День середины лета

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ. ПРОШЕДШЕЕ И ГРЯДУЩЕЕ. ДОРОГА

Ахаров в пещерке оказалось всего-то трое: какой-то смутно знакомый Илл'е косматый русобородый мужик, с ним — безусый нервный парнишка, то ли сын, то ли племянник, судя по фамильному сходству горбатых носов и буйной шевелюры. Да еще Леор…

И больше никого.

Бездымный тлеющий костерок, три лежанки из одеял и сена, груда мешков у заплетенной плющом стенки — вот и все нехитрое хозяйство, как раз постояльцам под стать… Однако утомленной сегодняшними бурями Илл'е эта простота казалась почти уютной — насколько вообще могло быть сейчас уютно где-либо ее разбитой и растерянной душе…

Здесь остро пахло травами, горящим деревом и морской солью. На белый песок под ногами тепло ложился узор из солнечных лучей, сочащихся откуда-то из дыр сверху, сквозь лозу и зелень листьев, отчего и полумрак в подземелье казался зеленым.

Меж валунов, в переплетении толстых древесных корней бил солоноватый родничок, поросший красно-зеленым мхом и старательно выложенный камнями — то ли сами рачительные ахары постарались, то ли предыдущие постояльцы. Контрабандисты, наверное. Леор говорил: одна из здешних нор ведет прямо к морю, вздохи и рокот волн даже можно услышать отсюда, если не шуметь… А еще в пещере есть другой вход — и укромная полянка в зарослях. Там сейчас ахарские лошадки пасутся, да крытая телега, как у бродячих торговцев, ждет путников…

Илл'а слушала его неловкое бормотание вполуха, все больше погружаясь в безразличное оцепенение. Поначалу еще двигалась, вяло и неохотно: разбирала вещи, устраивала лежанку, умывалась, что-то ела, совсем не чувствуя вкуса, — а потом совсем застыла у гаснущего костра, неподвижно и бездумно разглядывая красные угольки да серый пепел. И все сидела так, сидела, обхватив себя руками, не замечая ни заколотившей вдруг тело дрожи, ни наброшенного встревоженным Леором на плечи одеяла. Ни хмурых, беспокойных взглядов ахаров, ни осторожной — словно в доме с тяжелобольным — суеты…

Ни того, как неуклонно утекает день…

А перед самым закатом у варваров появилась компания…

Вначале треск снаружи раздался и ругань, а затем, сквозь ветви, маскирующие вход, в пещеру влетел вперед спиною парнишка-караульный. Грохнулся у самого костра, чуть не опрокинув котелок с горячей шархой. Распластался на песке, оглушенно тряся головою…

А следом и ОНА шагнула…

— Ага, так и знала, что здесь кто-то прячется! — проговорила издевательски. — То-то я нечто знакомое почуяла!..

Черноглазая убийца — равнодушно отметила Илл'а. Собственной персоной навестила… Надо же, какая честь!.. Подумала — и тут же утратила всякий интерес к происходящему. Была она все еще словно в тумане: отрешенно-вялая, безразличная ко всему и всем… А потому даже не дернулась: безотрывно таращилась в огонь, не уделив внезапной гостье и толики внимания. Какая разница вообще? Хоть ЭТА, а хоть все десять дьяволов…

Зато Леор вскочил мгновенно. Вытащил меч, закрыл Илл'у собою.

— Не смеши меня, варвар! — смерила его темный мастер глумливым взглядом. — Пожелай я, и ты даже замахнуться не успеешь!

— Вам, темным, здесь не рады! — с яростью выплюнул Предводитель. — ТЕБЕ же, Цепная ведьма, не рады особенно!

— Ба! Да кто-то здесь злопамятный! — осклабилась Слава. — Подумаешь, потрепали когда-то имперцы вашу деревеньку не без моего участия!.. Так вам с того сплошная выгода оказалась, разве нет?..

— Говори, зачем пришла — и проваливай! — зло перебил мужчина, не спеша убирать клинок в ножны.

— На гостью вашу взглянуть, конечно же! — с ехидцей выдала мастер, но, не заметив и проблеска ответного интереса, нахмурилась. — Что-то с ней не так как-то… — прищурилась с подозрением. — Эй, блаженная! — шагнула к девушке, небрежно отодвинув Леора в сторону. — Ты хоть меня узнаешь?..

— Ну, чего расшумелась? — глядя сквозь нее, рассеянно обронила Илл'а. — Помню я тебя, убийца, помню… — она даже улыбнулась, чуть сумасшедше, наверное, потому что женщина в полушаге от нее так и застыла.

И руки выставила вперед опасливо, будто испугалась, что храмовая мышка вдруг клыки с рогами отрастит, да ка-а-ак кинется!..

Смешная! А еще темный мастер…

Илл'а снова тускло улыбнулась.

— Так… — мрачно выдала Слава. — Так… Взгляд безумный, глаза блеклые, а сила вокруг так и хлещет… Ану, варвары, отошли от нее на два шага!..

— Да не сорвусь я, чего всполошилась? — пробормотала с укоризной лекарка. — Не маленькая уже, как дар запирать — знаю…

— А я и не за тебя волнуюсь! — сердито огрызнулась темная. — Да ты хоть сдохни, мне плевать! А вот… ЕМУ сейчас только сумасшедшей в связке не хватает!..

— Ну да… — устало вздохнула девушка. — Ну да…

И, оторвавшись от огня, вдруг посмотрела на Славу, внимательно и остро, без тени прежней рассеянности.

— Зачем ты явилась? — спросила со злостью. — Оставьте уже меня в покое, а? Вы все…

— Ну, оставим… И дальше что? — ядовито перебила ведьма, резкой переменой в собеседнице ничуть не впечатлившись. — Так и будешь всю жизнь бегать? — голос ее наполнился обидным презрением. — Нет, Мила все-таки бездарь! Ничего не может сделать, как следует!.. Уж настоящая-то Насмешница ни от кого не бегала! Та еще, помнится, упрямая сука была!..

— Это в тебе сейчас ностальгия заговорила? — злость схлынула, и Илл'а кривовато ухмыльнулась.

— Очень смешно!.. — темная бесцеремонно отодвинула перепуганного парнишку-варвара, расселась у костра, заставив Леора гневно скрипнуть зубами да сжать сильнее рукоять меча.

— Давай начистоту… — доверительно склонилась к лекарке. — Призраком ты, конечно, устраивала нас всех куда больше, но теперь уж… придется работать с тем, что имеется…

— Кого это "вас"? — наконец, проклюнулась в Илл'ыной душе капелька настоящего интереса.

— Наблюдающих, — выдала женщина столь спокойно, словно и не одну из смертельных тайн Гильдии только что раскрыла. — За каждым из наших одаренных стоят Наблюдающие. Чем сильнее одаренный — тем их, конечно же, больше. Сама догадаешься, зачем?

— Да что уж там догадываться… — буркнула девушка, тревожно покосившись на ахаров. Ни к чему им было в тайны Гильдии вникать.

Но собеседница ее, похоже, и об этом позаботилась: все трое варваров уже мирно и крепко сопели. Несчастный парнишка-караульный, так и не успев подняться, уснул прямо там, куда его Слава опрокинула. Отец его, свесив голову на грудь, уперся спиною в шершавую стенку да потихоньку сползал на песок. Леор же, как и всякий бывалый воин, похоже, прекрасно умел засыпать стоя, не выпуская из крепко сжатой руки тяжелый меч…

— Что ж, я впечатлена… — оторвав от него взгляд, неохотно призналась Илл'а. — Столь ловко и незаметно сон наслать!..

— Теперь вдруг страшно стало? — со злорадством хмыкнула ведьма.

— Но маловато этого, чтобы с Таргелом совладать, — шпилькой на шпильку ответила девушка.

Славу так и перекосило.

— А то я не знаю! — процедила она. — Сидела бы я здесь, с ТОБОЙ, если бы был другой выход?..

— И то правда… — поддакнула Илл'а.

— К несчастью, ты якорь! — с отвращением выплюнула темная. — Убрать тебя — гарантированно получить ЕГО безумие. Запереть тебя в Гильдийных подвалах — сама свихнешься, и ЕГО потянешь следом. Отпустить же на все четыре стороны еще хуже: прибьют, не успеешь и пикнуть!..

— Какая я со всех сторон неудобная получаюсь! — не удержалась девушка от сарказма. — Но и Гильдмастеру вашему не слишком-то оказалась нужна!..

— Конечно, не нужна! — ядовито ухмыльнулась черноглазая. — Насмешница-то изворотливой дрянью была, живучей до невозможности! С такой кто угодно мог бы рискнуть, авось не пришибут в первой же склоке! Но ты? Неуклюжая, пугливая святоша?.. Да какой с тебя толк?!

— Зачем же ТЫ тогда здесь? — скрипнула лекарка зубами. Огрызнуться ей хотелось, очень! Вот только… по сути-то и возразить ведьме было нечего!

Именно что "святоша"! Неумелая трусиха — да еще и истеричка в придачу!..

Клялась же, что не бросит… А сама… Сбежала…

В тот миг ей очень захотелось вскочить, ринуться обратно по тропе в зарослях, к прибрежной хижине, к НЕМУ… Но…

Глупая храмовая овечка Гильдмастеру лишь помехой станет.

— У тебя два выхода, — будто мысли ее подслушав, добила Слава. — Либо ДОБРОВОЛЬНО до конца жизни садишься в клетку: тихое место с крепкими стенами, надежная охрана… Мы даже позаботимся о комфорте!..

— Либо?..

— Сама не верю, что говорю это, но… Стань опять проклятой охотницей! Хитрой, неубиваемой сукой, укравшей самую ценную вещь Гильдии и положившей семерых темных мастеров в придачу! Верни себе память Насмещницы! Что тут непонятного?..

Казалось бы, какой вообще тут может быть выбор? Сидеть взаперти всю жизнь — или… что? Быть с НИМ? Могло бы даже получиться… Надо только решиться!

Однако Илл'а все молчала, и молчала — а тишина становилась неприятной.

— Но буду ли это все еще "я", просто с чужими воспоминаниями? — наконец, спросила девушка осторожно. — Или это будет кто-то совсем другой в моем теле? А я просто… исчезну?.. — ее голос дрогнул.

Но ведьма посмотрела в ответ без капли жалости. Неприязненно, жестко, с отвращением. И это было хорошо. Жалость сейчас не нужна была Илл'е.

— Вопрос ведь не в этом, дорогуша, — вкрадчиво проговорила Слава. — Вопрос в том, готова ли ты рискнуть ДЛЯ НЕГО? Как каждый из нас ежечасно рискует? Хватит ли твоей хваленой "любви" хоть на что-то, кроме нытья? Потому что если нет — ты всего лишь ничтожество. И даже ногтя Огнезорова не стоишь. Так что я просто запру тебя в каком-нибудь монастыре да позабочусь о надежной охране… Решай!

— Да ты ведь тоже… любишь его! — вдруг догадалась лекарка, неприятно изумившись этому открытию.

— Может быть, — Слава лишь пренебрежительно фыркнула. — Он дорог мне более прочих в этой жизни, — вдруг добавила с нежданной циничной откровенностью. — Я легко убью ради него, да и сама умереть готова… Но… таскаться за ним? Заглядывать в рот, ловя каждое слово? От скуки греть постель?.. Уж увольте! Оставлю это опасное развлечение для юных дурочек, вроде тебя. Так что СЕБЯ САМУ я все же люблю больше… Думай!

Она встала и, не оглядываясь, пошагала к выходу, оставив по себе вязкую тишину — и стойкое противное чувство, что Илл'а навсегда теперь под чьей-то неусыпной слежкой.

Уходили из пещеры задолго до рассвета — торопливо, настороженно, бестолково… Будто мелкие зверьки, согнанные из своей норы опасным хищником.

Шумели, ругались, роняли вещи в песок. Теряли содержимое карманов, расплескивали воду, набирая походные фляги. Выпихивали на дорогу кибитку, рискуя оставить на прибрежных камнях колеса. Понукали недовольных лошадок, безмерно удивленных ночным переполохом и о своей судьбе вздыхающих почти по-человечески…

Кипела суета вокруг — и только лекарка совсем не дергалась.

Зачем? Ее мешок при ней, даже толком разобрать не успела. А уговаривать ахаров хотя бы до утра отсрочить бегство — бесполезно… Страх и злость — советчики куда сильнее разума.

А потому встречала новый день Илл'а уже далеко на тракте. Бессонно ворочалась в ахарской крытой телеге, подпрыгивая на ухабах и морщась от резкого звериного духа: ее провожатые везли от самых Северных гор изрядный запас редких мехов и шкур — зимний улов племени. Конечно, приторговывали дорогой — однако, чересчур уж лениво. Оттого оставалась от их товара почти половина…

Впрочем, резкий запах не вызывал отвращения, нет! Это был запах зимы и гор. Запах костров, косматых охотников и их смешливых жен. Запах шатра, темного, тесного, увешанного травами — шатра древней слепой Хранительницы…

Это был запах воспоминаний — и Илл'а тонула в нем, наяву захлебываясь видениями-снами.

Золотые сосны, укрытые первым снегом, шум горного ручья — и молодой черноволосый варвар, тянущий стрелу из глаза мертвой горной рыси. Крепкий, сильный. Как сама эта рысь — дикий и хищный…

"Испугалась, девушка?" — смеется он белозубо, и Лаю тянет улыбнуться в ответ.

"Еще чего! Это же просто кошка!" — фыркает она, напоказ вытаскивая длинный охотничий нож из голенища.

"Молодец! — восхищается варвар. — Сразу нашу, горную, кровь видать!"

"С чего ты это взял, бродяга? — задирает девушка нос. — Может, я потомственная таркхемка?"

"Не-е-ет! — хохочет он. — Ты потомственная ахарка, красавица! Я не ослеп еще, и своих везде узнаю! Так из чьих будешь, признаешься?"

"А я не знаю! — разводит она руками. — Ничья, наверное…"

Варвар щурится, задумчиво меряя ее взглядом.

"Ну, раз ничья — значит, моя будешь!" — вдруг выдает уверенно и столь нагло, что Лая даже не находит слов для протеста.

"Может, и буду", — бормочет она, топая за варваром вслед.

Впервые за последние пять лет на душе легко и радостно — словно возвращается домой. Не зря все-таки чутье вело ее все глубже и глубже в эти горы!..

А потом был шатер. И старая слепая ведьма.

"Кого это ты притащил, Леор?" — хрипло ругалась старуха, а у самой отчаянно тряслись руки. И голос то и дело сбивался, дрожали морщинистые губы…

"Жива…жива… Столько лет прошло, зимние боги! Столько лет…"

"Жива ли?.. — жгла отравой горькая мысль в голове. — Хотя… жива… Теперь жива уж точно!"

Чужие воспоминания о том давнем времени — времени суровых гор и дымных шатров — давались Илл'е так легко и естественно, будто, и впрямь, были ее собственными. Целая жизнь пряталсь в них — простая, но по-своему счастливая. Старая Иша, Леор, сестра с племянниками… Обучение травничеству и ахарским обрядам. Хлопотный, непривычный столичной послушнице, варварский быт…

Целая новая жизнь!.. Правда, оборванная — без конца и начала… Потому что за пределами гор опять была чернота — словно защитный круг ахарской долины прошелся и по Илл'ыной памяти.

Впрочем, чтобы чувствовать себя среди попутчиков уверенно, и того оказалось девушке достаточно. Ахары приняли ее сразу, будто даже ничему не удивившись. Да и Леор чудесному воскрешению поверил с первого взгляда. Не искал, как Таргел, подвоха, допросов не устраивал…

Только и буркнул с досадой:

— Ихлай знает, что творится с этими Хранительницами! — и тему на том закрыл.

Причину его досады Илл'а выяснила чуть позже. Не ею она была вызвана, но хитроумной Ишей, как ни крути, эту встречу предвидевшей — а потому спешно женившей Предводителя ровно четыре месяца назад.

— Я ж тебя поначалу все забыть не мог, — жаловался он девушке под монотонный скрип колес кибитки. — А потом вроде как привык… сам по себе. Уже и не думал ни о чем таком — пятый десяток все-таки! А тут по весне Иша к себе в шатер зовет. Сколько еще, говорит, ты, Леор, одиноким медведем ходить будешь? Позор, говорит, перед племенем: Предводитель без наследника… Терпела я, говорит, терпела, но, коли сам не решаешься, так, значит, мне судьбу твою решать. Мой род, говорит, тебе невесту должен — а у Шаны как раз дочка подросла… У меня даже слов не нашлось. Девчонке-то всего шестнадцать исполнилось! Ну какая из нее мне жена?.. А только с Ишей спорить никто из нас не решился. Пригляделись друг к другу — и свадьбу справили…

— И… как? — поперхнулась от таких новостей лекарка. — Уживаетесь?

Леор же вдруг разулыбался.

— С Аюшкой-то ужиться не сложно, — ответил как-то очень тепло. — Добрая она. И смирная… В отцовский род, небось, пошла. В вашем-то роду все бабы с норовом, крепким да дурным!..

И с такой досадой он это произнес, что Илл'а, не удержалась: смешливо зафыркала.

— Любишь ее, выходит? — поддела беззлобно.

— Выходит, люблю, — просто согласился мужчина.

Девушка притихла на миг, не зная, стоит ли спрашивать. Но все же решилась, не смогла промолчать.

— Отчего же тогда имени свого не дал? — проговорила тихо. — Я невестой уже "Леора" была, а она и женой все "Аюшка"…

Неловкая тишина стала ей ответом.

— Кхм… — прокашлялся Леор, выглядя не сердитым, но, скорее, удивленным. — Да я… вот не подумал как-то…

Он казался искренним — и у Илл'ы отлегло от сердца. Совсем не хотелось ей сейчас возврата к старому!

— Ты не подумал, — пожурила она, — прочие все указать постеснялись… А бедной супруге твоей каково? Зачем же было так ее обижать на пустом месте?..

— Я не подумал… — сокрушенно повторил мужчина. — Вот уж, правда, дурень старый!.. — цыкнул с досадой.

— Ага, дурень… — укоризненно подтвердила лекарка, дивясь такой избирательной мужской несообразительности. И тут же спохватилась, умолкла: вдруг оскорбится варвар?

Но Леор в ответ лишь хекнул добродушно — мол, чего уж там!.. Чистая правда…

Он вообще за эти годы, как показалось девушке, обижаться по пустякам разучился. Куда только подевалась прежняя вспыльчивость?.. Неторопливая обстоятельность пришла ей на смену почти во всем. И только упоминание о темных мастерах, малейшее, пусть даже мимолетное, мгновенно пробуждали в Предводителе давний бешеный нрав, заставляя разъяренным медведем реветь да ругательствами сыпать.

В этом Илл'а уже на девятый день пути убедилась, когда догнали ахаров повозки с беглецами из столицы, притащив за собою шлейф из страха, возбуждения и крови — да кучу новостей впридачу…

От них и узнала бывшая жрица, что Небесный Город склонился перед юным Императором. Точнее, брошен был к его ногам Гильдмастером и его черными дьяволами…

"Нас ТАМ, между прочим, основательная резня ждет! — пропуская Леоровы проклятия мимо ушей, вспоминала она тогда прощальные слова лорда Илана и ежилась от запоздалого страха. — Думаешь, мне или Таргелу не хочется сейчас просто взять и сбежать? Но мы, в отличие от тебя, не имеем такого права!"

Злость (на них, и на себя), крепкая досада и горькое чувство вины, оттеснив недавнюю боль, всерьез разбередили душу. А с ними пришло и совсем уж неясное чувство — торжества, невольной гордости за них, мужчину и мальчика, ставших для нее такими близкими за последние месяцы… Им ведь удалось! Удалось столь значительное и почти невероятное — то, что ей, скромной послушнице, и представить было невозможно! Это было радостно — и до ужаса обидно в то же время! Ее-то рядом не было!.. Ее с собою не взяли…

Ведь теперь-то, дни спустя, когда прошло первое ошеломление, Илл'а ясно видела, что Таргел тогда нарочно все ТАК подстроил. Мог бы и дальше скрывать, или, уж коли рассказывать о себе, то по-другому… Она бы, "храмовая девочка", поистерила, конечно, — но в итоге смирилась…

Однако господин Гильдмастер выбрал из всех возможных способов поведать правду о себе самый ужасный и разрушительный.

Мерзавец… манипулятор!..

А она — просто дуреха малолетняя! Куда уж тягаться с первым интриганом Империи…

С каким-то болезненным восхищением шаг за шагом вникала девушка в то, что он с нею проделал, вспоминая, сопоставляя, складывая воедино…

Шаг первый: договориться с Леором. Вот куда Эдан ходил накануне! Вот отчего вернулся таким растерянным и печальным! Уже тогда все решил! Тогда же и попрощался с нею — а она и не заметила…

Шаг второй: расписать все ужасы предстоящего, да уговорить ее, Илл'у, отправиться к ахарам добровольно… Здесь, конечно, потерпел Гильдмастер неудачу. Храмовая мышка оказалась не робкой и на диво упертой!

Но он предвидел и это — оттого, похоже, и Илана заблаговременно на корабль отослал. Чтобы не влез тот самовольно в готовящийся спектакль, не сгладил острые углы, как бывало прежде…

И вот, наконец, шаг третий! Грандиозное выступление! О, лорд Таргел оказался знатным лицедеем! Так быстро перейти от нежности и страсти к холодному, жестокому самодовольству!.. Уязвить, оскорбить, вызвать гнев или обиду — любую из этих эмоций, лишь бы только разум отключился…

А затем — шаг четвертый, решающий! Вытащить ее на встречу с соратниками! На тот жуткий кошмар с темными мастерами! Чтобы убедилась воочию. Чтобы уж поверила точно! А заодно — перепугалась до безумия. Ведь знал же, что при Храме росла, где "черных дьяволов" боялись и проклинали!.. Знал же, КАКОЙ будет ее самая первая реакция!

Конечно, знал! И прекрасно это использовал.

А она поддалась. Сразу, даже не попытавшись воспротивиться!

Это-то и было самым обидным.

Не на Эдана теперь Илл'а злилась — но на себя, на себя в первую очередь!..

Потому что понимала: нет возврата! С каждым днем она все дальше и дальше!

Беглая послушница, варварский приемыш. Нищенка без роду и племени… Даже поверни ахары назад к столице — как ей теперь встретиться с теми, кто неизмеримо выше по статусу?

Никак. Между ними ширилась пропасть. И совсем скоро, в считанные дни, предстоит стать этой пропасти бездонной…

Срединный день лета догнал Илл'у у стен одного из мелких северных городишек. Было холодно, срывался дождь, но местным, кажется, сырость ничуть не мешала. Большой луг за воротами пестрел многолюдьем. Словно все окрестные деревеньки разом стеклись сюда на храмовый праздник да шумную выездную ярмарку, к которой прилепилась и ахарская повозка.

Тяжелые капли изредка стучали по матерчатой крыше, лениво стекали по бортам, сливались потихоньку в грязную лужу под колесами. Илл'а зябко куталась в плащ, с тоской наблюдая, как ловко вертит парнишка-ахар, самый младший из ее спутников, пушистыми пятнистыми шкурками перед носом покупательниц. И успевал же, негодник, показать так, чтоб и мех не намок, и глазки двух тучных кумушек загорелись жадностью! Талант у мальчишки явно! А отец из него все охотника лепить пытается, э-эх…

Торговля шла бойко, а потому отдохнуть в тепле Илл'е еще долго не светило. Оттого и тосковала она, да понемногу злилась — но поделать ничего не могла. Деньжата ахарам нужны, а в предгорных поселениях дальше к северу добытчиков зверья и своих хватает, выгодно мех не продашь.

Колокола в храме зазвонили в полдень, хотя должны были проснуться лишь к вечеру. Звонко и радостно пели, будто венчальные. И народ застыл, замер на миг, прислушиваясь к звону, недоумевая, переглядываясь.

А позже и вести пришли, пробились из города, подхваченные от герольда на главной площади, заботливо принесенные праздничной толпой новых ярмарочных покупателей:

"Свершилось! Императорский камень на храмовом алтаре засветился золотом! Наследник коронован! Да здравствует молодой Император!"

И, слыша это, Илл'а улыбалась сквозь слезы.

— Удачи тебе, Илу, — тихо повторяла она. — Ты справишься, я верю. Удачи…

Всю ночь вокруг кипело гуляние: пылали костры, плевались от влаги искрами. Плясали горожане и пришлые. Лилось в глотки кислое северное вино, плескались в чашах крепкие настойки на лесных ягодах и горных травах.

За тонкими стенками кибитки орали и пели. Лошади испуганно ржали. Ахары ворчали, проклиная шумных имперцев, не дающих спокойно выспаться. Илл'а беспокойно вертелась, то проваливаясь в неуютную дрему, то резко вскакивая. Чудился ей сквозь пьяные вопли тихий шелест шагов совсем близко, темный силует снаружи за ненадежной полотняной преградой, чей-то внимательный взгляд… И она вновь и вновь выглядывала в страхе из повозки, чтобы опять увидеть только тени от горящих в стороне костров…

А наутро обнаружилась записка — плотная дорогая бумага, столбец незнакомых узорчатых символов, которые почему-то Илл'а с легкостью прочитала.

"Мы присматриваем за тобой", — было там написано.

Тайным языком Гильдии. Рукою темного мастера…