Дешевка

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

За ночь магическая армия снегоочистителей и грузовиков с солью сделала свое дело, и утро Имоджин оказалось удивительно гладким. Она последовала совету мужа и запланировала на одиннадцать аудиенцию у Уортингтона. Она не станет там злопыхательствовать, просто изложит факты. Ее сотрудницы исчезают одна за другой. Репутация «Глянца» в мире моды падает и скоро упадет ниже плинтуса. Ева оскорбляет модельеров, и те не хотят больше сотрудничать. Психологический климат в коллективе никуда не годится независимо от того, сколько классов «Духовного велоцикла» посетили работники или сколько жонглеров и диджеев международного класса привела Ева.

Имоджин не нервничала. Она еще с вечера подготовилась ко всему, пусть Уортингтон хоть с кулаками на нее бросается. Если он велит убраться к чертовой матери из его кабинета и скажет, что деятельность Евы идет на пользу бизнесу, Имоджин уйдет, удостоверившись, что возвращаться ей незачем. Она осталась невозмутимой, даже когда Ева с самого утра заявилась к ней в кабинет и бросилась на диван, закинув ногу на ногу. На ней были истерически-оранжевые спортивные штаны из магазина Juicy Couture и простая белая футболка с жирной черной надписью «Не парься, будь yoncé».[133] Все, чего хотела Имоджин, это сделать обычные утренние дела, проверить почту и пробежаться по графику появления на сайте статей.

— Где ты была вчера? — спросила Ева лукаво. Вот ведьма!

— Дома.

— А ко мне чего не пришла? — Ева немедленно отбила подачу.

— Я до вечера не знала, что кто-то к тебе пришел. Никто мне не сообщил.

— Это неправда, — продолжала Ева, которая, как отлично понимала Имоджин, с трудом подавила улыбку, — я первым делом с утра написала тебе на «мыло» и послала эсэмэску.

— Я не получала от тебя ни эсэмэски, ни письма, Ева.

Да уж, в наши дни благодаря развитию технологий всегда можно все валить на связь, которая вдруг подвела, и поэтому ваши сообщения просто исчезли. И никто ни в чем не виноват.

— Ничего ты мне не посылала, Ева.

— Совершенно точно посылала. Странно, что ты ничего не получила. Как бы там ни было, у нас получился по-настоящему продуктивный день. Тебе бы тоже стоило прийти.

— Девочки у тебя допоздна сидели?

— О, они остались ночевать. Мы устроили пижамную вечеринку. Все расположились на полу. Пекли замороженную безглютеновую пиццу. Танцевали. Придумали целую хореографическую постановку на песню Бейонсе «Без ума от любви». Хочешь посмотреть?

Прежде чем Имоджин успела сказать, что у нее нет ни малейшего желания это видеть, Ева уже оказалась с ее стороны стола и, держа телефон горизонтально, нажала на воспроизведение. Глядя на лица персонала, Имоджин поняла, что никаким весельем там и не пахло. Такое могло бы быть снято в Гуантанамо. Ева на переднем плане горланила песню, расставив ноги на ширину плеч, она упиралась кулаками в талию, качала бедрами влево-вправо, а потом скрещивала руки на груди. Остальные девушки повторяли ее движения, понимая, что их снимают, и явно не ощущая от этого никакой радости. Вероятно, мотнув головой, отчего волосы взметнулись и описали круг, и повернувшись к камере раскачивающейся задницей, Ева могла бы заметить, что сотрудницы не пылают энтузиазмом, но ее слишком захватил сам процесс.

— Разве это не самое замечательное из всего, что ты когда-нибудь видела? — гордо улыбнулась Ева. — Я думаю, мы должны выложить это на сайт.

— А я так не думаю, — отрезала Имоджин, отталкивая Евин телефон, закрывающий экран ее собственного компьютера.

Не желая, чтобы ее игнорировали, Ева взгромоздилась на стол Имоджин, пиная его ногами в кроссовках.

— А че ты думаешь про фотосессию Мака?

— В смысле, фотосессию Элис?

— Ну нет, фотки-то Мак делал. И знаешь, что это доказывает? Это доказывает, что нам незачем каждый раз платить по маленькому состоянию кому-то типа Элис.

Если бы Имоджин не видела своими глазами, как сбитая велосипедистом фотограф выронила телефон, то поклялась бы, что это Ева нашла способ вывести из игры и ее саму, и Элис, и всю фотосессию целиком.

— Ева, нам повезло.

— Нет. Просто Мак моложе, сообразительнее и проворнее. Элис принадлежит к вымирающему виду, который обречен на исчезновение. — «Так же, как я, Ева?» — подумала Имоджин. Вслух она не сказала ничего. Ева стала пинать ее стол сильнее. Тук, тук, тук. — По-любому, тебе стоило бы прийти вчера. Для морального духа плохо, когда ты во всяком таком не участвуешь.

— Ева, я уже говорила: мне никто ничего не сообщал. Можешь даже поклясться, что отправила мне электронное письмо, но я думаю, что ты ничего подобного не делала. Более того, я велела сотрудницам сидеть дома. Они вполне могли работать и там. В тот день так поступил весь Нью-Йорк. Тащиться к тебе и разучивать групповой танец под Бейонсе — зачем?

Глаза Евы стали узкими, как щелки.

Имоджин посмотрела сквозь стеклянную стену кабинета на своих подчиненных — ни одна не выглядела счастливым членом какой бы то ни было команды. Они казались измотанными людьми, которые провели ночь вне своих кроватей. Кое-кто, как она заметила, пришел в офис в Евиной одежде — в изобилии присутствовали спортивные костюмы сочных цветов и странно обтягивающие платья от Эрве.

— Это не товарищество, Ева. Это каторга.

— Тебе этого не понять. Ты никогда не преуспеешь в сетевом мире, Имоджин. Не выйдет у тебя. Так создают сообщество, команду. Тут нет места людям вроде тебя, одиноким волкам!

Иллюстрируя свое заявление, Ева подняла голову к воображаемой луне, испустила вой и, крутнувшись на резиновых подошвах, двинулась из комнаты. Шесть месяцев назад такая схватка потрясла бы Имоджин до глубины души. Сейчас она отнеслась к этому хладнокровно. Она залогинилась на странице «ТЕХНОСТЕРВЬ» и написала коммент:

За несколько минут она получила шесть смайликов, четыре «лола», четыре «ахаха» и гифку с подпрыгивающей в восторге обезьяной. Имоджин почувствовала прилив любви к друзьям по несчастью, выживающим в мире техностервей.

За четверть часа до встречи с боссом она вытащила зеркальце проверить, в порядке ли макияж, провела расческой по волосам и подумала: «Боже, я выгляжу усталой».

Стол двух помощниц Уортингтона пустовал, и Имоджин на миг подумала, не уволил ли он их под влиянием Евы, отдав предпочтение виртуальным зарубежным ассистентам. Но нет, они сидели прямо в кабинете Уортингтона и печатали на своих макбуках со скромным и деловитым видом.

— Имоджин Тейт, — загремел голос Уортингтона, и Имоджин обратила внимание на нависающий лоб «большого босса», на его зачесанные на лысину волосы. Лишь усевшись на диване возле его письменного стола, она заметила выстроившиеся вдоль задней стены картонные коробки. Уортингтон был не в деловом костюме, а в чиносах лососевого цвета из коллекции Nantucket Red и хорошо скроенном блейзере с подходящим по цвету стильным платком в нагрудном кармане.

— Косметический ремонт? — поинтересовалась Имоджин. — Могу сделать пару звонков, если вам нужен дизайнер.

Он фыркнул от смеха и шлепнул себя по бедру.

— Помните денечки, когда декораторов нанимали за счет компании? Да-а, мы тогда славно веселились, верно? Нет, Имоджин, это не ремонт. Переезд.

Волоски на загривке Имоджин вздыбились. Неужели дела так плохи, что компания Роберта Маннеринга вынуждена продать здание и переехать туда, где подешевле… в Нью-Джерси, к примеру. Она поежилась.

— И куда мы переезжаем?

— Не «мы», Имоджин, а только я. Очень рад, что вы попросили о встрече, я хотел переговорить с вами лично, перед тем как сделать объявление всем сотрудникам журнала. Я ухожу из компании Роберта Маннеринга.

Имоджин внезапно захотелось отпустить шуточку о том, что, наверно, теперь место Уортингтона займет Ева, но она прикусила язык.

— Куда вы пойдете? Почему вы уволились?

— Я не просто уволился. Взял отступного. Вообще планируется предложить отступного всем старым псам вроде нас, высшему руководству. Компания жаждет молодой крови. Дешевой крови. Я продержался, сколько смог. Я нанимал людей вроде Евы, но знаю, что и сам я — вовсе не тот, кого хотела бы видеть на этом посту компания.

Имоджин лишилась дара речи, но при этом поняла, что удивилась не так сильно, как должна была бы.

— Так куда вы пойдете?

— На месяцок-другой отправлюсь в Таиланд. Женщины там… — он присвистнул. — Они такое вытворяют, вам, наверно, даже не вообразить. Серьезно. Конечно, жена едет со мной, но никогда ведь не знаешь… — он поиграл бровями, двигая их вверх-вниз. Сделав над собой усилие, Имоджин сохранила нейтральное выражение лица.

— Похоже, у вас выйдет замечательная поездка. Но вы же не можете устроить себе бесконечный отпуск. Или можете?

Уортингтон присоединился к Имоджин на диване, резво забросив одну толстенькую ножку на другую. Их бедра соприкоснулись, и Имоджин почувствовала, как по коже побежали мурашки.

— Ну, компании же не сошло это с рук просто так. Я получил великолепный компенсационный пакет, с которого можно будет выплачивать все мои многочисленные алименты как минимум целый год. Я могу преподавать. Я все еще котируюсь в бизнес-школе Колумбийского университета. У меня столько мудрости, которую нужно передать, — он говорил очень серьезно; лицо его покачивалось меньше чем в десяти сантиметрах от лица Имоджин, изо рта пахло сигарами и мятными таблетками. — Избавлюсь от квартиры в городе или сдам ее, поеду на побережье и буду проводить время со своими детьми. Конечно, это не идеал. Я лучше бы до гробовой доски руководил журналами, но нашим директорам журналы больше не нужны, во всяком случае, такие, которыми занимался я. Все изменилось, и я не уверен, что хочу идти в ногу с этими переменами.

Имоджин впервые видела своего босса таким человечным.

— Когда вы скажете всем остальным?

— Сделаю объявление сегодня после обеда. Скоро соберется правление, чтобы решить, кому еще предложить, образно говоря, маленький золотой парашют.

— Люди какого типа получат такое предложение?

— Думаю, все, у кого шестизначная зарплата где-нибудь тысяч от четырехсот, которая теперь, в новом издательском мире, считается неоправданной. И вам в том числе, Имоджин. Но вы не должны его принимать.

— Не должна?

— Да, — он кивнул. — Я вижу, что за последние несколько месяцев вы адаптировались лучше, чем я за последние десять лет. Вы начинаете входить в тему.

— Тогда почему мне предложат отступного?

Он вздохнул.

— У вас высокая зарплата, и вам за сорок. Дискриминация по возрастному признаку жива-здорова. Отступные — это просто такая красивая обертка на милых прощальных подарках. Подумайте о таком варианте. Как я сказал, вы отлично справляетесь с работой. У вас есть все, чтобы продолжать рулить сайтом, но вы также можете воспользоваться случаем попробовать что-то новенькое.

— Пока я не хочу брать отступного, — выпалила Имоджин с убежденностью, о которой до сих пор даже и не подозревала.

— Будь по-вашему. Я передам ваши слова наверх. Так о чем вы хотели поговорить, когда пришли ко мне?

Имоджин на миг задумалась. Какой смысл пытаться сейчас перевоспитать Еву? Вопрос казался чисто теоретическим. Уортингтон скоро даже не будет ее боссом. Его место скорее всего займет кто-нибудь более евоподобный. Чтобы осознать это, потребовалась целая минута, но Уортингтон высоко оценил ее, сказал, что она адаптируется. И это правда. За последние три месяца она узнала о цифровом мире больше, чем за предыдущие десять лет. Не обошлось без боли и жертв, но она сможет удержаться на своей работе, если сама того пожелает. Однако ее заинтриговала новость о том, что можно получить отступного и взяться за что-нибудь новенькое.

— Что станет с «Глянцем»? Он по-прежнему останется собой?

— Мне видится, что в той или иной форме «Глянец» будет существовать вечно. Это известный бренд, и это семейный бренд. Женщины знают «Глянец». Они доверяют «Глянцу». Но, между нами, дела сайта идут не так хорошо, как предполагала Ева. Поговаривают… хотя мне, наверно, не стоит сейчас поднимать эту тему.

— Ладно вам, Картер, — она редко называла босса по имени. — Скажите мне.

— Почему бы и нет? Рано или поздно вы все равно узнаете. Поговаривают, чтобы продать Glossy.com IT-компании, там свое дело знают получше и смогут обеспечить все, что Ева лишь обещает: трафик, продажи, сбор информации. Эта девушка предложила гениальную концепцию, но я не уверен, что она справляется с реализацией. И она убивает моральный дух коллектива.

Конечно, Уортингтон знал о том, что творилось на нижних этажах. Невнимательный человек до его поста не дослужится. Непонятно, что за глаза и уши были у босса в их офисе, но они существовали и действовали. Если он знал об успехах Имоджин, то знал и о Евиной некомпетентности.

— Компания Роберта Маннеринга создала «Глянец». Неужели она так легко его продаст?

— Имоджин, это же не ребенок. Это бизнес. Я уже говорил: «Глянец» — бренд сильный. Если за него дадут хорошую цену, правление пойдет на продажу.

Принять такое было тяжело. Не то чтобы она всегда общалась с Уортингтоном с глазу на глаз. На самом деле, Имоджин получила от него несколько самых серьезных в своей профессиональной жизни нагоняев, но уважала его как бизнесмена в среде людей творческих, человека, способного принимать жесткие решения, в то время как его подчиненные витали где-то в облаках. Имоджин посмотрела на его луноликих помощниц, которые дружно взирали на босса влюбленными глазами.

— А вы что планируете делать?

Та, что пониже, широко улыбнулась. Имоджин стало неловко, что она так и не удосужилась узнать их имена.

— Наш стартап только что получил финансирование!

Та, что повыше, подхватила:

— Мистер Уортингтон был так добр, что представил нас своим друзьям, которые занимаются венчурными капиталовложениями, и мы совсем недавно получили первую часть денег.

Имоджин и хотела, и не хотела спросить, в чем заключается проект. Впрочем, спрашивать не пришлось, потому что Уортингтон с гордостью заявил:

— У Тесс и Марни возникла замечательная идея, — те просияли. — Они разрушают схему ожидания в ресторанах. Их приложение «БезОчереди» позволит узнать, сколько длится время ожидания в любом из ресторанов мира. Поэтому никому больше не придется стоять в очередях.

Та, что повыше, добавила:

— Если нужно, полученные из внешних источников данные подскажут следующий по рейтингу ресторан с такой же кухней, но без очередей.

— Я инвестировал туда кое-что из карманных денег, — признал босс.

Та, что пониже, пожала плечами:

— Мы арендуем рабочее место в пространстве для коворкинга «МыРаботаем» и учредили компанию. Это замечательно.

Прав был Рашид: всякий, кто мечтает основать свою компанию, в наши дни может это сделать.

— Кто покупает «Глянец.ком»? — спросила Имоджин, переключаясь.

Уортингтон поскреб голову.

— Пока все на уровне предварительных разговоров. Большинство из них так разговорами и останутся. Но я знаю, что сделкой заинтересовалась какая-то китайская компания. Плюс ребята из компании Shoppit, которая занимается онлайн-продажами, тоже несколько раз заводили об этом речь.

Имоджин почувствовала, как по спине побежали мурашки.

— Shoppit? Вы знакомы с Эйрин Чанг?

— Чанг. Именно с ней мы и встречались. Умная девчонка эта Чанг. Любит журналы. И вас тоже любит. Хвалит.

Почему Эйрин Чанг не сказала, что ищет способ купить ее сайт? Это же серьезнейшая сделка. Может, их встреча была всего лишь просчитанной игрой, затеянной чтобы больше узнать? Имоджин почувствовала себя использованной.

— Когда приходили из Shoppit?

— Пару недель назад. Правление думает, что это несерьезно, но, черт, если в результате оно получит двести пятьдесят миллионов долларов, думаю, ему будет плевать, что эта маленькая кореянка сделает со своей покупкой.

Эйрин всерьез рассматривала возможность купить «Глянец»! Теперь их недавняя встреча все больше и больше казалось попыткой добыть у Имоджин информацию. И этот вопрос Эйрин о том, что Имоджин не нравится в журнале. Это же совершенно очевидно! Никакое это не начало дружбы, а промышленный шпионаж.

Значит, Эйрин ничем не лучше Евы?

Имоджин собралась было пожать Уортингтону руку, но в последний момент раскрыла вместо этого объятия. Тот казался изумленным, но тут же обнял ее в ответ, уткнулся носом ей в шею и простоял так чуть дольше, чем следовало бы.

— Мы славно поработали тут, детка, — шепнул он ей на ухо. — Подумайте об отступном. Оставьте в прошлом Имоджин Тейт, принадлежавшую «Глянцу», и станьте новой Имоджин Тейт. Напишите роман, откройте пекарню. Начните второй акт. Это Нью-Йорк. Если не обновишься, отстанешь.

— Возможно, это самое верное, что вы сказали за всю свою жизнь, Картер.

— Плюс, — и он подмигнул с намеком, — я больше не буду вашим боссом.

Имоджин улыбнулась и потрепала его по плечу. Сердиться на старого охальника смысла не имело.

— Да, не будете.

Обе ассистентки, яростно печатавшие на своих макбуках, теперь с новой силой излучали почтительность. Имоджин улыбнулась им, сделав легкий прощальный жест, а сама направилась к дверям, рассыпаясь в обещаниях Уортингтону — они-де непременно соберутся с детьми и супругами, возможно, прямо будущим летом, и где-нибудь на побережье.

Спускаясь в офис на лифте, она обдумывала имеющиеся у нее варианты. Можно, например, позвонить Эйрин и сказать, что ей все известно. Что тут вообще можно сказать? «Как вы посмели пригласить меня в свой офис, кормить „макаронами“ и не сказать, что хотите заполучить мой журнал?»

В кармане завибрировал телефон. Имоджин, глубоко погруженная в размышления и поэтому слегка неуклюжая, полезла за ним. Эшли.

Еще от силы полдень, в начальной школе время ланча.

Добравшись до своего этажа, Имоджин едва дышала. Тут было, как всегда, тихо, только наманикюренные ноготки мягко постукивали по клавиатурам. Глаза Имоджин сканировали помещение. Высокий стол Евы пустовал.

Они сидели в ее кабинете. Ева с дочкой Имоджин.

На этот раз в рабочем кресле за столом устроилась Аннабель, она смеялась, а Ева взгромоздилась на столешницу, как на насест. Имоджин пригладила рукой хвостик на голове и провела указательными пальцами под глазами на случай, если вдруг тушь потекла.

— Аннабель Тейт Маретти, ради всего святого, что ты тут делаешь?

Это прозвучало так властно, что и Ева, и Аннабель в удивлении переключились на Имоджин.

— Мам, — подняла глаза обескураженная дочка, — я хотела с тобой повидаться.

В этом взгляде было что-то совершенно честное и невинное. Оборачиваясь к Еве, Имоджин заметила, что та словно в чем-то виновата, но скрывает это.

— Пожалуйста, Ева, оставь меня наедине с дочерью.

Ева издала неестественный смешок:

— Да что тут такого? Она просто пришла тебя навестить.

— Оставь нас, Ева.

Имоджин прямо-таки почувствовала, как Ева закатывает глаза, а посмотрев на нее, увидела, что та пытается обменяться с Аннабель заговорщическим взглядом. Дочка, со своей стороны, никак этого не поощряла, смотрела в пол.

— Почему ты не в школе? Как ты сюда попала?

— Хотела тебя увидеть, — хлюпнула Аннабель. Теперь по ее щекам текли слезы. Она позволила Имоджин себя обнять. Соберись, сказала себе Имоджин. Слова дочки едва слышались сквозь рыдания. — Она такая мерзкая. Чоткая Конфетка такая мерзкая. Она разослала это всем в школе, — Аннабель держала свой айфон так, будто он — источник опасной болезни.

Еще одно изображение дочери. Оно было наложено на тело тучной женщины, красующееся на имитации обложки «Глянца». Подзаголовок гласил: «Даже моя мама думает, что я уродка». Пост собрал триста сорок пять лайков. Им поделились пятьдесят семь раз.

Чоткая Конфетка просто манда.

Глаза дочери молили о сочувствии. Сильная, уверенная в себе молодая женщина, представляющая на канале «Ютьюба» органические витаминные смеси, исчезла. Осталась испуганная маленькая девочка, которой нужна мама.

— Доченька, ты по-прежнему думаешь, что это Харпер Мартин?

Аннабель мотнула головой из стороны в сторону.

— Нет. Харпер противная, но она с компом не очень. Ей такого не сделать.

— А есть мысли, кто это может быть?

— Нет. Харпер, типа, самая противная из девчонок в классе, но не настолько противная. А потом пришло сообщение, и оно еще хуже.

— Что там написано?

— Там написано: «Твоя мама думает что ты уродка потому что не похожа на нее».

Имоджин пришлось приложить все силы, чтобы не заорать, не сходя с места. Но она, наоборот, только смягчила голос.

— Ты же знаешь, что я так не думаю, правда?

Аннабель не кивнула. Вместо этого она посмотрела в сторону:

— Иногда я думаю, ты хотела бы, чтобы я была такая же красивая, как ты.

— Аннабель, прекрати. Ты не такая красивая, как я. Ты еще красивее. Ты прекрасна. Знаешь, что я отдала бы ради таких прекрасных вьющихся волос, как у тебя, или ради твоей безупречной оливковой кожи? А у меня — ужасная, белая, как макаронина, кожа, она сразу краснеет, когда я оказываюсь на солнце. Ты самая красивая девочка из всех, которых я видела. Я не знаю, кто тебя дразнит. Но мы разберемся. Обещаю.

Пусть уж Алекс будет плохим полицейским. А дочь надо увозить.

— Поехали домой.

После того как вышли из офиса, Аннабель позволила Имоджин взять ее за руку.

Когда они уходили, Ева демонстративно пялилась на них, а с ее губ медленно исчезала странная улыбка. И Имоджин по пути домой все пыталась понять, что это значит.

Стоило Имоджин убедить дочь, что в словах Чоткой Конфетки нет ни капли правды, та забеспокоилась, что родители отлучат ее от «Ютьюба».

— Пожалуйста, не запрещай мне. Это мое самое любимое занятие в мире.

— Аннабель, я не хочу, чтобы сейчас ты вот так выставляла себя перед всеми. Ты еще слишком мала.

— Все так делают! Ты выставляешь себя в «Инстаграме». Ты выставляешь себя в журнале. А это — мое любимое дело. Пожалуйста, не запрещай мне его. Люди, которые смотрят мои ролики, — мои друзья. Может, я и не знаю их в реале, но они все равно мои друзья, а друзья мне нужны. Вы же с папой не всегда рядом.

Это задело, потому что было правдой. Теперь их обоих вечно нет дома. Как ей наказывать дочь, когда та обвиняет ее в том, что она — вечно отсутствующая мать? И каковы вообще на сегодняшний день ее приоритеты? Дурацкий модный журнал или собственный ребенок?

Она решила оставить все, как есть, и погладила по голове засыпающую Аннабель.

Лишь уложив детей, Имоджин вспомнила о разговоре с Уортингтоном. Теперь казалось, что он был целую жизнь назад.

— Уортингтон уходит из корпорации Роберта Маннеринга, — сказала она Алексу куда спокойнее, чем ожидала от себя.

— Что? — спросил он и выпрямился, сидя на кровати.

— Он взял отступного. И сказал, что многим в руководстве журнала тоже предложат отступного, чтобы снизить зарплаты.

— Что он собирается делать?

Имоджин рассмеялась абсурдности того, что говорил ей босс.

— Он свихнется через две недели, если не сможет руководить компанией.

— Знаю. Уверена, его быстро кто-нибудь перехватит. Он сказал, я тоже могу взять отступного.

— Правда? А как думаешь, что тебе предложат?

— Что-нибудь в районе годовой заработной платы.

Алекс присвистнул.

— Я не стал бы над этим смеяться.

— Я знаю, — тихо сказала Имоджин.

— Согласишься?

— Тут еще одно есть. Они могут продать «Глянец».

— Кому? Китайцам?

— Может быть, — ответила Имоджин. — А еще может быть — Shoppit. Помнишь, я рассказывала тебе про эту девушку, Эйрин Чанг? Я ходила встречаться с ней в офис Shoppit, — хоть Алекс и кивнул, Имоджин не сомневалась, что он понятия не имеет, о ком идет речь. — Я подозреваю, что она могла только притворяться дружелюбной, чтобы добыть информацию о моем журнале и купить его.

Алекс застонал.

— Похоже на вторую Еву.

— Я так не думаю. Правда, у меня не создалось такого впечатления, — Имоджин почувствовала, что ей хочется вступиться за Эйрин и ее мотивы.

— Ну я не знаю, детка. Я знаю только, что предпочел бы никогда не вести дел ни с одной из этих двадцати-с-чем-то-летних женщин поколения миллениума. Они зло, — Алекс вздохнул.

— Как думаешь, должна я с ней поговорить? Или написать по электронке? Что, если она купит журнал? Что, если мною будут командовать целых две Евы?

— Тогда, может, возьмешь отступного?

Теперь пришла очередь Имоджин вздыхать.

— Пока все это даже не укладывается у меня в голове.