День середины лета

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. ДЬЯВОЛ

Наутро Таргел был молчалив и задумчив. Не язвил, не сыпал наставлениями, не подгонял, не повышал голос — лишь с хмурым видом перетряхивал походные мешки, уже изрядно потрепанные дорогой, полегчавшие почти наполовину.

А еще — следил за Илл'ой. Каким-то тоскливым, совсем больным взглядом, словно за умирающей…

И без того мрачной, девушке хотелось от этого завыть. А может, и повторить свой недавний подвиг — да врезать-таки белобрысому лорду-дознавателю по изрядно заросшей физиономии. Вдруг хоть на сей раз врасплох застанет?..

О новом, особенно жутком, кошмаре она старалась вообще не думать — в чем, кстати, весьма мешал похоронный вид ее спутника. Или все же — товарища по несчастью?

Илл'а давно подозревала нечто подобное, только прямо спросить у нее все духу не хватало. Но теперь, подстегнутая раздражением, весьма решительно направилась она к Таргелу.

— Ты тоже их видишь? Мои кошмары? — то ли спросила, то ли обвинила.

От ее голоса мужчина вздрогнул, выпустил мешок из рук. Резко, дергано вскинул на девушку взгляд….

— Да, — подтвердил виновато.

А затем, что-то рассмотрев в ее лице, вдруг притянул к себе, сжал, стиснул в объятиях — сильно, судорожно, до невозможности дышать. И столько в этом было внутренней боли, горького отчаянья, застарелой тоски, что Илл'е стало за него действительно страшно…

— Это всего лишь плохие сны, храмовая девочка, — прошептал хрипло и ласково, погладив ее по голове, как ребенка. — Они уйдут без следа — и все наладится…

— Так и есть, Эдан, так и есть… — тихо, осторожно согласилась она, откуда-то точно зная: убеждал он не ее, но себя… А потому и застыла, боясь нарушить объятие, разбить этот миг одним неловким движением…

Заставить Таргела опять замкнуться в себе.

Но он и без Илл'ы слишком хорошо умел это делать.

Руки медленно ослабили хватку, мужчина неловко отстранился.

— Ну, раз так — заканчивай с печалью-самоедством! — похлопал ее по плечу с совершенно фальшивой бодростью. — Нам пора выдвигаться дальше, если не хотим в этих болотах всю жизнь проторчать!..

— Может, остаться и неплохо было бы, — угрюмо буркнул из-под тюка с одеялами молчавший до сих пор Илан. — Что-то, в свете последних недель, мне возвращаться к людям уже не хочется. Там-то нас, небось, заждались…

Насколько прав был юноша, они узнали всего три дня спустя.

Тропа под ногами еще сочилась грязью, но болотная поросль уже сменилась обычной, луговой, а с сосновых утесов стало видно близкий океан — когда Таргела загнали-таки в ловушку.

Похоже, у хозяев-Взывающих была незримая связь со своими Псами, и пока Илан в лихорадке лежал, враги успели неплохо подготовиться к встрече. Коль уж не выследили в болотах, так точно высчитали, куда нужная им троица путь держит… Что, впрочем, не так и сложно было — выбраться из болот на тракт, ведущий к парому на острова, всего в двух местах и возможно. Но одно из этих мест для таящихся ото всех путников никак не годится — торгово-охотничья застава, да при ней деревенька, чересчур людная. Мигом разговоры пойдут — и непременно дойдут, куда не следует… Хотя, с другой стороны, толковую разбойничью засаду там не устроишь, а травить в трактире — дело чересчур ненадежное…

Другое место, наоборот, для всякого, кто не желает чужого внимания привлекать, идеально подходит: болотные воды собираются тут в ручейки, а те стекаются в две топкие речушки, резво бегущие к океану. А между ними — заросший кустарником торфянистый перешеек, полностью исчезающий по весне, но уже сухой и проходимый сейчас, когда лето крепко вступило в свои права…

Вряд ли пришельцы из-за моря так хорошо знают особенности здешних троп — на это-то, видать, Таргел и понадеялся. Вот только окружили их на перешейке, прижав к хиленькому, наспех слепленному завалу из камышей и плавника, вовсе не чужеземцы с Псами — а самые что ни на есть местные! Рядящиеся по-разбойничьи в рванье с чужого плеча, но с цепким взглядом наемников и с выправкой бывалых воинов…

— Лезьте вглубь, — выпустив десяток игл в самых ретивых, приказал своим спутникам Таргел.

С перепугу Илл'а мигом втиснулась в узкий зазор между рыхлыми, трухлявыми стволами, раздвигая сухие рогозовые стебли, кроша локтями гнилые ветки. Зажмурившись, спасая глаза от сучков и щепок, протолкнулась вглубь, поползла змеей, пока не уткнулась лбом в разлапистую корягу. Стремительно извернулась по-кошачьи — да резко дернула на себя пыхтящего и сыплющего грязными ругательствами Илана.

Тот рухнул сверху, больно въехав подбородком девушке в живот, отдавив ноги — и тут же перекатился на бок, забился в щель, давая место Таргелу, немедленно ввалившемуся следом. Светловолосый приземлился на несчастную Илл'у куда бережней — и все же лекарка уже мысленно подсчитывала синяки.

— Похоже, вы двое, детки, им живьем нужны!.. — хрипло выдохнул мужчина, мгновенно подбираясь, спиной задвигая сжавшуюся в комочек девушку.

— Иначе пристрелили бы, как Огонька в Краме… — пояснил уже совершенно спокойно. — Не понимаю только, почему МЕНЯ еще на подходе к этому… недоразумению фортификационной мысли… болтом не наградили…

— Идиоты, может? — нервно хихикнул Илан. Он был исцарапан и взъерошен. Щеку украшала ссадина, распухшая губа кровила.

Впрочем, Илл'а и сама выглядела не лучше.

— Боялись себя выдать раньше времени и спугнуть добычу? — выдирая из пальца длинную занозу, сквозь зубы прошипела она. — Что? — сразу же стушевалась, когда спутники изумленно примолкли. — Это присутствие свое они могли амулетами прятать, но смертельную опасность, да при твоих, Таргел, талантах… Любой сильный одаренный направленный лично на себя удар почует, но, конечно, не всякий увернуться успеет. Ты бы успел.

— А вы бы в зарослях тем временем скрылись… — согласился мужчина. — Что ж, звучит правдоподобно. Но это значит — они хорошо знают, ЗА КЕМ охотятся…

Все это время он осторожно ворочался, раздвигал завал вокруг и над собой, пока сверху не образовалась дыра — и вдруг высунулся на миг из бурелома, сквозь колючие, склизкие от водорослей, ветви разглядывая и пересчитывая врагов, сгрудившихся на почтительном расстоянии и о чем-то активно спорящих. Видать, не ожидали они, загоняя своих жертв к сооруженной заранее поперек тропы преграде, что те такими шустрыми окажутся — вместо того, чтобы ринуться назад или начать метаться в поисках обхода, по-лисьи зароются в самую гущу ощерившейся острыми сучками ловушки, да еще и отстреливаться начнут!

— Выкуривать будут, — задумчиво подвел итог светловолосый. — Жаль, далеко отошли. Моим арбалетом не достать. Да и игл осталось… — он скривился.

— Сколько там людей? — насторожено спросил юноша.

— Около двух дюжин, но я заметил, как одного отправили вверх по тропе. Похоже, у них лагерь в болотах. Как бы подкрепление не пришло… Так что делать что-то надо — долго мы здесь не высидим.

— Эти ведь на безумцев не похожи? — с надеждой предположил Илан. — Может, с ними договориться попробовать?..

— Договориться? — с сомнением выгнул брови Таргел. — Ну-ну…Эй! — высунувшись из завала, закричал он. — То, что вы совершаете сейчас, называется "государственная измена"! — голос мужчины стал непреклонным и властным, угрожающе налился льдом. — Отступите, пока не поздно! И Его Божественность вас помилует!

В ответ раздался нестройный издевательский гогот.

— Вот и поговорили, — саркастически хмыкнул светловолосый. — Еще идеи? — обратился он к спутникам, глаз от наемников не отрывая ни на миг.

— А ты… напугать их не можешь? — зашипел Илан, неосторожно дернувшись и заехав лекарке локтем в бок.

— У них амулеты. Хорошие. ГИЛЬДИЙНОЙ РАБОТЫ. Почему, ты думаешь, я засаду не заметил вовремя?.. Не всех, видать, крыс передавили!.. — процедил Таргел со злостью. И прикусил язык, наверняка почуяв, как навострила любопытные ушки Илл'а.

— Ого! — опять неловко подался вперед молодой лорд.

В этот раз девушка готова была и увернулась — а его юное высокородие звучно встретился плечом с пустой корягой.

— С-с-с-с, — выдохнул он, прищурившись на соседку весьма недобро.

— Не вертись, и без того тесно! — сердито огрызнулась она, не удостоив юношу и взглядом — зато прожигая затылок Таргела, усердно и зло. А тот, чуя столь пристальное внимание, вытягивался, напрягался всей спиною, каждой застывающей неподвижно мышцей…

"И пусть чует! — на миг по-детски позлорадствовала девушка. — Наверняка, и меж лопатками зудит… А нечего опять разводить свои тайны!"

Было так тесно, что содранные в кровь Илл'ыны колени упирались мужчине в спину. На дорожных штанах красовалась прореха, изодранная ткань накрепко прилипла к ране, но все равно потихоньку набухала темно-красным, пачкая дорогую рубаху светловолосого.

Бесконечно долгий миг вокруг царила настороженная тишина.

— Последнее предупреждение! — внезапно высунувшись, выкрикнул в толпу Таргел. Но сделал это столь высокомерным тоном, что, будь Илл'а среди тех наемников, лишь обозлилась бы, и напала всенепременно.

Ответом ему стал свист рассекающей воздух стали. Девушка вскрикнула, невольно (так глупо!) зажмурившись.

Таргел тут же нырнул обратно, да еще и спутников своим телом прикрыл. Его пальцы сжимали метательный нож, привычно перехваченный ловкой и быстрой рукой. Лезвие окрасилось кровью.

"И чему я удивляюсь! — опять рассердилась Илл'а. — Лишь бы не отравленный был…"

— Вот же…! — к удовольствию Илана, весьма грязно выругался мужчина. — Один засел где-то рядом, а я его не чую по-прежнему…

— Что ж, считайте, приказ на ваше устранение подписан! — непонятно, но весьма зловеще выкрикнул он.

— Драка? — предвкушающе ухмыльнулся его воспитанник, тут же высунув взъерошенную голову из-под надежного плеча наставника.

— Пригнись немедленно!.. — сердито зашипел тот, поймав еще один нож (аккурат у лица бестолкового мальчишки!), но в этот раз стремительно отправив подарочек обратно.

Откуда-то сверху раздался яростный вопль.

— Попал! — нервно хихикнул Илан.

— Не убил, — хмуро возразил Таргел. — А о драке даже не думай!

— "Даже не думай"! — перекривлял юноша. — Как ты намерен управиться с этой оравой в одиночку?.. — и внезапно побледнел, о чем-то догадавшись. — Совсем сдурел!? — заорал так, что даже наемники на миг притихли.

— Не высовывайся и девочку держи! — не обращая на его крик внимания, холодно приказал светловолосый. — Нечего смотреть ей на ЭТО.

— Дурак! — почти всхлипнул Илан, но лекарку послушно и быстро сгреб в охапку, прижал лицом к себе, ткнув носом в грязную ткань рубашки.

Илл'а возмущенно забарахталась, стараясь вырваться, — но замерла вдруг, словно ощутив неловкость за свою суету…

В этот миг застыло и все вокруг. Мертвая, вязкая, выжидающая тишина простерлась за спиной юной жрицы, рассыпав меж лопаток бисеринки страха…

А потом оттуда, где сидел, согнувшись, Таргел, что-то вырвалось, больно, обжигающе дернув каждое из Илл'ыных чувств. Что-то жуткое и в то же время странно знакомое…

Страшные вопли разорвали тишину.

Илл'а рывком оттолкнула молодого лорда и обернулась.

Спина мужчины перед ней была напряжена и выгнута назад, подрагивающие руки вытянуты перед собой, словно он пытался сдвинуть каменную стену. Невидимую стену, разметавшую сучки из завала, — и теперь стремительно, неизбежно и страшно догоняющую, сминающую их врагов.

Разрывая им кожу. Круша и ломая кости…

— О боги! — в ужасе вскрикнула девушка, скорее пискнула — так сипло и жалко это вышло.

Но Таргел услышал. Его плечи дрогнули — и "стена" исчезла, давая возможность выжившим, хоть и помятым изрядно, наемникам уковылять-уползти с глаз долой.

— Я же просил держать ее, Илу! — хрипло выдохнул мужчина и, пошатнувшись, обернулся.

Выглядел он страшно. Лицо помертвевшее, глаза почти белые, как у слепого, губы кривятся, будто ему с трудом удается сдерживать тошноту. Черная кровь медленно чертит дорожку от носа к губам, а он даже не замечает этого, и, кажется, держит спину прямой исключительно на одной силе воли…

— Дьяволы! Да ты сейчас рухнешь! — воскликнул молодой лорд.

"Рухнет", — согласилась Илл'а. И дернулась вдруг от пронзившей мысли.

— Это было… Это было уже! — изумленно повторяла она, не сразу заметив, что говорит вслух.

И в ответ на ее слова появилось в пустых глазах Таргела что-то такое… Что-то, заставившее девушку отпихнуть беспомощно застывшего Илана в сторону — и кинуться к нему. Подхватить под руки, обнять изо всех сил…

— Ты только сознание не теряй, хорошо? Держись, потерпи немного! — перепугано шептала она, и, кажется, впервые с их злополучной встречи он не находил в себе сил — и вовсе не хотел — отстраниться.

— Только не делай так больше, ладно? — вливая в него целебную силу своего дара, всхлипывала Илл'а.

— Не буду, — соглашался он покорно и мягко, осторожно, с какой-то обреченностью прижимая целительницу к себе. — Не буду… Только сегодня…

И неясно было, говорил ли он об убитых (страшно убитых!) наемниках — или о своих руках, никак не желающих оторваться от ее плеч, скользящих по спине и талии, так и норовящих погладить шею и запутаться в длинных волосах…

— Только сегодня…

Илан молча и уперто раскидывал завал — царапал и без того израненные руки, рубил мечом, с трудом вытаскивал тяжелые коряги… Отчаянно спешил, зная, что времени у них в запасе — всего ничего. Пока очнутся перепуганные наемники, да добегут до своих, да вернутся с подкреплением… От его истощенных спутников толку сейчас не было — и когда еще будет? Идти бы смогли, не падая — и то счастье…

Илл'а видела все это в его глазах. Явственно читала на лице. Но не могла ничего поделать.

Она столько сил влила в Эдана, что сама едва держалась — но мужчина до сих пор стоял, пошатываясь, на коленях. Скрючив пальцы, зарывался руками в темно-рыжий песок; тяжело опустив голову, судорожно, хрипло сглатывал, пытаясь подавить тошноту.

— Тихо, тихо… — гладила его по волосам девушка. — Сейчас пройдет, станет легче… Тихо…

— Да… — отрывисто соглашался он, выплевывая очередной кровавый сгусток. — Пройдет… конечно пройдет… Ты только не бойся за меня так, моя храмовая девочка… Не надо… И меня… не бойся…

Илл'а честно пыталась не бояться, правда… Но руки тряслись, путаясь в светлых волосах ее лорда-дознавателя, — а слезы сами по себе текли по щекам, смывая грязь и размазанную кровь.

Бесценное время убегало, минута за минутой.

— Отведи меня к реке, — наконец, попросил Таргел. — Умыться… не помешает…

И стал подниматься — тяжело, мучительно тяжело. Сцепив зубы, то и дело повисая на Илл'ыном плече… Но когда уже встал, и даже стоял почти ровно, — вдруг вскрикнул, пошатнулся, лицо его исказилось. Лекарку же объял на миг смертельный холод.

— Что это? — вздрогнула она, едва устояв. Но не позволила мужчине снова рухнуть.

Илан дернулся было им на помощь — но передумал, вернулся к завалу: в дыру уже почти можно было пролезть.

— Проклятые тени… — хрипло выдохнул Таргел, уже справившись с собой и осторожно делая первый шаг. — Мысленные призраки… Ты ведь никогда не была прежде на поле боя?.. Нет, откуда?.. Тебе неоткуда знать…

— Я читала о них, — неуверенно возразила девушка. — Только не представляла себе… этот холод…

— Холод? — тень циничной ухмылки промелькнула на его губах, сменившись вновь болезненной гримасой. — Холод — это для посторонних, непричастных… Убийца видит их совсем не так, Илл'а. Это словно… ты умираешь вместе с ними, их смертью… — он замолк, прикрыв глаза, сцепив зубы.

Но все же упрямо заставил свою ногу сдвинуться — еще на шаг. Уже почти у воды.

Илл'а двинулась тоже — неловко, деревянно, словно кукла на веревочках, внутри почти оцепенев от ужаса. Каково это — такое почувствовать? Будут ли ОНИ, эти мертвые, и дальше рядом?..

— Просто никогда не убивай с помощью дара, — произнес Таргел, как и прежде бывало, отвечая на ее мысли. — И ты не увидишь их… Никогда. Разве что почувствуешь холод…

Еще шаг — и Эдан просто плюхнулся в воду, прямо в сапогах и одежде, утягивая девушку за собой. Жадно пил, ныряя с головой и отфыркиваясь. Потом перевернулся на спину, застыв на мелководье, уставившись бездумно в небо — глубокое и синее, словно в насмешку. Его волосы разметало течением, разодранная в нескольких местах рубашка пузырилась, лицо опять обретало краски…

А Илл'а — мокрая, исцарапанная, уставшая — смотрела — не могла насмотреться… Сегодня ее светловолосый бог был ужасен. Она знала это — сама видела: он стал дьяволом.

Но оттого, кажется, любила его еще отчаянней…

Богини, вот же дурочка, правда?..

Они успели уйти.

Может, повезло — а может, наемники и не думали возвращаться. Люди, живущие войной, часто суеверны до ужаса.

Кому охота еще раз повстречаться с одним из дьяволов? И единственную-то встречу с темными прислужниками Первого Бога не всякий переживет!

Не зря, видать, Гильдмастер получил свое прозвище…

Слухам и сплетникам опять раздолье будет на имперских трактах. И столица закипит, пересказывая новую страшную сказку — здесь всегда все узнают каким-то неведомым образом. И Амареш в бешеной ярости будет гонять хлыстом адъютантов и слуг — время-то улетает, так быстро и невозвратно.

Лето расцвело, распустилось — и теперь плывет, плывет к середине, вроде незаметно, плавно, но неизбежно. Уже льют в храмах золотые свечи в форме императорской короны, перетягивают бархат на скамьях и креслах Залов Собраний, везут вино телега за телегой: драгоценное — для балов высокой знати, и поплоше — для площадных гуляний. Коптятся окорока и рыба, шьются платья. Съезжаются в Небесный город циркачи и менестрели. Обновляют витражи и позолоту в огромном Зале Императорского Дворца.

Все стекаются поближе к столице — поглазеть, ухватить, быть причастными…

И лишь столичные отцы семейств — почтенные и мудрые, хитрые — неспешно, основательно в телеги грузят домочадцев и скарб. Вывозят, кто куда горазд: рыхлые телеса в морях и на водах нежить, целебным воздухом дышать в деревне, у давно забытой, обнищалой родни…

А сами затаились, добро припрятав, и ждут.

Тревожным будет нынешнее лето в столице! Опасным — да, но и полным возможностей для умельцев…

Не зря же городские юродивые в один голос пророчат кровь, много крови!

Не зря жрецы-отщепенцы сеют смуту против Наследника, не зря клянут во весь рот Ледяного Дьявола…

Верят ли им, не верят — но ждут.

Каждый — в надежде чем-то поживиться…

Сам же грозный Ледяной Дьявол третий день бредет устало по пустынному тракту, поглядывая то на синеющий по правую руку до горизонта океан, то на своих спутников — загорелых, пообтрепавшихся в пути, с одинаковыми макушками цвета выгоревшей на солнце корицы. О чем-то снова спорящих — азартно, чуть сердито (чует сердце — вот-вот прилипнут к нему, чтобы рассудил…).

Беспечно юных — все еще беспечно юных…

Ему нравится их наивная юность. И этот летний день, и море, и даже жаркое солнце.

Ему не хочется заглядывать вперед, туда, где тревоги, кровь, наверняка — чьи-то смерти.

Отчаянно не хочется.

И дар молчит. Послушно молчит, позволяя хоть ненадолго забыться…