День середины лета

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ. ИСЦЕЛЕНИЕ.МАЛЕНЬКАЯ ТАЙНА ИЗ ПРОШЛОГО

Эта ночь стала для Илл'ы худшей за всю ее жизнь.

Хуже всех бессонных ночей в палатах умирающих. И всех ночей, когда была она наказана. И той, когда узнала правду о наставнице… И даже той, что довелось ей провести запертой в подвале крамского борделя…

Хуже всего, что можно было бы себе представить!

Ведь миг за мигом, час за часом сгорала она в страхе за того, кого любила…

До полуночи она еще злилась. Неприятная, холодная обида отравляла сердце.

Как мог он, как посмел… оказаться ТЕМ, чем он был?! Темным мастером?..

Должна ли она была его ненавидеть за это?

Могла ли ненавидеть?..

Не могла…

Когда чутье одаренной подсказало ей, что уже полночь, на смену обиде пришла жаркая паника.

— Богини, богини, богини, — горячечно, бездумно шептала она, меряя шагами кухоньку наверху, отчаянно заламывая пальцы.

Рыж сидел, глазами вперившись в огонь очага, — напряженный и застывший, словно изваяние. Он молчал — и даже мягко улыбался, притворяясь спокойным и бесшабашным. Но неподвижность выдавала его.

Они оба ждали — и боялись худшего…

— Их же могут… ранить! — внезапно сбилась с шага Илл'а. Замерла посреди комнаты, осененная этой простой мыслью. — Мы должны быть готовы!..

Она кинулась вниз, к пещерным кельям, за своим мешком — и уже вскоре гремела горшками и склянками. Грела, смешивала, отмеряла, ища в этой привычной работе успокоение.

Рассвет застал ее растрепанной и чуточку безумной…

Таргел все еще не вернулся — и Илл'е очень хотелось расплакаться…

Тихий скрип открывающейся двери показался ей ужасным грохотом.

— Эй, — раздалось от порога.

Усталая и бледная, тяжело дыша, стояла там хозяйка дома.

Деланное спокойствие мигом слетело с Рыжа. Он тут же бросился к ней, осматривая и ощупывая, воочию желая убедиться, что супруга в порядке…

— Сола! — Илл'а тоже подскочила к женщине, отчаянно пытаясь заглянуть ей через плечо. — А ты… одна? — ее голос сорвался, а душа заледенела от ужаса.

— Там, — хрипло выдохнула женщина, рукой неловко указав себе за спину. — Остался в лодке. Он… вроде не сильно ранен, но… ведет себя странно. Я не знаю, что с ним такое… Нужна будет ваша помощь.

Облегчение пополам с тревогой затопило девушку.

Он жив! Хвала богиням, жив!..

— Чего же мы ждем? — Илан выскочил из прохода за занавеской столь своевременно, словно, как и они, всю ночь караулил. — Давайте заберем его оттуда!..

И, не успела Илл'а рта раскрыть, уже мчался с Рыжем через двор. Бежали, утопая в песке, к пристани.

Девушка дернулась было следом, но у порога заставила себя остановиться.

— Ты тоже ранена, едва на ногах стоишь, — неохотно обернулась к хозяйке. — Я могу…

— Даже не думай! — та, пошатнувшись, брезгливо отпрянула. — Ни один лекарь не прикоснется ко мне!.. Зашить дыру в своей шкуре я и сама могу… Если что — Рыж поможет…

Илл'е нечего было на это сказать. С нескрываемым облегчением она выскочила на улицу, всем своим существом устремляясь к Таргелу.

Рыж с Иланом уже ковыляли навстречу, волоча его на себе, — и в первый миг сердце девушки похолодело.

Таргел выглядел ужасно: в крови от рукавов и штанин до кончиков волос, смертельно-бледный, с бессмысленно блуждающим взглядом. Он, казалось, не видел ничего вокруг, не узнавал ни Илана, ни Рыжа — но, поймав Илл'ын взгляд, вдруг уцепился за него, и держал, смотрел, не отрываясь, без осознания, но с каким-то детским восторгом… Словно узрел чудо…

И Рыжа сразу оттолкнул, слабо, но решительно. Потянулся, шатнулся к юной жрице — она едва успела подставить плечо. Сжал пальцы до синяков на ее коже, не рассчитав силы, но и отпускать не желая…

И Илл'а с радостью прильнула к нему, грязному и немного безумному, отогреваясь в тепле его тела после этой ужасной ночи… И ясно чуяла его теперь — без преград и барьеров. Какой-то зыбкий, очень легкий восторг — и тоску, и горечь, и безмерное удивление… Сумятицу из беспорядочных чувств и мыслей…

Богини, он, и правда, был совсем не в порядке!..

А еще Таргел сиял. Силой било от него — наотмашь, больно. Так мощно, что не сразу рассмотрела девушка, что дело здесь не только в нем самом. Он словно выпил сотню поддерживающих амулетов. Жрецы живут на таких во время катастроф да поветрий… Но быть беде, если зачерпнуть взаймы слишком много…

И Илл'а поняла, наконец, что случилось с ее лордом!

— Вот так, осторожно… Я помогу тебе… — прошептала, ласково его обняв, неуверенная, что он понял хоть слово.

Они с Иланом с трудом затащили мужчину в дом.

— Что с ним такое? — излишне громко спросил юноша, и Таргел пугливым зверем отшатнулся от его голоса, взмахнул руками, чуть не рухнув вместе с девушкою на пол.

— Тш-ш-ш! — зашипела на них обоих Илл'а. Аккуратно, как дрожащего ребенка, погладила своего лорда по голове. — Все хорошо, хорошо… — пропела нежно, и светловолосый заворожено поддался ее голосу.

— Он просто немного не в себе, это пройдет… Проходит, как правило… Давай его на стол, — не меняя тона, пояснила Илану. — Помоги раздеть…

— Как правило?.. — губы юноши сжались. — И что значит "раздеть"? — зашипел он. — Совсем?.. Но вы же, жрицы, вроде касанием рук исцеляете?

— Не будь дураком! — рассердилась девушка, отчего пациент ее снова вскинулся. — Тшшш… — опомнившись, вернулась к успокаивающе-напевной речи. — Он так и светится заемной силой, куда здесь еще исцеление? А одежда вон вся в крови… Нужно найти и обработать раны… Или, думаешь, без дара жрица даже перевязку не способна сделать?..

Он медлил все еще, но Илл'а ждать не стала. Ловко вспорола аптекарским ножом задубевшие от крови штанины, тут же наткнувшись на две некрасивые рваные раны — будто зверь выгрызал куски плоти… И даже ее, видавшую разное, чуть не затошнило от осознания, что следы зубов были человеческие…

Илан хрипло сглотнул и отступил, стремительно бледнея. Его руки затряслись.

— Видишь футляр вон там? — поспешила отвлечь его лекарка.

Не хватало еще сейчас его высокородие от обморока спасать!..

— Ну? — поддался на уловку Илан.

— В нем иглы, смазанные сонным зельем. Один укол — и даже крепкий воин уснет, как младенец. Лекари используют такие для самых тяжелых раненых, когда навеянный сон не спасает от боли… Держи их наготове, хорошо?

Юноша буркнул что-то — и Илл'а решила принять это за согласие.

Ей сейчас было не до его переживаний.

Таргел теперь бессмысленно смотрел в потолок, кажется, совсем потеряв связь с реальностью…

Илл'а быстро промыла раны на его ногах травяным отваром. Поморщившись, взялась за прокаленную иглу, быстрыми стежками стягивая края…

Первых уколов мужчина даже не заметил. Но затем вдруг дернулся, вскрикнул от боли да изумления. И опять… Кажется, это привело его в чувство…

— Как… странно, — выдавил с хриплым смешком, и это были первые осмысленные слова, что лекарка от него сегодня услышала. — Я уже почти забыл, каково это… когда больно…

— Что ж, вот ты и пришел в себя, — хмыкнула Илл'а. — Жаль, немного не вовремя… Я еще не закончила… Выпей-ка!

Воду с зельем он выхлебал тяжело и жадно — давясь, разливая и кашляя. Да кривясь затем от горького послевкусия.

Илан, уже совладавший с собой, держал его за плечи, пока лекарка заканчивала перевязку.

— Вот так, молодец, — разговаривала она, словно с ребенком. — Здесь уже все хорошо, милый. Давай-ка дальше разденем тебя, и посмотрим, что к чему…

Взгляд Таргела был по-прежнему туманным, рассеянно кривились губы — то ли в гримасе, то ли в усмешке. Но после ее слов он резко вывернулся из рук воспитанника, а улыбка вдруг стала шальной, широкой и яркой.

— Ах, Илл'а, Илл'а… — пробормотал мужчина вкрадчиво, с незнакомыми урчащими нотками. — А ты смелая, моя храмовая малышка…

— А ты, я вижу, хлебнул чужой силушки, — фыркнула она добродушно, пытаясь вытащить из рукавов его руки, ставшие внезапно неловкими.

Правую упрямо сжимал он в кулак, отчего это никак не удавалось.

— Да ты, кажется, просто… пьян! — наконец, догадался Илан, и расхохотался с внезапным облегчением.

Но Таргел на него и не глянул.

Его глаза опять не отрывались от лекарки — и смотрел он так странно, жарко и пристально, что девушке становилось неловко.

— Давай же, разожми пальцы! — тихонько увещевала она. — Ну что там у тебя такое?..

— Кое-что твое, Снежинка… — еле слышно признался он. — Я не мог потерять его, ты же знаешь…

Кулак, наконец, разжался, выпуская медальон на порванной цепочке. Илл'а едва успела его поймать.

— И ты не теряй его больше, ладно?.. — прошептал Таргел, улыбнувшись как-то очень светло и мягко.

У девушки задрожали руки. Но она лишь молча кивнула, быстро спрятав неожиданный подарок в тайный кармашек балахона.

— Вот и хорошо! — улыбка его стала загадочной. — А теперь иди сюда, — поманил ее пальцем. — Ну же, Илл'а… — настойчиво потянул на себя, заставив наклониться близко-близко…

И вдруг… обхватил руками ее лицо. Губами поймал ее губы — резко, нетерпеливо, жадно.

Изумление, восторг и ужас охватили девушку.

Но тело само уже подалось навстречу. Рот приоткрылся, разрешая поцелуй, даже требуя… Пальцы нетерпеливо заскользили по мужским плечам, дрожа и обжигаясь теплом кожи.

Жар опалил Илл'у всю — от щек до кончиков пальцев…

И… все исчезло так же быстро, как и началось.

Эдан обмяк с каким-то удивленным, хриплым вздохом.

— Завтра ты мне спасибо скажешь, наставник, — заботливо похлопал его Илан по щеке, аккуратно убрав в карман использованную иглу с сонным зельем. — Ну… вы оба мне спасибо скажете, наверное… — добавил уже не столь уверенно, поймав разочарованный и разъяренный Илл'ын взгляд.

К несчастью, юный лорд не ошибся: уже следующим утром Илл'а жалела о том, что случилось…

Таргел проспал весь день и всю ночь — и раны его за это время, к великому Илл'ыному изумлению, почти затянулись. Будто и не Гильдия искорежила когда-то его плоть, но сами светлейшие жрицы провели тайный обряд Перерождения!.. Видать, не прошло даром наполнение чужой силой — что-то неуловимо поменялось в нем под ее воздействием. Временно ли, навсегда — жизнь покажет…

А пока, словно одержимая, лекарка стерегла сон мужчины, не в силах полностью изжить вчерашний ужас. Накануне Илан с Рыжем искупали да одели его — и девушка осторожно разделяла гребнем длинные светлые волосы, пальцами перебирала пряди, плела косу, медленно проводила по скулам, бровям, губам, изучая лицо светловолосого лорда, вспоминая поцелуй. Пугливо замирая от своей неслыханной дерзости…

Лишь перед рассветом сморила ее усталость прямо в жестком деревянном кресле.

А разбудили Илл'у голоса: тихий разговор и суховатый мужской смех.

Илан улыбался до ушей, с любопытством что-то выспрашивая у очнувшегося наставника, — и тот рассказывал, слегка посмеиваясь в ответ… Но так и замер, стоило ему заметить, что лекарка очнулась.

Улыбка медленно сползла с его губ. Глаза впились в Илл'ыно лицо, словно ища, не находя чего-то, — и застыли, заледенели…

Тревога жаром опалила щеки девушки.

— Я вижу, тебе уже лучше… — выдохнула она отрывисто и нервно.

— Да, я в порядке, — сухо проговорил он. — Тебе стоит пойти к себе, отоспаться.

Это не походило на просьбу — скорей уж на холодный приказ.

Подкрепленный настороженным и откровенно неприязненным взглядом…

Не в силах сдерживать обиду, Илл'а предпочла послушаться и сбежать поскорее.

Помнил ли он о том, что случилось?

Наверняка помнил! Иначе откуда такая перемена?

Да и что такого случилось-то, в самом деле? Глупая выходка пьяного мужчины… Это вовсе не значит, что она, Илл'а, Таргела хоть немного привлекает! Возможно, и любая бы сошла на ее месте…

И хвала Богиням, что дело не зашло дальше краткого поцелуя!

Спасибо Илану…

Горько. И очень… унизительно, если подумать…

Следующие три дня, впрочем, лекарке было не до раздумий, ибо упрямица Сола, а за нею следом и Рыж, свалились с подозрительной лихорадкой, в которой Илл'а без труда опознала уже знакомую чужеземную хворь.

Хорошо, хоть в деревню эти двое после возвращения не выходили! Всеобщего островного мора юная жрица сейчас никак не осилила бы…

И без того сидела сутками над больными, редко даже нос высовывая из келий!

Илан таскал ей сладкие пироги да горячий травяной чай. Развлекал болтовней, подавал повязки и склянки с лекарством. Читал книги больным и записывал все об их состоянии в отведенную специально для этого Илл'ой тетрадь…

Таргел лишь заглядывал мельком — спросить у воспитанника, как идут дела.

Девушке за все время не сказал он ни слова…

И это было больно, действительно больно…

Несправедливо.

Глупо.

А ведь она по нему скучала!

Теперь, когда Эдан вновь отстранился, сделался отчужден и холоден, словно в первые дни их встречи, Илл'а с острой, болезненной ясностью осознала, как сильно успел он приучить ее к своим прикосновениям и улыбке. И ей отчаянно не хватало мимолетных касаний при разговоре, и дружеского пожатия руки, и мягких утешающих объятий — даже просто легкой болтовни за ужином! И того, как он держал ее за локоть, если спотыкалась с непривычки на кочках. И как гладил, словно ребенка, по волосам, когда она рыдала после кошмаров. И как вел за руку в темноте пещерной лестницы… И как смеялся над ее историями — бесшабашно и весело, будто сбросив ненадолго груз забот и возраста с плеч…

Спустя три дня пациенты быстро шли на поправку.

А девушка все больше впадала в тоску.

Давно не чувствовала себя Илл'а настолько одинокой и покинутой!

Бесполезной и ненужной.

Не знающей, куда себя деть…

Ища хоть какое-то занятие, она перетрясла свой вещевой мешок. Пересмотрела и перебрала все лекарства. В который раз перестирала всю одежду — и даже решилась, в конце концов, сделать то, что всегда ненавидела: привести в порядок свой потрепанный храмовый балахон.

Вытряхивала прямо на кровать содержимое многочисленных тайных кармашков — и нащупала вдруг что-то непривычное…

Медальон Таргела! А ведь совсем о нем позабыла!..

Потускневший от времени серебряный кругляш висел на порванной цепочке, столь массивной и прочной, что Илл'а изумилась, как вообще мужчине удалось ее разорвать. Скрывающего полога больше не было — словно выгорел он от избытка силы. Но что-то другое, Илл'е знакомое лишь смутно, держалось за вещицу цепко и намертво.

Она долго держала медальон в ладонях — и смотрела. Просто смотрела, не решаясь открыть. Ее руки знали, как: подушечки пальцев осторожно касались потайной пружинки. Но открыть — значит найти еще один ответ. Здесь, сейчас… Готова ли она к этому?

Пальцы сжались, пружинка щелкнула.

Медальон раскрылся.

И сердце девушки застыло.

Краски выцвели, но лица на портретах были узнаваемы.

Он так юн! Без жестких складок у губ, без холода в подозрительно прищуренных глазах… Он открыт миру и улыбается так по-мальчишески радостно!..

Она же… Она Илл'ыно отражение.

Те же зеленые глаза с лукавой искоркой. Та же широкая улыбка во весь рот — с задором, и насмешкой, и пакостливым хитрым бесенком…

Точно такой и сама юная жрица бывала всего год-два назад — еще беспечная, жизнелюбивая, не доведенная редкими тогда снами до полубезумия…

Художник был воистину талантлив!

Он передал их лица с поразительной живостью.

Так, что невозможно перепутать. Невозможно не поверить…

А значит, Эдан узнал Илл'у с первой минуты!..

"Я была права… Все это время — права…"

Но вместо радости тоска вдруг охватила ее. Тоска и понимание.

"Лая мертва…"

"Ты — не она, и никогда ею не будешь…"

Впервые Илл'а чувствовала себя самозванкой.

Безнадежная горечь затопила сердце. Горечь — и внезапное смирение.

Каково было Таргелу смотреть все это время на нее — нелепую, чужую девочку — и видеть лицо дорогого ему человека? Но и знать, что это только лицо?..

Что никогда-никогда ему не вернуть прошлое?..

В тот день впервые все собрались к общей трапезе. Еще слабые и бледные, но уже с отменным аппетитом, Рыж с Солой. Скучающе-рассеянный Илан…

И они двое.

Понурые и молчаливые.

С совершенно одинаково хмурыми лицами.

Илл'а знала, как ей следует поступить. Решиться было трудно, очень трудно!

Но так, как сейчас, продолжаться не может. Это стало просто невыносимым!

Когда ужин подошел к концу, она не позволила себе больше сомневаться.

— Таргел, подожди, — преградила ему дорогу.

Очень неохотно он замер у двери, глядя вслед тактично сбежавшим сотрапезникам с тоской и плохо скрываемой завистью.

— Я не займу тебя надолго, — угрюмо заверила Илл'а.

И, не давая себе шанса передумать, протянула ему медальон на раскрытой ладони.

— Возьми, — проговорила с затаенной грустью. — Извини, не сразу о нем вспомнила… Ты был несколько не в себе, когда отдал его, поэтому…

Глаза мужчины недобро сощурились.

— Я помню, — гневно процедил он. И вдруг накрыл ладонями ее руку, заставляя обхватить холодный металл пальцами, крепко зажать в кулаке… — Оставь. Это был подарок…

Разжав руки, стремительно шагнул за порог.

— Мне жаль… — тихо проговорила девушка ему в спину. — Я понимаю, как тебе было… больно смотреть… и видеть… всего лишь меня…

— Больно… — замерев, эхом подхватил мужчина. Его плечи поникли.

— Мне жаль… — стараясь удержать бегущие по щекам слезы, повторила Илл'а. — Не стоило мне тогда вам навязываться… Я…не пойду с вами дальше, Таргел. На Хьйораде нет своего лекаря. Я хочу остаться здесь.

— Посмотрим… — не оборачиваясь, еле слышно выдохнул он.

Это не было согласием.

Но и удержать ее он не пытался…

Всю ночь лежала Илл'а без сна, бездумно вглядываясь во мрак пещерного свода, смаргивая глупые слезы, до боли в пальцах скомкав кончик одеяла… А на рассвете нового дня вскинулась, почуяв страшное.

Псы были здесь!

На острове, совсем-совсем близко!

Завернувшись поверх ночной рубахи в одеяло, растрепанная и босая, выскочила она из кельи, взбежала по лестнице — чтобы наткнуться на Солу и Таргела.

Хмурые и собранные, в гробовом молчании разворачивали они на столе плотные тканевые свертки, извлекая на свет метательные ножи, стилеты, кинжалы, арбалетные болты, дротики — дюжины опасно мерцающих в свете масляной лампы смертоносных вещиц. Быстро осматривали каждую — и прятали у себя на теле, да так ловко, что неопытный Илл'ын глаз тут же терял их из виду.

— Там Псы… — испуганно выдохнула с порога лекарка.

— Возвращайся в постель! — Таргел даже не взглянул в ее сторону.

— Но…

— Я знаю, — сухо отрезал он. — Мы с Солой разберемся.

— Да она только-только на ноги встала! — тут же взбесилась Илл'а. — Хотя бы Рыжа позови!

— Обойдемся. Просто не лезь под руку, — наконец, поднял на нее взгляд мужчина.

— Да вас же убьют там, пока мы в этой норе прячемся! — взгляд девушки сделался совсем безумным. — А мы даже не поймем…

— О, поверь, — стремительно шагнул к ней Таргел, — уж если я умру — ты узнаешь первой!..

И, не успела лекарка опомниться, вытолкал ее на лестницу да рывком захлопнул дверцу.

Послышался быстрый скрежет ключа в замке.

— Эй! — запоздало очнулась Илл'а. — Выпусти немедленно! — забарабанила по двери кулаками. — Слышишь? Эдан?.. Я с вами пойду! Эдан!.. — слезы вновь текли по ее щекам, а в груди жгло от смеси ужаса и злости.

Но снаружи больше не раздавалось ни звука.

Темные мастера опять ушли…

— Учти, запасного ключа у Рыжа нет! — хмыкнула Сола, когда калитка подворья с тихим скрипом закрылась за их спинами.

— Отмычку найдет, — поморщился Огнезор, — как только успокоится немного…

— О как! — удивилась женщина. — Теперь и такому храмовых овечек обучают?..

Ее вопрос остался без ответа.

Ибо с холма, куда они успели подняться, открывался прекрасный вид на пристань.

И на огромный пиратский корабль, нагло бросивший якорь у всех на виду…

— Смотри-ка, Сола! — усмехнулся Гильдмастер, — "Морской дьявол" объявился! А говорили, еще месяца три назад потонул…

— Похоже, не потонул — а был захвачен и обращен… — скрипнула зубами женщина. — Вот откуда ты Псов почуял! Почему они еще сюда не ринулись?..

И сонная предрассветная пристань, и корабль со спущенными парусами, выглядели совершенно безлюдно — и вполне миролюбиво, что удивительно…

— Сейчас узнаем, — тяжело вздохнул Огнезор.

Уже не таясь, направился он к пристани.

Вскинув арбалет, Сола двинулась следом.

Их разглядели сразу.

Сгорбленные человеческие фигурки суетливо замелькали на палубе. Неторопливо опустился трап.

Прихрамывая, держа руки на виду, медленно сошел им навстречу мужчина со шрамом на лице…

Один. Безоружный.

Огнезор позволил себе чуть-чуть расслабить плечи.

— А я был уверен, что ты помер, Архаш! — поприветствовал он поверженного врага усмешкой.

— Жив, как видишь! — хрипло выдохнул тот. — Твоими стараниями… Кораг отошел раньше… — голос Взывающего был основательно сорван.

— Жив — и снова собрал свою свору? — с угрозой протянул Гильдмастер. — Желаешь… продолжить наш поединок?

Узкий кинжал лег Огнезору в руку.

Архаш замер на полушаге. Осторожно, покосившись на лезвие и на вскинутый арбалет Солы, поставил ногу.

За его спиной, у борта корабля, молчаливо и покорно сгрудились обращенные…

— Я здесь не для битвы, — медленно покачал он головою. — Те Псы, что не были на острове тогда, разбежались по всей Империи… Но я привез хотя бы этих… Позволь нам… сойти на землю…

— За дурака меня держишь? — гневно прищурился Гильдмастер. — Твои Псы разносят заразу, от которой может вымереть весь остров!

Лицо Архаша просветлело.

— Если дело лишь в этом, — миролюбиво проговорил он, — то последние из больных подохли прошлой ночью. Со мной только здоровые особи…

Его спокойные слова вызвали в Огнезоре приступ злого изумления и гадливости.

"Особи"? "Подохли"? И это о несчастных, попавшихся Взывающим на пути?

Нет, никогда им с чужеземцами не найти общего языка!

— Давай, я его пристрелю? — холодно предложила Сола.

— А как же ваше лекарство? — не ответив ей, процедил Гильдмастер. — Разве не мог ты исцелить зараженных?

— Лекарство было в трюме на корабле, — сухо пояснил Архаш. — Как и наш запас амулетов… И оружие… И самые ценные рабы, сидевшие на цепи в каютах. Знахарь, лоцман, картограф, летописец, два амулетных дел мастера… Палач, повар, три наложницы… — с каждым словом спокойствие все больше покидало Взывающего, а лицо Огнезора вытягивалось. — Все и всё, все и всё пошло прахом!..

— Почему же вы так легко позволили охране покинуть корабль? — не выдержав, встряла Сола, озвучив их общие мысли.

Архаш осекся, высокомерно поджал губы.

— Мой… прежний господин, — проговорил с осуждением, — перед лицом смерти поступил, как трусливый дурак…

— И чего же ты теперь от меня ждешь? — не смог сдержать Огнезор яда в голосе.

— Ты — Взывающий к Поклонению! — с недоумением проговорил мужчина. — Единственный в этой части мира, насколько я могу судить…

— И что? — издевательски вскинул брови Гильдмастер.

Во взгляде Архаша появилась растерянность.

— Ты должен принять свору почившего под свою руку… Таков наш закон…

— НАШ закон запрещает рабство, Архаш! — устало выдохнул Огнезор. — Я могу либо убить тебя, либо отпустить на все четыре стороны, в зависимости, конечно, от того, как ты намерен распорядиться своей свободой…

— Свободой? — кажется, Взывающий изумился. — Но… я не знаю, как быть свободным, Повелитель! Я принадлежал Корагу, а до этого — его отцу с самого рождения… Прими мою жизнь или смерть, по своему усмотрению! Возьми себе этих жалких Псов, пока они не одичали вконец или передохли без хозяйской руки!..

— Я… поразмыслю над этим… — холодно прервал его Гильдмастер. — Пока что это единственный ответ, который ты от меня услышишь.

Архаш молчаливо поклонился.