ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СИЛА КРАСНОРЕЧИЯ ВЗЫВАЮЩИХ. НОВЫЙ ХОД ЛОРДА АМАРЕША


Взъерошенная и злая Слава вынырнула рядом, дернула Огнезора за мокрую штанину, вырывая из внезапного оцепенения.

"Что стряслось? — его привыкшие к темноте глаза разглядели сложенные в вопросительном жесте пальцы. — Что-то почуял?".

"Ничего", — резко помотал он головой.

Сейчас не время было разбираться с голосами. Синеглазое чудище уже разверзло над парой темных мастеров свою голодную пасть.

"Давай, я первая!" — нетерпеливо сверкнула глазами Слава. Жесты ее выходили резкими, так что не понять было, вопрос это, просьба или требование.

"Жди", — безмолвно осадил ее Гильдмастер, прислушиваясь к слишком уж тихим громадинам.

Здесь, конечно же, были люди — даже очень много людей. Однако все безмятежно почивали, без единой тревоги или страха. Будто не в плавучем звере у чужого, возможно, враждебного берега коротали они ночные часы, а в своих домах за крепкими каменными стенами! И только дремлющий юнец у чаш с горящим маслом, вместо хмурых дозорных, хранил здешний покой.

Но все же, казалось, корабли незваных гостей таят немалую опасность. Щекочущие паутинки чуждого дара даже сквозь перчатки инеем обжигали Огнезоровы ладони, дразнили чувствительный нос и неприятно саднили кожу.

— Как примитивно и грубо, — презрительно кривила губы Слава. На борт выбралась она почти не таясь — и рыскала теперь повсюду, слишком уверенная в силе своего дара, слишком надеющаяся на хитроумность собственной защиты.

— Впервые встречаю амулеты столь нелепые, — фыркала Огнезору на ухо. — Да к тому же еще и так много! Их одаренные хоть невежественны, но старательны… Моим бы ученикам столько упорства!..

— Не стоит потешаться раньше времени! — шипел на нее Гильдмастер, с подозрением оглядываясь вокруг. — Охрана здесь, может, и диковинна, но, боюсь, вполне неприятна в действии. Хочешь проверить на собственной шкуре?

Слава ненадолго затихала — чтобы вскоре опять приняться за старое. В угрозу со стороны чужаков она, похоже, не слишком верила.

Мужчина же хмурился все больше. В непривычных переплетениях здешних амулетов чудилось ему нечто гадкое. Играющее на потаенных инстинктах да низших, животных эмоциях, покоряющее и подавляющее волю. Любой, попавший в эту паутину, неминуемо преисполнялся трепета, терял себя в собачьем восторге и слабости, в желании служить да поклоняться.

Огнезор, как всякий мастер Разума, обучался подобному умению, знал, как привлечь человека, даже — покорить, как привязать к себе или сломать. Но всегда его влияние было кратким. Стоило ослабить хватку — и жертва приходила в себя, возвращала свободу воли… Конечно, если не лишалась рассудка.

Оттого вдвойне диковинными и чудовищными казались Гильдмастеру невидимые корабельные храны. Могли ли в неизвестной стране открыть тайну вечного преклонения? От подобной мысли неприятно морозило лопатки. Да за одну лишь эту мерзость заслуживали нежданные гости самого холодного приема!

Зачем, для чего проделали они такой долгий путь? Этот вопрос волновал Гильдмастера более прочих. И с каждым новым бесшумным шагом по палубе мирно дремлющего корабля все больше уверялся он, что ответ ему не понравится.

К спящей команде Огнезор не приближался. Стороною обходил все двери и люки, чувствуя, что уж туда лезть никак не стоит, что сделаешь лишний шаг — и коварное плетение сомкнется на горле удавкой да, ежели не подогнет тебе коленей, не придавит к полу в унизительном поклоне, так бросит на растерзание здешним рабам, прервав их сон и подогрев слепую ярость… Зато диковинную защиту чужаков изучал мужчина с удвоенным вниманием, запоминая любую мелочь, — пока не бросила к его ногам Слава сонного оцепеневшего мальчишку, единственного корабельного "дозорного", что дремал у пылающих чаш, вскидываясь иногда, дабы подлить в огонь вонючего масла.

— Вот и наша добыча, — нехорошо усмехнулась черноглазая. — Мне его допросить, или ты сам?

Юнец поддался внушению покорно и почти радостно: привычный к бездумному подчинению, он говорил и говорил, сыпля архаичными словами да на свой, чужеземный, лад искажая интонации знакомого языка. Торопился, почти захлебываясь от всего, что хотелось выложить. Будто смирное животное, готов был лизать ноги любому, в ком чуял инстинктивно хозяина. На Огнезора же смотрел с обожанием, терся в исступлении щекою о протянутую к лицу ладонь, так что хотелось мастеру брезгливо вытереть руку, но он боялся не удержать контроль: от чужого пса никогда не знаешь, чего ждать, даже если сейчас тот весело виляет тебе хвостом.

То, что рассказал мальчишка им со Славой о своих земляках и соратниках, оправдывало худшие из ожиданий. Синеокие корабли-чудища приплыли сюда не с миром, но и не с войной: чужаки прибыли, как хозяева — исполненные чувства собственной несокрушимой правоты и силы. Они пришли таким ничтожным числом — но пришли, чтобы властвовать. И предстояло еще немало потрудиться, дабы сбить с незваных гостей спесь.


* * *

Люди с кораблей высадились на берег следующим утром. Исполненные благожелательного превосходства, без интереса поглядывали они на встревоженных, охающих зевак, лениво осматривались по сторонам, то и дело морщась, — словно приценивались в лавке с дешевым и негодным товаром. И эта выставленная напоказ снисходительность поражала умы имперских варваров куда больше, чем вся мощь огромных плавучих чудищ, грозно застывших у пристани, к коей, если верить болтовне пленных, прежде позволено было причаливать лишь Императорскому флагману.

Команда, избранная для Пришествия, несомненно, умела держать лицо!

Взволнованные стражи провели чужаков в столичную ратушу почти без вопросов — такова была сила слов Взывающих. Владетельным имперским мужам представились они послами Сорока Княжеств — славного содружества земель, лежащих по ту сторону Великого Океана. Кораг был величествен да молчалив; Архаш — снисходителен и вежлив. Четверо суровых охранников привычно выстроились за их спинами немыми тенями (годы тому назад, давая присягу Повелителю, они сами вырезали себе языки). Все шло, как и много раз прежде, вселяя немалые надежды на успех.

К полудню слухи трижды облетели Небесный Город — и огромная толпа сгрудилась под стенами ратуши. Внутри уже кипело собрание: министры и лорды, жрецы и военные — всем охота была поглазеть на пришельцев из-за океана, послушать, с чем те прибыли, да прикинуть, как обернуть этот диковинный визит себе на пользу.

Тогда-то Архаш и решил, что время пришло. Шагнул вперед, на возвышение для ораторов, — и сразу будто вознесся над залом. Пора было пустить в ход свое главное, беспроигрышное оружие.

Речь Взывающего к Страху для беззащитных ушей гремит отголосками славных битв; слова лязгают смертоносным металлом, звенят копытами конницы, гудят морскими ветрами в парусах кораблей-чудовищ. И тысячи крепких воинов в доспехе, красном от крови, представляются слушателям. Многоголосица боевого клича, многоцветие шатров и стягов. Грозные командиры, быстроногие гонцы, ловкие осведомители, готовые вызнать обо всем на свете…

Война и смерть — хлеб Взывающего к Страху. Они дают силу его речам, заставляя простых смертных в почтении склонять перед ним голову.

Вот и сейчас ложились фразы Архаша на опущенные плечи первых мужей Империи привычным ужасом, трепетом и восторгом — и лишь один, казалось, слушал совершенно равнодушно. Загадочный человек в серой маске смотрел на послов с откровенным недоверием, будто резал их острым взглядом жестких глаз — синих, как огни на носах родных кораблей Взывающих. Раздражающе барабанил он пальцами по резному подлокотнику кресла, своею дробью разрушая выверенный, красивый рисунок волшебного Архашевого красноречия. Но не обронил пока еще ни слова, словно давая командиру высказаться до конца, исчерпать себя до донышка, показать все, на что способен, чтобы потом… что? Склониться перед сильнейшим? Или… безжалостно добить неудачника?..

Впервые со времен своего детства встретился Архашу человек, который совсем его, Взывающего к Страху, не боялся! Это удивляло и раздражало — но командир Пришествия не мог позволить себе колебаний, как и прочих слабостей, простительных лишь покорной черни. Доведя свою речь до конца, обвел он застывших имперцев покровительственным, победным взглядом. И кивнул в снисходительном позволении грузному, лощеному старику, потянувшему вверх, как школяр, пухлую ухоженную руку. По-господски разрешал ему говорить…

Тут уж взгляд мужчины в сером загорелся нешуточным гневом. И даже почувствовал себя Архаш на миг (всего на миг!) неуютно. Будто влез он без спросу в чужую нору да крутится нагло перед самым носом у грозного и хищного хозяина.

А грузный старикан все мямлил, все тянул что-то почтительно-благодарственное. И, кажется, не только Архашево терпение лопнуло уже к концу первой фразы…

— Достаточно, господин Первый Министр! — жестко оборвал его "серый". — Мы все уже имели честь сегодня вдоволь насладиться твоей глупостью!

И словно порвалась невидимая паутина — глаза собравшихся вмиг утратили отрешенно-благоговейную пустоту, лица стали растерянными, шепотки да переглядывания разлетелись по Залу Собраний. Архаш понял, что теряет контроль — впервые за долгие-долгие годы! — и, к собственному стыду, не удержался от беспомощного взгляда на своего господина, ища поддержки.

— Кто ты такой, что смеешь вмешиваться в речь одного из первых мужей вашей страны? — подал голос великий Кораг, грозно сверкнув очами, как и положено Взывающему к Поклонению.

Привычный трепет да сладкое чувство покорности, пробужденные этим голосом, защекотали Архашу спину. Презренные имперцы притихли, тут же, как один, обратившись взорами к его величественному господину, но как-то совсем неправильно — без должного пиетета и, определенно, с нехорошим любопытством.

— Послы Сорока Княжеств не станут унижать себя разговором с придворным шутом, прячущим свое лицо от благородного собрания! — меж тем изволил Кораг уже гневаться. — Сними это! — брезгливо указал он пухлым перстом на серую ткань маски, добавив в свои слова столько приказа, что у любого бы подогнулись колени.

Незнакомец даже не дернулся.

— Снять? — переспросил он, кажется, с насмешкой, и обвел собравшихся долгим холодным взглядом.

Странное смятение поселилось средь имперцев в эти минуты. Глаза министров затравленно бегали, лорды и советники вжимали в плечи головы, красноречиво оглядываясь на высокую входную дверь, словно крысы, готовые бежать при первом же движении следящего за ними кота. И только благообразный старичок в нелепой зеленой хламиде жмурился все так же безмятежно, поглядывая на окружающих господ, как на глупых расшалившихся детишек.

— Вот видишь, господин Взывающий! — вкрадчиво проговорил мужчина, нарочно подчеркивая, что звание Корага (да и только ли оно?) ему прекрасно известно. — Благородное собрание увидеть мое лицо совсем не жаждет! Я бы даже сказал — наоборот… Насчет же моей особы… Честно говоря, я был куда лучшего мнения о твоих "прославленных осведомителях"! Не первый месяц все-таки кружите у наших берегов!..

— Зачем выведывать тайком, то, что можно спросить в открытую? — не вытерпев подобной наглости, сердито вмешался Архаш. — Мы приплыли с миром, и рассчитываем на мирный прием!..

— Для "прибывших с миром" вы слишком много говорили о своем непобедимом войске, господа послы, — ядовито парировал мужчина. — Несколько самонадеянно угрожать тем, о ком почти ничего не знаешь…

— Мне жаль, что в рассказе о моей великой родине почудилась тебе угроза, — неприязненно заметил командир. — Как видишь, прочие господа из собрания не страдают подобной подозрительностью…

— "Прочие господа" могут страдать чем угодно, — поднялся из своего кресла незнакомец. Теперь возвышался он над низкорослым Архашем, делая шаткое положение Взывающего еще более неудобным. — Но хочу просветить уважаемых "послов", — кивок в их сторону был (ей-богу!) издевательским, — что до поправки здоровья Его Божественности в вопросах имперской безопасности решающим будет только МОЕ слово.

Что ж, это было неожиданным, и к тому же — весьма неприятным. Прежде как-то не приходилось Архашу волноваться о чужих должностях да рангах: и дикие пастухи, и варварские князьки с одинаковым восторгом принимали откровения Взывающих. Здесь же был некто, с кем придется считаться, ибо, к несчастью, человек этот, похоже, не поддавался ни одному из внушений. Познания же командующего в дипломатии были откровенно слабы…

— Наши корабли, конечно, не чета вашим, — меж тем продолжал крушить Архашевы надежды "серый", — помельче да послабее будут… Такого долгого пути не выдержали бы. Да и кирасы ваших стражей впечатляют: у нас вот как-то тяжелый доспех не прижился. Чересчур неповоротливым он делает солдат, — синие глаза сверкнули насмешкой, так что бывалый воин против воли сжал кулаки. — Что еще? Ах, и конницы у нас почти нет — дорого, и ни к чему, вроде: все земли здешние — сплошь горы да леса, не то что ваше степное раздолье… Так что, конечно, столкнись мы армия к армии — имперцы не выдержат. Вот только, — сделал он выжидающую паузу, доводя и без того злого командира почти до исступления, — вот только… как долго вы сюда плыли?

Архаш скрипнул зубами.

— Полгода, верно? Можете не отвечать… Слышал, из четырех кораблей лишь два осталось, — продолжал поражать своей осведомленностью мужчина, — да и то — с третью команды… Бури, эпидемии… Лекари у вас, как оказалось, никакие. Так, не лекари даже — сельские знахари. Значит, сюда свое "великое войско" вы никак не довезете… Но тебе ведь этого и не нужно, Архаш? Вы требуете принять вас с распростертыми объятиями, впустить в Храмы и правительственные советы, сделать своими во Дворце… Зачем? Не для того ли, чтобы влезть нам под кожу, господа Взывающие? — он сделал паузу, подчеркивая свои слова, давая каждому в зале понять их и прочувствовать. — Открой мы вам все двери, — продолжил после оглушительного секундного молчания, неумолимо и жестко чеканя каждое слово, — и через полгода вы обрастете людьми и властью; обзаведетесь собственной религией, собирающей все больше и больше приспешников; новой армией, преданно заглядывающей в рот вашим странным одаренным. Вам и не нужно будет везти солдат из-за океана, не так ли, господин Архаш? Вы сомнете Империю ее собственными силами! Так ЗАЧЕМ нам идти вам навстречу?

Возмущенным гулом взорвался зал. Очарование речей Взывающих расколото было вдребезги. Каждый здесь теперь видел врагов в пришельцах, приняв слова мужчины в маске безоговорочно и сразу, на веру. Даже Корагу не случалось прежде добиваться так быстро такой реакции! И даже он, показалось Архашу, поблек в эти минуты, поддавшись растерянности.

И, как приговор их тающей победе, прозвучало через миг над общим гулом:

— Вы будете нашими гостями, господа "послы". И как за всякими нежданными гостями, за вами будут хорошо приглядывать.


* * *

Сколь бы неприятным ни было поражение, пока ты жив — всегда есть возможность отыграться. Не зря Архаш так усердно внушал себе эту простую истину, зло чеканя шаг на грязной мостовой чужой столицы! Слепая звезда Взывающих сегодня еще не отвернулась от него…

Архашев шанс нагнал их в припортовом переулке. Высокомерный старик, бросая осторожные взгляды по сторонам, оставил за спиной карету с охраной да на свой страх и риск преградил командиру путь.

— У нас есть несколько минут для разговора, господин посол, пока твои незримые "сопровождающие" отстали, отвлеченные моими людьми, — торопливо заговорил он, игнорируя приставленный к горлу широкий меч одного из телохранителей.

— Разговор с Взывающим — это привилегия, которую еще надо заслужить, — нахмурился Архаш. — Будут ли твои слова стоить моего внимания, бесцеремонный незнакомец?

— А я смотрю, ты не в духе, чужеземец… — растянул наглец рот в ухмылке. — Знакомство с Гильдмастером прошло не слишком гладко?

— С кем? — переспросил командир, раздражаясь от назойливости имперца пуще прежнего.

— Ну-ну, не стоит гневаться! Мне ли не знать, как любит потешить благородное собрание наш скрывающий лицо "друг"!..

— Что тебе известно о нем? — вскинулся Архаш, впервые посмотрев на старика с интересом.

— Многое, очень многое, господин посол! Ты столкнулся с кем-то, знающим о вас больше, чем допустимо, не так ли? И вряд ли ожидал этого… А ведь люди Гильдмастера повсюду! Стоило вашим кораблям войти в гавань — и ему сообщили об этом… Огнезор вообще осведомлен всегда да обо всем! И тебе неплохо бы найти кого-то, разбирающегося в здешних делах…

— Тебя? — понимающе скривился Архаш. Предателей он презирал, хоть и терпел, как явление полезное.

— К примеру, — не стал отпираться старик. — Высокий лорд Амареш к твоим услугам.

— Столь знатная птица — и в таком зловонном месте? — с сомнением обвел командир взглядом сначала лорда, а затем — грязный припортовый переулок. — Должен ли я верить тебе? Может, тот, кого так жаждешь ты продать, и прислал тебя? Твои амулеты надежно скрывают от меня истину. Сними их — и поговорим…

Лицо старика застыло в холодном высокомерии.

— Думаешь, я дурак, господин посол? — искривил он сухие губы. — Мне нужна роль соратника — не слуги! Коль решишься — жду в полночь на восточной стороне Пиратского острова.

Двумя пальцами брезгливо отвел он меч от своего горла и, не прощаясь, зашагал к карете.


* * *

Пиратский остров в водах между Крамом и столицей издавна имел дурную славу досадной занозы, намертво впившейся в честные сердца (и места куда менее благопристойные) ревнителей имперской законности. Сколько бы ни старались стражи, морские да сухопутные, устраивая облавы в извилистых полузатопленных тоннелях, вымытых морем в ноздреватом камне, — лихого брата, давшего острову название, не становилось меньше. И даже всемогущая Гильдия что-то поделать с этим была не в силах: чем грозней и неожиданней оказывались визиты сюда темных мастеров, тем изобретательней и шустрее ухитрялся местный люд столь незваных гостей избегать.

Архаш, конечно, всего этого не ведал (об острове он знал только из слов своих пленных), но торчащая посредь волн морских безлюдная скала и без того сразу показалась ему местом подозрительным да опасным — а потому, самым что ни на есть подходящим для встречи с властолюбивым имперским лордом.

Попасть в ловушку командир не боялся. Самоуверенная надменность Взывающих да воинская привычка рисковать собой — то, что всегда отличало подобных ему от прочих. От покоренных и покорных. От рабов, приспешников и слуг…

Исполненный предвкушения да мрачного самодовольства, высаживался Архаш на пустынную полосу гальки, что вклинилась между двух круто убегающих прямо к звездному небу скалистых стен.

Имперец уже ждал — чересчур прямая, нелепая в этом морском безлюдье фигура, укутанная длинным старым плащом с чужого плеча. Тусклый масляный фонарь, водруженный среди камней, бросал грязно-бурые пятна на носки Амарешевых сапог, лицо же лорда оставалось в тени — только глаза поблескивали зловеще да холодно…

Словно у заправского злодея из так любимых простонародьем уличных спектаклей!

Архашу стало смешно — и очень неуютно в то же время. Никак не мог отделаться командир от чувства, будто, лишь ступив на проклятую чужую землю, был закручен он в нелепой шутовской суете из громких слов да пестрых балаганных масок. Все здесь выходило не таким, как кажется! Не вспоминали дикари-имперцы ни о благе, ни о высокой цели. Всякий поступал, как вздумается, заботясь лишь о собственных нуждах… И даже наделенные силой крутились в общей сумасшедшей пляске, не подчиняя себе прочих и не владея ими!.. В странные игры друг с другом играли имперцы… Непонятные, дикие для человека, привыкшего к мудрой, безоговорочной покорности!

Эти думы раздосадовали окончательно и без того недобро настроенного Взывающего.

— Говори, зачем звал меня! — забыв о приветствии, бросил он старику куда неприязненней, чем собирался.

Упрашивать того не пришлось. Не первый год, видать, копился в сердце лорда гнев! Одержим он был жаждой власти да слепым, всепоглощающим желанием даже не отомстить — обыграть хитроумного противника. И вот этому ничтожному, мнящему о себе невесть что, человечку надлежало стать главным союзником Пришествия? Презрительная усмешка так и просилась на уста Архаша.

Однако говорил старик вещи весьма тревожные. Лекари, поднимающие со смертного одра; воины, стоящие целой армии; тайны, прошлые и нынешние, власть и страх — все в руках единственного человека. И человек этот, тот, кого называют Гильдмастером, сумел вселить опасливый, суеверный трепет даже в безбожные сердца свободолюбивой имперской черни! Среди темного люда повсеместно слывет он чуть ли не самим дьяволом!..

Не столкнись Архаш с этим мужчиной лично — ни за что бы в рассказанные Амарешем сказки не поверил! Командиру и сейчас досадливо не хотелось верить. Всегда непросто отказаться от мысли о легкой победе!

Но противника нужно узнать. А сила того, коли верить старому лорду, может стать его же и слабостью. Гильдмастер подчинил себе многих и многое, он успевает везде и повсюду — но все, выходит, держится на нем одном! Пока не сменился нынешний бессильный Император, пока жива да при власти недовольная Правящим Домом знать, пока армия подозрительна и враждебна к Гильдии, а Храм проклинает темных мастеров на каждой службе — грандиозная, с таким трудом сплетенная Огнезором паутина может лопнуть в любую минуту! Стоит только подсобить немного со стороны…

Все же корабли Взывающих появились очень вовремя!..

Решение о союзе Корага, Взывающего к Поклонению, с Амарешем, как будущим и самым выгодным для Сорока Княжеств Императором, казалось таким, пусть не простым, но очевидным! И все же что-то тревожило командира в исполненных желчи речах властолюбивого лорда, что-то дергалось знакомо в Архашевом нутре, когда расписывал с гневом старик деяния их общего противника. Никак не выходило ухватить эту хитрую, юркую мыслишку, отчего мрачнел Взывающий с каждой минутой. Но слова о трепете и дьяволах вдруг расставили все по местам, внеся дивную ясность в растравленную последними событиями командирову душу. И тогда открылась Архашу простая и оттого лишь более ужасная истина: этот край никогда не примет Корага! Ибо, без сомнения, был уже здесь СВОЙ ВЗЫВАЮЩИЙ К ПОКЛОНЕНИЮ.

Война, которой жаждал лорд-предатель, на деле оказалась невозможной. Запретная и глубоко противная всему, чему учили Взывающих да их рабов с младенчества, — она стала бы губительной и заранее обреченной на провал. Хотел ли Архаш взваливать на себя такую обузу? Нет, без сомнения!..

А значит, его людям надлежит оставаться в тени.

Но даже так они могли кое-что сделать…

— Я помогу тебе нашей силой, — уклончиво пообещал он. — Однако… пока жив тот, кого зовете вы Гильдмастером, Взывающие не развяжут войны в открытую. У нас свои законы и своя вера, высокий лорд. Поднять руку на кого-то вроде вашего "дьявола" для нас неискупимый грех и преступление. Освободи нам путь, Амареш — и ты получишь свой трон и нашу поддержку.

Загрузка...