Дешевка

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

В день большой свадьбы в «Глянце» на кухню к Имоджин буквально ворвалась Тилли. Она едва переводила дух.

— Ты что, с самого Верхнего Вест-Сайда бегом бежала, Тил? — Имоджин опытной рукой перевернула на сковороде гречишно-банановый блин.

— Нет, только от магазина на углу. Я не в форме, можешь подать на меня в суд. Ты видела первую страницу газеты «Пост»?

— Еще нет. Мы все утро как сумасшедшие готовимся к Евиной свадьбе.

— Не знаю даже, состоится эта свадьба или нет! — фыркнула Тилли, изобразив пару движений ирландской джиги.

— Не говори глупостей. Сегодня в «Плазе» будут все журналисты и светские тусовщики, что живут к востоку от Гудзона.

— Нет, если жених вовлечен в большой и толстый сексуальный скандал, — и Тилли швырнула газету на кухонный стол. Справа на первой странице красовалась фотография Эндрю. Выражение шока на лице — будто он нарвался на засаду, выйдя из собственной квартиры. Имоджин ощутила всплеск радостного возбуждения: когда понимаешь, что тебя ждет порция сплетен о твоих врагах, это всегда бодрит. На левой стороне таблоида красовался снимок роскошной блондинки в нижнем белье. Заголовок орал: «ОТШЛЕПАЙ МЕНЯ, Я ПЛОХОЙ!»

— Что это вообще значит? Ты уже прочла?

Тилли махом осушила стакан воды, который Имоджин поставила на столешницу.

— Последние полгода Эндрю обменивался с этой девушкой секс-сообщениями. Ее зовут Бри-Энн, она из Квинса, и ей восемнадцать… на прошлой неделе исполнилось. Если вкратце, то он занимался секстингом с несовершеннолетней, познакомившись с ней на Tinder.[134]

Имоджин развернула газету. История оказалась именно такой сальной, как обещали слова Тилли. Очевидно, телефон Эндрю взломали, зашли к нему на Tinder и слили содержание переписки в «Пост».

— Ты только посмотри на текстовые сообщения, — сказала Имоджин, читая и не веря своим глазам.

— Сексты. Они называются сексты.

— Да неважно.

Имоджин поспешно сложила газету.

— Я больше не могу это читать.

По лицу Тилли текли слезы. Ее плечи тряслись от беззвучного смеха.

— Когда ты встречалась с Эндрю, он просил тебя одеться в мамочку и сунуть свои четыре звездочки в его четыре звездочки?

— Конечно, нет! — впрочем, по зрелом размышлении Имоджин припомнила, что он как-то раз просил отшлепать его, когда явился домой особенно пьяным, но на том их жесткие сексуальные игры и закончились. — Так свадьба, думаешь, не состоится? — она снова раскрыла газету. — Там ничего об этом не сказано. Никаких комментариев от Евы или Эндрю.

Имоджин сбегала в гостиную за айфоном, который стоял там на зарядке. От Евы — ничего.

Приготовившись набрать номер Эшли, она заметила, что та уже ей звонила. Они заговорили разом, не тратя время на любезности и приветствия.

— Ты читала газету? — спросила Имоджин.

— Ты получила гугловское оповещение? — спросила Эшли.

— Нет… да. В смысле, я в курсе этой истории. Ты с ней разговаривала?

— Нет, она трубку не снимает.

— Наверно, никакой свадьбы теперь не будет.

— Наверно. Но — оооох, все это выйдет так неловко.

На миг Имоджин стало жалко Еву.

— Погоди, мне эсэмэска пришла. Повиси… вау. В смысле просто вау.

— Что? Что там написано?

— Это от Перри. Пишет, что свадьба будет. Что надо как можно скорее ехать в «Плазу».

Имоджин услышала, как в трубке что-то пискнуло, и посмотрела на экран.

— Мне тоже эсэмэска пришла.

— От кого?

— От Эддисона Цао. Он пишет: «РАССКАЖИ МНЕ ВСЕ!»

— Ну и кем надо быть, чтобы идти под венец с мужиком, который попал на первую страницу «Нью-Йорк Пост», потому что просил семнадцатилетнюю девчонку его отшлепать? — рассуждала Бриджет, схватив бокал шампанского с подноса проходившего мимо официанта.

Дело происходило в большом бальном зале отеля «Плаза». Главный вход перекрыла полиция, выгородив кусок площади и, по иронии судьбы, фонтан Пулитцера, чтобы удерживать в этом загончике толкущихся репортеров и фотографов — тех немногих, что не получили приглашения на ставшую скандальной свадьбу. Бриджет, Имоджин и явившийся поневоле Алекс умудрились избежать давки снаружи, проскользнув через заднюю дверь.

— Почему он до сих пор не арестован? — поинтересовалась Бриджет у Алекса, понизив голос до конспиративного шепота. — Думаете, он заплатил копам?

— Скорее всего, пока просто недостаточно свидетельств, — ответила вместо мужа Имоджин. — Девушке теперь восемнадцать, и никто не доказал, что это действительно телефон Эндрю.

— Думаешь, она правда за него пойдет? — обронила Бриджет. Обе женщины плыли по грандиозному холлу. Только Бриджет могла одеться в белое на чужой свадьбе, отвергая традицию, которая говорит, что белый — только для невесты, как патриархальную и уверяя, что в ее шкафу не нашлось ничего, за исключением платья-футляра цвета слоновой кости от «Ланвин». Имоджин, презрев все инструкции, надела простое черное платье от Джейсона Ву. Если все, что происходило сейчас внутри роскошного отеля, этой городской достопримечательности, что-нибудь да значит, Ева настроена на то, чтобы шоу продолжалось.

Невесту никто не видел, зато все о ней говорили. Имоджин с Бриджет не слишком-то хотелось болтать, тем более что подслушивать других гостей оказалось гораздо интереснее. Девушки из «Глянца» в гугловских очках бродили по помещению, снимая и транслируя в сеть гостей в праздничных нарядах, полностью и абсолютно доступных в «КУПИ СЕЙЧАС!». По воздуху плыли стоны струнного квартета, подчеркивающие шелест элегантных (и ярких!) платьев.

Имоджин обозревала предсвадебный прием от стойки бара знаменитого зала с террасой. Она всегда находила «Плазу» чересчур ванильной. Это в духе Евы, а вот ей приторность не по вкусу. Хрустальные люстры как-то по особому отбрасывали тени на игривые потолочные фрески в стиле ренессанса. Казалось, интерьеры зала подмигивают гостям, предлагая им вместе похихикать над свеженьким анекдотом. Расходов не пожалели. Скорее всего, это трастовый фонд Эндрю не поскупился. Высокие столы были покрыты отороченными кружевом скатертями, в центре каждого высились хрустальные вазы с гигантскими лилиями. Перед церемонией Ева запланировала час коктейлей с живой трансляцией на сайт «Глянца» — ради нее все и затевалось. Имоджин это не огорчало. Ей всегда казалось, что лучше сначала немного порадовать гостей, а уж потом усаживать их смотреть, как приносят клятвы верности. Почти британский штрих в этой слишком уж американской свадьбе.

В другом конце зала Имоджин заметила Эйрин Чанг, которая болтала с группой симпатичных азиатов во фраках. Она выглядела великолепно в скроенном по корой платье цвета морской волны, которое шло к ее миниатюрной изящной фигуре, и белой кашемировой шали. Эйрин подняла руку и восторженно помахала Имоджин, едва лишь заметив, что та смотрит в ее сторону. В ушах Эйрин красовались крупные золотые серьги. Она поглядела на Имоджин, на стоявшего справа джентльмена, который обращался к ней с пламенной речью, и вежливо перед ним извинилась.

— Бриджи, дорогая, сможешь чуть-чуть присмотреть за моим мужем? Чтобы он не слишком набрался в свой выходной? — обратилась Имоджин к Бриджет, направляясь через зал. Алекс чуть встревоженно посмотрел на жену, сигнализируя, что не хочет оставаться тут надолго. Имоджин чмокнула воздух между ними. В конце концов, он же все-таки пришел сюда с ней.

Она нагнулась расцеловать Эйрин в обе щеки и опасливо сказала:

— Не знала, что вы тут будете, — немного помолчала и решила, что здесь не лучшее место, чтобы выпытывать у Эйрин информацию о покупке журнала.

— Похоже, Ева пригласила половину Нью-Йорка, — заговорщически хихикнула Эйрин.

— Так вы с ней подружки? — не могла не спросить Имоджин.

Эйрин покачала головой.

— Нет. У нас есть общие приятели, так что я с ней знакома, но определенно не могу назвать ее своей подружкой. Я очень рада вас тут видеть. Как раз собиралась писать вам, спросить, не пора ли нам снова устроить совместный ланч, — Эйрин понизила голос и осмотрелась. — Не узнали ничего сенсационного?

«О чем? О продаже? О свадьбе?»

— Нет, — Имоджин вскинула руки.

Эйрин зеркально повторила ее жест.

— Я тоже, но, кажется, есть смысл тут поспрашивать, правда? Ясно же, отменить свадьбу трудно. Вот помолвку разорвать легко, но когда гости уже знают, где им предстоит сидеть, и за все уплачено, приходится просто идти к алтарю, несмотря ни на что.

— Это точно.

Бриджет как-то разорвала помолвку с магнатом-судовладельцем, который был в два раза старше нее, за полгода до свадьбы, а потом устроила разнузданную вечеринку с парой сотен ближайших друзей в отеле на Кап-Эден-Рок на юге Франции, поскольку вернуть деньги за предзаказ оказалось невозможно. Конечно, бывший нареченный приглашения не получил.

— Пока вы получаете удовольствие? — спросила Имоджин.

Эйрин улыбнулась и вздохнула.

— Честно говоря, приятно нарядиться и поболтать с мужчинами, которые не связаны со мной по работе. Шесть месяцев назад я пережила тяжелый развод.

Имоджин не знала, что на это сказать, поэтому произнесла то, что первым пришло в голову:

— Простите, я понятия не имела. Конечно, я не слишком хорошо вас знаю. В «Инстаграме» ваша жизнь кажется такой безупречной.

— В «Инстаграме» все выглядит лучше, правда? — Эйрин улыбнулась. — Ведь все это, чтобы… чтобы создать улучшенную версию самих себя. Таких нас, какими бы нам хотелось быть. Должна сказать, вы выглядите там еще идеальнее. Я смотрю ваш «Инстаграм» и думаю, что вы, наверное, самая собранная женщина в мире.

— Я — нет, — открестилась Имоджин, скорее для самой себя, чем для Эйрин Чанг.

— У меня есть… — молодая женщина сделала паузу, — ощущение, что скоро мы снова поговорим. Есть кое-что, о чем мне действительно надо вам рассказать.

«Не сомневаюсь, что есть», — подумала Имоджин. Она еще раз вежливо поцеловала свою собеседницу в щеку и удалилась, объяснив свой уход необходимостью сидеть рядом с Алексом во время церемонии. Она двинулась к нему, слыша на ходу обрывки разговоров — сплошь рассуждения о том, выйдет Ева за Эндрю или все-таки нет. Болтовня продолжалась, пока не вспыхнули огни и не раздался удар колокола, оповещая гостей о том, что пора занять свои места. Шоу должно было вот-вот начаться. Муж Имоджин ласково положил руку ей на бедро. Бриджет лениво слала Рашиду #СЕКСИСЕЛФИ. Пока свет не потускнел, Имоджин скользила взглядом по белым лакированным креслам. Мобилизованная половина персонала «Глянца» была разбросана по всему помещению: девушки держались за руки с такими же прекрасными, как картинка, кавалерами: реальными бойфрендами или откровенными геями из числа лучших друзей, которые не могли упустить возможность потусить на самом скандальном мероприятии года. Жуткая мамаша Эндрю сидела в первом ряду, на ее накачанном ботоксом лице застыла гримаса непреходящей озабоченности. Кучка модельеров нижнего эшелона смешалась с толикой светских личностей, молодых и старых.

Имоджин услышала жужжание. Наверху, над головой. Она подняла глаза и впилась ногтями в руку Алекса. Тот покрутил головой и, обнаружив источник шума, прошептал:

— Нас атакуют, — а потом добавил — Это дроны с камерами.

— Что?

— Дроны с видеокамерами, — повторил Алекс.

Глаза присутствующих устремились к потолку. Гости показывали на потолок и опасливо вскрикивали.

— Такие, как у военных? — с подозрением спросила Имоджин.

— Именно, — ответил ее невозмутимый муж, на которого это явно произвело впечатление. Он вытащил телефон, чтобы сфотографировать происходящее. — Как думаешь, можно видео снять? — Алекс больше не утруждал себя шепотом.

И никто не утруждал.

— Думаю, на таком мероприятии это просто необходимо, — ответила Имоджин и неохотно добавила: — Не забудь поставить тег собака-Glossy.

Уж конечно, Ева не допустит, чтобы какой-то сексуальный скандальчик или эскадрильи фотографов-беспилотников испортили ей праздник. Сегодня был ее день. Все происходящее транслировалось онлайн на весь мир, и, черт подери, она оставалась заявленной звездой шоу.

Кто-то повернул выключатель, и зал погрузился во тьму. Обескураженные дроны застыли на месте, и тут яркий прожектор выхватил из мрака двери красного дерева. Казалось, это начало прохода. И да, Еве предстояло шагать навстречу судьбе по ярко-красному ковру. Зазвучал канон Пахельбеля, и в сиянии прожекторов возникла невеста. Все внимание было обращено к ней. На миг даже у Имоджин перехватило дыхание от того, как красиво смотрелась Ева в пятне света: ее плечи и декольте буквально сияли, волосы были собраны в идеальный узел, платье ниспадало вдоль узких бедер, а сзади струился шлейф.

Когда снова вспыхнул свет и Ева уверенно сделала первый шаг, зал погрузился в хаос. Над головой деловито зажужжали дроны. На месте лиц возникли телефоны, поднятые, чтобы запечатлеть момент и потом запостить его в «Твиттер», «Фейсбук» и «Инстаграм», сопроводив заявленным в программе хэштегом #ГлянецСвадьба. Ева, оставаясь под прицелом лазерных прожекторов и тысяч камер, неторопливо шла к своему жениху с улыбкой, которая, казалось, была нарисована на ее лице яркой красной помадой.

Имоджин заметила, что по шее Эндрю побежали струйки пота. Он выглядел почти как во времена их короткого романа. На его лице, одутловатом и блестящем (несомненно, из-за принятого для храбрости стаканчика-другого), застыло выражение ужаса. Имоджин вообразила, какой разнос устроила ему с утра Ева. На самом деле, она никак не могла понять, почему он не сбежал. Впрочем, удар по социальному статусу и затруднения, с которыми ему пришлось бы столкнуться, оставив город, наверняка оказались бы невыносимыми для его уязвленного самолюбия. «Вот же болван», — подумала она. Лицо Эндрю подергивалось; это означало, что он вернулся еще к одному своему старому пороку — кокаину и, возможно, нюхнул его перед самой церемонией. Он вздрагивал, а Ева шла к нему.

Вот она одолела половину пути, и тут музыка оборвалась на полуноте. «Вот оно, — подумала Имоджин. — Сейчас она его бросит. Сейчас она пойдет в другую сторону». На миг она даже зауважала Еву, пусть даже та и устроила театральную постановку «Я — твоя невеста!».

Но нет.

Из спрятанных колонок зазвучала поп-музыка. Что же это за песня? Какая-то знакомая, но Имоджин не могла окончательно узнать ее. С ближайших к проходам мест повскакивали и окружили Еву девчонки из «Глянца», все в ярко-розовых платьях и страшно худые. Они стояли, расставив ноги на ширину плеч, скрестив руки на груди и качая бедрами влево-вправо, и тут вступил хор:

— Я выгляжу так, будто с ума сошла, из-за тебя я от любви сама не своя.

Конечно, Бейонсе. Тот самый танец, который девушки разучивали у Евы в снежный день. Дроны закружились над головами в такт, будто являлись частью хореографической постановки. Интернет не упустит ни секунды из этого искусно срежиссированного якобы спонтанного момента. Ева изобразила потрясение, будто не могла поверить, что подчиненные устроили такой перформанс в день ее свадьбы. Она даже чуть приподняла очи горе и усмехнулась, демонстрируя, что, мол, находит все происходящее чуть-чуть глупым, но Имоджин, даже не спрашивая Эшли, которая вертела в проходе задницей с выражением ужаса на лице, знала: всё шоу до распоследнего движения ягодиц поставлено Евой лично.

Девушки проводили Еву весь оставшийся до Эндрю путь. Его мамаша обмахивалась яркой розовой свадебной программкой. Не было гарантий, что она не грохнется в обморок.

Сама церемония оказалась краткой и светской, без каких-либо религиозных элементов. Имоджин заметила, как Ева ущипнула Эндрю под ребрами, чтобы тот не отвлекался. Едва лишь судья апелляционного суда второго округа США собрался объявить новобрачных мужем и женой, Ева вскинула руку так, что ладонь оказалась прямо у него перед лицом. «Только не это», подумала Имоджин.

— Секундочку, — сказала Ева, выуживая айфон откуда-то из пышных складок платья, — я должна обновить статус в «Фейсбуке», — она нажала несколько клавиш и подняла трубку над головой, как трофей. — Пока нет статуса, все не вполне официально, — крикнула она гостям. — И раз уж я тут, — добавила она, — позвольте мне подобрать что-нибудь из одежды для второй части праздника.

«Ох, нет!» Даже в такой миг Ева решила показать рекламный трюк.

Она делала вид, что бормочет себе под нос, но у нее был микрофон, поэтому каждое слово громко и отчетливо разносилось по всему залу.

— Хочу что-нибудь короткое, беленькое и от Тадаши. И как быть? Наверно, зайти в «КУПИ СЕЙЧАС!».

Стоило ей нажать на клавишу, как мужчина двадцати с чем-то лет в безупречном фраке, казавшийся куда лучшей парой для Евы, чем стоявший рядом с ней наркоман со слезящимися глазами, вошел в большие двойные двери, неся белую коробку, перевязанную атласным бантом размером с целый фольксваген.

— Похоже, платье для продолжения банкета у меня есть, — хихикнула Ева, обращаясь к собравшимся, которые аплодировали если не ей самой, то моменту.

Никакого формального приема не было. Эндрю закатился в бар, а Ева принуждала к совместным селфи разнообразных звезд, которым было заплачено в общей сложности больше ста тысяч долларов лишь за то, чтобы они засветились на свадьбе. Кругом курсировали официанты с шампанским, белым вином и светлыми закусками — Ева постановила: вся подававшаяся снедь должна быть анемичных цветов, чтобы ее платье нечаянно не заляпали ничем ярким. Она пригласила нескольких бывших бойфрендов: и мужчин, существенно старше ее, и ровесников — типаж «банкир обыкновенный» с торчащим из кармана пиджака платочком и вычурными дорогими галстуками. Парни сбились в кучки и разглядывали друзей Эндрю по Дальтону — таких же, как они сами, мужиков, просто старше на двадцать лет и пару разводов и тяжелее на десяток килограммов.

Обеденные столы были искусно расставлены вокруг танцпола, образуя подобие ресторана. На сцене играла группа, довольно известная в кругах бруклинских яппи-хипстеров.

Перед объявленным обедом из пяти блюд Имоджин пробралась сквозь толпу и присоединилась к небольшой очереди в туалет. Женщины, стоявшие перед ней, определенно знали Еву еще по Висконсину. Одетые по дресс-коду, они все-таки выглядели не такими лощеными, как остальные в толпе. У всех трех на пальцах поблескивали золотые обручальные кольца. Из их разговора стало ясно, что они не поддерживали тесной связи с Евой.

— Эрин, ты рада, что мы здесь?

— Я рада, что Ева прислала нам бесплатные авиабилеты и мы можем на выходных посмотреть Нью-Йорк! — женщины засмеялись и стукнулись раскрытыми ладонями.

— Внешне она изменилась, — одна кивнула в сторону экрана, на котором Ева обвивала рукой талию рыжеголовой звезды подросткового вампирского сериала. Фотографу было велено сделать еще один кадр.

— Могу поспорить, ведет она себя так же. Наверняка злая, как кошка, которой дверью хвост прищемили.

Самая низенькая и пухленькая из трех вступилась за Еву.

— Ладно вам, девочки. Не совсем уж она плохая. Помните, как она развеселила комитет по подготовке выпускного бала?

— И перед этим подделала результаты голосования, чтобы стать королевой этого бала, — скривилась самая крупная женщина. — А теперь посмотрите вокруг. Похоже, и замужество свое она устроила таким же образом, — дама широко раскинула руки, словно пытаясь охватить огромное помещение, а потом понизила голос: — Хоть она и выходит за какого-то ушлепка, по всему видно — Чоткая Конфетка снова в строю.

Чоткая Конфетка. В устах молодой женщины прозвище прозвучало как настоящее имя. Как будто это ее подружку так зовут. Или кого-то, кого она давным-давно знает. Имоджин пробил озноб — ведь так называет себя та, что издевается над ее дочерью. Но, должно быть, она ослышалась, откуда трем женщинам из глубинки знать малолетнюю хулиганку?

Маленькая хлопнула себя по бедру и хмыкнула:

— Ой, я совсем забыла про Чоткую Конфетку.

Имоджин нужно было узнать, правильно ли она расслышала то, что говорят эти женщины. Возможно, она просто не понимает их толком из-за сильного акцента жительниц Среднего Запада.

Она похлопала по плечу самую крупную:

— Простите, я нечаянно услышала, что вы говорите о какой-то Чоткой Конфетке. Вы ее знаете? Кто она?

— Кто такая Чоткая Конфетка? — две другие женщины с сомнением посмотрели на Имоджин, но крупная была рада слушательнице: — Вы с ней уже знакомы. Вы сейчас на ее свадьбе.

— Не уверена, что правильно вас поняла.

— Ева использовала это прозвище еще в старших классах — в мессенджерах, чатах и всяком таком. Она тогда сглупила. Хакнула школьную голосовалку, чтобы сделаться королевой выпускного, но как следует не справилась. Ее засекли, потому что все поданные за нее голоса исходили от персоны по имени Чоткая Конфетка, а не от разных учеников.

И три женщины, каждая из которых казалась куда старше Евы, возможно, потому, что они уже были замужними дамами и выросли в небольшом городке, сморщились от смеха, да так, что по их щекам побежали слезы от воспоминания о Евиных неприятностях.

От внезапного кристального понимания всей ситуации внутри у Имоджин все заледенело.

Чоткой Конфеткой была Ева. Это она донимала ее дочь, невинную девочку. Имоджин припомнилось кое-что из тех ужасных вещей, которые она прочла у Аннабель в Фейсбуке: «Ты никогда не будешь такой красивой как твоя мама»; «Ты уродливая маленькая свинья и все это знают»; «Я не знаю как ты можешь выносить свое отражение в зеркале». Имоджин старалась соблюдать спокойствие, но на миг все вокруг для нее будто застыло. Все обрело ужасающий смысл. Тысячи обрывков мыслей пронеслись у нее в голове. Всего несколько месяцев назад Имоджин ни за что бы не поверила, что подобное возможно — взрослая женщина третирует и оскорбляет ребенка. Но, зная о Еве то, что ей открылось за эти месяцы, Имоджин не сомневалась: так оно и есть.

— Ну и история, девочки! Уверена, у вас еще много таких про Еву, но мне нужно найти мужа, пока не началась вечеринка, — Имоджин развернулась и отправилась обратно, к Алексу.

На ходу она вытащила телефон и послала дочке эсэмэску:

Ответ пришел почти мгновенно. Имоджин могла поклясться, что Аннабель постоянно ходит с трубкой в руке, будто та приклеена к ладони.

Ева не могла понять, как ей избавиться от свадебного платья. Девочки из офиса помогли ей застегнуть больше ста крошечных пуговичек на спине, но теперь ей требовалось посетить туалет, и она не могла с ними справиться. Она думала, что расстегнет их сама, и в результате стояла теперь в раззолоченной уборной Большого бального зала в сковывающем платье и с переполненным мочевым пузырем.

«Не могу поверить, что она за него вышла». «Это брак по расчету». «Как она могла пойти с ним под венец?»

Ева слышала буквально все, что говорили о ней люди. Слышала, как они закрывают рты и обрывают сплетни на полуслове, когда она проходит мимо. При ее приближении они быстренько превращались в записных сладкоречивых подхалимов, поздравляли и восхищались красотой новобрачной.

Суки.

Завернув руку за спину, она почти дотянулась до верхней пуговки. Если бы с ней удалось справиться, дальше дело, возможно, пошло бы куда легче. Ева почти достигла успеха, но атлас выскользнул из пальцев.

Всем хотелось знать, почему она сыграла эту свадьбу. Почему не пошла на попятный, когда утром увидела выпуск «Нью-Йорк Пост». Хотелось знать, было ли ей известно обо всем заранее. Конечно, да. Она с самого начала знала, во что ввязывается с Эндрю. Боже, да он еще на третьем свидании попросил ее нарядиться школьницей и отшлепать его ритуальной жопобойкой студенческого братства «Сигма Чи». Она знала обо всем, но правда заключалась в том, что ей на это насрать. Ева не видела причин отменять свадьбу. Наоборот, она считала, что выйти замуж в Нью-Йорке — это как получить повышение по службе. Ты рвешь задницу, добиваясь цели, а добившись, используешь ее для того, чтобы подняться на следующую ступень, будь то рождение ребенка, улучшение жилищных условий, повышение социального статуса или подготовка к браку номер два. Брак — это альянс. Посмотрите на Хиллари Клинтон. На Хуму Абедин.[135] На Силду Уолт Спитцер.[136] Ева многое может стерпеть. К тому же свадьба — прекрасная реклама для Glossy.com. Сию секунду все гости были как под микроскопом. Тут кружили акулы. Назревало что-то серьезное. На свадьбу пришла Эйрин Чанг. Это наверняка что-то да значит.

Эндрю — просто муженек для затравки, который забросит ее на новый уровень социума и бизнеса (что на самом-то деле одно и то же). Иметь известное имя хорошо для общения с инвесторами, а Ева знала, что многие из них станут ее обхаживать. В конце концов она разведется (разумеется, никаких детей, уж об этом-то она позаботится). Вскоре после тридцати можно будет снова выскочить замуж, лучше за кого-то из мира информационных технологий. Когда «Нью-Йорк Пост» станет описывать ту свадьбу, там наверняка будет сказано о восхитительном соединении сердец «двух любящих технарей».

Может, удастся стянуть платье через задницу. Ткань прилегала к бедрам очень плотно, но, может, если скрестить ноги…

Мраморную уборную наполнили звуки рвущейся ткани. Нутвоюжематъ.

Полуослепшая от гнева Имоджин прокладывала себе путь через кордоны гостей. Все вокруг продолжали непринужденно сплетничать. Толпа несла Имоджин, как река щепку, а она, словно во сне, наблюдала за этим со стороны. Наконец ей удалось заметить мужа и лучшую подругу.

— Я слышала кое-что пикантное, — сказала Бриджет, когда Имоджин до них добралась, и вручила ей бокал. Имоджин пригубила розовое шампанское, во рту стало кисло. Бриджет продолжала: — Одна из подружек Евы по биз-школе сказала, что та даже не дрогнула, когда прочла эту историю в «Пост». Она приняла все как должное — дескать, шоу должно продолжаться — и велела Эндрю все-все-все отрицать перед журналистами, чтобы можно было сыграть идеальную, как картинка, свадьбу. Нет, это нормально?

— Я могу рассказать тебе кое-что и похуже, — лицо Имоджин смертельно побледнело.

— Детка, что с тобой? — подхватил ее под руку Алекс.

— Она просто дьяволица. В прямом смысле. Гораздо хуже, чем мне казалось до сих пор.

Все, что делало Имоджин матерью и крылось в ее теле, жаждало отыскать Еву и порвать в клочья за Аннабель.

— Нужно немедленно выбираться отсюда к чертовой бабушке.

Когда Имоджин рассказала, что сотворила Ева, Алекс предложил связаться с властями, а Бриджет — с разделом сплетен и слухов какой-нибудь газеты. Имоджин хотела или никогда больше не видеть Еву, или разбить ей физиономию чем-нибудь тяжелым. В этих колебаниях она провела несколько часов.

Алекс уехал на работу, а его мать, «мама Маретти», собрав обоих внуков, увезла их на выходные в Куинс, и в воскресное утро Имоджин обнаружила, что она одна-одинешенька во всем доме, взвинченная, мстительная, злая. Ее компьютер завис, как раз когда она собралась написать на «ТекБлаб» хлесткое разоблачительное письмо, в котором Ева предстала бы во всей красе.

— Дерьмо! — огласила она криком пустой дом, нажав на кнопку питания в надежде уговорить паршивый девайс перезагрузиться. На экран тут же выскочил миллион окон, оповещавших, что такой-то и такой-то файл не были должным образом закрыты. Бордовые документы появлялись один за другим. Восстановить. Восстановить. Восстановить!!!

Так, а это что у нее тут? ShoppitMag.doc (восстановлен).

Все выходные Имоджин даже не думала о тех идеях, которые возникли у нее после встречи с Эйрин. Должно быть, она не сохранила как следует документ с предложениями для Shoppit относительно журнала. Идеи были хороши. Возможно, ей следует уделить больше времени тому, чтобы их конкретизировать, но и в таком виде в них попадались крупицы золота. Имоджин вздохнула и отнесла ноутбук на кухонный стол. Она теперь умела, балансируя, таскать его на ладони одной руки не хуже своих товарок из офиса. Никому не будет вреда, если она немного отшлифует свои предложения.

Именно этим она и занималась последующие шесть часов. Работа над предложениями вытеснила из головы и Еву, и жажду мести, и «Глянец», и мысли об отступном. Имоджин сама не поняла, как расписала манифест на двадцать листов. И все о том, каким должен быть сетевой журнал. Конечно, интерактивным. Располагающим к себе и адаптированным под юзера. Он должен вдохновлять читателя словами, изображениями, видеороликами и сообщениями в соцсетях. Не огорошивать его аршинными буквами «КУПИ СЕЙЧАС», такое вряд ли кого-то заинтригует, а поощрять вдумчиво рассмотреть гипотетическую покупку. Имоджин обрисовала реальных женщин всех цветов кожи, разного роста, с разными формами и размерами. Можно снять видео с закадровой историей каждого снимка. Можно дать на сайт стоп-кадры того, как модельеры в действительности творят свою одежду. Она предоставила бы им аккаунты Shoppit в «Инстаграме» и «Твиттере». И постоянным читателям — тоже. Так можно создать настоящую модную демократию. Имоджин сосредоточенно рылась в старых журналах. К полуночи кухонный стол был завален вырезками, фотографиями и листами бумаги, исписанными всевозможными идеями — и дурацкими, и вполне удачными. Действительно удачными. Имоджин годами не испытывала такого азарта, такого творческого подъема. Она делала карандашные наброски и снимала их на айфон, а потом сохраняла как Гугл-документы.

Так, и что теперь? «Да пофиг что». Нужно просто стиснуть зубы и отослать все это Эйрин Чанг. Пора перебороть себя. Не давая себе времени передумать, Имоджин приложила свою памятку к письму Эйрин и нажала кнопку «Отправить». Она нерешительно тыкала в телефон, размышляя, не позвонить ли Бриджет или Массимо с рассказом, что она сделала, когда на электронную почту пришло письмо.

Никто не видел вечно отсутствующего президента компании во плоти уже по меньшей мере года три, с тех самых пор как тот женился на наследнице богатой авиакомпании, большой поклоннице серфинга на собственном острове в форме сердечка у берегов Сейшел.

Приезжал ли он, когда Уортингтон согласился взять отступного? Имоджин его не видела.

Вот, значит, когда ей предложат отступного? Завтра в десять утра?

Вот так окончится ее карьера в журналах?

Имоджин уснула, не понимая, волнует ли ее это.

На следующее утро по пути в офис Имоджин снова и снова прокручивала в голове, что она скажет Еве. Вывалит все, что ей известно, а потом подаст Маннерингу заявление об уходе, или он сам ее уволит. В любом случае, это будет последний разговор с Евой.

Имоджин успела заскочить в лифт, когда двери уже закрывались. Тонкая рука цвета слоновой кости придержала для нее дверь.

Эйрин Чанг подняла глаза и вздрогнула, увидев, кто именно вошел в лифт. Генеральный директор Shoppit заправила темные волосы за крошечные ушки.

— Что вы здесь делаете? — спросила Имоджин. — Вы получили имейл, который я отослала вам вчера поздно вечером?

Эйрин ответила не сразу.

— Получила. И хотела написать вам ответ, но сегодня с утра все так закрутилось…

До Имоджин дошло, что Эйрин проигнорировала ее первый вопрос.

— Так почему вы здесь? — снова спросила она.

— У меня встреча с Робертом Маннерингом.

Эйрин тщательно подбирала слова. Ее лицо ничего не выражало. Имоджин внезапно с кристальной ясностью поняла, в чем причина визита госпожи Чанг.

— Это насчет продажи «Глянца»?

Лифт распахнул дверцы — до редакции «Глянца» еще ехать и ехать — на ничем не примечательном этаже, где располагались отделы продаж, бухгалтерия и отдел кадров, Эйрин шагнула вперед.

— Имоджин, сейчас я не могу это обсуждать. Но хотела бы. Я хочу поговорить с вами о вашем вчерашнем письме. И вообще обо всем.

Тут двери закрылись, и оставшиеся три этажа Имоджин преодолела в одиночестве.

Прежде она никогда не сомневалась в собственных суждениях о том или ином человеке, во всяком случае, до возвращения Евы. Ева поставила под вопрос способность Имоджин разбираться в людях и в их мотивах. Эйрин Чанг нравилась Имоджин с тех самых пор, как они подписались друг на дружку в «Инстаграме», и добрые чувства к ней после личной встречи лишь возросли. Эйрин казалась такой искренней, настоящей. А Ева, как стало ясно теперь, по прошествии времени, только притворялась открытой и сердечной, в ней жили лишь жажда успеха да голые амбиции. Все это проявилось, когда она дорвалась до власти.

Маннеринг продал «Глянец». Это ясно. Отсюда и общее собрание.

Возможно, ее и не собираются увольнять. Она догадывалась, что Эйрин Чанг хотела бы с ней работать. Но опять же, сдюжит ли она еще хоть день работы с Евой? Сносить пытку от общества этой кошмарной девицы придется независимо от того, кому принадлежит компания. Продажа пойдет «Глянцу» на пользу, в этом-то Имоджин не сомневалась. Эйрин — отличный администратор с головой на плечах и верным глазом. Но Рон прав. Нужно воспользоваться случаем. Имоджин хочет избавиться от Евы. Значит, она поздравит Эйрин с покупкой и возьмет отступного.

Имоджин оглядела офис в поисках Евы, чтобы высказать той все перед большим собранием. Нужно поскорее с этим покончить.

Злость дала о себе знать, когда Имоджин увидела паршивую девчонку, подводящую надутые губки красной помадой перед камерой своего айфона. На шее у Евы красовался шарф от «Гермес», тот самый, который Имоджин подарила ей на прощание два года назад, он идеально подходил по цвету к помаде.

«Дыши», — подумала Имоджин. Нельзя забывать дышать.

Но прежде чем она добралась до Евы, ее перехватила Эшли.

— Мне нужна помощь, — девушку трясло, словно в приступе лихорадки.

— Эшли, мы можем поговорить чуть попозже?

— Нет, надо прямо сейчас, — она потянула Имоджин в ее кабинет. — Там комментаторы на сайте разошлись после свадьбы, хамят ужасно. Я не хочу говорить об этом Еве. Ты знаешь почему. Нужно, чтобы ты помогла мне с этим разобраться.

— Да я даже понятия не имею, с какого конца к этому подступиться.

— Я тоже. Комменты ооочень плохие.

Имоджин не стала спрашивать у Эшли, чем они так уж плохи, просто посмотрела сама.

Имоджин взглянула на часики. У нее всего десять минут.

— Сейчас быстренько позвоню, и станет ясно, что я могу сделать.

«Может, оно и ладно», — подумала она, опускаясь в свое кресло. Пусть себе народ обзывает Еву ведьмой, она ведьма и есть. Так ей и надо. Пусть сайт «Глянца» завалят отрицательными отзывами. Она через пару часов все равно уволится. Но в то же время это был ее журнал, и никто пока не сказал ей обратного. Разве ей все равно, что станет с «Глянцем»?

Рашид ответил после первого же гудка.

— Привет, красотка.

— Можешь мне помочь кое с чем техническим?

— Конечно.

— Надо убрать комментарии в блогах о Евиной свадьбе.

Он на миг задумался.

— Вы на каком движке?

К собственному удивлению, Имоджин смогла сразу ответить на этот вопрос.

— На WordPress.

— Ага, тогда все просто. Зайди под админом и выдели посты с комментариями, — Имоджин так и сделала. — Должно появиться контекстное меню с опциями. Можно просто скрыть комментарии.

Это оказалось очень просто. Но еще три месяца назад Имоджин не смогла бы сделать ничего подобного. Она выдохнула с облегчением — она теперь уверенный пользователь Интернета! Имоджин вместе с креслом отодвинулась от стола.

— Рашид… можно еще одну вещь? Трудно взломать аккаунт в «Твиттере»?

— Обычному человеку?

— Тебе.

— Мне — легко. Неэтично, но легко. Тебе нужен аккаунт Евы?

— Может понадобиться.

— Для тебя — все что угодно, Имоджин.

Теперь ее план окончательно сформировался. Сейчас нужно идти на собрание. А потом она разберется с Евой и Чоткой Конфеткой.

Евы в ее углу уже не было. Имоджин решительно направилась к Эшли и шепнула ей на ухо:

— Спасибо.

— За что? — от удивления Эшли широко раскрыла глаза.

— За всё с того момента, как я вернулась. Словами не передать, как я тебе благодарна.

Девушка вспыхнула.

— Это моя работа. Я тут, чтобы помогать.

— Я знаю, дорогая. Но и не только для этого. Уверена, люди это ценят.

В глазах Эшли появились слезы, угрожавшие подпортить ее безупречный макияж. Имоджин потянулась ее обнять.

— Мистер Уортингтон прав, — сказала Эшли ей в плечо.

— Насчет чего?

— Уходя, он сказал мне постараться проводить с тобой как можно больше времени. Сказал, что мне нужно постараться стать похожей на тебя, когда я вырасту.

Имоджин улыбнулась комплименту бывшего босса.

— Думаю, ты уже выросла.

Телефон Имоджин пиликнул, оповещая о входящем электронном письме.

Бежевые стены коридора, ведущего в большой конференц-зал для руководства, были увешаны увеличенными обложками журналов, изданных за всю историю корпорации Роберта Маннеринга: «Спорт», «Шик», «Часы премиум-класса», «Красивый дом», «Яхтсмен» и, наконец, «Глянец». На обложках первых выпусков модного журнала красовались великолепные иллюстрации, изображающие хорошеньких домохозяек двадцати с небольшим лет в платьицах до середины икры и шляпках. Они сменились фотографиями, которые с каждым годом становились все горячее и сексапильнее, и обнаженных участков тела на них появлялось все больше и больше. В нескольких шагах от дверей конференц-зала обложки закончились. Имоджин рассмеялась — веб-сайт на стенку не повесишь.

В светлом и просторном помещении за столом красного дерева сидели одиннадцать седовласых членов правления. Все они яростно печатали на своих смартфонах BlackBerry. Бриджет любила шутить, что лишь управленцы, которым за шестьдесят, позволяют BlackBerry до сих пор оставаться в деле. Имоджин с вожделением поглядела на их такие удобные клавиатуры. Огромные, от пола до потолка окна прорезали две стены зала, и в ясный денек из них можно было увидеть Кони Айленд и Атлантический океан.

Во главе стола с одной стороны сидела Эйрин Чанг, а с другой — Роберт Маннеринг-младший. К несчастью, единственное свободное место осталось рядом с Евой, на широком лице которой играла самодовольная улыбка. Она не сомневалась, что пришел ее звездный час.

С независимым видом Имоджин прошла к пустому кожаному креслу с высокой спинкой — именно на таких пристало сидеть руководящим работникам. Опускаясь в него, она почувствовала, как что-то кольнуло филейную часть. Аккуратно, чтобы никто не заметил неладного, глянув вниз, она увидела там Евиного пластмассового динозавра.

— Р-р-р-р-р, — почти беззвучно зарычала Ева, растянув красные, подкачанные коллагеном губы и растопырив, будто когти, пальцы с синими отполированными ногтями. Сейчас она была похожа на рептилию больше, чем эта игрушка.

Кто-то это видел?

В такую игру можно играть и вдвоем. Имоджин поставила динозаврика перед собой на стол. Да, она старше Евы. И что? Ее года — ее богатство. Сейчас Евина незрелость казалась просто смешной. Чтобы не дергать нервно ногами, Имоджин сложила руки на коленях.

Стоило ей усесться, поднялась Эйрин. Стильная, в обтягивающем брючном костюме с тончайшими полосочками от Тома Брауна, уверенная в себе. Она заправила волосы за уши, глубоко вздохнула и улыбнулась Имоджин.

— Имоджин, я очень рада, что вы пришли. Не хотела без вас начинать.

Тут встал и Маннеринг-младший, загорелое лицо которого выглядело так, словно босса против его воли вытащили с пляжа. Он бросил ленивый взгляд на Имоджин.

— О, здрасьте, Имоджин. Рад вас видеть.

Когда Роберт заговорил, члены правления один за другим оторвали глаза от своих телефонов.

— Во-первых, я знаю, что незачем это говорить, но все равно скажу, — проговорил президент компании, теребя галстук, как будто тот был затянут так туго, что ему жал воротничок рубашки. — То, о чем я собираюсь рассказать, должно остаться в стенах этой комнаты и в строгой тайне до тех пор, пока мы не сделаем заявление для прессы.

Все демонстративно повыключали свои девайсы.

Ева смотрела только на Имоджин, наглаживая красный шарфик.

— Я хочу поблагодарить всех присутствующих за благоразумие, проявленное ими в то время, когда мы работали над тем, что я рад сейчас назвать самой грандиозной сделкой в истории корпорации Роберта Маннеринга. Мне незачем ходить вокруг да около. Мы продали бренд «Глянец» новой компании Shoppit, этому Интернет-гиганту, за двести девяносто миллионов долларов, — Маннеринг улыбнулся и кивнул, как королева праздника, а его слушатели выдали вежливые, но сдержанные аплодисменты.

Закончив, босс сел обратно в кресло. Его работа на этом закончилась, а чек, вероятно, уже находился в банке.

Грациозный молодой человек с иссиня-черными волосами, скорее всего ассистент Маннеринга, в красивом черном костюме и очках, которые закрывали большую часть его лица, скользнул в комнату с серебряным подносом свежих пончиков.

— Они еще теплые, — сообщил он собравшимся, как будто думал, что они из числа тех, кто регулярно перекусывает на собраниях чем-то подобным. Сладкий запах горячего теста достиг ноздрей Имоджин, напомнив о «Кафе дю Монд». Новый Орлеан по-прежнему оставался одним из вариантов. Он никуда не делся.

Эйрин улыбнулась и со знанием дела перехватила контроль над собранием.

— Спасибо вам за то, что я здесь. Я знаю, вам может показаться непривычным то, что наша компания приобретает средства массовой информации. Я уже некоторое время назад положила на вас глаз и подумывала о покупке еще до того, как Ева Мортон изменила формат «Глянца», — она встала и принялась расхаживать по комнате, вынудив собравшихся вертеть головами, следя за тем, как она движется вдоль окон. У ее ног раскинулись просторы Манхэттена. — Я — поклонница журналов, — Эйрин вскинула руки. — Я их люблю. Большинство из вас это знает. Я люблю бумажные журналы. И цифровые журналы люблю тоже.

Она подошла к стеллажу в углу, где хранились экземпляры всех изданий корпорации Маннеринга, и вытянула последний напечатанный номер «Глянца». Провела рукой по блестящей обложке.

— Они могут существовать вместе. Мне видится, что мы интегрируем невероятный, неповторимый дух «Глянца» во все платформы Shoppit. Я хочу, чтобы наше издание возродилось онлайн таким же, каким было в свою журнальную пору, — она помолчала, сделала еще шаг и оказалась перед столом прямо напротив Имоджин. — Вдобавок я хочу, чтобы «Глянец» снова печатался. Пожалуй, нам не нужно, чтобы он немедленно начал выходить двенадцать раз в году, но мы можем раз в три месяца публиковать прекрасно изданный бумажный журнал в качестве дополнения к сайту Shoppit. Наши модницы трепетно относятся к печатной продукции. Нам незачем делать в цифре то же, что мы делаем в бумаге. Разный, но равнозначный материал не даст нашим покупателям заскучать.

Вот уж чего Имоджин совершенно не ожидала услышать. «Глянец» снова будет печататься? Имоджин понимала, что Эйрин остановилась напротив, чтобы видеть ее лицо, когда она услышит эту новость. Имоджин чуть склонила голову набок и сделала легкий вежливый жест рукой, мол, все хорошо, она готова слушать дальше.

Ева закашляла, ее губы искривились, она издала какой-то звук, будто собираясь перебить Эйрин, но та продолжила свою речь:

— А теперь я хочу представить вам свою команду, которая станет руководить этим гигантским проектом. Я ее очень тщательно подобрала. Мы начинаем большую и дорогостоящую игру, и мне нужны для нее самые лучшие люди.

Ева в своем кресле рядом с Имоджин казалась выше ростом, она покосилась на свою бывшую начальницу и ухмыльнулась. Shoppit — информационно-технологическая фирма. Конечно, Ева получит в ней ведущую роль, возможно, даже более значительную, чем Имоджин. Поэтому Имоджин не сможет остаться. Хотя ей очень сложно будет сообщить Эйрин, что им не придется работать вместе.

Кореянка указала рукой на стол, где лежал простой коричневый пакет.

— Имоджин, в этом конверте содержится наше предложение. Я была бы рада, если бы вы прочли, что мы предлагаем, прежде чем я продолжу.

«Что такое?»

Когда Имоджин потянулась через стол за конвертом, глаза Евы забегали по сторонам в поисках второго такого же.

Скользнув ногтем под металлический зажим, Имоджин вытащила стопку контрактов с письмом-предложением наверху. Внизу листа она увидела размашистую, замысловатую подпись Эйрин Чанг. Это невероятно!

— Имоджин Тейт, мы счастливы предложить вам пост художественного руководителя Shoppit. Когда правление поинтересовалось моим мнением на этот счет, я ответила, что в модной индустрии нет другого человека, обладающего таким верным глазом, как у вас, и пользующегося в своей среде таким уважением. Если вы примете это предложение, то встанете во главе обновленного «Глянца» и будете контролировать запуск других издательских проектов и портфолио на нашей платформе.

Рты Евы и Имоджин одновременно открылись. Если бы дело происходило в мультфильме, из Евиных ушей вдобавок повалил бы пар.

Эйрин продолжила, будто не обратив внимания на изменившийся микроклимат:

— Ева Мортон будет работать в непосредственном подчинении у Имоджин Тейт в должности заместителя главного редактора.

И Эйрин посмотрела на Еву.

Ожидала ли она, что та окажется довольной такой новостью? Заместитель главного редактора — все-таки серьезный пост. Очень серьезный для того, кто всего три года назад исполнял обязанности помощника. Но никто лучше Имоджин не знал, что Еве этого мало. На виске у Евы забилась жилка, а Эйрин тем временем нажала на кнопочку пульта, и на экране за ее спиной появилось изображение. Это был фрагмент файла, который Имоджин послала ей прошлой ночью.

— Новый «Глянец» будет посвящен моде и реальным женщинам. Модельеры не живут больше в своих башнях из слоновой кости, и модные журналы тоже не могут себе этого позволить, — заявила Эйрин. — Новый «Глянец» станет целиком и полностью интерактивным. Читатели смогут наслаждаться им во всевозможных вариантах. Хоть в бумажном виде, хоть с телефона, планшета или компьютера. А Имоджин Тейт — та женщина, которая поможет нам создать журнал будущего.

Издав странный звук, нечто среднее между хрюканьем и фырканьем, Ева оттолкнула кресло от стола. Постояла мгновение, уставившись на Имоджин сверху вниз, а потом без единого слова удалилась.

Эйрин продолжала называть имена тех, кто войдет в команду развития нового бизнеса от Shoppit, кто будет работать, чтобы внедрить в цифровую версию «Глянца» скрытую рекламу. Потом она повернулась к Имоджин:

— Имоджин, я не сомневаюсь, вы сможете создать коллектив высококлассных редакционных специалистов, которые займутся журналом, — и она тепло улыбнулась. Имоджин попыталась изобразить ответную улыбку. Ничего подобного она не ожидала.

Она кивнула:

— Смогу.

— Отлично, — Эйрин обернулась к женщине в черном. — Сара приготовит пресс-релиз, который отправится в печать сегодня во второй половине дня.

Эйрин уселась, демонстрируя тем самым, что собрание окончено, но встала снова, когда Имоджин поднялась с кресла. Пока члены руководства хлопали друг друга по спинам, радуясь тому влиянию, которое эта продажа окажет на стоимость резко упавших в цене акций компании, обе женщины отошли в уголок подальше от посторонних ушей.

Имоджин хотелось обнять Эйрин, но вместо этого протянула руку.

— Я вас недооценивала. Когда я услышала, что Shoppit покупает наш журнал, то подумала, что вы меня использовали. Я прошу прощения.

— Вам не за что извиняться. Мне бы очень хотелось, чтобы я могла с самого начала открыто говорить с вами об этой продаже.

Имоджин покачала головой.

— Я понимаю. Правда.

Эйрин улыбнулась.

— Мне хотелось узнать, правда ли вы та Имоджин Тейт, которую я себе вообразила. И способны ли вы принять вызов и взяться за такую работу.

Имоджин кивнула.

— Мне придется многому научиться, но я смогу.

— Ну и хорошо. Мы вас научим. А вы научите нас руководить журналом. И я должна сообщить вам об одном важном преимуществе, которое дает работа в компании вроде нашей.

— «Макароны»? — полушутливо спросила Имоджин.

— Нет. Современные технологии. Мы легко можем устроить так, что вы сможете работать из любой точки. Наши сотрудники живут чуть ли не по всему миру.

Имоджин хотела эту работу. Но обманывать Эйрин она не могла.

— Я не буду работать с Евой.

Имоджин показалось, что щеки Эйрин слегка зарделись.

— Я с вами согласна. Маннеринг счел, что мы должны что-то ей предложить, но я-то знала, что она никогда не станет работать заместителем. Если дойдет до того, что придется делать выбор между ней и вами, я выбираю вас.

— Я очень это ценю.

— Хотите, я с ней поговорю?

— Я бы предпочла сама, — Имоджин услышала, как ее телефон на столе зажужжал. — Не хочу показаться невежливой, но не могли бы мы продолжить этот разговор чуть позже? Мне нужно кое-что сделать внизу.

Даже когда Имоджин прокручивала в голове все те ужасные вещи, которые ей хотелось сотворить с Евой, ее не покидало ощущение спокойствия. Такое спокойствие не посещало ее очень давно, с тех пор, как она узнала о раке. И уж определенно ни разу за то время, как вернулась на работу. Теперь у нее была эсэмэска Рашида:

Ситуация изменилась, но первоначальный план можно и пересмотреть. Имоджин подумала секунду и набрала ответ, объясняя, чего именно хочет от Рашида.

Когда Имоджин вернулась к себе на этаж, Ева стояла за своим столом, и что-то яростно кричала в затерявшуюся среди кудрей гарнитуру.

Имоджин позвала ее, стоя в дверях своего кабинета.

— Ева, зайди ко мне в кабинет. Немедленно.

По ее начальственному тону было ясно, что для Евы пришло время подчиниться. Та что-то пробормотала в микрофон гарнитуры, а затем вообще сняла ее и медленно двинулась к кабинету. Имоджин сидела в своем рабочем кресле, том самом, в котором Ева так манерно вертелась несколько месяцев тому назад.

Ева вошла в кабинет с вызывающим видом. Имоджин посмотрела на девчонку долгим взглядом. Ева так развернула плечи, что казалась угловатым подростком. Глаза ее сузились и превратились в щелочки, а одна из бровей изогнулась сильнее другой, отчего вид у Евы стал особенно зловещим.

— Какая-то полная херня на собрании произошла, — выпалила Ева, упираясь ладонями в край стола Имоджин и наклоняясь вперед, вид у нее был готовой к броску кобры. И разразилась целой тирадой: — Ну что ты, к чертовой матери, можешь знать о руководстве веб-сайтом? Ничего. Это меня должны были сделать главной. Ты даже в колледже не училась, а я, блин, закончила Гарвард!

Имоджин выпрямилась и оборвала ее движением руки.

— Сейчас же закрой рот, Ева, — боже, да она бы с удовольствием заткнула этот рот ладонью. — Сядь, — скомандовала Имоджин, прежде чем продолжить.

Ева подчинилась. Продолжая испепелять Имоджин взглядом, она примостилась на краешке дивана.

— Я скажу это один раз. Ты для меня всего лишь злобная завистливая хулиганка. Я знаю, что Чоткая Конфетка — это ты, Ева. Знаю, что это ты третировала мою дочь. Ты больная на всю голову подлая стерва, и я не уверена, что тебе удастся когда-нибудь измениться. Думаю, ты давным-давно продала свою душу. Именно поэтому ты вышла за человека, которого не любишь. Я знаю, ты вернулась в «Глянец», чтобы отобрать мою работу, а не для того, чтобы сотрудничать со мной. Ты никто, ты всего лишь дешевая подделка.

— Я не обязана это выслушивать! — Ева оскалилась на Имоджин и сложила руки на груди. Ярость бушевала у нее в глазах, и Имоджин снова вспомнила Наткина. Но на этот раз она не даст Еве возможность зарезать ни одной овцы.

— Не обязана. Но выслушаешь, — отрезала она.

Ева верила, что неуязвима, что ее никогда не разоблачат. Имоджин казалось, что именно так эта девчонка чувствовала себя и много лет назад, во время выборов королевы выпускного бала, пока ее не поймали за руку.

— Ты просто гений зла, Ева, и во многом умнее меня. Ты разбираешься в информационных технологиях так, как я никогда не смогу. Но ты заставила меня учиться. И за это я должна быть тебе благодарна. И я действительно благодарна тебе за это. Теперь в моей жизни открывается новая глава. И в твоей тоже… но не в «Глянце» и не в Нью-Йорке. Я не хочу, чтобы ты работала моей заместительницей, и вообще не хочу, чтобы ты имела что-то общее с этим бизнесом. Поезжай в Кремниевую долину. Или на Кремниевое побережье.[137] Можешь основать что-нибудь кремниевое у себя на родине в Висконсине. Мне до этого нет дела. Множество народу в других частях страны просто умирает от желания тебя нанять. Но видеть твою физиономию на этом побережье я не желаю больше никогда. Держись от меня подальше, держись подальше от моей семьи и, черт возьми, держись подальше от моего журнала.

Евина нижняя челюсть почти отвалилась. Выражение ее лица изменилось и стало как у маленькой девочки, которую наказала мама. Она осела обратно на диван и ссутулила плечи. Ее голос стал тише:

— Я делала это, только чтобы позлить тебя. Я не хотела обидеть Аннабель. Это был просто способ тебя достать.

Имоджин снова вскинула руку. Она не желала этого слышать. Ни единого словечка. Конечно, теперь Ева будет искать оправдания тому, что издевалась над десятилетней девочкой.

Имоджин хранила молчание.

Ева, казалось, заняла оборонительную позицию и выглядела испуганной.

— Что ты собираешься теперь делать? Ты сейчас пойдешь и все про меня расскажешь? Все, что я делала? — телефон Евы зажужжал, это пришло оповещение. — А это что за херня?

Имоджин улыбнулась.

— Что такое, Ева?

— Это не мой твит! Я этого не писала.

Имоджин проверила «Твиттер» на собственном компьютере.

Рашид быстро управился. Теперь, после такого твита, пути назад нет.

Глаза Евы сузились.

— Я этого не писала, — сказала она снова.

Имоджин изобразила изумление.

— Ну надо же! Интересно, кто бы мог это написать?

Она встала, подошла к двери кабинета, открыла ее и жестом предложила Еве выйти.

Медленно бредя к двери, Ева снова спросила:

— Ты расскажешь всем, что я делала?

— Нет, Ева. Никому я ничего не расскажу. Не весь мир крутится вокруг тебя.