, способный достичь любой части дока.

К одной из сторон дамбы пеньковыми канатами была при­швартована грозная подводная лодка «Палтус». В свое время двухсоттонное судно являлось самым страшным оружием в ар­сенале Советов. «Палтус» был одним из самых бесшумных под­водных «охотников» в мире и мог незаметно подкрадываться даже к кораблям, оснащенным сложнейшими радиолокацион­ными системами. Он был экипирован шестью торпедными ап­паратами и мог находиться в автономном плавании в течение полутора месяцев, не всплывая на поверхность.

Наличие здесь подлодок «Палтус» было своего рода вызо­вом, учитывая, что Иран славился потоплением торговых су­дов в Персидском заливе. Если «Корпорации» удастся доказать, что русские нелегально продали технологию Тегерану, у Ирана не будет шансов приобрести больше подлодок.

— Что видите? — поинтересовался Хуан спустя пять минут молчаливого наблюдения.

— Насчитал шестерых, — ответил Линк.

— Подтверждаю, — добавил Эдди.

— Макс?

— А вам не кажется, что вон там слева не груда белья, а дрых­нущий охранник?

Остальные проверили место, указанное Максом, силясь раз­глядеть человека. И правда, «груда белья» внезапно вздрогнула, повертела головой, почесала руку и беспечно откинулась об­ратно.

— Глаз-алмаз, старик, — заметил Хуан. — Так и быть, боль­ше не буду смеяться над твоими очками для чтения. Итак, че­тыре охранника наверху на смотровой площадке, двое у входа, ну и наша спящая красавица. Линк, Эдди, те, что наверху, — на вас. Макс, проследи, чтобы соня не проснулся, а я беру на себя тех двоих у двери. — Кабрильо посмотрел на часы. Час ночи. Вряд ли они будут меняться до рассвета. — У нас ровно час, чтобы вернуться на борт «Номада», если мы хотим успеть до трех часов; так поторопимся же!

Группа снова опустилась и поплыла дальше по доку, Макс остановился неподалеку от спящего охранника, спрятавшись в тени «Палтуса». Эдди и Линк добрались до металлической лестницы, ведущей на смотровую площадку. Хуан же, в свою очередь, вылез из воды и спрятался за ящиками в сотне метров от освещенного входа с парой скучающих охранников.

Он как можно тише стянул с себя акваланг и гидрокостюм. Под ним была форма капитана сирийских ВМС, в точности до галстука и нашивок. Нелепо выделялись лишь резиновые са­поги для погружения, но с этим он уже ничего не мог поделать. Хуан вложил пистолет в кобуру и надел кепку, чтобы скрыть светлые волосы. Подождав остальных, он уверенно вышел из-за ящиков и строевым шагом направился к охранникам.

Хаун был в двадцати шагах от двери, когда один из охранни­ков наконец заметил его. Он тут же вскочил на ноги, недоуменно озираясь, и, вспомнив, что оставил свой «АК-47» на полу, начал растерянно шарить в поисках автомата. Кабрильо невозмутимо приближался, а тот в конце концов нашел свое оружие и напра­вил его Хуану в грудь. Тем временем его напарник тоже кое-как поднялся, пытаясь поднять оружие, но запутался в ремне.

— К чему этот цирк? — надменно спросил Хуан на превос­ходном арабском. — Я капитан сирийский военно-морских сил Ханзи Хурани, гость начальника вашей базы адмирала Рамазани.

Те так и застыли, нерешительно переглядываясь. Один из них переспросил на ломаном арабском:

— Кто-кто?

— Капитан Хурани. — Кабрильо начал выходить из себя. — Аллаха ради, да я же раз десять входил и выходил из здания за эту неделю! Разумеется, вас поставили в известность, что я прибыл на демонстрацию вашего чудо-оружия, тех торпед, что порвут врагов в клочья.

Хуан понимал, что тот еле улавливает слова его быстрой речи, но здесь важны не слова, а интонация. Нужно убедить их, что он свой. На столе рядом с переполненной пепельницей, тарелками с засохшими остатками пищи и скомканной груды газет лежала рация. Плохи ваши дела, если вы называете это охраной.

— Я потерял счет времени на подлодке… — Хуан выдавил виноватую улыбку. — Ну ладно, я уснул в капитанской каюте. Снилось, что именно мне предоставят честь первому ударить по американским империалистам.

Охранник продолжал подозрительно осматривать его, но сам факт, что старший по званию, хоть и с другого флота, разделяет его мечты, как-то смягчил его. Он перевел напарнику слова Ка­брильо. Похоже, это не очень помогло. Тот зарычал на первого, махая стволом автомата. Он захотел увидеть документы Хуана.

Кабрильо молча вытащил бумажник и отдал охраннику. Пока тот изучал бумажки, Хуан достал из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил. Это был «Данхилл», и дешевенький местный табак, которым давились иранцы, не шел с ним ни в ка­кое сравнение. Он заметил, как двое покосились на плоскую пачку. Охранник, все еще держа бумажник, уже собирался взять рацию, как Хуан предложил ему закурить.

Тот чуток помешкал, и Хуан настойчивее протянул пачку.

— Мы должны вызвать главный пост охраны, — объяснил младший из них.

— Дерзайте, — выпуская облако дыма, усмехнулся Хуан. — Уверен, с хорошей сигаретой в зубах будет приятнее выслуши­вать крики начальства, когда окажется, что я имею полное право здесь находиться.

Оба охранника нерешительно взяли по сигарете, и Хуан дал им прикурить. Они успели сделать по одной затяжке, прежде чем подмешанное в табак мощное снотворное ударило по их нервной системе и оба мужчины беззвучно рухнули на пол.

Кабрильо потушил свою сигарету ботинком.

— Курение убивает, ребятушки, — заметил он, вытаскивая их тлеющие сигареты и пряча улики в карман брюк. — Вам повезло, эти сигареты лишь лишат вас чувств на время. Хотя не хотел бы я оказаться на вашем месте, когда начальство узнает о вашей оплошности.

Не сказать, что на руках Хуана или любого из его команды было мало крови, но убивали они лишь в случае крайней необ­ходимости.

Хуан уже собирался уйти, как распахнулась металлическая дверь с улицы и в помещение ворвались двое солдат и механик в комбинезоне. Они увидели бессознательных часовых и Хуана в незнакомой форме. Один из них поднял винтовку и окликнул его. Кабрильо дважды повторять не пришлось, и он со всех ног бросился в тень.