Дешевка

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Смотровой стол в кабинете врача оказался на удивление мягким и наводил на мысли о спа. Имоджин с удовольствием расслабилась бы на нем, если бы не напяленный на нее бумажный балахон, который кое-как завязывался спереди и грозил распахнуться от любого чиха.

Чтобы отвлечься, Имоджин залезла в «Инстаграм» и почувствовала легкую эйфорию от того количества лайков, которыми отметили ее фотографии за вчерашний день. Она лайкнула фотографию Бриджет, которая стояла посреди Седьмой авеню в потоке машин. Одному Богу известно, как она умудрилась сделать такой снимок. Она лайкнула фотографию Эшли с тегом #ТакаяЯсУтра — глаза девушки без подводки и туши были голубее обычного, пол-лица скрывалось за светлыми волосами. Она лайкнула фото Ральфа, миниатюрного йорка, любимца Массимо. Она лайкнула изображение женщины с затейливыми коктейльными кольцами и ярко-красными ногтями, которая держала в руках клатч от Céline того же цвета. Проверив, чье это фото, она прочла: «Эйрин2006». Имя было незнакомым, но она мало кого знала в «Инстаграме», просто попросила Тилли подобрать для нее интересные аккаунты.

Имоджин как раз собиралась посмотреть остальные фотографии Эйрин2006, когда в комнату тихо вошла доктор Клаудия Фонг — женщина неброской внешности в небольших очках и с совершенно прямыми длинными черными волосами ниже пояса. Она шаркала при ходьбе и говорила тихо. Она была мягкой и доброй и, по версии прошлогоднего журнала «Лучшие врачи Нью-Йорка», считалась лучшим онкологом Манхэттена.

Доктор мягко ощупывала правую грудь Имоджин вокруг соска.

— У меня болит с левой стороны, — излишне нетерпеливо сказала Имоджин.

— Я знаю, Имоджин, — улыбнулась Клаудия, привычная к тревожным пациенткам. — Вначале нужно осмотреть здоровую грудь, а уж потом приступать к той, которая беспокоит.

Имоджин кивнула, решив помалкивать и не мешать врачу делать свое дело.

Когда Клаудия перешла к левой груди, предупредив, что может быть больно, она заговорила на свою любимую тему: о том, что Нью-Йорк не подходит для жизни.

— Почему мы все живем в Большом яблоке, Имоджин? Почему? Я не устаю спрашивать себя об этом каждый Божий день. Люди не должны так жить, и я не только о том, что тут холодно. Мы все время работаем. Нам вечно не хватает денег. Мы не делаем ничего такого, благодаря чему Нью-Йорк якобы является таким прекрасным местом для жизни, — рассуждая о «прекрасном месте», она нарисовала в воздухе кавычки. — Я все уговариваю мужа перебраться в Санта-Фе. У меня там тетя жила. Там сухо и тепло.

Имоджин одобрительно кивала, даже когда почувствовала боль оттого, что доктор пальпирует мягкую ткань вокруг соска. Боль пронзала ее от каждого нажатия, и потому Имоджин была потрясена, когда доктор Фонг улыбнулась и перестала рассуждать о Санта-Фе, переведя его до поры до времени в область смутных мечтаний.

— Я ничего не нахожу, Имоджин, но хочу направить вас на маммографию, просто чтобы убедиться. Давайте сразу пройдем в рентгенкабинет. Надеюсь, мне удастся рассеять ваши страхи.

Это невозможно! Имоджин знала, что рак вернулся. Она чувствовала его, чувствовала, как он растет внутри и перехватывает контроль над ее жизнью. Маммограмма докажет, что доктор Фонг ошибается.

Но она не ошибалась. Имоджин сидела в кабинете доктора, разглядывала на плоском экране свои груди изнутри и вынужденно признавала, что ткани обеих выглядят здоровыми. Доктор Фонг водила по изображению светящимся курсором.

— Смотрите, вот это импланты. Они отличаются от натуральных тканей меньшей плотностью. Но у вас остались и собственные ткани вокруг сосков и под имплантами, — она показала на неровно окрашенные участки. — Тут ткани плотнее, но они тоже выглядят совершенно здоровыми. Имоджин, я думаю, вас мучает фантомная боль.

Имоджин почувствовала себя истеричкой.

— Вы думаете, я все сочиняю?

Доктор Фонг покачала головой.

— Нет, я ничего подобного не думаю. На самом деле фантомные боли совершенно реальны, это просто название такое паршивое. Порой они возникают у пациента в голове, но в основном появляются потому, что нервные окончания замыкает, как во время операции, и они шлют мозгу неверные сигналы. Боль — штука полезная. Она сигнализирует, что с нашим телом что-то не так. Считайте боль своего рода спортивным судьей с маленькими красными флажками. В вашем случае она возникла по ошибке. С вами все в порядке, Имоджин, ручаюсь.

— А что мне делать?

— Попытайтесь не тревожиться на эту тему. Пропишу вам кое-какие обезболивающие. И продолжайте упражнения для груди и рук, — доктор Фонг закончила делать пометки в планшете и стала выписывать рецепт. — Чем сильнее будут эти мышцы, тем скорее вы полностью восстановитесь. Могу к этому только добавить, что я очень довольна тем, как у вас идут дела.

Имоджин ощутила разом облегчение и досаду. Ей не слишком-то хотелось рассказывать дома о фантомных болях. Она боялась показаться психованной дурочкой:

— Что мне сказать Алексу?

Доктор Фонг отлично поняла, что диагноз Имоджин не понравился.

— Скажите ему правду. Что нервы привыкают к новым тканям и выдают учебную боль. А слово «фантомная» произносить вовсе не обязательно.

Иногда подделка кажется такой реальной!

Имоджин откинулась на спинку кресла и набрала сообщение Алексу: