Дешевка

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Когда Имоджин в девять вечера уезжала с работы, она знала, что детей уже не застанет, они будут спать. Алекс же заранее предупредил, что ему всю неделю придется работать допоздна, так что Тилли опять была на подхвате. Имоджин знала, что муж сейчас в эпицентре серьезного процесса, но когда он исчезал так надолго, задумывалась, может, она чего-то о нем не знает. Вдруг на самом деле он шпион? Честное слово, он вполне справился бы.

Имоджин попросила таксиста высадить ее за несколько кварталов от дома, чтобы зайти в европейский шоколадный магазин за своими любимыми темными шоколадками с кофейными зернами. Этот шоколад оставался ее единственной слабостью, и, черт возьми, после такого дня она имеет право себя порадовать. Деревья вдоль Джейн-стрит золотились мерцающими рождественскими огоньками. В этом году она отменила традиционную семейную поездку в Паррот-Кэй[106] между Рождеством и Новым годом — прежде в это время в журнале традиционно были выходные. «Интернет работает без выходных. Я даже медовый месяц себе устраивать не собираюсь!» — голос Евы звучал в голове Имоджин, когда она с неохотой переписывала забронированный номер на маму и отчима.

Подходя к магазину, Имоджин едва не столкнулась с высоким мужчиной в темно-сером пальто. Он показался ей знакомым, и она сделала шаг назад, чтобы увидеть его лицо.

— Имми!

— Эндрю.

Он не был пьян. Пока. Хотя уже определенно пропустил рюмашку-другую. Теперь его уложенные идеальным шлемом волосы чуть сбились набок, легкая улыбка казалась немного придурковатой.

— Я только что получила приглашение на твою свадьбу, — сказала Имоджин.

— Ты имеешь в виду пригласительный имейл? — с легким раздражением отозвался он.

— В наши дни многие используют Paperless Post, Эндрю. Я так на детские дни рождения всегда приглашаю. Это экономит кучу денег.

Он хмыкнул.

— Ой, да ладно, Имми, ты же знаешь, плевать мне на деньги. Вот ты стала бы приглашать на свадьбу через Интернет? Не стала бы. Ты никогда не сделаешь ничего подобного. У тебя есть класс.

Вздрогнув от уменьшительного имени, Имоджин предусмотрительно решила не замечать второго дна в словах Эндрю — из них следовало, что у Евы класса нет. Она натянуто улыбнулась. Большую часть времени она просто жаждала пожаловаться кому-нибудь на Еву, но жених Евы, он же собственный экс-бойфренд, явно не подходил для этой цели.

— Я ведь на днях видела тебя в новостях, правда?

Это сработало. Эндрю заглотил наживку — разговор о себе, любимом, он всегда предпочитал всем остальным темам. Он выпрямился во весь свой немаленький рост и сделал мину серьезного политика:

— Вполне могла. Я много работал, чтобы отменить в нашем городе запрет на продажу сладких газировок в больших стаканах. Он противоречит федеральным законам и ущемляет личную свободу граждан. Мы можем победить в этой борьбе, да и избирателей действительно волнует эта тема.

Теперь Имоджин припомнила, что видела Эндрю вовсе не по телевизору. «Нью-Йорк пост» опубликовал карикатуру, на которой голова Эндрю торчала из литрового стакана с газировкой. Надпись на вылетающем изо рта пузыре гласила: «Лайкни меня». Имоджин кивнула, изображая заинтересованность, и посмотрела в сторону, обозначая тем самым, что разговор исчерпан и она готова идти домой, но Эндрю проигнорировал намек.

— Эй, а пойдем, может, выпьем по чуть-чуть?

Имоджин покачала головой:

— Не сегодня, Эндрю. Я совершенно вымоталась.

— Ладно тебе, всего по одной. Мы сейчас как раз в местах нашей боевой славы. Быстренько выпьем и разойдемся. Пожалуйста, — он повесил голову. — Мне пока не хочется домой.

Имоджин точно не знала, живет он вместе с Евой или нет, но догадывалась, что наличие в доме такой женщины — интересно, часто ли она появляется в спальне? — может вызвать нежелание туда возвращаться. Такому не грех и посочувствовать. И она вопреки здравому смыслу согласилась.

— Но только по одной.

Эндрю настоял на посещении какого-нибудь ностальгического места и поэтому отвел ее в один из баров Вест-Виллидж, где они провели много времени, когда им было по двадцать с небольшим и Имоджин слишком много пила и курила, а Эндрю волочился за официантками и нюхал кокаин в туалете. Они спустились по лесенке, поскольку все подобные заведения — с лучшими в городе музыкальными автоматами и запредельно дешевым пивом, несмотря на то что аренда в окрестностях астрономическая — расположены чуть ли не в подземелье.

— Что ты пьешь, Имми?

— Мне просто бокал розового вина.

— Бокал розового для дамы и неразбавленный двойной бурбон мне, — Эндрю швырнул на стойку стодолларовую купюру. — И не уходите далеко, — сказал он татуированной барменше с лицом модели и руками бодибилдера.

— Эндрю, я действительно выпью только один бокал, и все. Хочу посмотреть на детей, пока они не легли спать.

Он коснулся указательным пальцем губ Имоджин.

— Тише. Чего уж там, даже я знаю, что дети Имоджин Тейт в девять уже в кроватках. Мы оба это знаем.

Да, она определенно допустила ошибку. Пришлось смириться с фактом, что она согласилась выпить с Эндрю по одной, поэтому, каким бы неловким ни было все происходящее, теперь придется выпить, выдержать двадцатиминутный разговор и ретироваться.

Эндрю разделался со своей порцией, стоило той появиться на стойке, и сделал барменше знак «повторить». Эндрю всегда быстро напивался, у людей, зависимых от спиртного, это обычное дело: ненавидя себя за то, что он вообще начал пить, алкоголик тем не менее старается свести к минимуму перерывы между рюмочками ради их такого желанного эффекта.

— Ну и как там Адам? — заплетающимся языком начал Эндрю. Имоджин вздохнула и глянула на его профиль. Некогда волевая челюсть обрюзгла и казалась теперь сделанной из папье-маше.

— Алекс, дорогой. Моего мужа зовут Алекс.

— Да какая, на фиг, разница, Адам или Алекс? Тот мужик, за которого ты вышла, предпочтя его мне.

Не было никакого смысла напоминать Эндрю, что он не звал ее замуж и не пытался связаться с ней, когда мать привезла его из реабилитационного центра, от которого, судя по сегодняшнему вечеру, все равно оказалось мало толку.

— С Алексом все хорошо. Он работает сейчас над большим делом, финансовая пирамида.

— Ах да, старина Марти! — Эндрю шлепнул себя по ноге. — Мой старик тоже вложил туда некоторое количество баксов. И потерял все до последнего пенни, когда в дело вмешался твой муженек, — тут он рассмеялся. — Никогда не участвую в таких безумных схемах. Предпочитаю вкладываться в недвижимость, чтобы видеть, на что идут мои денежки, но папа влез в аферу Марти, — Имоджин успела забыть о неприязни, которую Эндрю питает к своему отцу. — Ты бы посмотрела на лицо старого паскудника, когда он узнал, что Марти прихватили. Могу поспорить, ему хотелось пришить твоего мужа.

От этих слов Имоджин заерзала на стуле.

Подошла барменша и спросила, не надо ли им чего. Эндрю был слишком занят, проверяя свой телефон, и не услышал ее, поэтому Имоджин слегка покачала головой, повертела в пальцах ножку бокала и снова переключилась на своего спутника:

— Давно я не видела твоих родителей! Наверно, встречусь с ними на свадьбе.

Эндрю расхохотался, потом запрокинул голову, чтобы влить в глотку свой бурбон, и заказал следующий. Имоджин уставилась на коротенькие бело-желтые волоски на костяшках его пальцев, когда он вцепился в стакан, как утопающий в спасательный круг. Она знала, что с каждой следующей порцией эта хватка будет слабнуть, пока пальцы совсем уже не утратят силу. Имоджин хотела было коснуться его руки и попросить притормозить, но быстро сообразила, что это давно уже не ее дело. Что ей на самом деле нужно, так это допить свое вино и убраться отсюда.

— Наверно, ты их там увидишь. Они не слишком возражают против Евы. Находят ее немного вульгарной, но им нравятся ее достижения. Гарвардская бизнес-школа, то, се, — он произнес «гааааарвардская». — Бизнес-школа, в которую их сын-оболдуй так и не поступил. Да, думаю, она нравится им достаточно, чтобы прийти на свадьбу.

Имоджин подумала, что если бы у них с Эндрю дошло до свадьбы, его родители вряд ли бы там показались, она-то уж точно не нравилась им до такой степени, но смолчала.

— Она хороша для предвыборной кампании… Ева. И здорово помогает с молодыми избирателями. Умная, молодая, предприимчивая. Другим молодым женщинам такие нравятся. Занимается бизнесом. Она привлекает девиц и тех, кто работает с информационными технологиями, а это важная часть электората, так мои ребята говорят, — он помолчал, глаза его теперь покраснели и казались усталыми. — И на фото хорошо выходит. Мои орлы хотели подольше прятать ее от публики, но она классно работает на камеру.

Имоджин взяла бокал и как следует отпила из него. Теперь от того, чтобы встать, вежливо извиниться и уйти, ее отделяло лишь несколько глотков. Эндрю по-прежнему был на взводе и заливался соловьем, виндзорский узел его галстука у кадыка постепенно слабел.

— Но она — не ты, Имоджин. Определенно не ты. В ней нет абсолютно ничего классного. Вот ты всегда такая классная! Иногда я думаю, что Ева может оказаться роботом. Тебе никогда не казалось, что она — робот? — он очертил в воздухе перед собой контуры тела, сплошь состоящие из прямых углов, его глаза впились в собеседницу, страстно моля о согласии. Имоджин коротко рассмеялась, потому что Эндрю не был совсем уж неправ. Иногда она задавалась вопросом, не киборг ли Ева из числа тех, что присылают из будущего для коррекции настоящего.

Имоджин старательно подбирала слова:

— Иногда я действительно думаю, что она немного механистичная.

— Думаю, у нее вовсе нет чувств.

Имоджин допила вино. Эндрю возбудился еще сильнее, теперь он руками выделывал вокруг головы резкие механические движения, смутно напомнившие Имоджин танец роботов из восьмидесятых.

— Я — Ева. Я — робот. Я — Ева. Сейчас я хочу у тебя отсосать. Тебе это подходит? — монотонно приговаривал он.

Как бы Имоджин ни была настроена против Евы, от слов Эндрю ей стало печально и за него, и за его невесту.

— Тебе не следует говорить мне это.

Он посмотрел на нее, как нашкодивший щенок, потом хихикнул, по-бабьи прервав смешок на середине, отчего его напускная самоуверенность стала еще менее убедительной. Прежде чем Имоджин поняла, что происходит, Эндрю качнулся к ней, дыша бурбоном. Она не смогла отойти, пока его губы не ткнулись твердо в ее рот. То ли от шока, то ли оттого, что ей польстило происходящее, Имоджин ощутила на кратчайший миг, как волна возбуждения поднимается в ее теле. Потом она как по щелчку вернулась в реальность.

— Что, черт тебя побери, ты творишь, Эндрю?

— А ты что творишь, Имоджин Тейт? — он выпрямился, будто короткий поцелуй заставил его очнуться от пьяной дремоты, и вытер лоб концом шелкового галстука. — Мне представляется, ты ответила на мой поцелуй.

— А мне представляется, ты только что использовал в своих интересах друга, который сидит тут с тобой и выслушивает рассказ о твоих бедах, — Имоджин встала, чувствуя отвращение и к нему, и к себе за то, что допустила подобие поцелуя. Она подхватила сумочку и стала надевать пальто, но Эндрю потянул ее за рукав.

— Может, выпьешь со мной еще по одной?

Имоджин мотнула головой.

— Не могу, Эндрю. И тебе, пожалуй, тоже не стоит больше пить. Поезжай домой, отдохни. Все это может плохо отразиться на твоей кампании. Ты это и сам понимаешь.

— Я только выпью еще разок, а потом двинусь домой, — тупо проговорил он. — Мне просто нужен еще стаканчик перед тем, как я смогу туда пойти.

Выйдя на улицу, Имоджин жадно ловила ртом холодный воздух. Будь она женщиной другого типа, то непременно позвонила бы сейчас одной из подружек и пересказала той все в подробностях. Но вместо этого она плотнее запахнула пальто и зашагала в сторону дома.