Дешевка

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Снежные дни в Нью-Йорке могут быть волшебными, а могут оказаться филиалом ада на земле. Каждый раз во время снегопада горожане заново изумляются этому природному явлению, а когда толщина снежного слоя достигает пяти сантиметров, это в обязательном порядке парализует деятельность городских служб, отменяет занятия в школах и останавливает движение транспортных потоков.

Все так и случилось во время бурана, получившего имя «Зевс». В тот день Эшли и Имоджин допоздна засиделись в офисе. Интересно, мэр отменит занятия в школах с вечера или придется подождать утра? Метеорологи давали разнообразные прогнозы. Канал «Погода» грозил, что Манхэттен будет погребен под тридцатью сантиметрами снега, в то время как на CNN обещали, что город лишь слегка припорошит и беспокоиться абсолютно не о чем.

В шесть тридцать утра все вокруг укутывал сорокасантиметровый слой снега, и снегопад прекращаться не собирался. Припаркованные у тротуаров машины превратились в подобие снежных холмов, да и ехать им было совершенно некуда. Когда Имоджин открыла глаза, Джонни уже сидел по-турецки в ногах ее постели.

— В школу не пойдем? — спросил он, и светлые кудряшки взлетели над его головой.

— А что там за окном, малыш? — поинтересовалась Имоджин, притягивая сынишку к себе.

— Дай телефон, — потребовал тот. Имоджин потянулась за трубкой к тумбочке. Мальчик подошел к окну, умело включил камеру, сфотографировал улицу, вернулся и залез на кровать ближе к головам родителей. Алекс на соседней подушке громко всхрапнул.

— Видишь, в школу не пойдем, — Джонни показал на сугробы, которые уже успело намести.

Имоджин кивнула в знак согласия.

— Да, в школу не пойдем. И на работу, возможно, тоже.

Она проверила входящие — ничего нового. Ни слова о том, будет ли открыт их офис. Однако в прошлый раз, когда три года назад в городе бушевала метель, весь офис корпорации Роберта Маннеринга не работал три дня. Вообще-то, если разобраться, решать ей. А она не хотела, чтобы подчиненные пробирались через этот хаос, подвергая себя опасности за рулем автомобиля или застряв где-нибудь в парализованном общественном транспорте. Все равно они теперь работают онлайн. Разве прелесть Интернета не в том, что кто угодно может работать откуда угодно? Вчера вечером они с Эшли вернулись в офис, просмотрели все снимки Мака и сошлись на том, что из них выйдет отличный материал, но публика увидит его лишь через несколько недель. Время есть.

Имоджин села и прислонилась к спинке кровати, усадив Джонни себе на колени.

Когда она слегка задела локтем Алекса, тот испустил стон. Джонни взъерошил волосы отца и заныл:

— Па-а-а-а-а-а-ап, пора вставать!

Имоджин мазнула губами по колючей щеке Алекса:

— Может, тебе захочется проверить, открыт ли сегодня суд?

Муж опять застонал, а потом перекатился прямо на Джонни и принялся щекотать его. Мальчик взорвался смехом, а муж ловко и целомудренно обмотался простыней, как тогой, и направился к окну.

— Сегодня в этом городе все закрыто, — заметил он.

Джонни принялся скакать на кровати:

— Надо сделать блинчики! — его щеки разгорелись от восторга. — Надо обязательно сделать шоколадные блинчики!!!

— Бенье, — сказала Имоджин, вдохновившись. Внезапно она отчаянно, так что рот наполнился слюной, захотела этих дающих утешение, посыпанных сахарной пудрой пончиков в ново-орлеанском стиле. — Я приготовлю бенье.

Муж посмотрел на нее с изрядной долей скепсиса, но проявил мудрость и промолчал.

В такую погоду Тилли никак не могла добраться до центра города из своей квартиры в Верхнем Вест-Сайде. Снег все валил, наметая сугробы по всей Джейн-стрит и перед дверями домов. Имоджин увидела нескольких особенно решительных соседей из тех, чья работа не зависит от того, снег на улице или не снег, которые пробирались к метро, отвоевывая шаг за шагом у снега и ветра. Никакие снегоочистители до Вест-Виллиджа не добрались, и поэтому даже самые отчаянные таксисты сюда не заезжали.

В следующие шесть часов на электронную почту пришло несколько писем, но ничего выдающегося в них не нашлось. Похоже, все вняли ее совету полениться. Те, кто отвечают за контент, конечно, продолжают выкладывать материалы на сайт из дома. Но приятно все же иметь возможность дать девочкам передышку.

Оставив Алекса в одиночестве работать удаленно, Имоджин отвела детей в Вашингтон-Сквер парк, где шла грандиозная баталия — бросание снежками. В дальнем конце парка дети постарше слепили огромного снеговика, кажется, Имоджин никогда не видела таких больших снежных фигур. Снег до сих пор шел такой сильный, что уже через полчаса оба ее ребенка отчаянно запросились домой, в тепло, им не терпелось напиться горячего шоколада.

Возвращаясь домой и держа сына с дочкой за руки, довольная Имоджин немного помечтала о том, чтобы засесть дома с детьми, но очень скоро отказалась от этой фантазии. Тогда ее жизнь будет вовсе не такой, как сейчас, когда она на острие событий. Если она не отправится на работу, а дети, наоборот, уйдут на целый день в школу, ей станет отчаянно скучно.

Из-за снежинок на ресницах все вокруг казалось покрытым тонким слоем мерцающих блесток. Мимо них, низко опустив голову, прошел рассыльный, его непромокаемый плащ хлопал на ветру Он нес шесть пакетов, по три в каждой руке, напоминая этой симметричностью весы статуи Правосудия, и двигался в два раза быстрее, чем Имоджин с детьми, преисполненный намерения доставить заказчикам пищу, пока та еще теплая. Это напомнило Имоджин, что у некоторых людей нет выбора, идти или не идти на работу, и когда снаружи такое, возможность работать дома — просто подарок судьбы.

Пока дети переодевались, Имоджин авторизовалась на страничке паблика «ТЕХНОСТЕРВЬ».

Что за Glassdoor.com такой, интересно? Имоджин ткнула на ссылку. Похоже, компании могли размещать тут объявления о вакансиях. Покликав туда-сюда, она обнаружила, что и работники могут оставлять тут отзывы о местах, где они работают, и ввела в поиск «Глянец». Результатов не оказалось. Тогда она ввела Glossy.com. Система оценки тут была, как у отелей, звездочками. Из пяти возможных звездочек Glossy.com в среднем имел две и еще двадцать пять отзывов. Автор первого из них оценил свое место работы лишь одной звездой. Заголовок звучал так: «Когда гадкие девочки вырастают, они работают тут».

И еще один отзыв: «Самый кошмарный сон Леди Технаря»

И еще: «Это не работа, а АД!!!!!!»

Остальные отзывы сообщали примерно о том же. В одном Ева упоминалась персонально и была названа Стервеллой де Виль сетевых продаж. «Все мы ее щенки, которые должны сидеть, стоять и гадить по ее команде».

«Имоджин Тейт скоро не будет тут работать? Что за чертовщина?» Что известно этой недовольной сотруднице? И кто она вообще, эта недовольная сотрудница? Имоджин задумалась на миг, не Эшли ли это.

Ее айфон на столе завибрировал. Звонили со скрытого номера.

— Какого черта, Имоджин? — раздался в трубке злой женский голос.

— Простите, с кем я говорю?

— Это Элис.

«Почему Элис Хоббс на меня орет?»

— Элис, дорогая, как чудесно, что ты позвонила. Что случилось?

— Я знаю, вчера мы лишились фотографий с моего телефона, и я рада, что мой ассистент спас ситуацию, но выкладывать его снимки на сайт, не указав меня как соавтора, после того как я неделями планировала с тобой концепцию съемки, выстроила и подготовила большинство кадров, которые ты использовала, — это дерьмовый поступок. По-настоящему дерьмовый. А помимо того, что я даже не упомянута… меня не предупредили, что сегодня что-то появится в сети. Я полагала, мне есть что сказать по поводу выбора фотографий, ретуширования и компоновки. Что вы там такое проворачиваете?

Имоджин бросилась на поиски какого-нибудь устройства, с которого можно выйти в сеть. Она попыталась знаками показать сидящим на диване Алексу и детям, что ей нужен ноутбук, но те лишь в замешательстве развели руками, а потом просто замахали на нее. Наконец она обнаружила на полу айпад и схватила его. Разряжен.

— Элис, дорогая, пожалуйста, повиси всего минуточку.

Имоджин сбежала вниз, подхватила ноутбук, и тот упоительно загудел, возвращаясь к жизни. Она услышала, как Элис на том конце линии испустила глубокий вздох.

— Я думала, у нас с тобой определенный уровень взаимного доверия и профессиональной вежливости. За всю мою работу с журналами, сайтами, коммерческими брендами меня ни разу так не подставляли.

«Почему сайт грузится так долго?»

— Имоджин, ты там?

— Я здесь, Элис.

Имоджин ахнула. Вот черт! Элис права. Кто же выложил эту съемку?

Вот она, броская история на главной странице Glossy.com. «Все переходим на техно!» — вопил заголовок. «Фото Мака Шварца», — гласил подзаголовок. И это на самом деле всего лишь галерея снимков в окружении атрибутики «КУПИ СЕЙЧАС». Совсем не то, что они планировали. Вся суть этой фотосессии заключалась в том, чтобы превратить фотографии в прекрасно скомпонованный вдохновляющий разворот. Но снимки даже не были обработаны.

Имоджин кликала на фотографии.

— Ты могла бы хоть как-нибудь меня предупредить.

— Элис, прости, пожалуйста. Это ошибка. Я не утверждала всего этого. Клянусь, я никогда не сделала бы ничего подобного, не обсудив с тобой. Позволь мне выяснить причину, по которой это произошло.

— Предполагается, что ты там главный редактор. Потому-то я в первую очередь и вписалась в этот проект. Думаешь, я соглашаюсь работать с каждым встречным-поперечным блогером? Если ты не контролируешь того, что у вас происходит, кто тогда контролирует?

Имоджин собралась было перебить ее, но поняла, что ответа у нее нет.

— Элис, прости, пожалуйста.

— Уничтожь это. Выложи исправленную версию. И удостоверься, что чек отослали мне, а не моему ассистенту.

В трубке стало тихо. Имоджин пыталась сообразить, как поступить. Кто опубликовал эти фотографии? У кого есть к ним доступ? Они были у Эшли, которая просто не имела права выкладывать их, не поговорив с Имоджин. Кто оказался в офисе? И, чёрт, как? Она набрала номер Эшли. В трубке загудело. Имоджин опустилась на паркетный пол семейной гостиной в нижнем этаже. Они переоборудовали это полуподвальное помещение два года назад, и с тех пор оно стало самым обжитым местом в доме после кухни. Имоджин бездумно смотрела на книжные полки, где стояли книжки для детей самого разного возраста вперемешку с семейными фотографиями.

После пятого гудка включился автоответчик: «Привет, это Эш. Вы правда собираетесь оставить мне голосовое сообщение? Вы прямо приверженец старой школы. Если хотите, чтобы я перезвонила, лучше пришлите сообщение». Имоджин поднялась и стала расхаживать по гостиной, пытаясь понять, что ей делать. Может, залогиниться на сайте и попытаться убрать все фотографии? Тут ее окликнул Алекс, который наконец-то разобрался со своей работой.

— Имми, сыграешь с нами в «Монополию»?

— Начинайте без меня.

Она уже собиралась набрать номер Евы, когда ее телефон зазвонил и на экранчик выскочила фотография Эшли: широко раскрытые глаза и слегка склоненная набок голова. Как она там очутилась? Наверно, сама Эшли и поставила.

— Привет, Эшли, а я как раз пыталась до тебя дозвониться.

Голос девушки звучал приглушенно, как будто ее рука прикрывала микрофон.

— Я видела, потому и перезваниваю. Что случилось?

— Где ты? Я тебя почти не слышу. Можешь говорить громче?

— Я у Евы вместе со всеми остальными.

— С кем?

— Да со всем офисом.

— Что ты такое говоришь?

— Ева сказала, чтобы мы пришли работать к ней домой.

— Я ничего об этом не слышала.

— А она велела тебе не говорить. Сказала, что тебе, наверно, придется присматривать за своими детьми, поэтому нет смысла тебя дергать.

— Как вы туда добрались? Ничего ж не ходит.

— Пешком по большей части. Папа Сабины разрешил ей взять его большой внедорожник, и она подобрала часть народа из Верхнего Ист-Энда, но они застряли в сугробе и поэтому сильно опоздали.

Имоджин не знала, что и сказать. Не может быть, чтобы Ева вдруг просто раздобрилась и дала ей возможность провести снежный денек с детьми. Скорее, хотела выставить ее ленивой дурой, которая не работает сейчас вместе с остальными, а сидит дома.

— Я с утра сделала рассылку всему штату, ты ее получила?

— Через две минуты после твоего письма Ева написала нам всем, велела его игнорировать и ехать или идти к ней, кто как может. Она сказала, — и Эшли заговорила чуть гнусаво, пародируя Еву, — мы не можем допустить, чтобы наша продуктивность упала из-за нескольких снежинок.

— Эшли, почему фотосессия выложена на сайте?

Девушка начала отвечать чуть громче, но тут же сообразила, что ей следует говорить шепотом.

— Гм. Да. Я знаю, это отстой. Это Ева с утра заставила меня запостить фотографии.

— Что?

— Она сказала, что сегодня, когда все на восточном побережье сидят по домам из-за снега, нам нужен оригинальный контент. А мы делаем специальный выпуск снежного дня, и куча народа прибегает к нам за покупками. И в конечном итоге это же хорошо, да? — теперь Эшли, кажется, смутилась и попыталась, как говорит молодежь, отмазаться. — Ева дала добро, а ведь вы с ней типа одно и то же, так? Если она говорит что-то сделать, значит, все в порядке?

— Эшли, мы с ней не одно и то же. Я много работала над этой съемкой, и тебе об этом известно. Ты и сама много работала над ней вместе со мной, и то, что сейчас выложено на сайте, не имеет ничего общего с нашим замыслом. Мои отношения с Элис и ее отношения с Glossy.com на этом закончились.

— Вот дерьмо! Имоджин, я должна идти. Там Ева что-то орет, — Эшли сильнее понизила голос. — Она говорит, что мы должны устроить тут пижамную вечеринку снежного дня. Не думаю, что хоть кому-то удастся смыться домой… хотя не факт, что нам удалось бы добраться до дома, даже если бы она не возражала…

Трубка замолчала.

Ну и какой смысл теперь писать Еве? У нее сейчас весь персонал собрался, развалились, наверно, на полу в ее квартирке с одной спальней. Если Имоджин туда позвонит, выйдет совсем глупо.

Она уставилась на телефон. Слишком сбитая с толку, чтобы попытаться поговорить с Бриджет или Массимо, Имоджин прокручивала список контактов и в конце концов добралась до буквы «Р». Раньше в экстренных ситуациях ей никогда не приходилось звонить Рону. Она попала на голосовую почту. И каков протокол для таких ситуаций? Следует ли ей оставить голосовое сообщение? Когда это люди вдруг перестали отвечать на телефонные звонки?

Все еще сидя по-турецки на полу, Имоджин получила от своего психотерапевта эсэмэску:

Помедлив немного, она ответила:

Он прислал ей улыбающийся смайлик. Скайп-психотерапия? Конечно, почему нет? Имоджин добавила смайлик, чтобы продемонстрировать, что она не совсем уж в отчаянном положении. Тем, чье положение действительно отчаянное, обычно не до смайликов.

Мобильный телефон засветился. Она приняла вызов, и на экране замаячила борода ее психотерапевта.

— Имоджин? О чем вы хотите поговорить?

Имоджин впервые пыталась воспользоваться видеосвязью с трубки и не знала, куда лучше пристроить телефон. Решив, что издалека ее будет видно лучше, она вытянула руку с телефоном. А Рона совершенно не волновало, что она там видит, поэтому с экрана на нее смотрело две его ноздри.

— Простите меня, пожалуйста, Рон. Вы, наверно, подумали, что я совершенно чокнулась.

— Имоджин, я как раз и работаю с чокнутыми.

— Тоже верно, — засмеялась она. — Тут такое дело… кажется, у меня переломный момент. Не знаю, сколько еще я смогу выносить ее игры и все это дерьмо, Рон.

— Что Ева сделала на этот раз?

— Это так глупо звучит, когда начинаешь объяснять… как будто какие-то школьные подростковые прикольчики, но вот до чего я докатилась, — и она принялась объяснять Рону про снежный день и про то, что Ева собрала у себя весь штат офиса, кроме нее, Имоджин.

Прежде чем ответить, Рон мгновение помолчал, а потом очень дипломатично заговорил:

— Вы не допускаете, что есть шанс, хотя бы один малюсенький шанс, что Ева на самом деле подумала: «О, Имоджин, у нее же дома двое деток, может, ей нужен отгул… может, лучше ее не беспокоить?»

Ох, такого просто не могло быть. Если бы дела обстояли именно так, Ева не стала бы принимать решение в одиночку. Она предложила бы Имоджин выбор — работать вместе со всей остальной командой или остаться дома с детьми. Ева созвала всех, обойдя Имоджин специально, чтобы ей напакостить. Ева — девушка умная, она прекрасно понимала, что делает, выкладывая на сайт фотосессию. Она знала, что это испортит отношения Имоджин и Элис. Когда Ева работала ассистенткой Имоджин, ей приходилось иметь дело с Элис Хобб и ее фото-сессиями, и она прекрасно знала, что представляет собой эта женщина-фотограф.

У Рона, должно быть, устала рука, потому что экран дрогнул и изображение поехало вниз. Имоджин увидела здоровенный кусок белой-белой кожи.

— Боже, Рон, вы вообще одеты?

— Нет, Имоджин. Не одет. Я на севере штата, на замечательном голом ретрите. Удивительно раскрепощает. На самом деле я думаю, вам бы он тоже пошел на пользу.

— Рон, вы с ума сошли? Не хочу я ни на какие голые ретриты. Пожалуйста, держите телефон на уровне глаз.

— Конечно. Прошу прощения, — продолжал Рон. — Вам нужно сделать выбор. Вы действительно занимаетесь тем, чем хотите заниматься? Вы — женщина, которая любит сложные задачи. Вы любите побеждать, но вы также прошли через рак, а еще у вас двое маленьких детей и муж с невероятно напряженной работой. Вы хотите каждый день убивать себя, подчиняясь девушке, которую ненавидите?

Она задумалась. Сейчас дальнейшее развитие журнала походило на дорогу, которая заканчивалась пропастью, да такой глубокой, что дна не видать. Однако ей казалось, что навыков помимо тех, что нужны для руководства журналом, у нее нет.

— Рон, вы говорите со мной как мозгоправ или как медиум? Потому что если вам известно, на самом деле известно, что-то важное о моем будущем, сейчас самое время об этом сказать.

— Я говорю с вами как друг, сняв и костюм мозгоправа, и костюм медиума. Оцените, действительно ли эта работа стоит того, чтобы делать ее и дальше? Нужна она вам?

Голос Имоджин стал слабым:

— Я боюсь.

— Чего вы боитесь?

— Что никто больше даже не позвонит мне. Что я закончусь.

— Я не могу сказать вам, что делать, Имоджин, но могу спросить: вы хотите, чтобы каждый ваш день напоминал сегодняшний?

Она промолчала.

— Сами знаете, жизнь — штука занятная. Она не похожа на бегущую строку, в ней есть главы. И у этой главы может быть совсем другой конец, не такой, как вам видится.

— Я знаю. Мне надо подумать.

— О’кей. Можете в любое время звонить мне по «Скайпу». Я весь ваш.

«И притом в чем мать родила», — подумала Имоджин, а вслух сказала:

— Я знаю, Рон.

Она послала экрану воздушный поцелуй в знак прощания и рухнула на диван среди подушек. На низком кофейном столике перед ней стояла ваза с розами, которые на неделе купили Тилли и Аннабель. С тех пор прошло дня четыре, и персиковые лепестки начали буреть по краям и одрябли в середке. Без всяких мыслей Имоджин взяла телефон, сняла букет и загрузила картинку в «Инстаграм». Почему все постят в соцсети только о радостном? Где «Инстаграм», в котором можно погрустить?

«Умирающие розы», — подписала она.

Когда Имоджин вернулась к семье, игра в «Монополию» была в самом разгаре, но она не включилась в общее развлечение.

— Хочу немножко подремать перед ужином.

Аннабель обзавелась отелями на оживленном авеню и на площади. Джонни контролировал все четыре железные дороги. Все трое так увлеклись, что едва подняли головы.

Имоджин легла в кровать, на спину, пытаясь задействовать все те трюки с медитацией, которым научил ее Рон. Почувствовать кончики пальцев ног и расслабить их. Почувствовать сами ноги, постепенно поднимаясь по ним все выше. Дать своим мыслям уплыть на облаке. Считать в обратном порядке начиная от ста. Дышать — десять секунд вдох, двенадцать секунд выдох. Но мысли в голове так и бегали по кругу, как будто белка раскручивала свое колесо.

Имоджин не знала, сколько времени делала упражнения на релаксацию, прежде чем ей действительно удалось уснуть. Должно быть, во сне она перевернулась на бок, потому что проснулась, лишь когда почувствовала, что за спиной свернулся Алекс.

— Пора ужинать?

— Еще нет. Дети пошли во двор, часок в снегу поиграть.

Тело оставалось негибким и напряженным. Алекс водил ладонью по ее шее, разгоняя напряжение.

— Детка, что стряслось? Это всё те телефонные звонки? Что еще выкинула злая ведьма из Нижнего Ист-Сайда?

Это заставило Имоджин слабо улыбнуться. Они стали называть Еву злой ведьмой из Нижнего Ист-Сайда, когда общий знакомый сообщил, что та переехала в фешенебельную квартиру над гастрономом Whole Foods на Хьюстон-стрит. Предположительно, основатель «Фейсбука» Марк Цукерберг где-то там снимал лофт, и именно потому Еву приводило в такой восторг новое место жительства. Ей нравилась близость к знаменитостям.

— Ева настояла, чтобы сегодня весь персонал пришел работать к ней домой, и не сказала мне об этом, — с каждым произнесенным словом Имоджин чувствовала себя все более и более инфантильной девочкой.

К счастью, муж решил отнестись ко всему серьезно.

— Ты говорила об этом с кем-нибудь? С кадровой службой, например? Обращалась к Уортингтону? Такое поведение ни в какие ворота не лезет.

— А что я им скажу? Что Ева собрала у себя дома всех, кроме меня? Ладно тебе, Алекс, не настолько я мелочна.

— Дело не только в этом… хотя, думаю, против того, чтобы начальница заставляла подчиненных прийти к себе домой, могут быть серьезные возражения правового порядка. Я имею в виду все эти увольнения и вербальное насилие в офисе. Всё вместе. Нужно, чтобы кто-то помимо тебя вмешался и разобрался в ситуации.

Имоджин не хотелось говорить об этом Уортингтону. Начать такой разговор значило признать поражение. Она перевернулась к Алексу лицом.

— Я должна.

Муж взял ее лицо в ладони.

— Что ты должна?

Боже, он что, действительно хочет заставить ее сказать это вслух? Нет, это унизительно, невозможно! Имоджин так его любила, что даже мысленно не могла бросить ему в лицо нечто подобное.

Алекс и так это знал.

— Ты не обязана кормить семью, Им.

— Обязана.

— Нет.

Она крепко зажмурилась, разочарованная идеализмом мужа.

— Открой глаза, Имоджин.

Она не могла.

— Я серьезно, открой, — голос Алекса звучал мягко. — Мы можем изменить множество вещей, не прямо завтра, но можем. Перестроить жизнь так, чтобы нам не нужна была твоя элитная редакторская зарплата. Скажем, почему бы нам не продать дом и не переехать в квартиру? Так живут очень многие люди. Мне ничего не стоит перейти в большую юридическую контору. Дети пойдут в обычную школу. Мы можем вообще переехать в другой город. Мы не пропадем. У нас за плечами хорошее образование и серьезная карьера. Для меня нет ничего важнее семьи. Мы всегда сумеем прожить, хоть с твоей работой, хоть без нее.

Имоджин не понимала, что на это сказать. Она всегда знала, что Алекс готов ее поддержать, но такого определенно не ожидала.

У них обоих было твердое намерение заняться сегодня ночью любовью. Но все же истощение, физическое и эмоциональное, победило, и, как обычно, они предпочли сон супружескому сексу.

Работая с Евой, Эшли довольно быстро поняла, что существует прямая связь между тем, сколько ты постишь ее лестных фоток в «Инстаграм», и тем, насколько ты ей нравишься. Поэтому она взяла за правило ежедневно выкладывать как минимум два хорошенько обработанных снимка своей начальницы, не забывая о комплиментарных хэштегах (#КлассныйБосс, #МилаяИлиМилейшая?).

Это давало ей иммунитет во время регулярных Евиных вспышек ярости. Лучше всего выглядел Евин правый профиль, и поэтому в снежный день Эшли выложила фотографии Евы, снятые справа: как она в спортивном костюме готовит соус гуакамоле и как притворяется, будто медитирует на заснеженном балконе со скрещенными ногами, большой и указательный палец на каждой возлежащей на колене руке старательно сведены колечком.

Эшли не могла сказать, что злится, это слово тут не слишком подходило: она просто чувствовала, что ее используют как пешку в Евином матче-реванше против Имоджин, и это выводило ее из себя. В жуткой квартире Евы хозяйка обходилась с ней хреново. Когда она сказала, что ей нужно уединиться, Ева скрепя сердце указала ей на совмещенный санузел при своей спальне, который оказался белым-пребелым, как палата в психбольнице, и немедленно стало ясно, почему Ева никого сюда не пускала. Совершенная белизна стен маленькой чистенькой ванной делала еще заметнее понавешанные там и тут желтые стикеры. На них выверенным Евиным почерком были написаны напоминания самой себе, которые, наверно, предполагалось читать по утрам: «Будь милой», «Благодари», «Будь вежливой», «Помни о зрительном контакте», «Не забывай улыбаться». Таким инструкциям должен следовать социопат, чтобы казаться человечнее. Под ними красовался девиз, выведенный ярко-розовой помадой: «Ты заслуживаешь всего!»