Дешевка

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Как и было обещано, фургон для фотосессии — хлипкий трейлер, чтобы в нем причесываться, делать макияж и питаться, — стоял в семь утра у «Четырех времен года». Эшли поднялась по его ступенькам в шесть пятьдесят девять, ее волосы были стянуты на макушке в высокий хвост и каскадом крупных кудрей падали по обе стороны лица.

— Я опоздала? — девушка, одетая в оригинальные кроссовки «Адидас», драные джинсы Rag & Bone и белую рубашку вроде тех, что надевают под смокинг, высмотрев в телефоне, который час, гордо улыбнулась. — He-а, я пришла на минуту раньше, — сказала она, отпивая из большого старбаксовского стаканчика с нацарапанной на нем надписью «Эш». Второй стакан она сунула в руки Имоджин: — Макиато на обезжиренном молоке.

Имоджин заметила, что в одном ухе Эшли сегодня красовалась огромная, инкрустированная драгоценными камнями серьга от Марни, а в другом и вовсе ничего не было. Ни на ком другом это не смотрелось бы, а вот на ней, поди ж ты…

Благодарная за дозу кофеина, Имоджин отшатнулась, услышав снаружи вой сирены. Возможно, скорая помощь или пожарные… Но когда сирена взвыла во второй, а потом и в третий раз, Имоджин высунула голову в дверь трейлера и увидела двух полицейских, которые как раз собирались постучать.

— Здравствуйте, джентльмены, — сжав зубы, улыбнулась она им.

— Здравствуйте, мэм. Мы должны посмотреть разрешение на транспортное средство.

— Конечно. Это абсолютно не проблема. Подождите секундочку.

Она прикрыла дверь и понизила голос:

— Эшли, у тебя есть копия разрешения на фургон? — ответом ей был лишь пустой взгляд. — Ты же не забыла сделать для нас разрешение на парковку трейлера в этом месте, правда?

Голова Эшли мотнулась из стороны в сторону.

— Ева сказала, что возьмет это на себя, — девушка напряглась, будто приготовилась к драке. Задумчиво поднесла ко рту стаканчик с кофе и отпила глоток. — Там было столько всего. Я договаривалась с моделями, заказывала парикмахера, визажиста, а потом Ева решила сменить и того, и другого. Она захотела Элисон Грандольфо из салона Джона Барретта, но никак не могла с ней связаться, а потом я заказала этот фургон и позвонила в «Четыре времени года», а Ева сказала, что все с этим решит…

Имоджин оборвала ее:

— То есть у нас нет разрешения?

— Я сейчас напишу ей на «мыло». Она не присылала мне никаких подробностей, — Эшли застонала. — Я могла и пропустить ее письмо. Я же круглые сутки писала в «Твиттер», «Фейсбук» и другие соцсети!

Имоджин не удивлялась, что Эшли приходилось так тяжело: выступать в ролях идеальной помощницы и идеального менеджера по соцсетям ужасно сложно. Она была ужасно загружена и физически не успевала делать обе работы. Вместо этого ей бы сосредоточиться на какой-то одной… Имоджин глубоко вздохнула. Она никогда раньше не делала того, что собиралась сделать сейчас, и, если честно, понятия не имела, как к этому подступиться.

Быстро просмотрев почту, Эшли покачала головой.

— Она ничего мне не присылала.

Имоджин открыла дверь.

— Офицеры, могу я пригласить вас на кофе?

— Мэм, нам нужно только ваше разрешение, и все.

— Я такая невежливая. Позвольте представиться, меня зовут Имоджин Маретти, — она назвалась фамилией мужа, но произношение при этом у нее было самое что ни на есть британское. — Мы раньше не встречались? Вроде бы мне знакомы ваши лица, может, мы виделись на полицейском балу? Мой муж, Алекс, работает в прокуратуре США, он очень любит и уважает полицию. Он просто бредит вами, он постоянно говорит о том, какую трудную работу вы делаете. Зайдите, пожалуйста, и выпейте кофе, пока мы ищем разрешение.

Полисмены поднялись следом за Имоджин по ступенькам и выдвинули стулья из-под маленького непрезентабельного столика в хвосте трейлера.

— Мы знаем вашего мужа, мэм, — произнес красивый парень лет под тридцать, которому пошло бы что угодно, в том числе и форма полицейского. На его бейджике значилась фамилия Кортес. — Он хороший мужик, этот ваш Алекс Маретти. В прошлом году посадил пару-тройку наркодилеров, которых я поймал.

— Хотя я не знал, что его жена работает в кино, — лысый крепыш-полицейский с черными густыми бровями и тяжелой нижней челюстью проговорил это с таким видом, будто он тут главный весельчак. При этом он явно понятия не имел, что щеголяет с расстегнутой ширинкой, подметила с некоторой долей удовлетворения Имоджин. Она выбрала момент, когда никто, кроме него, на нее не смотрел, подмигнула и коснулась молнии на собственных брюках. Крепыш смутился и одарил ее благодарной улыбкой.

— Как это мило с вашей стороны! Нет, я работаю не в кино, а в журнале, я редактор. Подождите всего секундочку и позвольте мне поискать разрешение, — она вернулась к Эшли. — Сходи в ту маленькую булочную по соседству и принеси коробку пончиков.

Девушка наморщила носик при упоминании источника ненасыщенных жиров и сахара, но подчинилась без единого слова. Имоджин стала делать вид, будто ищет в своем ноутбуке какое-то конкретное электронное письмо или документ. На самом деле она писала Еве, чтобы спросить у нее, как обстоят дела с разрешением на парковку трейлера там, где он сейчас стоит.

— Уверена, я смогу быстро его найти, — Имоджин посмотрела на полисменов поверх монитора. — Мне очень-очень жаль, что я заставляю ждать таких приятных мужчин. Я же знаю, сколько у вас дел в этом городе. Это моя первая фотосессия после болезни. Не знаю, делился ли Алекс этим со своими коллегами, но я лишь несколько месяцев назад вернулась из отпуска по состоянию здоровья и пока еще заново учусь ходить, — Имоджин тошнило от роли девы в беде, но с мужчинами определенного типа только так и можно добиться своего. От того, что должно было произойти дальше, ее тошнило еще сильнее, но она все-таки понизила голос и проговорила: — Рак.

— Как печально это слышать, мэм. Мне очень жаль.

— Пожалуйста, зовите меня Имоджин, — она помедлила, а потом сделала потрясенное лицо и воскликнула: — Какая я дурочка! Не могу поверить, что я так ошиблась. Просто не могу поверить.

Кортес склонил голову набок и вопросительно уставился на нее. Имоджин продолжила:

— Мы запросили разрешение на другой день.

Лысый коп слегка покачал головой, но Кортес умоляюще поглядел на него.

— Обычно мы так не делаем, Имоджин, но сейчас могли бы закрыть на это глаза.

Имоджин вообще-то не ожидала, что это сработает. Кортес накрыл ее ладонь своей.

— Вы в таком стрессе, — снова заговорил он. — Серьезно. Мы хотим помочь. Ваш муж каждый божий день помогает нам убирать с улиц плохих парней. Мы можем натянуть вокруг трейлера полицейскую ленту, и тогда весь остаток дня вас никто не побеспокоит.

Имоджин потянулась обнять полицейского.

— А еще, офицер, не могли бы вы не рассказывать об этом Алексу, пожалуйста! Мне будет ужасно неловко, если он узнает, что я не смогла справиться с таким простым делом. Не хочу, чтобы он обо мне тревожился.

Тут как раз вернулась Эшли с коробкой из булочной. Едва та оказалась на столе, как к ней потянулась упитанная рука.

— Что это? — спросил лысый коп, не донеся угощение до рта и с удивлением уставившись на него. Так бассет-хаунд смотрит на салат-латук, почему-то оказавшийся в его миске.

— Это донноли, — объявила Эшли. — Полупончики, полуканноли. Типа современный вариант, — она была очень горда, что нашла в центре города такой изысканный деликатес.

Коп только головой покачал.

— Ладно, я попробую, — сказал он и откусил покрытый глазурью кусочек, топорща во все стороны усы.

Наблюдавший за своим напарником Кортес чуть закатил глаза и кивнул Имоджин:

— У нас с вами сегодня будет общая маленькая тайна.

Большинству мужчин нравится иметь общие секреты с красивыми женщинами.

Спустившись по ступенькам трейлера, копы стали натягивать вокруг него полицейскую ленту, будто это место преступления. Имоджин послала мужу эсэмэску:

Электронное письмо от Евы, которое пришло через несколько секунд, содержало одну лишь строку:

По счастью, все остальные опоздали минут на двадцать. Коко и Хиллари чудесным образом явились одновременно, обе без макияжа и со свежевымытыми волосами — чистые холсты, ожидающие, когда на них напишут картину.

— Ладно, Эшли, теперь расскажи, что там за новый визажист, которого потребовала Ева? — повернулась Имоджин к своей помощнице. Та постила какой-то твит. — Я думала, у нас будет Пэт Макграт.

Отвечая, Эшли едва посмотрела в ее сторону:

— Ева хотела подешевле и сама договорилась с визажистом.

Имоджин постаралась скрыть злость.

— Ты не знаешь с кем?

— С кем-то, кто в конце концов согласился работать даром.

— Эшли, пожалуйста, сосредоточься. Нам нужно сделать так, чтобы эта фотосессия прошла без сучка без задоринки. В твои обязанности входит решение таких вопросов.

— Постить в «Твиттер» тоже входит в мои обязанности, — Имоджин поняла, что Эшли сразу же пожалела об этих словах. — Извини, — выдохнула она, — я просто немного не в себе.

«Двигайся дальше, — думала Имоджин, — дыши». В конце концов, и визажист, и парикмахер имеются, в отличие от разрешения.

И Хиллари, и Коко хотели есть, но уж, конечно, не донноли.

— У вас есть безглютеновое печенье? — спросила Коко.

Ей вторила Хиллари:

— Можно мне протеиновый коктейль?

Имоджин посмотрела на Эшли, которая пожала плечами и подняла руки, мол, сдаюсь. Значит, придется заниматься еще и вопросами питания. На этот раз Эшли не ждала распоряжений, просто вышла из трейлера и отправилась на поиски магазина с органическими продуктами, а Имоджин тем временем сообразила, что никто не озаботился принести паровой утюжок для одежды, которая помялась при перевозке.

Элис прибыла вовремя, ровно в девять тридцать, ее миниатюрная фигурка была обернута четырьмя слоями кардиганов и кашемировых палантинов в серых тонах.

— Не могу поверить, что действительно пришла на съемку с одним телефоном, — недоверчиво сказала она. — Мне радостно, но нервно.

Из того, что Имоджин когда-либо слышала от Элис Хобб, это больше всего походило на светскую беседу. Модные фотографы славятся неумением взаимодействовать с другими людьми, во всяком случае, на вербальном уровне. Им каким-то фантастическим образом удается донести до других свое видение той или иной фотографии парой междометий, жестами и притоптыванием, но разговоры — определенно не их конек.

— Думаю, на айфон ты снимешь так же гениально, как на эту свою камеру за двадцать тысяч долларов, — улыбнулась Имоджин. — Прости, я отвлекусь на секундочку, надо кое-что уладить.

Она послала эсэмэску Тилли и попросила ее найти способ доставить из дому паровой утюжок. С макияжем и прическами дела обстояли неплохо, не идеально, но неплохо. Имоджин пришлось немного вмешаться, чтобы показать одной из парикмахерш, какую именно круговую косу нужно заплести Хиллари. Ей хотелось, чтобы Коко причесали, как Риту Хейворт в фильме «Гильда», там, где она в платье без бретелек, сплошь крупные локоны и высокая грудь. Хиллари будет стоять в гугловских очках, соблазнительно прислонившись к стене, и держать электронную сигарету вместо настоящей. Когда Имоджин упомянула Риту Хейворт, обе парикмахерши тупо уставились на нее. В трейлер вошла Эшли с паровым утюжком.

— Эшли, ты же знаешь, кто такая Рита Хейворт, правда?

— Конечно, знаю. Все мои кумиры умерли… или им за пятьдесят.

Эшли часто говорила в стиле твитов, лаконично и с использованием сокращений. Имоджин вывела на экран телефона фотографию Риты Хейворт.

Следующие пять часов прошли в исступленной деятельности. Приехали остальные модели, в числе которых были генеральный директор MeVest,[127] директор по развитию бизнеса «БЛАСТ!» и женщина, придумавшая высокотехнологичные штаны для йоги, которые сами избавляются от пота и запахов и потому не нуждаются в стирке. Причесанные и накрашенные, они в процессе съемок сновали в ресторан и обратно. Имоджин наняла двух художниц по имиджу, чтобы те помогали наряжать женщин. Обе они были фрилансерами и настоящими профессионалками, поэтому работа у них шла как по маслу. Имоджин пришлось дать Эшли урок того, как пользуются паровым утюжком, удивляясь и недоумевая, неужели она правда это делает?

— С этим столько возни, — устало сказала Эшли, держа в левой руке утюжок. Вода капала с него на пол трейлера.

— Ты — моя помощница, Эшли, и это твоя работа. Знаешь, что мне приходилось выносить, когда я была помощницей? В самом первом журнале, где я работала, креативный директор как-то швырнула в меня туфлей от Стьюарта Вайцмана,[128] потому что ей не понравилось, как я что-то там отпарила, и задела мне глаз, — это звучало вроде истории «Когда я была маленькой, то ходила пешком в школу за четыре мили под снегом, все в гору и в гору», но Имоджин все равно рассказала ее Эшли. — А когда стала помощницей в «Моде», то приходила на съемки за два часа, чтобы привести одежду в порядок.

— Я пришла помочь, дорогая, — услышала Имоджин голос, в котором явственно звучал юг, обернулась и увидела хорошо одетую пышную блондинку. Просто Пола Дин[129] в очень-очень дорогом наряде.

— Мааам, — бледная кожа Эшли покраснела, как подошвы лабутенов, — я же просила тебя не светиться.

— Эшли, — чуть улыбнувшись, сказала Имоджин, — не хочешь нас познакомить?

Эшли, которая явно ужасно смутилась, пробормотала:

— Имоджин, познакомься с моей мамой Констанс. Мама, это моя начальница Имоджин Тейт. Имоджин, извини, пожалуйста. Мама очень любит работы Элис и просто хотела поприсутствовать.

— Я могу помочь, — вставила Констанс, — я же знаю, как вы, девочки, заняты. Поручите мне какую-нибудь черную работу. Что я могу делать?

Она выглядела так, будто никогда в жизни не делала никакой черной работы, но выхватила из рук Имоджин паровой утюжок и взялась за дело. Констанс определенно была женщиной со средствами и, как стало ясно из когда-то оброненного Эшли замечания, карьеру никогда строить не пыталась.

— Она типа одержима моей работой, — однажды сказала Эшли в разговоре с Имоджин, — и живет моей жизнью.

Имоджин двинулась к следующему пожару, который требовалось потушить. Мина Эквензи, нигерийская модель, которая появилась лишь несколько месяцев назад, оказалась обладательницей ног несуразно громадного размера. Еще один нюанс, в который не удосужились посвятить Эшли.

— Ничего, — сказала Мина, впихнув ногу одиннадцатого размера в туфлю девятого, — иногда можно и пострадать за искусство. — Имоджин сокрушенно качала головой, наблюдая, как модель ковыляет ко входу в ресторан.

До того, как все окончилось, Имоджин едва ли могла выкроить минутку, чтобы присесть и собраться с мыслями. В четыре часа Элис триумфально вышла из ресторана, держа айфон высоко над головой. Она широко улыбнулась Имоджин.

— Может быть, это одна из моих лучших съемок. К тому же на телефон, — она перевела взгляд на упомянутый телефон, а потом снова посмотрела на Имоджин. — Спасибо, что дала мне такую возможность.

Вряд ли ей удалось бы заметить вырулившего на тротуар велокурьера. По идее, ему нечего было там делать, но трейлер, обнесенный полицейской лентой, перегородил велодорожку. Время стояло послеобеденное, до того момента, когда из стеклянных высоток на улицы выплеснется людской поток, оставался примерно час, и полупустой тротуар для поездки выглядел предпочтительнее проезжей части. Курьер спешил. Имоджин едва успела заметить его и сразу поняла, что уже ничего не успеет сделать. Взвизгнули протекторы — это велосипедист затормозил избегая настоящего столкновения, — но его колесо все же задело бедро женщины-фотографа, и та упала на землю. Говорят, когда происходит нечто ужасное, время замедляется. Имоджин видела, как телефон описывает в воздухе дугу, приземляется на тротуар, дважды подскакивает и падает прямо в водосток, наполненный машинным маслом и застоявшейся водой. И в считанные секунды тонет.

— Не-е-ет! — закричала Имоджин и нырнула в водосток так, что на ее черную кашемировую водолазку брызнуло жидкой грязью. Выловив телефон, она принялась в нем ковыряться, прекрасно сознавая, что стоит на коленях посреди грязного нью-йоркского тротуара на глазах толпы. Экран был разбит, но Имоджин подумала, что телефон, возможно, все же удастся включить, и нажала на кнопку питания. Телефон зажужжал и засветился. Как старый пес, который желает лишь одного — в последний раз услужить хозяину, он сделал доблестную попытку загрузиться. Имоджин молча внушала ему, чтобы он заработал, обещала всю оставшуюся жизнь искоренять в себе даже самые мелкие недостатки, если некая высшая сила просто позволит телефону включиться, чтобы перекачать фотографии. Но именно в тот миг, когда она клялась никогда больше не ругаться и не грешить и ни в коем случае не есть темный шоколад с кофейными зернами, телефон издал последний стон и умер в ее руках.

Больше ста тысяч долларов только что утонули в луже! Имоджин боялась даже посмотреть на Элис, которая вопреки всему, казалось, не слишком пострадала.

— С тобой все нормально? Да? — спросила Имоджин.

Элис кивнула.

— И ты снимала только на эту трубку? — спросила Имоджин, по-прежнему глядя на темный экран.

— Ага.

Поднимаясь на ноги и направляясь к трейлеру, Имоджин старалась сохранить непроницаемое выражение лица. Она зашла в трейлер, заперлась, а потом, забыв о приличиях, бросилась вниз лицом на маленький диванчик и принялась колотить кулаками в пластмассовую стенку. Господи, она просто разваливалась на части! Бывало ли прежде с ней такое? Нет. Никогда.

Когда врачи впервые нашли у нее опухоль, Имоджин игнорировала это на протяжении шести дней. Почти неделю она никому ничего не говорила, просто продолжала заниматься своими делами. Она знала: стоит признать реальность того, что что-то не так, и мир навсегда изменится. Она не ошиблась. Сейчас ей хотелось расплакаться, но ситуация казалась слишком незначительной, чтобы лить из-за нее слезы. Какого хера все это творится в ее жизни, к чему она пришла? Она за все платила сполна. Она отпаривала одежду. Она скребла полы в студии. Она договаривалась о моделях и добывала разрешения пятнадцать, мать их, лет. И эти пятнадцать лет означали, что ей не придется это делать снова. Она рвала задницу и заработала счастливую возможность сидеть за письменным столом, говорить «да» или «нет», заключать сделки, посещать обеды… а вовсе не стоять на коленях у края тротуара и шарить руками в мерзкой луже. Она больше не может этого делать. Не может и не хочет. Ева победила. Ева сломала ее. Фотосессия, ради которой она так старалась, в буквальном смысле утонула в дерьме. Нечто подобное случалось с ней прежде лишь однажды, десять лет тому назад. Тогда она делала фотосессию с Памелой Хансон на Статен-Айленд Ферри.[130] За одну только аренду парома на два часа им пришлось отдать громадные деньги в городской бюджет. Десять лет — не такой уж большой срок, но профессионалы тогда еще предпочитали снимать на пленку. Они отстрелялись с головокружительной скоростью, поздравили себя с отлично проделанной работой и открыли бутылку шампанского, едва причалив к пристани Манхэттена. И только когда все уже были слегка навеселе, выяснилось, что пленки в фотоаппарате не было. К счастью, тогда у них нашлись деньги, чтобы отснять все заново на следующий день. Сейчас такой возможности нет.

Имоджин не слышала стука в дверь и не сознавала, что рядом с ней стоит Эшли, пока та не коснулась ее плеча. От прикосновения ее передернуло.

— Здесь есть кто-то кроме тебя? — прошептала Имоджин.

— Нет. Дверь заперта.

— А как ты вошла?

— У меня второй ключ.

— Кто-то еще меня видел?

— Нет. Я вошла осторожно.

Имоджин все еще не хотелось поднимать глаза.

Когда Эшли снова заговорила, ее голос звучал спокойно и уверенно, как никогда.

— Думаю, я смогу все это исправить, — произнесла она.

— Тебе удалось включить телефон? — Имоджин повернулась на бок и приподнялась на локте. Она еще не настолько взяла себя в руки, чтобы сесть и расслабиться.

— Телефон Элис накрылся окончательно и бесповоротно. Но есть другой телефон, — сказала Эшли.

Имоджин снова захотелось лечь.

— Нет другого телефона. Элис снимала только на один. Она сама мне об этом сказала.

— Да, это так. Но ты же знакома с ее ассистентом Маком?

Имоджин смутно припомнила великолепного молодого гея, у которого все, от легинсов до карандаша для глаз, было черным. Нагруженный тоннами осветительной аппаратуры, он все время держался в кильватере у Элис. Высокий худощавый парень выглядел так, словно нуждается в том, чтобы его каждое утро заставляли одеться в свежее.

— Нас не знакомили, — сказала Имоджин.

— Он чудесный. Мы немного поболтали, когда он помогал мне с глажкой. Как бы там ни было, каждый раз, когда Элис снимала, он стоял у нее за спиной. И телефон у него есть. Думаю, он тоже снимал.

Это заставило Имоджин сесть.

— У нас есть дублирующие снимки?

— У нас могут быть дублирующие снимки.

Мак выступил в роли героя поневоле, вовсе не расположенного к тому, чтобы затмить свою работодательницу и наставницу. Благословенны сферы человеческой деятельности с четко выстроенной иерархией. Эшли удалось выманить у него телефон. Она просматривала фотографии, и по ее лицу Имоджин понимала — они хороши. Пришлось подойти к помощнице и заглянуть ей через плечо.

Не Элис Хоббс, конечно, но чертовски близко. Мак не просто снимал из-за спины Элис, он работал с пространством, находя ракурсы, до которых не додумалась даже его наставница. Одну фотографию он сделал сверху, запечатлев моделей в такой неожиданный момент, что Имоджин немедленно в нее влюбилась.

К чести Элис, та повела себя так, словно фотографии Мака просто дар Божий. Вывести ее из равновесия могла, наверное, только ядерная война, но Имоджин знала, что эго старинной приятельницы нанесен довольно чувствительный удар.

— Он очень талантлив, — сообщила она Имоджин. — Он работает со мной три года, я взяла его прямо от Аманды Пратт. Могу поспорить, теперь я его потеряю.

Имоджин посмотрела на Мака, который по-прежнему сидел в уголке, ожидая распоряжений.

— Пока нет, но, черт, ты непременно должна начать его продвигать, — Имоджин подошла к молодому человеку и заключила его в объятия. — Мак, вы спасли мой день.

Тот чуть улыбнулся кривенькой, но симпатичной полуулыбкой, приподняв левый уголок рта.

— Вам нравится?

— Нравится? Да я влюблена в ваши работы. И не изменила бы своего мнения, даже если бы уцелели снимки Элис. У вас, мой дорогой, настоящий талант. Вы из тех, кто видит!

Теперь его улыбка стала шириной во всю Атлантику. Сзади подошла Эшли и обняла их обоих за плечи.

— Мы должны вернуться в офис?

— Да, должны.

— Мак, мы будем на связи с вами и Элис.

— Конечно, мэм, — улыбнулся Мак, слегка распрямляя ссутуленные плечи. — Спасибо, мэм.

От этого обращения Имоджин до сих пор слегка передергивало.

— Эшли, вызови машину на Uber, — попросила Имоджин. — Хотя нет. Думаю, я могу это сделать сама. Uber у меня загружен.