Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 2

Глава 13

— Кофелек или жизнь, ребятки, — шепеляво продекламировал мужик, помахивая арбалетом.

Пришлось натянув поводья, остановить лошадей.

— Кофелек-кофелек, какой кофелек⁈ — вспомнив советскую классику из прошлой жизни, передразнил я.

Томаш с Харви хохотнули, отреагировав на дразнилку.

— Брофай футить, пацан, гоните вафых лофадок и кофельки⁈ — нацелив мне в грудь арбалет, прошепелявил разбойник.

— Ты фначала подойди на рафтояние моего меча, — откровенно издеваясь, предложил я, отчего даже лошадь подо мной фыркнула и переступила с копыта на копыто, видимо по достоинству оценив мою иронию.

— Дурака нафёл⁈ — сердито спросил шепелявый. — Поговори мне ефё, и я фтрельну тебе в грудь!

— Ну, давай фтрельни, или у тебя кифка тонка! — прекрасно зная, что легко отмахнусь от его стрелы, предложил я.

— У меня кифка тонка⁈ Да я тебя фейчас вфдую фофунок!

— А вот и не вфдуешь! — продолжал задирать я разбойника, даже радуясь возможности вылезти из седла и немного размять затёкшие конечности.

— А вот и вфдую!

— Ну так попробуй, вфдуй!

Если я ещё как-то сдерживал раздирающий меня смех, то мои спутники уже давно повалились на «лофадок» и тряслись от безудержного хохота. Только Кира оставалась серьёзной и ко всему бесстрастной.

— Пофледний фанф фдавайдессь! — в отчаянии вертя головой в мешке с прорезями, пригрозил разбойник, похоже, от растерянности, ожидавший вмешательства и помощи от спрятавшихся в лесу сообщников.

— Не фдадимся! Мефок с говном!

Из поведения шепелявого следовало, что дело зачастую обходилось без сопротивления, потерпевшим было проще отдать все разбойникам, чем жертвовать своими жизнями. В этот же раз разбойники промахнулись и выбрали себе в жертвы не тех.

— Наф больфе, мы ваф перебьем и не только оберем до нитки, но и рафлечемся с вафей девчонкой! — опрометчиво пригрозил шепелявый.

— За одну эту мысль ты покойник! — пообещал Фил, вмиг сделавшись серьезным.

Мой оруженосец выпрямился в седле и материализовал топорик.

Смекнув, что угрозами здесь не отделаться, шепелявый поднял арбалет и выстрелил в небо. Наконечник стрелы с оглушительным грохотом взорвался в воздухе, осыпав нас искрами.

Это послужило сигналом и со всех сторон на дорогу с треском стали подать деревья. Таким образом, разбойники рассчитывали, отрезав нам пути к отступлению, перебить нас, забрать добычу и уйти в лес.

В небе взмыло тридцать или пятьдесят, а может быть и все сто ворон, хрен их сосчитаешь, так они метались и орали своё «Каррр! Каррр!». И весь этот ор случился оттого, что на срубленных деревьях находились их многочисленные гнезда.

Разбойники, желая усмирить птиц или устрашить нас, а может быть и то, и другое выпустили в воздух еще пару взрывающихся стрел.

К ору ворон и треску падающих деревьев прибавился грохот разрывающихся стрел. Все это создавало чудовищную какофонию. Очень хотелось зажать уши и не слышать наполнивших лес отвратительных звуков.

Вместо этого я активизировал щит, чтобы огородить своих от случайной стрелы. И материализовал меч, приготовившись хорошенько нагнуть беспредельщиков.

Тут случилось то, чего не ожидали ни мы, ни разбойники. Из леса, ломая деревья, на нас с диким ревом мчался потревоженный хозяин леса — огромный, разъяренный медведь. Медведь был просто гигантских размеров, таких я никогда не видел, и видеть не хотел.

Одного из разбойников, попавшегося ему на пути, он, как пушинку, отмел в сторону, швырнув на острый пень, оставшийся от упавшего на дорогу дерева. Мужик безжизненно повис на острие, из его брюха вылезло дерево.

Разбойники ринулись из леса на дорогу. На пятачке образовалась толкучка. Люди в панике метались внутри ими же созданной ловушки. Лошади, почуяв опасность, взвились на дыбы и, сбросив нас на землю, помчались прочь, перемахнув через стену поваленных деревьев. И моя, разумеется, с ними.

Однако, как раз моей лошади не повезло, и она, жалобно заржав, упала, переломав себе ноги. Лошадь всё ещё пыталась подняться, беспомощно елозя ногами по земле, но тщетно. Рука какого-то сердобольного разбойника пристрелила ее, засадив стрелу прямо между ушей.

Раздались вопли, под лапу медведя попался еще один несчастный разбойник. В медведя полетели стрелы с противоположной стороны леса, но это, ещё пуще разъярило медведя, не нанося ему абсолютно никакого вреда.

Я после падения был слегка контужен. Все виделось как в замедленной съемке. Я был дезориентирован, звуки доходили с опозданием.

Я поднялся, ошалело глядя, как медведь разорвал еще одного разбойника пополам. Кровь брызнула во все стороны. Мне на лицо попало несколько капель. Я автоматически утерся рукавом.

Медведь осмотрелся, намечая следующую жертву. Из всей вошкающейся перед его глазами кучки агрессивных человечков, зверь выбрал ярко-рыжее пятно — самое аморфное существо, что спокойно продолжало сидеть на земле после падения с лошади. Киру.

Как назло, возле Киры никого не оказалось. Да если бы и оказался кто, помочь ей все равно ничем уже было нельзя. Через мгновение медведь навис над девушкой грозной грудой. Она казалась маленьким рыжим котенком в сравнении с этой когтистой махиной мышц, зубов и шерсти.

Лицо Фила перекосило от ужаса. Он страшно заорал. Они вместе с Харви рванули с места, но добежать не успевали. Медведь замахнулся и обрушил страшную когтистую лапу на рыжую голову Киры.

Я только и успел выставить щит, уповая, что он поможет спасти девушку.

От удара щит завибрировал, так что земля задрожала, меня пошатнуло. Со лба скатились несколько крупных капель пота, дыхание перехватило, будто меня ударили под дых. Я согнулся пополам, жадно хватая воздух. Щит выдержал, но еще удар-два, и он бы сломался вместе со мной.

Медведь удивленно замер, глядя то на свою лапу, то на целую и невредимую жертву. Тем временем к ним подоспели Фил с Харви и, как морковку из грядки, выдернули Киру из-под обалдевшего медведя.

Харви, закинул Киру на плечо и они вместе с Филом бросились ко мне. Медведь, увидев, что его добыча не просто почему-то жива, но еще и нагло делает ноги, задрал морду и зло заревел. А потом кинулся вдогонку.

— Бежим! — скомандовал я, с тоской понимая, что в этом мало смысла.

Мы, не разбирая дороги, бросились в чащу леса, откуда и припёрся разбуженный медведь. Я пропустил всех своих вперед, а сам побежал последним. Держать щит над собой было намного легче, чем распространять защиту на других. Но долго я так не протянул бы.

Здесь тупость разбойников сыграла нам на руку и спасла нас от верной смерти. Они принялись вновь обстреливать медведя своими никчемными стрелами, чем окончательно взбесили животное и вновь переключили его внимание на себя.

Мы мчались через лес, только пятки сверкали. Всё казалось, что это чудовище гонится за нами. Но очевидно, погони нам уже ожидать не следовало. Вскоре мы выбились из сил, и перешли на шаг, с опаской озираясь по сторонам.

— Он вкусил человеческой плоти. Теперь он людоед, — предупредил отец, спустя время, вытирая пот со лба платком. — Медведь, когда расправится с разбойниками, пойдет по нашему следу.

Мне сделалось не по себе, я вновь посмотрел назад.

— Нужно поскорее выбираться из леса, — сказал Харви.

— Да, и хорошо бы достать где-нибудь лошадей, — поддакнул Томаш.

Я впервые мог согласиться с тем, что лошади очень бы пригодились, но вот только сейчас их взять как раз было негде.

Мы двинулись в путь, надеясь выйти на дорогу. Но вскоре стало понятно, что мы заблудились и ходим кругами. Солнце палило нещадно. Хотелось пить и есть, и еще, по правде говоря, было страшно, что здоровенный медведь-людоед рыщет где-то совсем близко и может выскочить на нас в любой момент.

Я размышлял, как можно выйди из той жопы, в которую нас засунули обстоятельства. Единственное, что я мог здесь сделать, это обратиться в сокола и посмотреть сверху, что да как. Однако толку от этого не было бы никакого. В лесу я все равно ничего не сумел бы разглядеть. Шанс увидеть в тайге натоптанную лошадьми и накатанную повозками дорожку равнялся нулю. Риск же во время вылазки потерять своих, был довольно велик. Поэтому данное мероприятие я решил пока отставить.

— Надо сделать привал, отдохнуть немного и обсудить, что делать дальше, — предложил я.

— Согласен, — кивнул отец.

Мы развели костер, и расселись вокруг. Даже на голой земле уставшее тело возблагодарило за привал всех богов сразу. Почти вся провизия осталась в сумках на лошадях, но и у меня и у Харви лежало несколько больших кусков пирога в заплечных сумках.

Мы разделили свои запасы между всеми и дружно стали жевать. Есть приходилось всухомятку, так как воду во фляжках нужно было экономить — неизвестно, сколько нам придется здесь еще околачиваться.

Полянка, освещенная солнцем, была живописной. Весело потрескивал костерок, вокруг пели птички. Атмосфера располагала к продолжительным беседам за жизнь. Но мы хранили мрачное молчание и напряженно вглядывались в пространство между деревьями вокруг, ожидая прихода медведя. Даже обсуждать дальнейшие планы никто не торопился, видимо, потому что идей ни у кого не было.

Я почувствовал озноб, и на миг ощутил, что медведь совсем близко, что он смотрит прямо на меня. Я поежился, соскакивая с места, остальные последовали моему примеру.

— А что ето вы здесь делаете, дружки? — вдруг раздался за спиной старческий голосок.

От неожиданности я вздрогнул. Меч сам собой лег ко мне в руку, вторую руку заковало в латную перчатку. Оказалось, ни у одного меня сдали нервы, труханули и материализовали оружие все… Испугались, будто медведь мог человеческим голосом изъясняться. После недавнего медвежьего побоища, ожидать можно было чего угодно.

Но испуг этот случился не к месту. Из леса с корзинкой в руках к нам вышел эдакий старичок-боровичок. Сухонький и седой, как одуванчик, он шёл, ступая по-старчески неторопливо, и добродушно улыбался нам. Всем сделалось неловко за выказанный старику прием — можно сказать бряцанье оружием перед его носом.

— Ну-ну молодцы, я человек старый, не надо в меня железяками своими тыкать, –дружелюбно попросил он. — А то беду накликаете.

— Извини, отец, — первым очнулся Харви, убирая свой меч. — Заблудились мы, вот и нервы сдали.

— А я ето сразу сообразил, — беззлобно кивнул старичок. — В ети края можно только поневоле попасть. Народ уж так устроен, с природой близко сходиться не может.

— Так оно и есть! Нас проклятый медведь загнал чёрт знает куда, — поделился нашими бедами Томаш.

— Старый, а можешь подсказать дорогу? — перебил я откровения Томаша.

Мне не нравилось, что Томаш стал выбалтывать все подробности незнакомому человеку, однако я догадывался, что раздражение и опасения мои чрезмерны. Какая угроза может быть от немощного старика? Он настолько ветхий, что того и гляди рассыплется от дуновения ветерка, как одуванчик.

— Могу, отчего бы нет… — пожал плечами старик. — Пешком до ближайшей деревни ходу часов шесть моим шагом… Окромя моего лесничего домика здесь ничего вокруг нет, ни единой живой души.

— Выведешь нас к дороге? — спросил я. — А дальше мы сами.

— В лесу по темноте негоже ходить ни вам, ни мне. Поетому милости прошу вас к моему шалашу. Заночуете, и утром я вас провожу, а там коней приобретёте и дунете, куда пожелаете.

Действительно солнце уже клонилось ко сну, идти куда-то в ночь, учитывая, что, за нами по пятам шел медведь, было бы неразумно. Поэтому выбора нам особо-то и не оставалось.

— Нам всё равно требуется отдых, после этого маятного дня, — смущенно заметил отец.

Я вопросительно глянул на остальных, недовольно поджал губы только Томаш, его можно было понять, он волновался за сестру. Душа заныла, как там Стелла, что, если её мучает Мерлин или этот треклятый ворон?.. Эти мысли жгли огнём не только Томаша, я тоже чувствовал ответственность за девушку, но в данной ситуации нужно было думать головой, а не сердцем.

— Спасибо за гостеприимство, — поблагодарил я, со сложными чувствами в душе, но всё же, принимая приглашения лесника.

Стариковская избушка стояла на краю солнечной поляны. Старик, в сущности, неплохо устроился, у него имелся огородик, пасека и небольшой сарайчик с курицами. В деревне он мог выменивать собранные им дары леса на все необходимые вещи, а мог бы вполне обходиться только тем, что давал лес.

В доме было уютно. А за окном стремительно темнело, где-то вдалеке завыли волки. В камине расслабляюще потрескивал огонь. Мы сидели за добротным столом. Старик угощал чаем с медком и жареной картошечкой с грибами.

За ужином и неспешными разговорами, время шло довольно быстро и скоро начало клонить в сон. Мы все, уставшие за день так, что языком ворочать было лень, стали просто слушателями. Зато старик оказался занятным рассказчиком, умея, где нужно преувеличивать и привирать ради крепкой байки.

Рассказы были про зверей, особенно полюбился старику медведь как персонаж. То рассказывал он, что медведь на рыбалке поймал рыбу с человеческим голосом, которая попросила её не есть, но медведь не послушался и всё равно рыбу съел, а после у него несколько дней было несварение. То медведь волкам помог охотника загрызть, а потом волки помогли медведю отомстить другому медведю. И все в том же духе.

— Не скучно вам здесь? — поинтересовался я, сидя за столом и хлебая уже далеко не первую кружку чая с травками.

— Мне-то? Не-ет, зверья здесь вокруг полно, с ними и веду беседы, с ними не соскучишься. Они, знаете ли, куда приятней людей, — повел странные речи лесник.

— И давно вы животных людям предпочитаете? — усмехнулся я.

— Да считай с самого детства, — сухо засмеявшись, ответил старичок и глаза у него сделались холодные, как из камня. — Не понимал меня в селе нашем никто, вот и пришлось уйти от людей подальше.

— Отчего так? — спросил я, зевая в кулак.

— А просто всё, мальчик, — жёстко сказал старик. — Вот был у меня приятель. А однажды увидел я, что он лягушат мучить любит — то глаза им прижжёт, то лапы отрежет. Был у меня приятель, да не стало. А потом появилась у меня зазноба одна, красивая девица, на девицу вашу — рыжика странного, чем-то похожая. Вышла всем и фигурой, и лицом. Вся деревня завидовала, что она у меня в невестах она ходит. А однажды смотрю я, она ни за что не про что мышей изводит полевых. Я даже это мог бы ей простить, но она и покаяться была не готова в содеянном. Была у меня невеста, да не стало. Стали селяне замечать, что очень многих у меня не стало, да изгнали из деревни.

— Вы их убили? — прямо спросил я, сон у меня, как рукой сняло.

— Я их съел, — засмеялся старик. — Теперь они всегда со мной.

В доме повисла напряженная тишина. Я почувствовал, как по хребту у меня медленно прополз холодок.

— А медведя это вы зря обидели, — продолжал, как ни в чём ни бывало старик. — Вас тоже надо наказать…

— Это медведь нас обидел, — автоматически возразил я.

— Это вы врете, медведь спокойно дремал, когда услышал плач ворон по своим детушкам и треск деревьев. А лес сей медведю принадлежит, он за него в ответе.

— Мы толпа вооруженных мужиков, — тихо заметил отец, — как ты немощный старик рассчитываешь с нами справиться?

— Мои односельчане признали меня виновным в смерти и каннибализме тринадцати человек, — продолжая спокойно попивать чаек, не спеша пояснял старик. — Стоило мне увидеть, как обижали животных ради забавы, я терял разум, и не было этим людям никакой пощады. Ни моей матери, ни брату… Мои односельчане очень испужались моих славных деяний. Они не просто решили меня изгнать из деревни, а подвергли страшному, по их мнению, проклятью.

Старик замолчал. В комнате концентрировалось напряжение.

— Они сделали вас медведем, — высказал свою догадку я.

— Да, — тихо подтвердил старик. — Они призвали служительниц смерти и совершили обряд. Мне давалось семь лет на то, чтобы доказать, что я человек, а не зверь. Вначале я отвергал свою природу и пытался спасти в себе человека. Но время шло, и я понял себя лучше. Я и не хотел быть никогда человеком…. Я то, что я есть. Они думали, что наказали меня, но на самом деле наказали себя!

За окном, делая слова старика ещё более страшными, завыли волки.

— Я сегодня, кстати, уже сыт, полакомился вашими друзьями, но у меня есть приятели в лесу, я люблю их подкармливать, — хищно оскалился лесник.

Я материализовал меч и перчатку, решив убить старика, пока он не обратился в медведя. Но поздно, обращался этот гад в считанные мгновения.

Медведь занял половину комнаты и грозно зарычал, оголив людоедские клыки.

— Из огня да в полымя, — мрачно констатировал я.