Дешевый и плохо сшитый костюм гориллы

Глава 13

Торопясь по тротуару к дому матери, Санька неожиданно затормозила, а затем подошла ближе к сияющему стеклу кафе и остановилась. За столиком у окна Ольга, чуть улыбаясь, разговаривала с незнакомым Саньке мужчиной. Девушка перевела взгляд на ее собеседника. Впечатляет. Пожалуй, стоит разглядеть его поближе.

При звуках знакомого голоса Ольга перевела взгляд от лица Виктора в сторону дверей. Оттуда, радостно улыбаясь, кивала ей Санька.

— Это моя младшая дочь Александра, — предупредила она, отодвигая от края стола папку с документами. — Извините, что неожиданно и без предупреждения.

— Приятно познакомиться, Виктор, — Виктор привстал со стула и протянул Саньке руку, а затем снова повернулся к Ольге. — Кажется, теперь я догадываюсь, какой вы были в юности.

Рука мужчины была сухая и теплая. Вблизи новый Ольгин знакомый оказался даже еще симпатичнее: прямые плечи под хорошо сидящим пиджаком, прямые брови над серыми глазами, прямые волосы, зачесанные назад. Санька через плечо ухмыльнулась подошедшему официанту:

— Я уже ухожу, а вот этой женщине, — она ткнула пальцем в мать, — бокал шардоне, пожалуйста.

— Отличная идея, — Виктор незаметно покосился на Ольгу, она было выпрямилась на стуле, но, похоже, передумала возражать. — А мне черного Джонни Волкера. И еще сырную тарелку.

— Мам, я, собственно, хотела только занести листовки нашего «Собачьего счастья». Положи их у себя в подъезде и на работе, если получится. Вечером, позвоню, — и, клюнув Ольгу в щеку, Санька направилась к дверям.

Виктор проводил ее одобрительным взглядом. Девочка не стала шарить глазами по его костюму, оценивать ботинки и часы: хорошие манеры, по всей видимости, перенятые у матери. Ольга тоже держалась спокойно, видимо, прочно усвоив, когда с спорить дочерью не имеет смысла.

— Вы любите шардоне?

— Не то, чтобы люблю. Но давно уже вывела для себя простую формулу: вина с богатым ароматом, насыщенным вкусом и изысканным букетом меня, как правило, разочаровывают. Поэтому покупаю столовые ординарные, и всегда остаюсь довольна.

— Универсальный подход. Мой кадровик и начальник охраны, думаю, разделили бы ваше мнение.

Санькин звонок раздался, едва Ольга закрыла за собой дверь квартиры.

— Мам, я не помешала?

— Конечно нет.

— Точно нет? — В голосе дочери звучало разочарование.

— Это всего лишь знакомый. Я делала для него кое-какую работу.

— А жаль, я ему дала девять балов из десяти. И галстук у него правильный.

— Галстук-то здесь причем? — Ольге было приятно слушать Санькину болтовню.

Судя по настроению дочери, дела с учебой и приютом шли неплохо, так почему бы не поговорить о галстуках?

— Гугл тебе в помощь, мама. «Что говорит о мужчине цвет его галстука». Галстук у него был темно-красный. Винного цвета даже. Владелец красного галстука очень настойчив и целеустремлен.

— Вообще-то, у него все галстуки синие обычно.

— Тогда он творческая натура. Но сегодня решил быть настойчивым. Если я в нем не ошиблась, то добавлю еще полбалла. И ему с тобой было приятно общаться, если ты сама не заметила.

— А это ты по какой части одежды определила.

— Сегодня мы гадаем только по галстуку. Он ослабил узел, и вообще выглядел, как кот перед сметаной.

— Не преувеличивай и… Саша… не рассказывай пока никому.

Никки взяла с комода под зеркалом большой желтый пакет с приколотой к нему визитной карточкой. Пакет был пуст.

— Ольга Лукьянова, финансовый консультант? Старая, страшная и умная?

— Умная. Немолодая. Симпатичная.

— И все?

— И еще полезная. Этого достаточно, Никки.

Задавать новые вопросы было рискованно, ей не следовало слишком явно демонстрировать свою заинтересованность и, тем более, беспокойство. Держа чемоданы за телескопические ручки, они вместе направились к лифту. Виктор на секунду задержался у комода, оторвал от конверта карточку и сунул ее в карман пиджака. Этот почти вороватый жест несколько омрачил безоблачное настроение Никки.

Ночью в отеле, не поднимая головы с его плеча, она спросила:

— Почему бы нам не съехаться?

— Зачем?

— Чтобы все время быть вместе.

— Зачем нам все время? Чем мы его заполним, Никки?

— Ну, тогда, нам было бы удобнее вести общее хозяйство. Мы сможем сократить расходы… И мы подходим друг другу.

— В этом ты абсолютно права.

Его голос успокаивал, а сердце под ее ладонью билось ровно и сильно. Да, она права. Он поймет, что с ней ему всегда будет хорошо. Соскальзывая в теплый сон, она не заметила, что Виктор по-прежнему лежит, глядя в темноту широко открытыми глазами.

Встречи и переговоры затягивались часов до шести-семи. Никки съездила в Гатчину и Петергоф, исходила вдоль и поперек Заячий и Васильевский острова. Виктор вызывал ее, когда у него освобождалось время для ланча или кофе, вечером, отпустив юриста и секретаря, в их общем номере просматривал почту, снова говорил по телефону. Кажется, все складывалось для него удачно: Виктор работал как вечный двигатель, но не хмурился и не уставал. Никки просыпалась под утро от его поцелуев, уютно поворачивалась к нему спиной и в полудреме наслаждалась прикосновением горячих рук к плечам, груди, животу, слушала хриплое дыхание, улыбалась тихому стону, и не пыталась открыть глаза, когда в ванной начинала журчать вода, или хлопала входная дверь. Они смогут жить вместе, жизнь мудрее расчетов, он сам это поймет.

Но, вернувшись домой, она снова не выдержала.

— Послушай, мы просто должны пожениться. Нам пора пересмотреть наши отношения, мы уже не те, кем были десять лет назад. — Никки с удивлением слышала в собственный голос. Откуда в нем эти высокие резкие ноты? Она прислонилась спиной к двери. — Давай обсудим это сейчас

Виктор, помогавший занести в квартиру покупки, теперь молча смотрел на нее. Ну, скажи хоть что-нибудь. Ведь она лучше всех этих клуш — жен и любовниц его бизнес-партнеров, знакомых и просто тех, с кем он здоровается на приемах. Ее постоянно оценивают, на нее оглядываются, ее хотят другие мужчины, они завидуют Виктору. Она ни разу не подвела его, не подала повода для сплетен, не показала, что понимает их намеки. Она заслужила свою награду. По его лицу проскользнуло что-то, похожее… неужели на жалость?

— Господи, да скажи ты хоть что-нибудь! У тебя кто-то есть? Ты влюбился?

Несколько ужасных мгновений ей казалось, что она случайно, вслепую наткнулась на истину и ударилась об нее, как о каменную стену.

— Иди ко мне, — он протянул руки, прижал к себе и осторожно повел к дивану. — Я не уверен.

Никки вздрогнула и, вцепившись в него, затряслась в безмолвном плаче. Надо спрятать лицо, он не должен видеть ее такой. Она чувствовала, как Виктор пересаживает ее к себе на колени, большая рука опустилась ей на макушку. Боже, он жалеет ее, как ребенка. Но голос Виктора звучал иначе, таким голосом детей не утешают:

— Но не думаю, что нам придется что-то менять. Если только ты не захочешь…

— Нет, — быстро сказала она и посмотрела на него сквозь слезы.

Никки не сильна была в разговорах, считая, что гораздо лучше может проявить себя в деле, а ее новая позиция давала ей значительные преимущества. Поерзав бедрами, она крепче прижалась к нему и позволила широкому вороту блузки сползти с плеча. Теперь его пальцы гладили ее шею, скользили вдоль ключицы. Она вздохнула и чуть приоткрыла рот. Нет, пусть не думает, что они воюют. Виктору не надо сопротивляться, ведь она всегда подчинялась ему, приникала, как плющ к стене, оплетала, ждала приказаний. Просто пусть ему будем немного стыдно. Пусть чувствует себя так, словно обидел котенка.

В обратную дорогу он надел джинсы и кожаную куртку, это облегчало ее задачу: Виктор никогда не позволял ей бросать на пол его офисную одежду.